***
Полугодовалый пухлощекий младенец наелся грудного молока и теперь мирно посапывал в колыбельке, аппетитно причмокивая крошечным ртом. — Наш сын такой же неугомонный, как и его мать. Он смирный только во сне, — сквозь улыбку произнес Лонгвей, смотря на наследника с нескрываемой гордостью. — Могу сказать, что его отец тоже не отличается примерным поведением и сдержанностью, — сквозь ухмылку заметил Зихао, заехавший в гости к младшему брату для очередной партии игры в го. — Надеюсь, что у него будет более легкая и счастливая судьба, нежели у его родителей, — со вздохом произнес отец младенца, после чего жестом руки предложил старшему брату проследовать на веранду. Как только мужчины ушли, няня, молодая женщина тут же вернулась в кресло подле своего воспитанника и продолжила покачивать колыбельку. Она бережно обмахивала ее веером, чтобы насекомые не потревожили сон ребенка. Братья сели на подушки перед игровым столиком и принялись расставлять черные и белые фишки на доске. — Император не одобрил ваш брак и Лилинг остается твоей наложницей, а это значит, что ваш сын лишь наполовину благородных кровей. Не думаю, что его судьба будет легкой, даже в мирное время, — поучительно заметил дипломат и поднял встревоженный взгляд на младшего брата. — Я знаю. В том мире все так зыбко и непостоянно, но Лилинг погрузилась в материнство, поэтому не сильно переживает о своем статусе. Ге-ге, я тебя попрошу больше не поднимать эту тему в моем доме. Лично я рад твоему присутствию, но не хочу, чтобы моя жена слушала твои рассуждениях на подобные темы и расстраивалась. — Конечно, ты прав. Мне следует быть осторожным в суждениях, — понимающе кивнул Зихао, давая себе отчет, что Лонгвей не настолько безрассуден, чтобы делать вид, что проблемы не существует. В чем бы его младший брат не убеждал родителей и домочадцев, называя Лилинг женой, для аристократии она по-прежнему остается чужестранкой, отказавшей императору войти в гарем. Геройского поступка Лонгвея отказаться от положения никто в высшем сословии не оценил. Это расценивалось скорее как прихоть избалованного отпрыска древнего рода близкого к императору, и это лишь дало повод посплетничать в узком кругу во время ужина или в злачных местах мужского отдыха. Как только мужчины закончили расставлять фишки для игры, их слух побеспокоил крик вбежавшего слуги. — Господин! Господин! — причитал молодой крестьянин, и подойдя достаточно близко к мужчинам, упал на колени перед Лонгвеем. — Прекрати кричать… — сквозь зубы прорычал хозяин дома. — У ребенка и матери дневной сон, а ты кричишь как будто начался пожар или война. — Именно так! — поспешил оправдаться молодой человек, утыкаясь лбом в дощатый пол. — Что ты такое говоришь? — нахмурив брови, уточнил у внезапного гостя Зихао. — Я собирал травы на горе и увидел, как из дома вашего отца виден дым. Я решил узнать, что случилось, но навстречу мне бежали уцелевшие слуги. На дом ваших родителей напали люди генерала, чтобы уничтожить последних приспешников Императора Ли Чжу, который скончался в час крысы от отравления. В столице Чанъань революция и теперь военноначальник Чжу Вэнь желает захватил трон. Страшно подумать что нас теперь ждет… — дрожа всем телом и запинаясь, пояснил гость. — Что?! — вопросительно вскрикнул Логвей и, вскочив на ноги, растерянно посмотрел на брата. Бывший воин уже довольно продолжительное время отстранен от двора и не был в курсе назревающих перемен, поэтому был поражен новостью, однако удивления на лице старшего брата не увидел. — Значит это все-таки не слухи, но высокомерный Ли Чжу не слушал моих советов, — спокойно ответил дипломат, увидев немой вопрос на лице младшего брата, и покачал головой. — Ты знал о предстоящем перевороте? — возмутился Лонгвей, схватив за ворот халата старшего. — Что значит знал? Лонгвей, не будь наивным. Императором давно недовольны