Мэй, семейная реликвия и шкатулка Пандоры

Meg Myers — Make A Shadow

      Нарезая круги по гостиной, я трижды умудрилась наткнуться на коробки с вещами, по-прежнему заполнявшие практически все свободное пространство комнаты, и столько же раз я пообещала себе, что разберу их, как только вернусь из Бостона. На ночь я там оставаться все равно не планировала, так что уже к утру, вероятно, тут станет просторнее, а у меня на душе — спокойнее. Хотя стопроцентной уверенности в этом нет: сегодня предстоит задать вслух слишком много неприятных вопросов, и на некоторые из них придется отвечать мне.       Например, когда я все-таки возьмусь за ум?       Для мамы это давно уже была топ-тема с абсолютно неизменной постановкой фраз, порой используемых вместо приветствия, что автоматически вычеркивало нас из списка нормальных — магических или нет — без разницы — семей. Но нас, Мэтисон, к их числу не отнести не только по этой причине…       Ну, как минимум, у обычных бабушек нет в друзьях ни парней, пьющих человеческую кровь, ни парней, внешне по возрасту слегка переваливших за три десятка, причем, неизвестно который век подряд. Правда, если говорить о возрасте вообще, то обычные бабушки тоже не живут столько, сколько на этом свете провела моя, поэтому тут все крайне условно.       Бабуля, кстати, выпросила отсрочку в обсуждении сего щекотливого вопроса и назначила время получения ответов на этот уик-энд, зазвав меня на ужин, от присутствия на котором я не отвертелась бы, даже используя магию. И ее поведение только укрепило подозрения, что Киприан не лгал. Я старалась не забывать о презумпции невиновности, но уже заочно осуждала бабушку по полной.       И голос у нее удивленным не был, когда я намекнула, что у нас есть важная нерешенная проблема. Правда, тут велика вероятность, что она снова подумала о деньгах — недаром же она спонсировала открытие нашего магазина, и теперь я понятия не имела, как возвращать ей эту сумму.       Да и с чего вдруг вампиру обманывать меня? Да, мы никогда не пересекались ранее, чтобы я знала наверняка, насколько он честный, но все это бессмысленно ведь — ведьмам запрещено контактировать с существами, подобными ему, так что его визит в «Страницы» чертовски рискованный. А имейся среди его намерений желание подмочить репутацию Генриетты Мэтисон, то тут нужен масштаб, и он явно объявил бы об их тесном знакомстве более широкой публике, а не ограничился бы одной непутевой внучкой. Весь магический мир уже стоял бы на ушах, а пока все тихо, ну, насколько это у нас возможно.       Если же Киприан хотел обвести вокруг пальца именно меня, его рассказ легко проверить. Впрочем, это могла быть попытка расколоть нашу семью, внести в нее разлад что ли. Но она нелепая какая-то, ведь у нас все и так не очень гладко с неодобрительным отношением к моему бунтарству, а кровосос и доказательств не предоставил. Вообще. Слишком глупо.       Или доказательства есть, но они не у него? Ведь его историю на деле оказалось не так-то легко проверить, учитывая, как уже увильнула от разговора бабушка. И не исключено, что она попытается повторить этот маневр при личной встрече. Благо возможностями перевести внимание на меня она обладает, причем по моей же милости.       Чувствуя, как от нервозности вспотели ладони, я провела ими по складкам юбки своего платья винного цвета, сильно смахивающего на один из повседневных нарядов Сиенны. Будто я взяла его у нее напрокат. Но оно принадлежит мне: как-то мы с музой вместе ходили на шоппинг, и я, пав жертвой ее нежного вдохновляющего влияния, опомнилась уже дома, когда в бумажном пакете из магазина обнаружился не джинсовый сарафан, на который я положила глаз.       Вряд ли Чисхолм по-настоящему заколдовала меня, скорее заболтала мне зубы, но я точно знала, что это была спланированная акция, ведь на платье не оказалось бирки, и вернуть я его не могла. Вот оно и пылилось в моем гардеробе в ожидании своего часа. Учитывая, что я вынуждена частенько наведываться домой, а во время таких визитов необходимо выглядеть более-менее пристойно, и в пижаме туда не заявиться, хотя бывали случаи, то я даже не злилась на Сиенну, а смирилась с неожиданной покупкой практически сразу.       