«Чтобы я мог жить в мире с людьми, я, прежде всего, должен жить в мире с самим собой».
(Харпер Ли. Убить пересмешника)
Артур отлично понимал, как выглядит утро после того, как о твою челюсть приложат кулак, а потому, пока Лео беззастенчиво спал, убаюканный успокоительным в тройном размере — Артуру было некогда с ним нянчиться вечером, — он прикладывал к местам потенциальных синяков лед. К пробуждению Лео был приготовлен аспирин и стакан воды, предусмотрительно прикрытый книжкой, чтобы Цезарь не сунул туда лапу на пробу. Досталось Лео хорошо. Драться тот не умел, видимо, настолько, насколько Артур не умел игнорировать жажду справедливости. Досталось ребрам, по которым хорошо пнули, лицу, рукам. Артур содрал с Лео толстовку и футболку, рассматривая кровоподтеки и щупая ребра на предмет травм. Сломанных, вроде бы, не было, но точно могли сказать только Лео и рентген. Вечер не удался. И пошел не по плану. Артур не любил такие моменты, хотя знал, что ничто не может идти по четкой схеме. Но знание не мешало ему не любить. Он попытался сделать все правильно, чтобы спасти ситуацию. После прогулки с Лео требовалось погулять с собакой. Эта инициатива провалилась, но Цезарь не был виноват, и Артур вместо прогулки по улице вывел пса подышать на крышу. Цезарю жить на крыше понравилось больше, чем в квартире, и в этом они с Артуром были похожи. Еще нужно было на следующее утро пойти на работу, но Артур позвонил и поменялся сменами так, чтобы дежурство выпало на еще одно утро, словно это день перенесся, а не дежурство. Еще Артур планировал прочитать одну главу книги, но осилил только три листа, а после понял, что его глаза слипались. Артур лег спать на полу возле кровати, куда уложил Лео. Отдавать кровать было высочайшей степенью доверия, но на самом деле у Артура просто не было выбора: бросать раненого бойца на пол — так Артур не поступил бы. Пришлось пожертвовать личной зоной, куда не допускался пока никто из людей. Даже Цезарь получил по ушам за прыжок на покрывало. «Сменю белье и передвину кровать», — подумал Артур и вспомнил, что это было нездоровой зацикленностью, как сказал однажды Сэм. Ну и плевать. У всех были свои нездоровые зацикленности, у Артура просто-напросто чуть больше или чуть страньше. Половину ночи Артуру чудилось, будто Лео просыпался и звал его. Он рывком садился на своем импровизированном ложе, убеждался, что Лео спал, проверял, как поживали ссадины на его теле, обработанные по два раза каждая. Покоя не давал огромный кровоподтек на боку, и, проснувшись в три ночи, Артур не выдержал и залез в сеть, где просидел почти сорок минут, читая, какие ужасы мог в себе нести такой характерный синяк. В конце концов, Артур окончательно отключился в пять утра, когда мозг, устав, отсалютовал ему. Пробуждение далось с трудом. Неровная, скачкообразная ночь дала о себе знать, и Артур смог отлепить веки лишь со второй попытки, сосредоточившись и веля себе просыпаться, потому что накатывал синдром утомительного сна. Хуже такого с утра — только похмелье. — Привет, — тихо сказали слева. Артур, еще дезориентированный, перекатился и заморгал, осознавая реальность. Лео уже не спал. Он сидел на кровати. Перед ним стояло зеркальце, а сам он держал в одной руке обеззараживающее средство, а второй прощупывал так непонравившийся Артуру синяк. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Артур, давя зевок. Попутно он хотел бы знать, с какой радости Лео хватал его вещи, но после напомнил себе, что парню и так досталось. Незачем было начинать день с ссоры. — Извини, что взял это. Но оно стояло на столике, поэтому я подумал… — оправдался Лео, словно прочитав раздражение на его лице. — Синяк очень плохо выглядит, — заметил Артур, подходя ближе. — А, просто гематома. Страшненькая, конечно, да, но разрыва мышц нет. Должна пройти. Артур с сомнением посмотрел на бок Лео. Протянул руку и провел пальцами по синяку. Лео вздрогнул. — Я прикладывал лед. Думаю, теперь нужно помазать. Слушай, Лео, раз уж ты ставишь себе диагнозы, проверь ребра. Я их прощупал, но аккуратно. — Уже, — ответил