при дворе. К тому же у меня нет влияния на царскую особу, погрязшую в развлечениях и похоти. Он потерял бдительность и позволил себе расслабиться, за что и поплатился. — Надо ехать в дом отца и спасти родителей! — спохватился Лонгвей, быстро потеряв интерес к судьбе почившего императора, и было ринулся к своим покоям, чтобы переодеться и выехать, но его перехватил старший брат и повернул к себе лицом. — Ты не слышал, что сказал этот крестьянин? Если с вашего холма был виден дым, значит наверняка там все сгорело. Мы уже ничем им не поможешь, но ты по-прежнему ответственен за свою семью: за Лилинг и сына. Я не знаю на кого нацелено войско, поэтому советую тебе спасать живых. Собирайтесь и уезжайте как можно дальше, а я посмотрю, что творится в доме отца — я старший ребенок и мой сыновний долг заботиться о родителях. Затем, если удастся, я вернусь в город и разузнаю подробности переворота. — Но тебя тоже могут убить! — начал спорить воин, встревоженно смотря на старшего. — Возможно, но тебе сейчас надо думать не обо мне. Спасай свою семью и, если небеса позволят, то мы еще встретимся, — ободряюще приобнял старший брат младшего и после неутешительных прощальных слов, оседлал своего скакуна и исчез в густом лесу. Пока мужчины строили планы и эмоционально спорили о том, кто кого спасет, их шум разбудил Лилинг. Поднявшись с лежанки, она спешно оделась и вышла из комнаты как раз в тот момент, когда Зихао покинул их дом. Женщина с тревогой посмотрела на людей на веранде: стоящий на коленях слуга и возвышающейся над ним Лонгвея. Грозный вид последнего напугал ее и заставил встревожиться. Подойдя к мужу, она настойчиво схватила его за рукав и начала трясти, чтобы обратить на себя внимание. — Что происходит? Почему этот человек стоит на коленях, а у тебя такой вид, как будто небеса обрушились на землю? — поинтересовалась молодая мать, как только ее мужчина перевел на нее хмурый взгляд. — Собери сына, хорошо его укутай и в небольшую сумку собери все самое необходимое. Нам надо срочно уезжать, — четко и коротко, как будто озвучивая приказ, произнес мужчина. — Куда? Зачем? — Нельзя трать время на вопросы. Если нам удастся укрыться, я все тебе объясню, но сейчас разговоры — непозволительная роскошь. Торопись! — на последней фразе глава семьи повысил голос и, дав последние напутствия жене, поспешил в хранилище, чтобы забрать оружие. Буквально через несколько минут, покидая свой дом, Лонгвей дал распоряжение слугам спрятаться в лесу, чтобы те не стали жертвами надвигающегося войска, водрузил жену и сына на самого быстрого коня и семейство двинулось в путь. Младенец на руках матери спокойно спал и не понимал грядущей опасности, а женщина жалась к крепкой груди мужа, ища защиты. Она по прежнему не понимала происходящего, но всецело доверяла своему мужчине. Через пару часов утомительного пути, семейству начало казаться, что опасность миновала. Беглецы достигли пристани у реки и оптимистично надеялись перебраться на лодке на другой берег, но позади послышались крики, а затем и шум целого табуна скакунов. Поняв по одеянию войска, что к ним приближаются люди Чжу Вэнь, Лонгвей поспешно спрыгнуть с коня, помог Лилинг спуститься и принялся торопливо отвязывать веревку, удерживающую массивную лодку у берега. Если они смогут отплыть достаточно далеко, чтобы стрелы не могли их настигнуть, то можно считать, что их план удался и они спасены. Полный надежд Лонгвей старался действовать как можно быстрее и, наконец освободив конец веревки, поднял женщину с ребенком на суденышко. — Чтобы не случилось, спасай себя и сына, — прошептал Лонгвей на ухо жене и поцеловал напоследок ее сладкие губы. — Нет, я не смогу выжить без тебя, — глотая слезы, шептала Лилинг, понимая дальнейшие планы мужа. Женщина еще крепче прижала к себе сына и продолжала искать в темно-карих глазах ответ на свою