Который живет на крыше

Кандидатуру Сэма в качестве сопровождающего Артур даже не рассматривал. Ему нужен был человек сосредоточенный, хладнокровный, и на эту роль Перси подошел как нельзя лучше. Сэм был бы слишком мягким, а Перси мог и подзатыльник отвесить в случае необходимости. Артур не знал, какой день подобрать лучше всего, и выбрал субботу. Он понимал, что была вероятность не столкнуться с Крисом в выходной, но эта вероятность существовала и в будни, если Крис работал сменами. Перси взял свою машину. Артур взял пару сэндвичей в дорогу. Лео недоумевал, почему ему не дозволено было участвовать, хотя Артур достаточно внятно изложил свою точку зрения: ему просто-напросто был нужен тот, кто был его семьей всю жизнь. И это снова оказывался Перси, чей стаж составлял пятнадцать лет, а знание об Артуре и его былых родственниках исчислялось десятками фактов, рассказанных в то или иное время. Дядя Джереми план не одобрил от слова «совершенно». — Какого, простите, хрена вы делаете? Этот человек что, заслужил тебя? Твоего участия? Интереса? — спросил он. — Дело не в том, чего он заслужил, а в том, что я так хочу. Хочу увидеть его, ответить на несколько своих вопросов и закрыть тему, — ответил Артур. — Это не семейное воссоединение и мы не родня, чтобы вообще воссоединяться. Кому как не тебе знать! — Мне кажется, такие люди недостойны даже половины шанса, — пробормотал дядя Джереми. Он говорил не всерьез о шансах, это всего лишь было слишком личное, чтобы проявлять объективность. И дядя Джереми, как здоровый человек, ее не проявлял. Он мыслил эмоциями, сложенными из старой боли за трех сирот, и собственными трудами, которые нельзя было измерить — настолько труд был титаническим. Артур хотел обнять дядю и сказать ему столько теплого, сколько придет в голову, но дядя Джереми был на другом конце телефонной линии, и все, что Артур наскреб из теплого, прозвучало как: «Я уже уточнял годами ранее: моим отцом всегда был ты». Артур надеялся, что прозвучало достаточно неформально и тепло, но дядя Джереми скомкано попрощался, и Артур так и не понял.

***

Перси ехал на север Бостона, и в машине стояла тишина. Водитель выбирал музыку, это правило работало и теперь, но с тем уточнением, что Перси не хотел вообще никакой музыки. Поэтому Перси смотрел на дорогу, а Артур — куда придется. Они не стремились обсудить то, куда и зачем держали путь. Артуру это было не нужно, а Перси не был слишком навязчивым в определенных ситуациях — это было одно из его достоинств. Артур не знал, что скажет, и заранее не готовился. Он не собирался кем-то притворяться или производить хорошее впечатление, делать вид, что переживал, или изображать неприступность. Он ничего не собирался делать. У него вертелось в голове несколько вопросов — только и всего. — Как новая работа? — спросил Перси. — Ты уже спрашивал, — напомнил Артур. — Сколько хочу, столько и спрашиваю, — в тон ответил Перси. — Что там этот Деклан? Вы подружились? — Ага, вроде того. Ну он мне нравится, и я ему, наверно, тоже. Еще там есть парень по имени Джексон, но он мало со мной говорит. — Почему? Что ты ему ляпнул? — Почему ты уверен, что я что-то ляпнул? — Арти, давай, скажи. Что ты ему говорил? — Да ничего особенного! Сказал, что у него неправильная осанка и, вероятно, он уже заработал сколиоз. А там до проблем со спинными нервами недалеко. Защемит — не разогнется. И что он пьет много бурды, которую они там зовут кофе. Вот вам тахикардия и аритмия. Еще я заметил, что он не высыпается. Предположил, что у него неприятности. Пытался быть милым! — Это нифига не мило, Арти, — вздохнул Перси. — Не учи его больше сидеть, пить и ходить. И в личную жизнь не лезь. Просто спроси, как дела. Захочет — ответит. — Да мне неинтересно, что у него с делами. — Тогда не нужно спрашивать, почему он не высыпается. — Думаешь, его это взбесило? — Думаю, да. — Ладно, понял. Они снова замолчали. Только мимо проезжающие машины и трение шин об асфальт нарушали