Лео. — Ребра в норме. Спасибо, что… Что… Лео замялся, а Артур убрал руки от его синяка, выжидающе глядя. — Ну что? — спросил он. — Откуда такие сложности с произнесением простейших фраз? Это же не дискуссия о синтезе ядерного топлива. Лео усмехнулся и тут же поморщился из-за боли в разбитой губе. — Ты должен был понять, что я имел в виду, когда замолчал. — Нет, не должен был. — Я красноречиво замолчал. Артур хотел опровергнуть и это, но махнул рукой. К чему споры? Артур не желал лишний раз объяснять, что именно он думал о красноречивом молчании, потому что, по его мнению, лучше все-таки произнести мысль вслух, если есть желание быть понятым. Лео сказал: «Спасибо, что…». Что — что? Нужно додумать окончание? Но окончаний десятки вариантов, и искать среди них верный — как блуждать среди стада коров в поисках идеальной по необозначенным критериям. Другое дело, если Лео не имел в виду ничего конкретного и благодарил за что-то, что Артур должен был придумать сам. Голова начала разбухать. Артур перестал думать о заведомо глупой и обреченной ерунде. Какое-то там правило гласило, что на половину слов, значения которых не понимали сами говорящие, можно не обращать внимания. Наверно, это оно и было. — Пожалуйста, что, — в тон ответил Артур. Лео недоуменно посмотрел на него, но ничего комментировать не стал. К счастью. Артур подумал, что неплохо было бы перекусить, и ушел искать, из чего и что можно было приготовить. Холодильник не был избалован обилием деликатесов, и Артур извлек наружу сосиски, яйца и молоко. Подумал — и достал хлеб для тостов. Однако, тостер сломался, и хлеб предстояло жарить на сковороде. Лео явился на кухню, когда Артур уже закончил с омлетом. — Ух ты. Завтрак? — Он самый. Обедать-то рано. Артур поставил на стол тарелки, бросил на освободившуюся сковороду хлеб. — Я надеюсь, ты любишь омлет. Забыл спросить, — покаялся он. — Я люблю омлет. Лео снова поморщился, когда задел локтем столешницу. Артур рассматривал раздетого по пояс, разукрашенного в несколько цветов альфу, и решительно не знал, что сказать. Лео было жаль. Но жалел Артур не так, как жертву ситуации, а с пониманием. Это нужно было облечь в слова, и Артур сказал: — Ты выглядишь как антагонист из фильма ужасов. В той сцене, где его убивают. Лео кашлянул, глотая омлет. Артур хлопнул того по спине, поняв, что выразил сочувствие некорректно. — Ну спасибо, — сказал Лео, опасливо втыкая вилку в новый кусок. — Я не то хотел сказать. — Я понял, что ты имел в виду. — Правда? Тогда хорошо. Значит, мысль все-таки прозвучала корректно, — обрадовался Артур. Лео задумчиво уставился на него, забыв про омлет. Артур вдруг почувствовал, что взгляд казался ему знакомым. Люди редко смотрели похоже, но сейчас Артур подумал о дяде Джереми: тот так же порой рассматривал его раньше. Давным-давно. — Что? — спросил Артур осторожно. — Нет, я… — И Лео вновь не договорил, утыкаясь взглядом в тарелку. Задумчивым и отстраненным Лео пробыл недолго. Артур поджарил хлеб, налил им чай, почесал Цезаря за ушами. Тишина не угнетала, даже расслабляла. И Лео не хотелось выгнать — он не мешал, не лез в личное. Спросил только, как Артур назвал пса, похвалил за имя, словно здесь была какая-то заслуга Артура. После он ушел совершать водные процедуры, а Артур схватил с полки нелюбимую тетрадь, листая страницы. Мелькали правила, заметки, замечания. «Заметка: если человек смотрит дольше, чем нужно, и между бровей складка, — он или что-то во мне увидел, или подозревает, или не верит,. См.