мольбу. — Не забывай, что я дал слово спасти тебя и ценой жизни сделаю это. Заботься о сыне и вырасти его хорошим человеком, — дрожащим голосом произнес мужчина и, сорвав с груди золотой медальон в виде свернувшегося дракона, застегнул его на шее младенца. — Он поможет ему выжить — мальчик благородных кровей, а медальон это подтвердит. Произнеся последние напутствия, мужчина с удвоенной силой принялся толкать лодку как можно дальше по воде от берега, чтобы та начала уплывать на безопасное расстояние, но Лилинг схватилась за его рукав одежды. — Лонгвей, не смей меня оставлять… — шепотом умоляла женщина, потому что не могла говорить сорванным от рыданий голосом, но мужчина продолжал молчаливо толкать тяжелую лодку с мокрого песка в воду и не поднимал глаз на возлюбленную. Он бы хотел успокоить ее и ободрить, сказать, что все будет хорошо, но лгать и вселять ненужную надежду он не желал. — Впереди беглецы! Схватить! — послышался приказ с берега и Лонгвей в последний раз толкнув судно, с облегчением почувствовал, что оно преодолело полосу берега и начало плыть по воде. Сделав пару размашистых шагов, Лонгвей подтянулся на руках и забрался внутрь лодки, как раз в тот момент, когда десятки людей на лошадях преодолели дорогу и двинулись к реке. — Мы спасены? — дрожащим голосом уточнила Лилинг, когда положила сверток со спящим младенцем на сидение и посмотрела на мужа блестящими от слез глазами. Лонгвей наконец расслабленно улыбнулся, кивнул и обнял женщину, которая с облегчением выдохнула и прильнула к его груди. Однако радостный момент продлился недолго. Уже через мгновение воздух пронзил характерный свист. В ту же секунду лицо воина исказила гримаса боли, а женщина мучительно простонала. В спину Лонгвея, на огромной скорости вошла стрела и пронзив мужское легкое насквозь, закончило свой путь в женском сердце. Лилинг болезненно сжала губы и ее тело стало оседать в крепких мужских руках, однако воин, даже несмотря на то, что сам начал задыхаться и хрипеть, продолжал смотреть, как любимое лицо теряет румянец, а сладкие розовые губы приобретают синий оттенок. — Прости, что не смог подарить тебе счастливую жизнь… — напоследок прошептал воин, сделав последний вздох. История любви чужестранки и война закончилась. Белые одежды на груди влюбленных все больше и больше окрашивались в алый цвет, но они продолжали лежать крепко обнявшись до тех пор, пока дух не покинул их бренные тела. Несмотря на происходящее, лодочка продолжала свой путь и течение реки уносило мирно спящего младенца все дальше от враждебного берега, где суетилось войско. Этот трагический день для двух влюбленных ознаменовал начало смутного время, называемое позже временем Пяти династий, Десяти царств.***
Молодой человек лежал в сарае, утопая в куче соломы. Идти в дом не хотелось. Он улыбался своим мыслям и хихикал, не боясь, что его услышат родители. Сегодня прошёл ритуал посвящения из мальчика в мужчину, но он не понимал, как поменяется его жизнь. Молодой мужчина с радостью теребил кончиками пальцев подарок отца на совершеннолетие — висящую на шее золотую подвеску в виде спящего дракона. Подарок был очень дорогой, но для любимого и единственного сына, отец работал не покладая рук и на значимое событие преподнес столь щедрый презент. Провидица выбрала по небесной карте удачное время и в этот день назначили проведение церемонию. В прекрасный солнечный теплый день Тао тщательно помылся в море, а затем его заставили ждать, когда старейшина деревни позовет его для обряда. Сначала молодому человеку подрезали волосы, надели шапочку, а затем началось самое страшное — молодому человеку пришлось произносить речь перед всей деревней. Сухими губами и онемевшим языком новоиспеченный мужчина кое-как пролепетал слова и еле справился с поставленной задачей. Он не был боязливым ребенком, но быть в центре внимания