тишину, пронизывающую салон. На панели висели две фотографии, и Артур мельком взглянул на них. На одной были Перси с мужем и сыном, на второй — Перси с дядей и братьями. Второй фотографии было уже лет пять или шесть. Артур помнил тот снимок: в тот день отмечали день рождения Джереми, был двухъярусный торт, Сэм перебрал с шампанским и после искал таблетки от головной боли, полоша всех вокруг. — Мне нравилось, когда мы жили вместе, — сказал Артур. — Мне тоже, — откликнулся Перси. — И никакой кампус не нужен, когда два приятеля и собутыльника под рукой. — Знаешь, что самое крутое? — М? — Вы никогда не относились ко мне, как к омеге. Ну, то есть, спрашивали всякое, но не относились. Мы были совершенно равноценны во всем. — Потому что ты никогда не вел себя так, чтобы к тебе относиться по-другому. Друг и брат не имеет пола, наверно, — предположил Перси. Они добрались до квартиры, где жил Кристофер Аллен, за два часа. Остановились во дворе дома, похожего на мотель: белые стены, мелкие квартирки с дверьми из тонкой фанеры. Артур вылез из машины и посмотрел на Перси. Тот остался в салоне и достал смартфон. — Не, давай сам. Это твое дело, я только сопровождаю, — пояснил он. — Буду нужен — позовешь. Артур согласился. Он и сам не представлял, как можно тащить за собой брата. За ручку? В качестве группы поддержки? В качестве немого телохранителя? Поэтому Перси остался в машине читать новости в интернете, а Артур пошел к двери под номером «8». Он не представлял, кого или что увидит за ней. Будет ли Крис один или в компании нового мужа или парня; будут ли у Криса еще дети; будет ли там клоповник с попранием всех санитарных норм или пристойная конура. Он не хотел бы оказаться в притоне или на собрании алкоголиков, но, к несчастью, совершенно не подумал об антисептике и ему подобных средствах. Стук в дверь звонко разнесся по квартире, а Артур уперся взглядом в цифру «8», потрепанную, давно утратившую первоначальную золотистую краску и выглядящую ржавым пятном в память о когда-то новеньком прошлом. Артур не слишком огорчился бы, если бы ему не открыли, но за дверью раздались шаги, а через секунду дверь отворилась. Машины времени не существовало, но некоторые ситуации — музыка, знакомая вещь из прошлого, человек, которого в последний раз видел в иной жизни, — могли переносить куда-то далеко-далеко, словно портал, словно червоточина из научной фантастики. И Артур перенесся туда, куда его не тянуло. Как в тумане вспомнил о том, что за шиворот лилась вода, когда его за ухо вытащили на улицу, чтобы «дал нормальным людям поужинать без нытья». Или то смутное воспоминание о запахе средства для мытья посуды, когда отцы ссорились на кухне. Кристофер Аллен изменился за шестнадцать лет. Артур не помнил его, но узнал, когда увидел. Узнал, как узнавали очень старого знакомого — быстро, но с удивлением: неужели столько лет прошло! У Кристофера появились морщины, он был худощавым, бледным, безумно похожим на самого Артура, но с той разницей, что Артур был шире в плечах, выглядел куда свежей и моложе. Они даже роста были почти одного, но Артур все же был повыше на несколько дюймов. На Кристофере были домашние спортивные штаны, футболка с логотипом и серые носки. Из квартиры пахло жареным беконом, специями и молоком. Следов других жильцов не наблюдалось. Кристофер явно узнал сына и онемел. Артур же, осмотрев Криса, просканировав дверной проем и пол на наличие клопов или тараканов, убедился, что их не было, и сказал: — Я ненадолго. Поговорим здесь или зайдем внутрь? Кристофер так же молча шагнул в сторону, пропуская Артура. Тот махнул Перси, высунувшемуся из окна машины, и вошел в квартиру. Здесь было почти приятно. Уютно и довольно просторно. В гостиной было чисто, не считая нескольких вещей, лежавших на диване. Артур снял обувь и опустился в кресло, показавшееся ему самой комфортной зоной. — При… Здравствуй, — спустя пять минут, наконец, заговорил Кристофер, совладавший с голосовыми