«Может, это и делает нас теми, кто мы есть: разница между тем, какие мы внутри и какие снаружи».
(Джонатан Сафран Фоер. Жутко громко и запредельно близко)
На крыше хорошо думалось. Подбросив утром запись к дверям полицейского участка, вечером Артур купил себе банку пива, креветок в обсыпке и устроил маленький пир. Он следил за полицейскими делами и знал, что его «подкидышей» не оставляли без внимания. Тех наркоторговцев, что набирали на работу, а после вгоняли в долги школьников, все-таки поймали. Не всех, но новость была хорошей. Ей посвящалась целая страница в интернет-журнале, найти которую можно было, только зная, что ищешь. Скорей всего, известие о пропаже пары шлюх, тоже заинтересует ребят в форме. Артуру не говорили за это «спасибо». Зачем? Перси как-то спросил, каково помогать и оставаться невидимкой, на что Артур лишь пожал плечами, не понимая сути вопроса. Если бы он хотел прославиться, пошел бы записывать хитовые песни. А если хочешь работать в тени, совершенно нормально, что тебя не замечают. «В этом и есть смысл», — сказал он Перси. Но Перси, как он выразился, говорил о другом. Он говорил о благодарности за труд и о том, что хотеть получать отдачу вполне естественно. Артур заявил, что отдача за труд — это мелкие заметки в интернете и осознание свершившегося правосудия. Большего ему было не нужно. Даже хорошо, что не было большего. Артур проторчал на крыше до темноты. Он взял с собой ноутбук, почитал книжку, а после запрокинул голову в кресле, рассматривая едва заметные сверкающие точки на небе. Точки подмигивали, исчезая и появляясь. Какими же огромными были эти звезды, что даже через десятки и сотни световых лет виднелись здесь, на обочине*! Артур подтянул к себе ноги, поудобней закутался в синий плед, пряча под него руки. Небо качалось вместе с креслом, то подплывая ближе, то отдаляясь, словно Артур плавал по нему на межпланетных качелях. А потом, убаюканный этими движениями, он уснул.***
Лео Кавано пришел на встречу взъерошенным, но довольным. Пришел без машины. Артур отметил этот факт, потому что черный Форд ему приглянулся. Красавец, а не автомобиль! — Почему на метро? — спросил Артур и мысленно тяжело вздохнул, напоминая себе в сотый раз, что сперва стандартное приветствие и только потом — вопрос в лоб. — Откуда ты знаешь? — опешил Лео. — Ты идешь от остановки, но сейчас не было автобуса, а в той же стороне расположено метро. Вот я и решил, что это было метро. — Это могло быть такси. Или я вышел на другой остановке. — Это было такси? — Это было метро, — смирился Лео. Он провел рукой по лицу, о чем-то вспомнил и изъял из кармана плитку шоколада. — Это тебе, — сообщил он. — Зачем? Мы будем пить чай? — Артур покрутил шоколад в руке, отмечая, что тот был молочным, а не темным, как он любил. Но сказать об этом считалось бы невежливым. — Уже попили. — Лео не то кашлянул, не то чихнул и стал дергать губами, пряча улыбку. — Это просто подарок. Тебе. — А-а-а, спасибо. — Артур с облегчением пихнул шоколад во внутренний карман куртки к кастету. Они зашагали по аллее, наступая ботинками на желтые листья. Листья были мокрыми после прошедшего дождя; они красиво налипли на асфальт, создавая пестрый рисунок. С высоты деревьев рисунок, должно быть, на что-то походил, как походили с земли облака на небе. Артур нагнул голову, рассматривая стихийное художество природы. — Что там? — заинтересовался Лео. — Листья на асфальте, — пояснил Артур. — Пытаюсь сообразить, какой рисунок изображен. Лео тоже склонил голову и через несколько секунд выдал: — По-моему, лиса. А по-твоему что? Артур всегда был плох в таких вещах. Нарисовать в голове картину выдуманного книжного мира он мог, если язык автора был достаточно разнообразен и ярок, но психологические тесты вроде угадывания изображения давались ему с