стало для него стрессом. С этого дня он официально является взрослым человеком, и все, кто не является членом его семьи, обязаны называть его не просто Тао, а ЦзыТао. Ему исполнилось двадцать лет и с этого дня можно жениться. От этой мысли он испытывал скорее смущение, нежели радостное волнение. Молодой человек целовался всего пару раз с девочкой из соседнего дома и это скорее напоминало касания чужих губ из любопытства, нежели являлось выражением его чувств. По правде говоря ощущения были странные: не сказать, что было приятно или противно, но удовольствия он не получил. Вспоминая о церемонии, молодой человек невольно вспомнил и провидицу. Эта старая седая женщина, уважаемая всеми в нашей деревне вводила его в ступор: иногда ЦзыТао ловил на себе ее взгляд, хотя все в деревне знали, что ее бесцветные глаза больше не видят. В таком случае откуда у него ощущение, что она смотрит именно на него? Во времена, когда он был еще маленьким мальчиком, а провидица цветущей женщиной, она часто играла с ним, пока отец был в море, а мать в поле. Позже, будучи уже юношей, ЦзыТао заинтересовался ее бамбуковой палкой, с помощью которой загадочная женщина могла уложить даже самых сильных и крепких мужчин в округе. Она объясняла это тем, что использует силу противника против него же и эти полезные навыки гарантировали ей спокойную жизнь, без боязни за поруганную честь. Впоследствии, даже несмотря на довольно привлекательную внешность, замуж женщина не вышла, детей не родила и прожила до старости одна. Увидев интерес со стороны ЦзыТао к боевым искусствам, провидица уговорила его родителей и освободила вечера для занятий. Пару дней в неделю они уходили в бамбуковые заросли, где она учила юношу обороняться, а затем и наносить удары. Отец ЦзыТао вздохнул с облегчением: неуемная энергия сына тратилась на занятиях и отпрыск приходил домой ближе к ночи, чтобы уставшим упасть на футон и заснуть до самого утра. Однако учитель тренировала не только тело, но и ум подопечного — во время обеденных перерывов, она рассказывала интересные и поучительные истории, а также древние легенды про императоров, что прославились на века. ЦзыТао слушал ее открыв рот, всякий раз удивляясь, и казалось, что она прочитала всю библиотеку императора. Когда через пару лет ученик подрос и стал подростком, провидица могла ударить его по спине или ногам бамбуковым прутом, если в силу озорного характера тот начинал баловаться или лениться. На жалобы сына старший Хуан лишь пожимал плечами и напоминал, что Тао сам выбрал эти занятия и как мужчина он должен нести ответственность за свой выбор. Ученик злился, но все равно шел на занятия, и только спустя время понял, что даже побои были на благо. Она любила повторять: «Твои кости принадлежат тебе, а твое мясо мне». Это значило, что физические наказания ученика поверхностные и несут в себе лишь воспитательные цели. Однако время шло. Тао начал с грустью замечать, что учитель стареет: в ее волосах появляется все больше седых волос, лицо покрывается морщинами, а удары в поединке становятся не такими быстрыми и четкими, как раньше. Теперь вместо того, чтобы лишний раз прикрикнуть или ударить, учитель молча разворачивалась и уходила в глубь бамбуковых зарослей. И однажды все неожиданно закончилось. — Я научила тебя всему, что умела сама, и пришла пора идти разными дорогами, — произнесла провидица. Эти слова полоснули сердце молодого человека не хуже острого лезвия. Посреди привычных зарослей, на их месте, услышав прощание, ученик не хотел расставаться. Он смиренно упал на колени и принялся просить прощения, что разозлил учителя, но женщина велела подняться извиняющемуся ученику и, посмотрев в его встревоженные глаза, мягко улыбнулась. — Рано или поздно все ученики должны перерасти своего учителя, иначе в чем смысл обучения? Ты продолжишь тренировки, но теперь будешь