Который живет на крыше

Погода в феврале стояла пьяная. Шел снег, но оседал на землю в виде дождя, мочил асфальт, который поблескивал в свете фонарей и окон, превращаясь в непроницаемое черное зеркало. Желтые шашки на крышах такси бросались в глаза своими пятнами, а подсветка превращалась в мерцающий ореол. Ветер дул урывками, блуждая как неприкаянный: утром сносил с ног между домами, а днем лишь подталкивал в спину, почти по-дружески. Шапка на голове уже начала раздражать, но синоптики заверили, что хорошей погоды пока не предвиделось и рекомендовали не поддаваться чарующему приближению марта, который неминуемо приближался, неся с собой предварительный экзамен Лео. Из-за экзамена, как казалось Артуру, Лео стал озабоченным, нервным и злым. Страх поражения всегда менял людей, особенно, когда амбиции были слишком высоки, а возможность проиграть не переставала маячить в поле зрения. Помнить требовалось не только о смерти*, но и о проигрыше. Чтобы не расслабляться и не уставать напоминать себе, как быстротечно время и как много можно потерять, поддавшись соблазнительному самомнению. Лео был хорошим учеником, он знал, что должен заниматься так усердно, словно от этого зависела его жизнь, и он занимался. Приходя в гости к Артуру, он находил время, чтобы сесть где-то со своими исписанными тетрадями и учебниками, заложенными то ручкой, то карандашом. Он хмурился, когда Артур отвлекал его и звал пить чай, и расфокусированно пялился на него несколько секунд. Эта одержимость была похвальна. Нечасто можно было встретить такую упертость и жажду изменить жизнь. И все же Артуру думалось, что порой Лео перебарщивал. Например, когда посреди ночи подрывался в постели, осторожно убирал руку Артура, перекинутую через него — будто Артур не проснулся от первого прыжка в кровати, — и мчался к своим записям, чтоб проверить, не забыл ли он чего. Утром выглядел побитым, но счастливым и извинялся за то, что потревожил. Цель — это прекрасно. И все же Артур в один вечер отправил Лео ночевать на диван, потому что ему не нравилось, когда кто-то смахивал с него сон таким бессовестным и резким способом. А где был один вечер, там же — и второй. Лео шесть раз за две недели порадовался, что теперь одной заботой меньше и не нужно волноваться за Артура, что тот примерный гражданин и не лезет на рожон, что теперь у него больше времени. Что раньше он не мог спокойно заниматься, думая, что Артур может в эту самую минуту находиться в опасном месте. Артур молчал, потому что ответить ему было нечего. Ответ из академии не приходил, хотя, по словам Лео, его отец позвонил «кому надо, кто знает кого надо». Эта цепочка, по всей видимости, где-то нарушилась, потому что Артур до сих пор был просто охранником. Телефон включать не позволяла вдруг начавшая огрызаться и кусаться совесть, ярость в которой пробудилась после счастливого лица Перси и того дня, когда он и Сэм привезли Артуру торт, который был настолько огромен, словно его пекли на роту солдат. Причина не оговаривалась, но Артур, спустя час и подсказку Лео, понял, что это была благодарность за послушание и целиковые нервные клетки семейства. — Я тоже очень рад! Присоединяюсь к твоим братьям. Ты молодец. — И Лео звонко поцеловал Артура в щеку. Молодец! Молодец? Он что, самостоятельно завязал с наркотиками? Или помог голодающему? Почитал слепым в доме престарелых? Молодец. Так говорят, когда кто-то совершает что-то хорошее, а не когда перестает это совершать, чтобы другие чувствовали себя хорошо. Именно из-за этого «молодец», а не из-за того, что Артур сидел в яме депрессии, считая себя никчемным, он сорвался. Учебник Лео был откинут в сторону стены, а Артур вдруг ужаснулся, почувствовав, что походил сейчас на своего биологического отца Итона, который так же ни с того, ни с сего срывался на нем. От этого стало только хуже. — Ты чего? — Лео выглядел