Был Гилдерой, теперь герой

— Петунья, эта яичница практически сырая. Ты же знаешь, что я люблю, когда она зажарена до корочки! Недовольным тоном произнес, сидящий за столом мальчик. Невооруженным взглядом было видно, что он крайне раздосадован подобным положением вещей. — Извини, Гарри, должно быть я отвлеклась, пока мыла посуду, и не уследила. Уверяю, более такого не повторится! Её лицо приняло крайне обеспокоенное выражение. Впрочем, Гилдерой был уверен в том, что она говорила правду, ведь от этого буквально зависела её жизнь. — Я очень на это надеюсь. Начинай готовить чай. Вернон, будь добр, передай мне масло. — Да, конечно. Возьми, Гарри!       Как может человек в здравом уме употреблять хорошо прожаренный до сладкой корочки тост без ломтика масла сверху? Это просто немыслимо! Для Гилдероя подобное святотатство по отношению к еде было самым настоящим преступлением. Наблюдая за тем, как Петунья старательно корпит у плиты, он размышлял. И было над чем. За последние несколько недель его жизнь в новом теле разительно изменилась. И хотя по-прежнему назвать её хоть сколько-нибудь подходящей золотоносному образу спасителя магической Британии едва ли можно, изменения, по сравнению с тем, что было, как только он оказался в этом доме, были на лицо.       Но в происходящем не было и толики заслуги семейства Дурслей. Гилдерой мог благодарить лишь свои собственные предусмотрительность и знания в области непростительных заклинаний. По правде говоря, в личном списке лучших заклинаний прославленного волшебника Империус занимал почетную вторую строчку, сразу после заклятья Забвения. Это заклинание не раз спасало его в самых неожиданных ситуациях, и естественно, о том, что он его использовал не было известно никому, кто мог бы об этом рассказать. У этого заклинания была одна крайне полезная особенность, за которую Гилдерой его особенно любил: применение было практически невозможно обнаружить. Если волшебник подвергся его воздействию, то все свои действия и поступки он внутренне связывал с собственным непреодолимым желанием во всем угодить своему господину. Единственным свидетельством его использования могла быть лишь нелогичность столь рьяного желания услужить, но подобное доказательство едва ли можно назвать допустимым для суда. Собственно, именно эта коварная природа заклятия, насколько было известно самому Гилдерою, позволила многим Пожирателям Смерти избежать заслуженного правосудия.       Вот и в данном случае применение Империуса было лучшим способом раз и навсегда покончить с проблемой родственников, ненавидящих своего племянника, причем, крайне искушенными способом, который даже в случае обнаружения, мог быть разве что косвенной уликой в отношении Гилдероя. Нельзя было сказать, что волшебник не гордился своей находчивостью и оригинальностью в решении данной проблемы.       По правде говоря, какое-то время Гилдерой серьёзно переживал, что его промах с аппарацией, который привел к ненужной смерти Тонкс мог положить конец его успешному пребыванию в новом теле, но к счастью все обошлось. По началу он заметил группу волшебников, которые, даже не пытаясь сойти за магглов, что-то активно вынюхивали на месте происшествия и рядом с ним. Внутренне Гилдерой даже был готов встречать их у себя дома, предусмотрительно подготовив план побега, благо с волшебной палочкой сделать это было намного проще. Но волшебники, как и рассчитывал Гилдерой, скорее всего списали случившееся на обычный, хотя и достаточно странный суицид. Очевидно, никому и в голову не могло прийти, что это дело рук десятилетнего волшебника, у которого и палочки то по идее не должно быть. И это не могло не радовать. По итогу, все вернулось на круги своя. В надзоре над спасителем магической Британии Тонкс сменил ничем не примечательный низкорослый волшебник, который к своим обязанностям относился еще более халатно, что развязывало Гилдерою руки, хотя с этого момента он старался действовать как можно более осторожно. Конечно, в течение нескольких дней после случившегося, Гилдерой испытывал чувство вины, ведь именно он был виноват в том, что девушке пришлось умереть, но здраво рассудив, что пустая рефлексия его ни к чему не приведет, да и смерть одного невинного человека является малым препятствием на пути к славе и успеху, ему удалось отринуть ненужные мысли.       