делать это один, чтобы не растерять навыки. Ни я, ни кто-либо из нашей деревни не может быть твоим противником. В конце концов у меня есть и другая работа, кроме того, чтобы лупить чужого сына бамбуковым прутом, — шутливо усмехнулась женщина и, развернувшись, неспешной походкой направилась в сторону деревни, оставив молодого человека принять новость. Прекратив тренировки с Тао, провидица продолжила работу в деревне: принимала роды, лечила от болезней и читала будущее по звездам, однако не забывая, пусть издалека, но присматривать за бывшим подопечным. ЦзыТао первое время скучал по их общению, но женщина всячески игнорировала бывшего ученика и даже пару раз огрела его своим посохом, когда тот был слишком настойчив. Не выдержав, молодой человек спросил у отца про её прошлое, но тот лишь пожал плечами и сказал, что толком и не помнит кто она и откуда пришла — давно это было. Однако всем было очевидно — провидица отличается от жителей деревни поведением и мировоззрением. Даже сейчас, будучи очень старой, она всегда носит чистую одежду, а ее волосы всегда причесаны и убраны. Что бы она не сказала, ей беспрекословно подчинялись, потому что даже не смотря на свой преклонный возраст и дряхлую телесную оболочку, она никогда не ошибалась в предсказаниях или советах. Голова ее оставалась ясной, а мысли чёткими. И вот когда Тао проходил мимо нее после своей церемонии, она схватила его за руку и сказала: — ЦзыТао, твоя судьба ждет тебя далеко от дома. Твоё предназначение — принести мир в смутное время… Что она имела в виду? Какой мир? Да, время и правда сейчас беспокойное: всем хотелось выдохнуть и спокойно жить. Однако племена кочевников подбирались всё ближе и нападали стихийно на небольшие деревушки, потому что войска императора разрознено и не может охранять все земли в округе. Нет мира ни у границ, ни внутри страны. Каждый хан своего царства желает расширить границы за счет соседа и все погрязли в алчности. Мирное население живет в ожидании беды каждый день и кто он такой, чтобы закончить бесконечные беспорядки? Из воспоминаний и состояния полудремы молодого человека вырвали крики снаружи и как только он почувствовал запах гари, то мгновенно вскочил на ноги и выбежал. Увиденная картина напоминала настоящий ад. Молодой человек не мог понять куда бежать и что делать. Кругом слышались крики и стенания, горели деревенские дома. Кочевники размахивая саблями, скакали на лошадях вдоль улиц, сметая все живое на своем пути. Это было похоже на нашествие стаи саранчи на плодородное поле. Тот же хаос и опустошение. ЦзыТао стоял в оцепенении. Уши заложило, глаза разъедал едкий дым, а в горле стоял привкус горечи. Через какое то время, увидев, что его дом в огне, он поспешил к нему и принялся сквозь языки пламени всматриваться в окно. Внутри было пусто. Где его родители? Их убили или они успели убежать и скрыться? Молодой человек принялся их звать, но кричать было бесполезно — в окружающем шуме, состоящим из ржания лошадей, криков и стонов, его никто бы не услышал. Сердце обеспокоенно билось об ребра, но головой он иррационально надеялся, что родителям все же удалось спастись. Быстро взяв себя в руки, ЦзыТао подобрал лежавшую неподалеку палку и с помощью полученных навыков пытался сбивать наездников с лошадей, добивая их на земле. Сколько их было? Чего они хотят? Думать было некогда и обеспокоенный сын действовал на рефлексах. На секунду потеряв бдительность, он не заметил, что на него сбоку надвигается еще один противник и он едва успел подставить палку. Последнее, что увидел ЦзыТао это как рукоять искривленного меча приближалась к его лицу. Молодой человек успел отпрянуть, но действовал недостаточно быстро, поэтому вражеский удар пришелся в бровь. Из раны моментально потекла кровь, заливая глаз, в ушах зазвенело и тело начало терять равновесие. Вокруг всё потемнело.