рисунок». Артур посмотрел на рисунок, после разозлился на самого себя, закрыл тетрадь и сунул ее на место. Зачем ему это знать? Дело прочих — как и кто смотрит. Подумаешь, велико дело — Лео посчитает его больным и уйдет. Артур и так предполагал это. Новость не окажется новостью, хоть и оставит досадливое послевкусие. Артур так крепко ушел в себя, что пропустил момент, когда Лео доплескался и вернулся, обернутый полотенцем. Артур без стеснения посмотрел на него, и Лео улыбнулся улыбкой победителя гонок на Ралли. — Извини, я обсохну и оденусь, ладно? — Так значит, Гарвард? — спросил Артур. Лео не знал, куда сесть, и сел на кровать рядом с Артуром. — Гарвард, — согласился Лео. Он прикоснулся к ране на губе, и Артур тут же потянулся за мазью. Пальцы Лео были убраны, а Артур нанес мазь на поврежденный участок. Лео сглотнул, дернув кадыком. — И как ты только дошел до этого? — спросил он. — Я был тобой, — похвастался Лео. Артур выдавил еще мази и поднял голову Лео, осматривая подбородок. — Был бы мной — тебя бы так не отделали. Сколько их было? Четверо? — Двое. Артур оторвался от процесса и посмотрел на Лео, силясь сообразить шутил тот или говорил правду. Не понял. Уточнил: — Ты серьезно? — Ну… да. Они были пьяны. Парня обижали. Вот я и… — Лео, двое алкашей. Без оружия. Лео покраснел. — Не все умеют махаться, ясно? — Ты злишься? — Артур опешил. — А не заметно? — Ну… — Артур закрыл мазь и отложил тюбик. — Ты злишься, да. А почему? — Чт… Арти, блин, ты серьезно? Ты наехал на меня за то, что я не смог уложить двух здоровяков, но спас парня! — Я не наезжал! Я сказал, что это были двое безоружных пьяниц! — Так это наезд! — Но это правда! Артур был готов вспыхнуть. Он сказал правду — только и всего. Лео выглядел довольно спортивным, и даже неумение драться не должно было помешать ему защититься от пары нетрезвых личностей, которые определенно тоже не умели драться. — Вот такая правда меня не устраивает, ага? — сказал Лео сердито. Артур опустил глаза. Вот оно, началось, даже ждать долго не пришлось. Он стал нервировать. С Перси и Сэмом еще можно было ругаться на равных, они знали его от макушки до пяток, не обращали внимания на что-то или игнорировали, но здесь ситуация была не той. — Я не хотел тебя обидеть, просто расстроился, — сказал Артур. — Что я не обучен бить лица людей? Ну простите, мистер Бонд, что я такой, какой есть! Опять сравнения с несуществующими суперлюдьми! — Дверь — там! — гаркнул Артур, тыча пальцем в сторону. — Выгонишь меня в полотенце? — взвился Лео. Артур едва не хлопнул себя по лицу, изображая крайнюю степень одурения от чужих слов. Нет, ну чушь же! — Что за бред? Одевайся, конечно. Твоя одежда на стуле, куртку я замыл, потому что там были пятна крови. Она на вешалке. Ботинки стоят слева от пуфа. Будешь пользоваться рожком — положи его в то же место, где он находится сейчас. Лео постоял с рукой на полотенце, а после прыснул, заливаясь смехом. Кажется, от его «пф-фа» аж слюни в стороны полетели. — Что ты ржешь? — спросил Артур. — Ты произнес это с таким видом! Арти, то есть, Артур, никто так гостей не выпроваживает! Ну даешь! Ты бы еще широту и долготу назвал, честное слово. — Будешь надо мной смеяться — я тебя ударю, — проворчал Артур, оттаивая. Лео все еще хохотал, а Артур пихнул его в плечо и ушел пить остывающий чай. Лео домой уходить уже не спешил, но переоделся. И повеселел. — Я очень рад, что смог тебя насмешить, — сказал Артур. — Ты уникум. — Лео придвинул к себе чашку чая. — Мир? Вместо ответа Артур выложил на стол печенье. Люди умели отвечать сами, видя, что делал собеседник и как он смотрел. Вот пусть Лео сам себе и ответит.***
Братья вновь собирались на домашние посиделки. Но в этот раз втроем: дядя Джереми уехал в гольф-клуб, а муж Перси — что Артура страшно порадовало — остался дома. У посиделок не было определенного повода, кроме самой цели их устроить хотя бы раз в месяц. Чаще видеться не позволяли дела и работа. Припарковавшись, Артур сгреб с головы шапку и вошел в дом, пахнущий, как и в детстве, теплом и вкусностями, которые в нем готовили. — Я дома! — крикнул он, оповещая родных. Сэм, как всегда, вышел на зов первым. И как всегда в фартуке. Он подстригся и, казалось, скинул пару кило. — Привет, солнце. — Сэм забрал куртку и поцеловал Артура в лоб. — А у меня для тебя подарок. — Книги? — обрадовался Артур. — Все как ты любишь, — подмигнул Сэм. И шепнул доверительно: — Перси погавкался с мужем… Вот блин, рулеты! Сэм нырнул обратно на кухню и туда же нырнул Артур. Перси сидел за столом. Пока Сэм плевался в сторону куриных рулетов непотребными словами, Перси