Моральные угрызения уж точно никак ему не помогут, а будут лишь мешать в достижении его целей. Он был готов смириться с этим, также, как и смириться со всеми будущими жертвами, которые ему придется принести на алтарь своего триумфа. У него не было другого пути. Если он остановиться, то все то, что ему уже пришлось потерять, не будет иметь никакого смысла. Однако, в будущем нужно постараться более тщательно подходить к планированию своих действий, дабы избежать подобных ошибок.       В этот момент жители дома на Тисовой улице услышали короткий стук в дверь. — Дадли, сходи посмотри, что там. Не смея противиться воле волшебника, Дадли встал из-за стола и вышел в прихожую, вернувшись через несколько минут с кипой писем, которые он нёс в своих немного пухловатых пальцах. — Это был почтальон. Так, тут письмо для папы по работе… — Отложи его пока, я прочту сразу же после завтрака. — Хорошо, еще здесь есть открытка с моря от тёти Аббигейл и письмо для Гарри. На мгновение Гилдерой оторвался от трапезы и с интересом посмотрел на сжимаемый в руках своего кузена конверт. — Письмо для меня? Хм, это интересно, ну-ка дай его сюда.       Пробежавшись глазами по содержимому письма, Гилдерой на некоторое время впал в задумчивое состояние. Не то чтобы его сильно удивило письмо из Хогвартса. По правде говоря, он ждал его с нетерпением, благо ни для кого в магическом сообществе не было тайной, когда родился мальчик, который выжил. Но некоторые моменты порядком его озадачили. Во-первых, несмотря на то, что вот уже около недели он живет в бывшей спальне Дадли, а вовсе не в чулане под лестницей, на конверте значился именно этот адрес. И это было также хорошо, как и плохо. С одной стороны, то, что отправившие письмо не знают, где он проживает в данный момент, говорит о том, что непрерывной слежки за ним внутри этого дома не ведется, что было большим облегчением. С другой же, данный факт свидетельствует, что руководству школы было известно, где обитал спаситель магической Британии, но, по какой-то причине, их это не особо волновало. А вот это уже было очень и очень неприятно. Возможно, врагов у Гилдероя было намного больше, чем он подозревал. Но, в любом случае в данный момент, он ничего не мог сделать с полученной информацией, поэтому принял решение просто принять это к сведению и вести себя еще более аккуратно.       Что вводило волшебника в ступор, так это просьба отправить почтовую сову с ответом. Гилдерой решительно не мог понять, каким образом волшебник, живущий среди магглов, может знать о магических способах коммуникации. Нет, для самого Гилдероя особой проблемы достать сову в его положении не было, но такими действиями он себя однозначно выдаст.       Просидев над письмом еще несколько минут, Гилдерой принял единственное, по его мнению, правильное решение. Просто ждать дальнейших действий руководства Хогвартса. Ведь не допустят же они и вправду того, что Гарри Поттер не приедет в школу просто из-за того, что не смог отправить почтовую сову с ответом?       Насколько же большим было его удивление, когда на одном письме они не остановились. На протяжении всей следующей недели письма продолжали исправно приходить и, что самое интересное, их становилось больше с каждым днем. Гилдерой не знал, было ли это банальной ошибкой или делалось специально, но он ожидал, что в день рождения его текущего тела должно было что-то произойти. И его ожидания не были обмануты.       Ровно с первой секундой 31 июля раздался громкий и крайне настойчивый стук в дверь. Совпадений быть не могло, это должен был быть кто-то из магического сообщества, благо к их приходу все было подготовлено. Гилдерой заблаговременно приказал родственникам при посторонних вести себя как обычно.       Однако, Гилдероя немного выбил из колеи тот факт, что за национальным героем послали школьного лесника Хагрида, которого едва ли можно было назвать подходящей кандидатурой на эту роль. Но это все было не важно. Смиренно сыграв ничего не знающего, но невероятно заинтересованного магическим миром мальчика, Гилдерой, вместе с Хагридом, отправился на Диагон Аллею.       Видя, что каждый волшебник, только увидев его, тут же преисполняется почтением, Гилдерой думал о том, что ему несказанно повезло оказаться в теле магического героя. Здесь и сейчас у него уже была слава героя, а в умелых руках подобный актив мог быть крайне полезен.       Уже знакомой Гилдерою дорогой они прошли на Диагон Аллею, после чего Хагрид повел мальчика в Гринготтс. Гилдерой по достоинству оценил содержимое хранилища Поттеров, уже представляя в уме, что он сможет сделать с таким количеством золота. Ему также было немного обидно от того, что Гарри Поттер с рождения имел больше галеонов, чем Гилдерой сумел заработать за всю свою писательскую карьеру. Впрочем, учитывая, что теперь это все принадлежит ему, переживать тут явно не о чем.       