трудом. Там, где кто-то видел бабочку, Артур видел черную оформленную кляксу, бабочка в которой угадывалась лишь при наличии позитивного настроя и любви к насекомым. — Не знаю, — сказал Артур. — Это похоже на все и ни на что. Сложная конструкция. Для меня, по крайней мере. — Это же просто листья на асфальте. Ну хоть предположи! Лео улыбнулся, а Артур, как мог, напрягся, вглядываясь в изображение. — Слон? Собака? Пирамида? — подначивал Лео. — Рыба? Инфузория-туфелька? — Комната жилого здания, — произнес Артур. Он думал, что от натуги зальет асфальт потом. — За столом человек, швыряет бумаги в воздух. У него открыта дверь наружу, туда кто-то заглядывает. Этажом выше горят канистры и стоят полки с картотекой. Думаешь, это может быть библиотека? Но откуда в библиотеке канистры? Лео моргнул и уставился на асфальт, словно тот только что научился говорить и шепнул ему на ухо страшную тайну. Он прошелся взглядом по листьям от своих ног до поворота дороги, где вид обрывался, потом поднял глаза на Артура. — Лиса, блин. — И он сдавленно хихикнул. Артур понял, что сказал лишнее, и буркнул: — Мне жаль. Лео растерялся, а Артур продолжал шагать, гадая, на сколько хватит этого парня. Отношения с альфами никогда ни к чему не приводили. Артур и встречался-то считанные разы. Считанные на пальцах одной руки в пределах первых двух-трех. И по длительности эти отношения годились в братья и сестры бабочек-однодневок. Артур не тосковал и не скучал по тем, с кем не сложилось, но крайне любопытно было узнать, что именно, кроме физиономии, привлекло Лео в нем так сильно, что тот прилип к нему, как колючка к штанам. Лео был милым, забавным, но Артур уже прикинул вероятный исход этого контакта. — Почему ты гуляешь со мной? — спросил Артур. К чему гадать, если можно спросить? — Потому что хочу. Лео пнул листик, но тот не пнулся, намертво приклеенный влагой к земле. В отместку Лео задел ботинком травинку и прищурился, рассматривая лоток с хот-догами и горячим кофе и чаем. — Мой черед спрашивать? — поинтересовался он. — Хот-дог и кофе будешь? — Да. — Хот-дог с горчицей? — С двойной порцией! — Другой омега сейчас сказал бы, что у него после будет разить изо рта горчицей, и послал меня, — сказал Лео. Артур нахмурился. — Ты хочешь, чтобы я отказался? — Что? Не-ет, я просто… — Но я люблю с горчицей. — Ладно, хорошо. — Лео облизал губы и засмеялся непонятно над чем. — Извини, я клинический дурак. Не обращай внимания, если я несу чушь. Они подошли к ларьку. Артур потянулся к карману, но Лео поднял брови, доставая из бумажника десятидолларовую купюру. — Я предложил — я покупаю, — сказал он. — А, понял. — И Артур кивнул, запоминая правило. Они ели горячие хот-доги прохладным днем, и Артур чувствовал себя довольным, как обожравшийся домашний хомяк. Наверно, от него несло горчицей, но Лео не чувствовал, потому что от него тоже должно было нести. Они дошли до низкого заборчика, и Лео пристроился возле него, допивая кофе, от которого до сих пор валил пар. Артур мудро ждал: горячий кофе обжигал язык, и Артуру это было совершенно не нужно. — Ты довольно… своеобразный, — заметил Лео. Артур перестал чувствовать себя довольным. Он посмотрел на Лео, но тот не смотрел на него с жалостью или пониманием. Он просто констатировал факт. Это утешало. — Все своеобразны. «Своеобразны» образовано от слов «свой» и «образ». У каждого есть свой образ. — Ты прямолинейный. И… — Лео не нашел, что добавить. — А ты только в двадцать пять начал искать свое место в жизни, — парировал Артур. Забывшись, он отпил кофе и обжег-таки язык. Лео ухмыльнулся. — Засчитано. Они допили кофе, выбросили стаканчики и вновь двинулись бесцельно шататься. Артуру не нравилось идти в никуда, и он спросил у Лео о цели их путешествия. Тот о подобном не задумывался, но теперь