налил себе вина в стакан и немного отпил. Отпивал немного он уже не в первый раз, как понял Артур. — Привет, Арти. Сейчас. На носу Перси не было его бухгалтерских очков. Он сполз со стула и дошел до гостиной. После вернулся с маленьким свертком. Артур вздохнул. — Вы всегда будете дарить мне подарки на день рождения? — Сегодня не твой день рождения, — отмахнулся Перси. — Вот-вот, — поддакнул Сэм. — Мой день рождения послезавтра, но я его не отмечаю, поэтому вы делаете вид, что покупаете подарки просто так, но почему-то именно в дни, прилегающие к пятому ноября. И — ну ничего себе! — это торт там стоит? А дядя Джереми, я так полагаю, вернется через час, когда начнется основное застолье? Перси поднял руки, делая вид, что его поймали с поличным. — Ой, ужас какой! Кошмар! Нас раскусили, Сэмми, что ж делать! Сэм хрюкнул, выплясывая возле картофеля. — Вы ни капли не изобретательны, — пожал плечами Артур. — Значит так, Арти, у нас просто очередное семейное собрание. — Перси закинул в рот оливку. — Оно никак не связано с грядущим днем рождения, а подарки мы с Сэмом купили, потому что любим тебя. — И это ложь. — Во благо. Она не противоречит твоему требованию не отмечать день рождения, — сказал Сэм. — Ведь сегодня не он, верно? — Верно. — Ну и? — Сегодня просто посиделки. — Вот видишь, как мы все здесь прекрасно друг друга понимаем. — И я соглашаюсь на это только потому, что это не противоречит моим основным требованиям, касающихся пятого ноября. — Красота, — согласился Перси. — Никаких праздников. Хотя мне до сих пор не понятно, как связан лично твой праздник с тем, что твои родители — козлы. Мой папаша тоже урод. А предки Сэма… Сэм, а кто твои предки? — Об этом известно лишь им самим, — Сэм презрительно фыркнул. — Вот видишь. — Перси развел руками в стороны. — А я свои дни рождения отмечаю. И Сэм тоже. — А мне они не нравятся. — Артур подтащил поближе тарелку с оливками. — Может, дата дурацкая, а может, это все потому, что про мой день рождения раньше не вспоминали, путали даты, и я дважды получал поздравления от какого-нибудь учителя в школе, не понимая, с чем именно он меня поздравлял. Как-то так. — Выпьем за понимание, — кивнул Перси и опустошил стакан. Когда куриные рулеты и картофель приготовились, Перси предложил братьям перебраться в старый сарай, стоящий на заднем дворе. Сарай был целой копилкой воспоминаний, в основном приятных. Сидеть там было не на чем и не за чем, но Перси, не думая долго, притащил кофейный столик и прямо на грязный деревянный пол бросил старые подушки из своей комнаты. Свет зажгли, повесив новогоднюю гирлянду и протянув шнур через кухонное окно. Старый сарай озарился светом маленьких синих, красных и желтых фонариков, мигающих и переливающихся. — А помните, как дядя Джереми застукал нас здесь в первый раз? — смеялся Сэм. — А вон ту лопату Сэм вечно прятал возле кровати, потому что боялся вторжения инопланетян, — поддакнул Артур. — А как Арти икал весь день, помните? — Или как мы воровали яблоки у дяди Джереми? — А этот… Как его?.. Себастьян — что он там пел под окном? — «Я плачу, когда вижу твои глаза напротив». Он сам этот бред сочинил? — Нет, ему помогали. — А как звали первую любовь Перси? — Доминик. Перси, помнишь Доминика? — Заткнитесь, сволочи бездушные! — Арти, а ты же таскал за волосы того парня, который сломал Сэму нос? Или штаны с него снял на глазах у всей школы? — И то, и другое. — И как тебя тогда мистер Купер назвал? Юное создание, склонное к террору? — Мистера Купера выставили за связь с учеником, не ему меня судить. — Да-а-а, жизнь у нас была что надо! За вечер они прикончили две бутылки вина, съели все, что стояло на столе, включая торт. Артур рассматривал сарай, в котором когда-то начал свою жизнь в качестве члена «Лучшей на свете семьи», рассматривал дом, который был вместилищем его самых близких на свете людей, и думал, что тот день, когда он сел в грузовой отдел автобуса, унесшего его из старой жизни, был самым лучшим днем. То далекое наивное решение сбежать привело его сюда. Артур бы это ни на что не променял.