испуганным и растерянным. Он пошел поднимать книжку. — Ничего! Умный да? Скоро в Гарвард? А я буду бар охранять, и вы все закормите меня кексиками за примерное поведение, словно я шавка уличная! Лео остался у стены с книгой в руках. Его беспомощный вид распалял сильней, чем останавливал. — Да, может быть у меня комплексы! — рявкнул Артур, взмахивая руками, как птица. — Да! Ну да! А у тебя их нет? У кого их нет?! Я хочу помогать людям, но меня никуда не берут как нарочно! — Я же говорил тебе, что мой отец… — И где ответ? Где хоть что-то? Я устал, ясно? Я это сраное хобби придумал не от скуки, а от безысходности! — Арти, успокойся, все сложится. — Это у тебя сложится! Ты не мог работать в фирме отца и пошел поступать! И тебя возьмут, а меня нет! Меня не берут! — Это не моя вина, что тебя вышвырнули из академии! — вспыхнул Лео. Он покраснел. — Я делаю, что могу в такой ситуации. — Ты нихрена не можешь! Вы все только болтаете! — Мы хоть что-то делаем в отличие от тебя! Это ты раскис и просишь себя пожалеть. «Ой, мне не разрешают рисковать собой, ой какой ужас!». Да, блин! Артур задохнулся и потер лоб. — Выметайся, — бросил он. Лео фыркнул и только было сделал шаг, как остановился и гневно сверкнул глазами в сторону Артура, принимая воинственный вид. — И не подумаю. Хватит меня выгонять. Я тебе не заводной хомячок! Надо — выталкивай силой. — Я сказал: выметайся! — Артур подскочил к Лео, который на мгновение дрогнул. — А то что? Ударишь? Кулаки чешутся? Или ждешь, что я тебя ударю? — выплюнул Лео в лицо Артуру. — Сколько ты уже без своего допинга, а? Тот почувствовал, как злость скуксилась и ушла, оставив только пустоту и разочарование в себе. Он отпустил плечи. — Я не… Я не больной, — пробормотал он и шагнул назад. — Я не больной. Допинг… И правда. Любимое занятие можно было и так назвать, но Артур точно не страдал, если не удавалось решить вопрос силовыми методами. Он предпочитал обходиться без них вовсе. Допингом было сама возможность нажать на педаль газа или скрутить руки тому, кто хотел этими руками сделать больно. — Я люблю то, что делаю. Но я не больной! Лео сам откинул свою книгу и быстро оказался рядом. Артур не хотел, чтобы его трогали, но руки Лео были теплыми и чуткими, он обнял Артура, и тот замер, скрывая лицо в таком вовремя подставленном плече. Он не обнял в ответ, но стоять и чувствовать, как медленно гладили волосы и спину было лучшим, что с ним случалось за последние недели. Лео приговаривал, как ребенку: — Успокойся, все хорошо, все будет хорошо. Ты умница и у тебя все будет хорошо. — Не будет, — промычал Артур в рукав Лео. — Я бракованный. Такие не выигрывают. — Не смей, — Лео грубо поцеловал его в губы и обнял крепче. — Ты никакой не бракованный. — Ты правда так считаешь? — Да, Артур. Ты сильный человек. И это я должен думать, что ты гораздо полезней этому миру, чем я или кто-то из моих знакомых. Это у меня должны быть комплексы. — Я не считаю тебя бесполезным. — А я — тебя. Ты попадешь в полицию. Если не выйдет с академией, найдем другой вариант. Всегда есть способ… Арти, у меня рукав намок. Ты чего там делаешь? Артур сам не понял, почему глаза стали мокрыми — удивился не меньше Лео. По этому случаю пришлось оторвать от чужого плеча голову и вытереть лицо, недоумевая. — Я плачу, что ли? — спросил он. Лео погладил его по щеке, улыбаясь. — Ты раскис совершенно как маленький омежка, расквасивший коленку. — Я не плачу! — Ну да, конечно. Это конденсат. — Нет серьезно, я никогда не плачу, Лео. — Иногда всем нужно пустить слезу. — Ты думаешь? — Артур уставился на Лео. — Реветь полезно? — Бывает. — А мне не нравится. — Иди ко мне. — Лео снова заключил Артура в объятия, чуть покачиваясь на месте. Это выглядело как утешение, и Артур был не против, чтобы его утешили. Он закрыл глаза и разрешил им слезиться дальше. Раз уж это было полезно порой.