пришлось. — М-м-м, мы просто гуляем? — предположил он. — А до куда? — Ну… — Лео посмотрел вдаль, ища ориентир. — Сперва до того дома, а потом найдем новый путь. Или ты хочешь где-то посидеть? Пойти в кино? Замерз? Я просто не подумал. — Я бы сказал, — пожал плечами Артур. — Да, точно. Ты бы определенно сказал. — И Лео улыбнулся чему-то своему. — Так здорово! Наверно, поэтому ты в моих глазах такой классный. — Я классный? — А то! Будто сам не знаешь! Артур заинтересованно подтолкнул Лео. — А что здорово? — спросил он. — Просто предложение было неполным, я не понял, к чему относилась эта фраза. Лео рассмеялся. — И говоришь ты потрясно, — отсмеявшись, сказал он. — Здорово — это я про твою прямоту. Она не всегда уместна, но с ней куда удобней, чем с притворными рожами. — Лео смотрел вперед. — Я всю жизнь прожил бок о бок с теми, кто умел делать то, что не хотел, и говорить то, что не думал. Отец учил меня, как правильно общаться на деловых встречах, и эти встречи являли собой образчик лицемерия в чистом виде. В колледже я усваивал предметы, на которых учили манипулировать, считать и рассчитывать, правильно говорить, правильно садиться и эффективно распределять обязанности между подчиненными. И никто не учил меня делать то, что хочется. А ты вот… Ты вот научил. Буквально за две встречи. — Но я ничему тебя не учил, — заметил Артур. — Ошибаешься. Откуда в тебе это? Ну… Я хочу сказать, как ты понял, каким должен быть? — Да я родился дефективным — вот и весь фокус. А стал собой тогда же, когда научился говорить и думать. — Дефективным? — Лео покосился в его сторону и улыбнулся. — Скажешь тоже, шутник. Артур не шутил, но притворился, будто и правда пошутил, чтобы Лео не почувствовал себя глупо. Лео же наигранной улыбки не заметил и продолжил: — И что, никогда не было метаний? Типа, хочу стать археологом, космонавтом, архитектором, нейробиологом? Артур попытался вспомнить что-то подобное, но не смог. Поэтому только кивнул и сказал: — Не было. Лео присвистнул. — Везунчик. — А ты кем хотел стать? — спросил Артур. — Врачом. — Что помешало? — Отец. — Посадил на цепь? Бил? — Нет! — ужаснулся Лео. Ужаснулся так, будто подобное было высшей ересью, а не вечной хроникой в графе происшествий. — Тогда как? — Запретил. Сказал, что буду руководителем. Артур недоверчиво фыркнул: — И как именно это тебе помешало? — Меня учили уважать родителей и их мнение. Я был хорошим сыном. Ну… До недавнего времени. — Лео сжал губы. — А, уважая мнение родителей, свое уважать нельзя было? — Эти мнения были диаметрально противоположными и не могли существовать в одной плоскости. — Как флатландцы** и трехмерные объекты? — Я не знаю, что такое это первое название, но, наверно, да. — Ты не знаешь, но отвечаешь «да»? — изумился Артур. — А если я выругался на каком-нибудь наречии? — Не придирайся, — поморщился Лео. Он усмехнулся: — И ругался бы ты явно не так. Артур понял, что разумного ответа не дождется и вернулся на путь изначальной интересной темы. Родители Лео после слов того стали представляться грозными и непреклонными древнегреческими божествами, взирающими на род людской с высоты своего Олимпа. — Так как мнение может помешать достижению цели? И почему твое мнение при этом не играет роли? — Потому что они лучше знали, а я был глупым. — Лео вздохнул. — И это неправда. — Не понимаю. — Артур покосился на профиль Лео. — Слушай, ты что, не можешь сказать, что просто ошибся и поддался чужому влиянию? Смирился? Лео пнул еще один листок на своем пути, и тот приклеился к обуви. — Да, ты прав, будем честны. Я был идиотом, смиренно пошедшим по пути наименьшего сопротивления. Как козел на веревке, такой же покорный и безвольный. Какое-то время они шли молча. Дошли до дома, о котором говорил Лео в начале пути, и Артур дернул того за рукав, кивая на