Oh, lovers

— Дай мне всё объяснить прежде, чем ты соберёшься меня убить, — мужчина выставляет руки вперёд ладонями вверх, не сдвигаясь с места, но явно нервничая. — Что бы ты там ни подумала, я люблю только тебя, окей? Но на самом деле подобный жест только усугубляет ситуацию, потому что если изначально Чонын могла бы подумать, что ошиблась, то это лирическое отступление заставило её напрячься. — На меня, значит, паранджу и «сиди дома, никуда не ходи, вульгарно не одевайся», а сам с какой-то Шин Суран развлекаешься? Хорошо устроился, Мин Юнги, — она подходит медленно, вставая напротив через стол. — Да не же, и в мыслях не было, — он хочет поскорее прояснить ситуацию, но аргументы словно сами испарились, — понимаешь… Во-первых, она старше меня на пять лет, а тебя и подавно… — А, тебе только молоденьких подавай! — скалится она и берёт в руки вилку, но сжимает её с такой силой, что Юнги хочется выйти из-за стола, а лучше вообще покинуть этот дом, пока он не стал «домом летающих кинжалов», ну, или в их случае, тупых ножей и вилок. — А когда мне станет двадцать пять, то ты найдёшь себе новую Чонын, помоложе? — Мин Чонын! — тут уж не выдерживает он. — Я же сказал, что я тебе не изменял. И не собираюсь. — Только сейчас вспомнила, что последние несколько вечеров ты задерживался на работе… — аргументов как таковых нет, и девушка снова идёт в нападение. Но по глазам её можно понять, что она нападает только потому, что если даст слабину, то расплачется. Настолько неожиданное известие немного подкашивает и превращает в сплошной сумбур мысли и чувства, она не знает, как реагировать, каким словам верить, или не верить вообще. — Всё не так, — вздыхает он, — но я, правда, не могу тебе сказать. Чонын теряет дар речи. — Не можешь? — Это конфиденциальная информация, — кивает Юнги и ждёт, когда она бросится его бить, царапать и кусаться. В этом вся Чонын — выпустит пар, заставит обнять, успокоить и тогда буря утихнет. Но с огромным изумлением замечает, как девушка, молча поджав губы, спрятав взгляд, поднимается со стула, выходя из-за стола и направляется в спальню. — Это всё? Ты больше…не будешь кричать? — Я опаздываю на работу, — слышится тихое из комнаты. Шуршит одежда, она спешно одевается в бежевую кофту и джинсы, убирает волосы в хвост, собирает сумку и выходит в коридор под сопровождение всё ещё ничего не понимающего Мина. Тому на работу спешить не надо, поэтому он хочет помочь ей собраться, но она резко сбрасывает его руку, надевая куртку сама и выходя из дома, хлопая дверями. — Ну пиздец, — тихо делает вывод он. Педагогическое правило номер тридцать один: не ври, пусть даже это самая незначительная ложь. Она может привести к необратимым последствиям. Юнги не то, чтобы об этом правиле не знал раньше. Он просто надеялся, что некоторая ложь — всё же ложь во благо. И совершенно позабыл, что скрывать что-нибудь от Чонын бесполезно.

***

— Она что-нибудь мне приготовила, точно тебе говорю, — пятый раз за день повторяет Юнги, и Намджун, мягко говоря, начинает злиться, у него уже скоро нервный тик разовьётся с этими женатыми и не очень парочками. — Блять, Мин, ты задрал меня, пиздуй домой, выпей валерьяночки, — Ким указывает на дверь, но хозяин комнаты, в которой они оба сейчас сидят и пьют кофе, не сдвигается с места. — Возможно, она уже ссыт мне в тапки… — Ты параноик, — Намджун трёт глаза, потому что устал пялиться в планшет и пытаться написать лирику, пока старший сидит рядом. — Как вы поженились и прожили почти год вместе? Чёрт, да и вы и до этого жили вместе… — Я люблю её, — вздыхает что-то розовое и ванильное, сидящее за синтезатором. — Так и женился. — Романтик проснулся, поглядите, — хлопнул в ладоши друг, — а чё ж ты ей сразу-то не признался, что песню готовишь, а Суран просто исполняет бэк-вокал? — Это был сюрприз, — уныло говорит Юнги, — возможно, за него я поплачусь жизнью. — Ёба-а-а… сходите к психологу, а, это ненормально, — Намджун встаёт с кресла, подходит к другу, который вот-вот растечётся лужицей, одевает в куртку, подпинывает до выхода из здания, за компанию курит на лестнице перед парковкой и, едва удержавшись, чтобы не щёлкнуть по лбу, отправляет домой, потому что ему надоело это депрессивное лицо в их компании. Оно портит имидж и в общем настроение. Намджун знает, что Юнги с Чонын ссорились столько раз в жизни, сколько не ссорились все парочки их большой и дружной семьи. Возможно, только Соён и Чимин могут дать им фору. Так что он уверен, что это очередная малюсенькая ссора, после которой они оба станут ещё ближе, а Юнги во многом симулирует, потому что давно к загонам младшей привык. Ему бы их проблемы… Впрочем, завидев невысокую фигурку с длинными чёрными волосами, развевающимися на ветру, короткой юбкой под большим пуховиком и сочными бёдрами, которые эта самая юбка никак не сможет скрыть, Намджун думает, что нахуй. Нахуй нужны такие проблемы. И ретируется в свой кабинет, пока его не заметили.