***

Порыдать над своей жалкой жизнью было полезно для душевного здоровья, но реальной пользы это не принесло, потому что, проснувшись на следующий день, Артур вновь был тем, кем ему быть не нравилось. Лео, ночевавший у него, уже ушел, и Артур остался наедине с Цезарем, который, к слову, был накормлен, и завтраком на столе, уже остывшим, но главное — готовым. Почти жить вместе с Лео было приятно. Артуру нравилось забрасывать на него руки, но он терпеть не мог, когда руки забрасывали на него. Еще Лео легко ходил за «попить» или чем-то столь же полезным на кухню, когда Артуру было лень подниматься. И, если Артур покупал продукты в соответствии с мысленным списком и по алфавиту, то Лео приносил домой самую разную еду, которая изначально не оговаривалась. Залезать в пакет было сродни игре «Кот в мешке». Довольно интересно, особенно когда на выходе извлекался сюрприз в виде пакета с орехами или какой-либо разновидности сыра. Цезарь, увидевший, что хозяин бодр и свеж, весело завилял хвостом, предвкушая утреннюю прогулку. — Да, мы пойдем гулять, — Артур закинул в рот кусочек омлета. — Я думаю, маршрут номер три более чем подойдет. Это значит, что мы пройдем мимо булочной. Зачем Артур это сказал, он не знал. Учился у Лео говорить с Цезарем по любому поводу, а не только, когда требовалось позвать или поделиться одной за день идеей. Лео утверждал, что Цезарю нравилось, когда с ним беседовали. Откуда он это узнал, было загадкой, но Артур поверил. Нравилось так нравилось. Кто он, чтобы спорить? Омлет исчез в холодном состоянии, но чай Артур все-таки подогрел. В дверь постучали. — Я неверующий! — крикнул Артур, чтобы не тратить время на открывание, выпроваживание и закрывание. Три действия вместо одного — глупая и неразумная затея. Стук повторился. Гадая, кто это — неужели сосед пришел за солью? — Артур нехотя поплелся открывать. Он посмотрел в глазок, трижды моргнул, вспоминая, где видел этого человека, а затем его осенило. — Быть не может, — буркнул он, открывая дверь и неприветливо глядя на посетителя. — Я вас не приглашал. Омега-полицейский, чьего имени Артур так и не узнал, вежливо и непринужденно улыбнулся. Он был в гражданской одежде и держал в руках папку. — Мне можно войти? — Зачем? — Я не отниму у вас много времени, обещаю. — С обыском? Полицейский рассмеялся. — Нет, если бы я пришел с ордером, вы бы это поняли. И, сдвинув Артура с точки, к которой тот прирос, парень прошел в квартиру. Оглядевшись, он хмыкнул, снял ботинки и прошел в комнату. Папка была аккуратно положена на стол: а ведь обычно ей шлепали по столешнице, чтобы запугать с самого прихода. Артур закрыл дверь, но садиться не стал, упрямо скрещивая руки на груди и рассматривая незваного гостя. Тот выглядел непринужденно и чувствовал себя более чем комфортно в чужом доме. — Что-то случилось? — спросил Артур, как ему казалось спокойно. — Вы мне скажите. — Полицейский постучал пальцем по папке. — Знаете что здесь? Здесь несколько причин для хотя бы вызова вас на допрос. А уж предъявят обвинения или не предъявят — это вопрос. Вы здорово озадачили полицию, явившуюся на место преступления. Артур молчал. Полицейский продолжил: — Я понимаю, вы снова скажете, что это не вы и будете воспринимать меня в штыки. Но, — парень покачал головой, — я забрал это дело, чтобы в него не совали нос. Благо, жертва полностью на вашей стороне и говорит, что описываемый его братом человек — то ли мимо проходящий, то ли вымысел. Во всяком случае, ни мифического подельника старшего не ищут, ни таинственного