Кстати, она напомнила о себе недавно телефонным звонком: в субботу в магазине короткий день, а я еще и ушла совсем рано, дабы собраться с духом, вот муза и хозяйничала там в одиночестве. И без неожиданностей не обошлось. Конечно, я переживала, что Чисхолм все-таки не сдержалась и набросилась на кого-нибудь из зевак, слонявшихся по торговому залу, но нам просто подкинули на крыльцо коробку со старыми книгами. И она решила уточнить, что же ей делать с этой находкой. Хорошо хоть не котята или щенки…       Ничего поистине ценного среди содержимого анонимного сюрприза не было, только очень распространенные издания, пополнившие нашу долларовую распродажу. И обосновавшиеся на тех заставленных доверху полках надолго.       Еще Сиенна пожелала мне удачи и терпения, за что я искренне поблагодарила ее.       Откровенно говоря, у меня не настолько паршивые отношения с семьей, как могло показаться на первый взгляд, но определенные сложности в них все-таки есть, и легко догадаться, по какой причине.       Родные неизменно и с завидным упорством пытались вновь наставить меня на путь истинный, и я даже удивлялась, как они еще не устали заниматься этим. Но в то же время, мы по-прежнему оставались едины. Это странно и в это верится с трудом, но это действительно так.       Я неоднократно думала, что стало бы с моими сокурсниками, если бы кто-нибудь из них проникся одолевавшими меня бунтарскими идеями. И прекрасно понимала — ничем демократическим там бы и не пахло. Порка, как один из средневековых методов наказания, в роду Мэтисон никогда не приветствовалась, а у тех же Абернати, вероятно, могло дойти и до нее. Или до ограничения доступа к семейному состоянию, пока бойкот магии не сменится смиренным принятием без цента в кармане. Впрочем, этот вариант со мной не особо сработал.       В общем, представители магического мира крайне старомодны, и отдающие нафталином нравы сохранялись у них из года в год, из века в век, передавались по наследству, пока не появилась вдруг ничего не представляющая из себя, имеющая громкую фамилию, зазнайка Мэй Мэтисон, которая перевернула все с ног на голову. Но я же не революцию по-настоящему устроила, а просто отказалась колдовать, и не искала последователей своего учения, будто сумасшедший лидер секты. Правда, среди сверхъестественных существ мои взгляды приравнивались к чему-то подобному: на маму с бабушкой в свое время обрушился такой шквал критики, поучений и наставлений, как правильно нужно меня воспитывать, что не понять совсем, как еще мне позволили жить вполне спокойной жизнью, с некоторыми нюансами, конечно; и я умудрилась отхватить и дом, и магазин. Да, прямой поддержки я не получала, но и осуждение было терпимым — принципиальности под силу сгладить многое. Полезное, кстати, качество, хотя далеко не все считают так.       Решив, что дальше оттягивать не стоит, я в последний раз метнулась к зеркалу в прихожей и вновь придирчиво взглянула на себя — мне надо выглядеть безупречно. Или очень близко к тому.       Взбив пальцами волосы, а потом пригладив их, я выудила со дна бирюзового блюда заколку, и кое-как собрала ей свои непослушные медные пряди в импровизированную прическу, которую мама все равно забракует. Ничего, переживу, мне не привыкать.       Следующим моим шагом был поиск небольшого мешочка из черного бархата. Я заранее извлекла его из коробки с остальными фотографиями в рамках, еще не расставленными на каминной полке, и уже умудрилась посеять где-то под завалами вещей. Точно нужно разобрать все по местам, негоже ведьме жить в хаосе постоянно, тогда он закрадывается и в душу. Хотя о моей душе уже никто ничего хорошего не думал после отказа от магии.       Она бы помогла мне сейчас, но личная выгода, вселенская кара в виде пустоты… в общем, сомнительный соблазн, лучше приложить некоторые усилия, чем все это.       Спустя пять минут пропажа нашлась, и я уже сжимала в руках серебряную рамку с аметистовыми каплями, огибавшую снимок моей комнаты в нашем семейном особняке в Чарльзтауне: мое мнение субъективно — я ведь выросла там, — но мне всегда казалось, что этот район Бостона сохранил дух давно ушедших времен.       