здание. — Цель достигнута. Куда дальше? — А гулять бесцельно нельзя? Артур такой вид прогулок не одобрял, но сейчас он был не один, а в компании, поэтому, скорей всего, бесцельная прогулка и была целью прогулки. Он согласился, а Лео еще несколько минут с каменным лицом размышлял о чем-то своем. Судя по всему, особой радости эти мысли ему не приносили, но он быстро пришел в себя. — А твои родители? Одобряют твое… хобби? — Они о нем не знают. — Вот как? — Лео хмыкнул. — Так ты, значит, ведешь тайную жизнь? И ничего им не рассказываешь? — Некому рассказывать. Я ушел из дома, когда мне было восемь. Больше родителей не видел. И не хочу. И родителями их не считаю, на самом деле. Лео был в легком шоке. Ему, тепличному и взращенному в довольстве и сытости, не приходилось лично сталкиваться с другой стороной мира, где не было безлимитного интернета, банковской карточки и заказанного в ресторане ужина. Артур даже на миг испытал укол в грудь под названием зависть, но быстро избавился от этого чувства, напомнив себе, что был членом клуба «Лучшая на свете семья». И правда — лучшая, лучше не придумать. Это ему должны завидовать. — Тебя обижали? Прости, если это тебе неприятно, мы не будем говорить. Артуру было неприятно и обсуждать он это не любил, но все-таки сказал, поразмыслив, что скрывать здесь особо нечего — не мировой заговор. Такое случалось сплошь и рядом. — Меня периодически избивали, запирали в туалете. Последний раз, когда наказывали, я сломал палец и мне устроили сотрясение мозга. Через две недели после наложения гипса я уехал и больше не возвращался. — Боже, — прошептал Лео. — Мне так жаль! — Это уже прошло, — отрезал Артур. Причем давно прошло. И никаких кошмаров или сломанной психики, скорее — пыль при упоминании, как будто заходишь в старое, давно забытое помещение, где не бывают ни люди, ни звери. Мерзкая тема, совершенно бесполезная и безвкусная, отдающая чем-то тянущим под ребрами, как грузило на леске, но, если напрячь мышцы пресса и отвлечься на что-нибудь более достойное внимание, все проходит. — Они тебя не искали? — Не знаю. — А в полицию ты не сообщал? — Я был слишком мал, чтобы идти в полицию. Тем более, родителей полицейские навещали, но там работал друг одного из них. Теперь-то я знаю, что означает слово «связи», а тогда не понимал, почему их не отдадут под суд, а меня не заберут. Ждал, что кто-то меня спасет, но, — Артур развел руками, — никто не пришел. Первым человеком, которому я помог, был я сам. — Охренеть, — выдавил Лео. Выглядел он таким расстроенным, словно лично присутствовал при событиях пятнадцатилетней давности. Артур пожалел, что вывалил так много информации на его неподготовленную голову. Он иногда забывал, какой грязной историей было его детство. Хоть мемуары строчи! Это даже пользовалось бы спросом, имей Артур хоть каплю писательского таланта. Но чего не было, того не было. Все, на что хватало Артура, это отчеты и формальные записи. Эмоции он мог изложить на бумаге чуть хуже десятилетнего ребенка. Однако, почему-то его братья любили, когда он подписывал им открытки на дни рождения. Перси их даже сентиментально хранил. — Что, зря я все это сказал, да? — спросил Артур, когда Лео не подал голоса ни через минуту, ни через три. — Нет-нет, я хотел бы знать. Извини, — опомнился Лео. Он взял Артура за руку, и тот удивленно поднял брови. — У тебя руки холодные, — невозмутимо сообщил Лео, краснея. — Я могу надеть перчатки. — Не надо. Лео был чудным. А если бы у Артура замерзли ноги, он держал бы их? Хотя, признаться, такой метод согревания был однозначно приятен. Артур ощутил, что пятнадцатилетнее прошлое снова благополучно кануло в канализационную дыру, где было его законное место, и пожелал ему обтекать там фекалиями долго и счастливо. Прошлое обиженно булькнуло и замолчало.