связками. — Здравствуй, — согласился Артур, вспомнив, что опять забыл поздороваться. — Я не думал… Не ждал… — Естественно, мы же не общаемся. Как ты мог ждать? — откликнулся Артур. Он посмотрел на фотографии на тумбе возле окна и с удивлением узнал на одной из трех себя. Кажется, тогда он только-только пошел в школу. Он не помнил, чтобы его снимали, и не помнил, чтобы в старом доме из детства где-то были его снимки. — Как ты… Откуда… — пробормотал Кристофер. — Откуда — что? Кристофер жался около дивана и не мог присесть, рассматривая Артура и не моргая. — Что — откуда? — не понял он. Артур осознал, что беседу придется вести ему. — Я не займу много времени, — сказал он. — Почему бы тебе не присесть? Кристофер кивнул и послушно сел на диван. Артур видел в фильмах эти диалоги, когда двое в воодушевлении смотрели друг на друга и говорили: «Мне так много нужно тебе рассказать!». Ему много рассказывать не было нужды. — Я знаю, что деньги и игрушку оставил ты. Не понимаю, зачем, — начал Артур. Кристофер не мог перестать на него смотреть. — Я… Я хотел… — Сформулировать мысль Крис тоже не мог. — Это тебе. — Я понял. А зачем? — Чтобы ты мог купить себе что-то. — Ты разбогател? — Что? Нет. Это… Я их копил, когда… Я копил их. Много лет. — Копил и отдал мне? — Копил, чтобы однажды найти тебя, если получится, и отдать. — Ты меня не любил. Не понимаю, почему тебе это понадобилось. Кристофер, наконец, перестал смотреть на него и уставился на кресло. — Мне так жаль, — хрипло проговорил он. — Я был плохим отцом. Я понял это позже. — Это когда же? Когда я ушел? Кристофер помотал головой. — Когда ты попал в больницу. С рукой, помнишь? Я тогда подумал, что ты мне нужен. Ты был мне нужен. Артур поднял брови. — Не был нужен восемь лет, а потом понадобился? — Когда ты появился, мне было шестнадцать. Я не хотел детей, я хотел быть с Итоном. Я любил его, он был смыслом моей жизни. Я… Мы не планировали, просто так вышло. — Есть такая штука как аборт. — Меня воспитали в семье, где аборт — это зло. Артур улыбнулся, потому что это и впрямь было смешно. Аборт — зло. Прямо вселенское зло. А брошенный, никому не сдавшийся ребенок — это добро. И дети в шестнадцать — это не зло. Аборт — вот главный враг человечества. Неплохой был бы рекламный ход для строительства новых детских домов. — Охренеть, — сообщил Артур, объединив все мысли под одной этой емкой характеристикой. — Я был малолетним идиотом, — согласился Кристофер. — А зачем ты меня искал? Я же ушел с конкретной целью — от вас. Кристофер опять не смог поднять головы и продолжил говорить с креслом. — Я не хотел, чтобы ты уходил, — тихо сказал он. Артур вздохнул. Он не понимал этого человека. Восемь лет безразличия, а после — не хотел, чтобы Артур уходил. Артуру обязательно нужно было научиться мыслить самостоятельно, полностью осознать свое место в том доме и сломать себе палец, чтобы в голове Кристофера появились идеи об отцовстве. А родили его, потому что аборты — это зло. Не самая приятная новость, но Артур и так догадывался, что приятного услышит мало. — Я так и думал, что в том доме кто-то был слабоумен, — признал Артур. — Но ошибочно таковым считался я. — Артур… — Чего ты хочешь от меня? — Но… Это ты приехал. — Ты прав. — Артур поднялся. — Полагаю, нашу встречу можно считать… Закончить он не успел. Кристофер вскочил и замотал головой, тараторя: — Нет-нет, постой, послушай. Я очень рад видеть тебя! Хочешь чаю? Или еще чего-нибудь? — Молоко есть? — Молоко? — Кристофер мгновенно сориентировался. — Конечно. Тебе полную кружку? А печенья надо? — Ты так научился, только когда я ушел? Кристофер вздрогнул, но налил молока, облив при этом стол и свои руки. Захватил почти закончившуюся пачку печенья с шоколадной начинкой. Артур печенья не просил, но оно ему понравилось. Кристоферу он об этом, само собой, не сказал. — Мило у тебя, — сказал Артур, кивая на квартиру. — Один живешь? — Да. — Работаешь? — Да. В магазине. — Так чего ты