Точнее, это совсем не снимок: если перейти на язык современных технологий, то это цифровая — пусть и магическая — трансляция в режиме реального времени. Ну и мой персональный портал домой, если отпереть его специальной руной.       Порталы — это, пожалуй, один из по-настоящему замечательных бонусов колдовского мира. И они доступны далеко не всем — их сложно и дорого содержать в рабочем состоянии, а ведьм, мастерски владеющих такой особенной магией, остались единицы. Самолеты и автомобили постепенно вытеснили мгновенный способ перемещения с места на место, хоть и отличались куда более затяжной транспортировкой, и не имели ничего общего с колдовством, впрочем, это неплохо ведь.       За нашими порталами, — а мой не единственный, — уже давно следило семейство Уэллингтон, передавая контракт по наследству: благонадежные и порядочные, любезные, улыбчивые и вежливые; с ними всегда приятно как иметь дело, так и просто поболтать о переменчивой погоде. Да и репутация у них чистейшая. В общем, условиями мгновенной доставки домой я была вполне довольна, и могла с уверенностью поставить им наивысшую оценку, если бы их оценивали, как в «Убере».       Хотя мгновенно еще не значит комфортно: к подобным путешествиям нужно привыкнуть — в них не обойтись без определенной сноровки, не говоря уже о тренировках, дабы по прибытии в пункт назначения не свалиться с приступом тошноты и головокружения. Я, конечно, выработала свой действенный метод путем проб, ошибок и испорченных блузок, но и он порой подводил — вероятно, из-за вредности вселенной.       Вздохнув, я начертила указательным пальцем на стекле фамильный герб — букву «М» с двумя заковыристыми вензелями, и почувствовала легкое покалывание на коже, сопровождающее магические действия, и я бы солгала, если бы сказала, что не насладилась им.       Затем я крепко зажмурилась, а уже через мгновение ощутила с детства знакомый легкий запах сырости, который ну никак не вытравить из моей комнаты, а ведь мы даже магией пытались это сделать: естественно, нанимали знакомую ведьму, а не самолично занимались улучшением атмосферы в спальне. Запрещено, нельзя же… Вся эта строгость законов вселенной на использование магических сил доходила порой до абсурда — я даже ремонт у себя не могла сделать, не заключив для этого с кем-то контакт! Правда, в человеческом мире все устроено примерно так же: есть подрядчики, бригады, специальные компании, но и отличие имеется, причем всего одно — люди могут выбирать, что для них удобнее. Ведьмы же выбора лишены.       Оглянувшись по сторонам, я констатировала, что все по-прежнему осталось на своих местах. Правда, в последний раз я была здесь примерно неделю назад, вряд ли мама решилась бы за это время на перестановку. Она, кстати, принципиально самостоятельно поддерживала чистоту во всем доме, не нанимая посторонних существ для этого, и мы с бабушкой все не могли определиться, забота ли это о близких, желание сэкономить или обычная жадность. Я все-таки делала ставку на первый вариант, учитывая, что мамина кулинарная книга уже давным-давно стала шире, чем ее гримуар. Вот так учишься-учишься, стараясь соответствовать славе своей матери, а потом находишь себя в желании печь кексы с засахаренными фиалками. Но у каждого ведь свое счастье, разве нет? Если маме это приносит удовольствие, то кто я такая, чтобы ее осуждать?       И я не осуждала. С магией-то она не распрощалась — в кулинарии ее куда больше, чем кажется на первый взгляд, и я не о способности сохранить первоначальные пропорции ингредиентов, прописанные в рецепте, и умении вовремя достать печенье из духовки, пока оно не обратилось в угли. Янтарные цветочно-медовые пастилки для чистоты голоса во время важных выступлений; яблочная пастила для уверенности в себе; клубника в шоколадной глазури, идеально подходящая для свиданий, придающая романтичное настроение, но не влияющая на истинные чувства и не распаляющая любовь, о чем многие частенько забывали, вынуждая мою маму ворчать себе под нос — вслух и в лицо недовольство она выказывала только мной, ну, еще иногда бабушкой... В общем, нехватки контрактов мама не испытывала — она чрезвычайно востребованная ведьма, пусть и узкого профиля.       