В потушенной сигарете...

Холодное, заснеженное утро. Одно из тех, когда не хочется покидать родные стены, а просто любоваться из окна освещенной природным светом гостиной зимними пейзажами. Ты часто говорила, что стеклянные дома по-своему необычны, но в тоже время ранимы – неверное движение неудачных разбойников способно сломать их в пух и прах. А тем временем на крышке фортепиано остывает свежесваренный крепкий кофе. Еще один бонус. Чтобы проснуться утром и попробовать начать все сначала. Калейдоскоп эмоций: отчаяние, тоска и горечь невосполнимой утраты. Кажется, все это повторяется раз за разом, как на заезженной пластинке. То утро не отличалось от предыдущего, а это – точная копия завтрашнего. Похоже, я безнадежна. А на втором этаже теплая ванна. Всегда говорила, что это твое пристанище: незримое укрытие от миллионов глаз. В доме из стекла не спрятаться, но ты умудрялась находить места, куда даже мне был вход воспрещен. Одна против целого мира, сокрытая прозрачными стенами. После ванны – травяной чай зеленый, без сахара. И немного классики. Как жаль, что все в прошлом. Клавиши фортепиано гладкие, но определенно мертвые, – не мне иметь над ними власть. Тонкие пальцы скользят от черного к белому с надрывом, фальшью. Так, будто минора и не существует. А нужен мажор. Соната Шуберта. Двадцатая. Одно из тех произведений, что знаешь наизусть. Я плохо играю, а инструмент чувствует – чужие пальцы прикасаются. Он противится, не желая подчиняться. Дом замер, в ожидании тебя. На кухне чай остывает, а не распакованная пачка сигарет на столе забытые ключи под собой прячет. Только вот абсолютно напрасно, ведь не вернешься уже. Гордая. Думала, что раз ты смогла, то и я тоже… Ошибочно банально. Даже фортепьяно твердит, что все это сложно, - под конец музыка уже усталая, измученная. Ему тебя не хватает, и это заметно.