хочешь, Кристофер? Крис хотел что-то сказать, но не мог выдавить. Словно это было что-то чудовищное, страшное, ужасное. Словно эта фраза могла запросто обрушить потолок на его голову, а он не был готов умереть. — Я… — заикнулся Кристофер. — Ну? — подбодрил Артур. — Это не сложно. Я слышал уже все. — Я мог бы общаться с тобой? Артур фыркнул, плюнув молоком. Он подумал, что, может быть, у него случилось нечто странное с ушами, потому что они не могли услышать то, что услышали. Кристофер не мог этого сказать. Он не любил его. Не знал его. Он был повинен в том, что Артур попал к Джереми почти зеленым; в том, что школа была не так дружелюбна к нему, как к другим; в том, что никто им не занимался до девяти; в том, что о родительской любви Артур узнал из чужих рук от неродителя; в том, что Артур проехал несколько тысяч миль прочь к лучшему миру; что жил на улице, ночевал с бомжами и питался чем придется. — Общаться? О чем нам общаться? — спросил Артур, как он надеялся спокойно. Кристофер и сам не знал, что ответить на этот простейший вопрос. — Прошу. Можно я только позвоню когда-нибудь? — И что ты мне скажешь? Мне не нравится говорить ни о чем да еще и с теми, кого я не знаю. Кристофер посмотрел на него блестящими глазами. Он чему-то улыбнулся, рассматривая его, будто Артур был самым приятным воспоминанием на земле. — Ты все так же говоришь. Иногда, — поведал он. — Как? — Так… Своеобразно. — И что? Ты помнишь, как я говорил? Тебе это нравится? — удивился Артур. Кристофер кивнул и снова спросил: — Можно я позвоню? Я не буду тебя донимать. Только услышу и все. Пожалуйста. Я тебя искал несколько лет. Это все, что мне нужно. Артур задумчиво посмотрел на своего неудавшегося отца. Они были такими чужими, бесконечно чужими. Такими же чужаками были незнакомцы в магазине, посетители кинотеатра. Артур не знал и не хотел знать, что нравилось этому человеку и чем он увлекался, почему не вышел замуж второй раз, почему у него больше не было детей, как он лежал в коме, как решился найти его, почему выбрал этот дом и эту квартиру, почему восьмерка на двери так стерлась. Он бы ответил «нет», но Кристофер умолял. А Артур привык помогать тем, кто просил о помощи. — У меня больше никого. Если бы я мог позвонить тебе хотя бы раз в месяц, я был бы… — Ладно, — прервал его Артур. — Раз в месяц. И ты не явишься ко мне домой, больше нет. — Правда? — Кристофер услышал первую часть фразы. — А зачем мне врать? — Нет, я имею в виду… То есть, спасибо. Ты оставишь свой номер? — А как еще ты сможешь его найти? — Артур покачал головой и продиктовал Кристоферу номер. — Раз в месяц. Если начнешь звонить по пустякам, я тебя заблокирую. — Спасибо, — прошептал Кристофер, глядя на цифры. Телефон дрожал в его руке. Артур поднялся, протянул пустую кружку из-под молока. Поблагодарил за печенье. Он не знал, что еще сказать, однако Кристофер улыбался. Обниматься не полез, и Артур был ему признателен, потому что точно брякнул бы что-нибудь обидное, стряхивая с себя тело. Кристоферу было сорок лет, полжизни за плечами. Он жил один и, как решил Артур, ему было не слишком весело. Наверно, он сделал, как многие делали в юности: у меня все впереди, буду творить ошибки направо и налево, а потом оно само исправится и срастется. Но вот незадача — реальная жизнь любит бить по башке. Так что не исправилось и не срослось. Перси кружил возле машины. — Это твой парень? — с улыбкой спросил Кристофер. — Нет, брат. Старший, — ответил Артур. Кристофер кивнул, усваивая информацию, а Артур направился к Перси. Когда они отъезжали, худощавая фигура Криса стояла на фоне белых стен дома. Он обнимал себя руками и смотрел им вслед. — Ну как оно? — спросил Перси. — Нормально. — Хочешь, перекусим? Мы, пока сюда ехали, мимо кафе проезжали. Миленькое такое. Артур расслабленно откинулся на сиденье и согласился с идеей посетить кафе. Он снова нашел глазами фото с братьями и дядей. У него было много фотографий с семьей, у Криса — вряд ли.