Насколько я знаю, бабуля даже подумывала подарить ей на день рождения помещение для кондитерской — видимо, ее вдохновили наши с Сиенной «Пыльные страницы», — но мама отказалась, заявив, что нет места милее кухни в нашем доме в Чарльзтауне.       Выйдя в коридор, я направилась в столовую на втором этаже — она более уютная и значительно меньше, чем та, что внизу, а к ужину мы гостей не ждали, немудрено, что мои родные накрыли стол именно там.       Чтобы не нарваться на упрек в непунктуальности, я торопливо шагала по коридору, замечая проявившиеся на стенах отметины пустоты, подобные шрамам на теле воина, побывавшего в бою, — теперь она нацелилась на мой дом: увы, в местах, где ведьмы обитают, или колдуют, остается магический след, оседающий на предметах обихода или просто въедающийся в обои, краску, паркет, наверное, достигающий даже фундамента.       Жилища выцветают медленнее, чем угасают сверхъестественные существа: сначала в них удлиняются тени, потом мрак постепенно заполняет все свободное пространство, вытесняя солнечный свет и любые краски. В последнюю очередь появляются шорохи, стуки и скрипы, от которых сердце уходит в пятки, и, наконец, дом медленно обращается в призрака — его сторонятся даже в ясные дни, ведь от него веет холодом и страхом. И все эти пугающие метаморфозы происходят у тебя на глазах! Если ты, конечно, не растворишься раньше. Как растворился мой дед.       Бостонский особняк был еще и музеем с единственным экспонатом — застывшим во времени моментом утраты, оттого мне сложно находиться здесь.       Это было ужасно. Очень. Дедушка, с его твердым, отнюдь не сахарным, характером, медленно угасал, прощаясь с жизнью, с нами, но все равно каждый день, каждый час оставался собой. Казалось, что он воспринимает свое поражение перед вселенной, как авантюру, приключение и очередной вызов судьбы. Не в силах забыть, как в детстве я видела ведьм, готовившихся отойти, о нем же я старалась не вспоминать намеренно, но, увы, не могла — все мое магическое существо болело до сих пор, как и кровоточило сердце.       Я любила дедушку, его истории о заокеанском изумрудном острове, откуда родом он и все Мэтисоны, крепкий запах проспиртованных дубовых бочек, следовавший за ним по пятам и, кажется, пропитавший собой не только его одежду, но и его кожу, его раскатистый громогласный смех…       В этом доме многое напоминало о нем. Да и сам, выходящий окнами на реку Чарльз, дом являлся напоминанием, но чертов неизменный баланс вселенной должен быть соблюден...       Бабушка, восседавшая во главе небольшого стола, застеленного накрахмаленной клетчатой скатертью, накрытого всего на три персоны, завидев меня, мягко улыбнулась.       — Здравствуй, Мэйбелл, — жестом она пригласила меня присоединиться, и я повиновалась, расположившись на стуле, стоящем справа от нее, не забыв прежде недовольно наморщить нос от прозвучавшей вслух полной версии моего имени, ну и оставить на ее щеке приветственный поцелуй.       От нее, как и всегда, пахло чайной розой и медом; на ее шее покачивались на тонюсенькой цепочке очки в золоченой оправе, а к лацкану серого пиджака была приколота брошка в форме стрекозы с крыльями из бледного аквамарина — одна из ее многочисленной коллекции — у бабушки на них слабость. Это упрощало всем нам выбор подарков.       Только я раскрыла рот, дабы намекнуть, что тема нашего, так и не состоявшегося пока, разговора по-прежнему актуальна, как в столовую впорхнула мама, несшая блюдо с закусками. Повязанный на ее талии передник из воздушного кружева исполнял, скорее, декоративную роль, нежели защищал ее наряд от кухонных пятен, верных спутников приготовления еды. Вдобавок к этому у мамы на лбу белел след от муки.       