***

Юнги готовит ужин, потому что провинился. Он думает о том, что паста и вино загладят вину, к тому же, песня, что он готовит, будет выпущена совсем скоро и он сможет подарить её Чонын, тем самым заслужив прощение намного вперёд. Вино выбирает красное полусладкое, которое они оба очень любят и пили ещё на Чеджу, и пока тает сыр, Юнги раскладывает тарелки на столе, ставит бокалы, зажигает свечи. Чонын возвращается не позже девяти, обычно он забирает её с работы, но сегодня она вряд ждёт его, зато сюрприза с ужином не ожидает. К началу десятого Юнги начинает нервничать и звонит на телефон. Гудки идут, но никто ему не отвечает. Волей-неволей приходится побеспокоить тех, кто мог бы знать о её местонахождении, и первому звонит Хосоку — в последнее время Чонын подружилась именно с ним и Сыльги, как ни странно. Однако у Чона с девушкой как раз такой же романтический вечер в кино на двоих, и жену Мина они не встречали. Мужчина звонит Чимину, надеясь, что Соён в курсе, ведь с ней она ходила вместе на факультативные занятия. — Соён? — переспрашивает Чимин. — Так они сегодня вместе с Ухи отпросились у нас сходить в клуб с университетскими друзьями… Юнги осеняет. — Да твою мать… В половину второго раздаётся звонок в дверь. У Юнги сна ни в одном глазу, вино стоит открытым, но нетронутым, и паста давно остыла. Шаркая в тапочках к двери, Юнги надеется, что флешбэка прямиком из ноября двухгодичной давности не будет, но не тут-то было. Первое, что он видит — блядский чокер на тоненькой бледной шейке. И это отправная точка всего пиздеца. — Тебе пиздец, мелкая, — говорит он нарочито спокойно, а уже потом здоровается с теми, кто принёс тело, накачанное алкоголем. Чонын не особо понимает, что происходит, повиснув на Соён и Ухи. — Приветики, девочки, время видели? — Где-то я уже это слышал… — раздаётся за спинами трёх подружек, и Юнги поднимает взгляд на стоящего позади Чимина. — Привет, Юнги-ши, — первой подаёт голос Ухи. Юнги не хочет приценяться, насколько коротким выглядит платье девушки Тэхёна, достаточно того, что держится оно на одном святом духе, и только мягкая шубка из искусственного меха прикрывает наготу плеч и спасает от холодного ветра. — Мы бы привели её раньше, но сначала она отказывалась идти, а потом ей стало плохо… — И она обнималась с туалетом, — закончила за поморщившуюся Ухи Соён. Соён выглядела гораздо более тепло одетой хотя бы потому, что на ней были джинсы и куртка, но что под курткой — неизвестно. — Ну с кем не бывает. — С тобой, — говорит Чимин, усмехаясь. — Я не понимаю, как её не берёт алкоголь. Юнги взял на руки полусонную Чонын, стараясь обхватить так, чтобы юбка с длинным прозрачным тюлем на задралась по самое не могу. Она уходила на работу, одетая, как Соён примерно, где она взяла этот блядский чокер, эту красную помаду и эту просвечивающую блузку поверх… фиолетового лифчика?! Пиздец. — Что ты делал в клубе, господин учитель? — хмыкает Юнги. — За Соён приехал, ну и девочек решил подбросить, — Пак приобнимает свою девушку, лезущую тут же целоваться, и Ухи смущённо отходит в сторону, когда видит, что Чонын в безопасности. — Ну, мы тогда пойдём, наверное? — спрашивает она. Чимин и Соён первыми идут к машине, а Бэ немного задерживается, подойдя к Юнги и шепнув на ухо: — Ты не злись на неё сильно. На самом деле она весь вечер болтала о том, какой Юнги замечательный, что терпит всё. Не знаю, что всё, но это было очень…мило. Она смущённо улыбается, махает рукой и в припрыжку, потому что тоже пьяненькая, возвращается к машине, которая тут же уезжает. Прижав сопящую жену ближе к себе, он аккуратно несёт её в спальню, задумавшись над словами Ухи. Ещё минуту назад хотелось наказать, как это широко практиковалось в прошлом, с криками, истериками и жаркими примирениями в душе, на кухне или же в постели. А сейчас осталось только чувство удовлетворения, что даже совершенно пьяная, не держащаяся на ногах, не понимающая, что происходит, Чонын весь вечер думала о нём. Ей даже в голову не пришло флиртовать с кем-то другим, переспать с психу и изменить ему. Разве это не повод гордиться? Она даже сейчас жмётся к нему, только потому, что чувствует родное тело, услышала родной голос. И улыбается во сне, чертовка. Юнги раздевает её, уносит провонявшие спиртом шмотки в стиральную машину, одевает в пижаму, накрывает одеялом и ложится рядом спать.