Санту, заковавшего человека в его же доме в наручники. Но искали бы, если бы хоть что-то пошло не так. Там кровь была, следы борьбы. Понимаете? — Слушайте, если никто никого не ищет — в чем проблема? — Проблема в ваших методах. Напали, обезоружили, скрылись. Жертва утверждает что угодно, лишь бы не впутывать вас в это. Сколько таких дел? И, если раньше вы использовали какое-никакое прикрытие, то теперь… — Парень раскрыл папку и достал портрет человека. С трудом Артур узнал себя. — Тот альфа вас запомнил, хоть и неидеально. Вы отдаете себе отчет, что, если однажды все пойдет не по вашему плану или жертва забудет все ваши напутствия и заговорит, за вами придут? Связать похожие дела, где фигурирует безликий помощник, недолго. А потом по вашу душу явятся менее лояльные люди, которые припишут вам нападения на частной территории, применение силы и оружия и еще что-нибудь. Конечно, вас будут оправдывать, потому что вы людей спасали, но не все. Многие решат, что самосуд сродни анархии. А уж капитан полиции точно не оставит вас безнаказанным — хотя бы в назидание. Мы можем выставить это как акт свершения справедливости — опять же, благодаря спасенным вами. Пока не стало поздно и вы не угодили в переделку, откуда выберетесь прямиком в комнату для допросов. — Слушайте. — Артур все понял и поднял руки. — Сдаюсь. Да, это был я, но я этим уже не занимаюсь. Поэтому можете не волноваться. Прикрывать меня больше не придется. Полицейский молча уставился на него, рассматривая с холодным подозрением. Артур ждал вердикта, но тот не звучал. Наконец, когда послышался вздох с того места, где сидел Цезарь, парень сунул руку во внутренний карман и достал визитку. — Мое имя и контакты. На случай, когда вы снова решите влезть во что-то, крупнее бытовой ссоры. — Я не влезу. — Может быть, но лучше перестраховаться. Вы мне нравитесь, так что скажу прямо: люди, которые посвящают себя работе в правоохранительных органах, так просто не бросают. Артур взял визитку. — Что у вас за профиль? — спросил он. — Насилие над несовершеннолетними… Артур, я замолвлю за вас словечко, если хотите. — Правда? — Артур удивленно посмотрел на парня, которого, судя по визитке, звали Декланом Парком. — Да, только… — Деклан потряс папкой. — Давайте вот такого беззакония больше не будет. Не в первый раз уже, да? — Не в первый, — признался Артур. — Спасибо, что помогаете. — Ну… Вы помогали моим подопечным, я — вам. Кстати, супергеройского имени у вас нет, надеюсь? Артур хмыкнул: чего не имел — того не имел. Да и не стремился. Так что он совершенно серьезно ответил, что подобные персонажи его не привлекали, и только потом осознал, что полицейский шутил. Деклан пожал Артуру руку, бросил завистливый взгляд на Цезаря, ждущего хозяина с поводком в зубах, и покинул квартиру. Артур же подумал, что ему повезло. Повезло, что им заинтересовался лояльный и понимающий человек, повезло, что его не искала полиция — а в последней вылазке он и правда слишком наследил. Он думал, что хуже, чем то, что его выгнали отовсюду, быть уже не могло, но перспектива попасть за решетку или получить условный срок вдруг предстала во всей красе. Равно как и перспектива остаться безработным инвалидом на попечении братьев, если бы однажды его ударили слишком сильно. Да взять хотя бы тот давний полет из окна! Хуже быть могло много раз. Но не стало. Подумав об этом, Артур ощутил, как тоска, снедающая его днями, стала меньше, убавив в весе. И пальцы сами набрали сообщение Перси и Сэму: «Я все так же в порядке. Не волнуйтесь».