Окинув меня оценивающим взглядом, она удовлетворенно хмыкнула. Значит, платье, доставшееся мне по милости музы, получило одобрение; и потрепала меня по волосам, а спустя миг вновь провела по ним ладонью, в этот раз уже менее ласково, намереваясь поправить немного растрепавшуюся при переходе по порталу прическу. Я закатила глаза и страдальчески вздохнула, за что удостоилась осуждающего шиканья бабушки. В принципе, пока все развивалось по уже знакомому сценарию, но вот концовка ужина или события после него точно будут непредсказуемыми.       Удивительно, но обстановка до самого чая, поданного к ромовому бисквиту, сохранилась мирная. Я даже расслабилась, уплетая за обе щеки пастуший пирог, рискуя проглотить и вилку, настолько вкусным он вышел у мамы. Впрочем, ее еда всегда просто таяла во рту, следует признать очевидное, и попросить завернуть мне что-нибудь с собой, хотя я уверена, что она это и так сделает, опасаясь, чтобы в Фэрфилде я не питалась одной пиццей и тайской едой. И в магическом мире, и в человеческом, мамы такие мамы.       Естественно, не обошлось без пары вопросов о моих планах на будущее. Но я стоически выдержала их, отвечая максимально беззлобно и пространственно, чтобы допрос не затянулся. Вроде бы получилось. Не считая того, что и мама, и бабуля, как по команде, поджали губы, когда я заикнулась о магазине и ни слова не сказала о торжественной церемонии вручения лицензий: до нее, конечно, еще есть время, но у меня-то никаких подвижек на магическом поприще, поэтому там все предельно безрадостно.       Вообще я прекрасно понимала, что надо бы засунуть подальше свою принципиальность, дабы она ненадолго заткнулась, и все-таки заполнить треклятую ведомость, продолжающую пылиться на холодильнике, чтобы не опозорить свой род. Но для этого мне нужно не привычно идти напролом, а прогнуться под мнение семьи, и это сложно сделать, когда ты столько лет ему противостояла. Будь дед до сих пор жив, вероятно, провел бы со мной воспитательную беседу, резко перевесившую чашу весов в семейную сторону…       Покончив с ужином, бабушка в столовой не задержалась, сообщив, что ждет меня в кабинете. Коротко кивнув ей, я осталась наедине с мамой, собиравшей со стола грязную посуду.       — Тебе помочь? — подхватив свою пустую чашку, с готовностью вызвалась я, но она лишь улыбнулась:       — Не стоит, так фарфор будет целее.       Я обиженно ахнула и поморщилась:       — Опять ты меня недооцениваешь, сколько можно, а?       Мама покосилась на меня — в ее зеленых глазах не было ни малейшего намека на укор или едкий укол.       — Мэйбелл, милая, я прекрасно помню, как твои ручонки до этого похоронили два обеденных сервиза, поэтому я искренне рада, что ты держишь именно книжный магазин, а не посудную лавку.       — Так приятно слышать твою поддержку, и то, как ты безгранично веришь в меня, мам, — протянула я.       Рассмеявшись, она приблизилась ко мне, и понизила голос:       — У тебя под кроватью коробка с книгами, заберешь ее, как будешь возвращаться к себе. Ничего совсем уж редкого, но издания достаточно ценные, может, на них найдется покупатель. И бабушке об этом ни слова.       Еще одно доказательство наличия прогрессивных взглядов у членов моей семьи: что мама, что бабушка, втайне друг от друга, периодически помогали мне, правда, первая делала это все-таки реже.       Услышав про книги, я не могла сдержать улыбку, ведь это все было невероятно мило и уморительно, если вообразить, как мама под покровом ночи прокралась в нашу библиотеку, и отобрала там заветные томики, тщательно сдвигая остальные, дабы пропажу никто не обнаружил. Ее не заподозрить в таком — большую часть времени она критиковала меня, а не выказывала поддержку. Идеальное преступление, просто кража века.       — В «Страницах» все хорошо, правда. У меня на хозяйстве настоящая муза, знаешь же. В будущем мы планируем заполучить себе какого-нибудь писателя, который будет проводить у нас публичные чтения своих книг и раздавать автографы, — пролепетала я, надеясь, что тон мой прозвучал максимально уверенно, но мама лишь скептично изогнула бровь. — Надо только раскрутиться. И чтобы о нас заговорили. Мы работаем над этим.       