Гилдерой захотел сразу же решить вопрос со своей ужасной одеждой, доставшейся от Дадли, которая совершенно не соответствовала образу спасителя магической Британии. У мадам Малкин, Хагрид предложил ненадолго разделиться, что полностью устраивало Гилдероя. — Едем учиться в Хогвартс? Голос женщины, одетой в розовато-лиловые одежды, застал Гилдероя едва он ступил за порог магазина. И еще до того, как он успел назвать цель своего визита, волшебница одарила его новой фразой. — Просто прекрасно, ты пришел по адресу: у меня тут как раз еще один клиент тоже к школе готовится. В глубина магазина, на высокой скамеечке стоял беловолосый мальчик, вокруг которого с волшебной линейкой крутилась вторая работница магазина. — Привет! Тоже в Хогвартс?       Гилдероя уже некоторое время не покидало чувство, что он знаком с этим волшебником. Платиновые волосы, высокомерный взгляд и манера поведения, характерная привычка растягивать слова, словно смакуя каждый произведенный звук, все это откликалось узнаванием в душе Гилдероя. Должно быть сейчас у него была возможность беседовать с отпрыском Малфоев, ведь подобное поведение Гилдерой вспоминал только у Люциуса Малфоя, который хоть и не был ярым фанатом его творчества, все-таки зачастую захаживал на презентации его новых книг. Видимо, желая завести полезные знакомства среди его аудитории. — Да, привет! Я поступаю в этом году. — Мои родители сейчас покупают мне учебники и волшебную палочку. А потом я планирую убедить отца купить мне гоночную метлу. — Но метлы же запрещены в Хогвартсе. Как ты собираешься её проносить? — Придумаю что-нибудь. В конце концов, скоро я стану представителем Слизерина, а мы всегда славились своей хитростью!       Наблюдая за мальчиком, Гилдерой все более понимал, что им не по пути. Семья Малфоев могла быть крайне ценным союзником, но они бы никогда не смирились с тем, что мальчик, который выжил, общается с грязнокровками, а, к сожалению, пребывая на светлой стороне избежать подобного общения не представлялось возможным. И хотя, на данный момент юный Малфой не испытывает никаких отрицательных чувств к Гарри Поттеру, скорее всего ему было суждено стать соперником Гилдероя. Хотя, нельзя сказать, что Гилдерой особо переживал по этому поводу. В конце концов, одиннадцатилетний волшебник едва ли представлял опасность для него. — Мой отец говорит, что будет настоящим преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета по квиддичу. А у тебя есть метла? — Да, конечно у меня есть своя метла, и могу тебя заверить, что держусь на ней я просто превосходно. Лучше бы нам не попадаться на один факультет, а то сборной придется принимать у себя двух новых игроков.       По правде говоря, высокомерность Малфоя уже начала раздражать. И хотя выдающимся летуном себя мог бы назвать разве что сам Гилдерой, он просто не мог позволить этому выскочке принижать себя. В первый раз, за время разговора во взгляде Малфоя появилась неприязнь по отношению к Гилдерою. Было видно, что он не был готов к тому, что кто-то мог быть столь же талантлив, как и он. — Да? Ну посмотрим насколько ты хорош. Бьюсь об заклад, что, если мы будем играть друг против друга, то я не оставлю тебе и шанса. Какая ты сказал у тебя фамилия? Прежде чем Гилдерой смог выложить свой главный козырь, в разговор вмешалась мадам Малкин, которая сообщила о том, что мантии волшебника были готовы. — Что ж, встретимся в школе! Напоследок бросил Гилдерой и, не оборачиваясь, величественно покинул стены магазина одежды.       Встретившись с лесником, Гилдерой продолжил свои покупки. Все было вполне нормально, и они уже практически заканчивали. Единственным моментом, беспокоившим Гилдероя была покупка волшебной палочки. Олливандер с его неординарной памятью вполне мог запомнить, как выглядит молодой волшебник. И с этим нужно было что-то делать.       Уже раздумывая над тем, как он будет выходить из сложившейся ситуации, его настиг неожиданный сюрприз. Хагрид сам предложил разделиться перед лавкой Олливандера, поэтому все, что осталось сделать Гилдерою, так это подождать лесника у лавки, похвастаться приобретенной волшебной палочкой и сыграть чувство радости от приобретения полярной совы. Впрочем, в какой-то степени он действительно был рад, ведь почтовая сова уж точно сможет ему пригодиться.       Закончив с покупками и распрощавшись с Хагридом, Гилдерой отправился домой. Через месяц Хогвартс посетит спаситель магической Британии и волшебный мир запомнит это надолго!