К слову, нет, не работаем. И я искренне надеялась, что если я покраснела во время этого вранья, то полумрак, царивший в столовой, удачно скрыл румянец, ибо маме не нужно знать о проблемах в магазине, иначе она, как акула, почуявшая запах крови и слабину, начнет осаждать меня с двойной силой. Это на вид она само очарование, но под оболочкой заботливой домохозяйки кроется тот еще кремень — истинная дочь своих родителей. Пусть и заложница фамилии, как и я. Впрочем, она-то приспособилась.       — Там в коробке еще открытка от отца. И несколько снимков.       О, очередное «приятное» известие. Объявился-таки.       Мой папаша — тот еще охотник за приключениями и юбками покороче, сбежавший от их с мамой брака сначала в Анды, потом в Австрию, и сейчас…       — И где он?       — В Танзании.       И сейчас в Танзанию, да.       Его вечная тяга постичь малоизученные магические практики перевесила семейные ценности, и он выбрал скитания по островным племенам и европейским библиотекам вместо нас. Дед, узнав об этом, сразу же поклялся, что: «едва нога этого проходимца ступит на наш порог вновь, как в него угодит пуля, и не одна». Не знаю, повлияло ли это как-то на то, что с тех самых пор я отца не видела, или нет, но наше общение было односторонним, и состояло лишь из открыток, исправно — и наивно — отправляемых им мне примерно раз в полгода.       — Потом посмотрю, — отмахнулась я. — Мам, ты… — я замялась, — завернешь мне что-нибудь с собой, пока я поговорю с бабушкой?       — Конечно, — кивнула она, и деловито отправилась в кухню, позвякивая горой тарелок.       Ну вот и финал. И я понятия не имела, каким он будет: счастливым или драматичным.       Приближаясь к кабинету, я уже не просто нервничала, а дрожала, и плохо скрывая это, — не каждый день мне доводится уличать родную бабушку в связи с вампиром, что явно требует определенной закалки. У меня ее нет.       Бабуля, с комфортом рассевшись в огромном кожаном кресле на высоких ножках, казалась совсем крошечной. Она и так-то у меня настолько миниатюрная, что даже сразу и не скажешь, ведьма она, или представительница маленького народца, а сейчас контраст был вообще разительным.       Указав на противоположное кресло, она потянулась к журнальному столику между нами и плеснула из хрустального графина в пару бокалов виски. Знаменитый дедушкин виски — он делал его сам. Дотошно смешивал самые невообразимые купажи, вбиравшие в себя несколько десятков сортов этого напитка; выискивал чистейшие источники, чтобы брать из них воду; осматривал каждую бочку, и я не удивилась бы, узнав, что он еще и кастинг дубов проводил перед этим. В общем, ему чертовски нравился этот процесс. Помимо магии, конечно. Меня всегда изумляло, как мои родственники совмещали колдовство с делом, к которому у них лежит душа. Я до такого еще не доросла, но и «Пыльные страницы» мы открыли недавно.       Взяв свой бокал, отпивать я не торопилась, вспомнив, как на последнем курсе академии, приехав на рождественские каникулы, стащила бутылку этого самого виски, дабы посмаковать им с Чисхолм. Ох, и крепкий же у него оказался вкус! Бабуля, кстати, заметила пропажу, но ничего не сказала, просто перенесла бар в другое место, а в винный погреб без ключа, естественно, хранящегося у нее, я попасть не могла. Да и не рвалась — той дегустации хватило надолго.       — Хотела поговорить, а сама молчишь. Не надо так, Мэйбелл, — хитро прищурилась бабушка, вынуждая меня начать. Ну, в самом деле, не могла же я тянуть и дальше!       — Ты ведь знаешь, зачем я здесь, — вздохнула я. В кабинете, где дед вел свои дела, была звукоизоляция, не магическая, конечно же, поэтому тут можно говорить, не таясь. И снова балл современным технологиям, а не колдовскому миру.       — Ты пришла подтвердить, действительно ли я знакома с вампиром. Подтверждаю, знакома, — ровно произнесла она, чеканя каждое слово, дабы я четко расслышала их все и уяснила с первого раза.       Я же знала. Знала! Зря я, что ли, терпела от него упоминание моего второго имени, а?       — Я догадалась, когда он назвал меня Женевьев. Тебе за это отдельная благодарность, кстати. Почему он жаждет, чтобы я ему магически помогла?       — Потому что ты ведьма, дорогая, — вот так открытие! — И ты поможешь ему, это не обсуждается. Я так хочу, — она твердо дала понять, что возражения здесь неуместны, но когда меня это останавливало?       Хлебнув для храбрости виски, закашлявшись от того, как алкогольное пламя жидким вихрем пронеслось по моему горлу, я прорычала:       — Я не хочу.       Она улыбнулась, как ни в чем не бывало, и пожала плечами. Это обычно не предвещало ничего хорошего и значило, что Генриетта Мэтисон уже приняла решение, и всем придется покорно смириться с ним, и исполнить его, другого варианта нет. В данном случае, покорно смириться предстояло мне.       — Тогда, возможно, ты принесла мне чек на сумму, которую я дала тебе? Нет? Может быть, хотя бы на половину этой суммы?       Сделав еще глоток спиртного, ибо я очень уж нуждалась сейчас в какой-либо поддержке, я стиснула зубы и сердито взглянула на бабулю, пребывавшую в прекраснейшем расположении духа.       Забыла ли я, что она являлась нашей с Сиенной кредиторшей? Нет.       Надеялась ли я, что она не падет так низко, чтобы шантажировать меня этим? Тоже нет.       Вообще, да, но я хорошо знала свою бабушку и то, что в ее понимании для достижения цели все способы хороши, а я, желая открыть букинистический магазин, сама вручила ей кандалы, в которые добровольно себя же и заковала.       — Вау! Я до последнего не верила, что ты сделаешь это.       — Приятно знать, что я не разочаровала свою внучку.       Да, все-таки не зря я нервничала перед ужином, точнее, перед этим разговором. Как чувствовала, чем все обернется.       — Где ты нашла этого кровососа на мою голову, а? Вот где?       — В своем прошлом. При случае я поведаю тебе историю нашего с ним знакомства.       — При случае? Не сейчас?       — Нет, — возразила она, — сейчас ты не воспримешь ее правильно, у тебя не то настроение.       Вот тут просто в точку!       — Конечно! Потому что я в ярости! — выпалила я, действительно закипая от гнева. Это возмутительно! Почему я должна делать это? Почему она использует «Страницы», как рычаг давления? Почему… сплошные вопросы, и ни следа понимания, отчего все так. — Он вампир!       — Ты говоришь так, словно он какой-то серийный убийца, а не сверхъестественное существо, как и ты, — невозмутимо пожала плечами бабуля.       — Как мало ты, оказывается, знаешь о вампирах! — съязвила я, снова приложившись к бокалу. Да уж, виски пригодился, и теперь он уже не обжигал. Впрочем, и не успокаивал, лишь придавал уверенности. Чуть-чуть. — Ведьмам запрещено общаться с ними. Ты, пожалуй, лучше всех знаешь законы магического мира, разве нет?       — Как мало ты, оказывается, знаешь о магическом мире, — она еще и передразнила меня, и к моей злости примешалось недоумение.       — Я даже контракт с ним заключить не могу. Как мне ему помогать? — странно, что при всем том шторме из эмоции, я продолжала сидеть в кресле, а не носилась по комнате, как сорвавшийся с цепи ветер.       — На этот вопрос тебе ответит Киприан.       — Замечательно! — саркастично воскликнула я. — Раз уж ты у нас кто-то вроде секретаря по связям с кровососущей общественностью и вампирской Википедии одновременно, то, может, скажешь мне, почему они остаются любезными с ведьмами и после обращения? Только не говори, что это просто твой драгоценный Киприан весь из себя такой медовый! — интересно, кстати, как он общается с бабушкой, раз уж мое впечатление о нем приятным точно не назвать.       — Вот потому, Мэйбелл, и надо заниматься магией, чтобы понимать, что к чему, — поучительно начала бабуля, и я вновь закатила глаза, причем в этот раз демонстративно, — и как все устроено. Вампиры обходительны с ведьмами не только из-за силы обратить их — мы также можем и отнять у них бессмертие.       Я изумленно уставилась на нее, мое негодование слегка поутихло.       — И для этого есть заклинание?       — Конечно.       — Так почему его в академии не преподают? — непонимающе развела я руками. Может, следует куда-то подать прошение или существует ведьмовская книга предложений, дабы это непростительное упущение было немедленно исправлено?       — Хотя бы потому, что любые контакты с вампирами запрещены, — хохотнула бабушка — ее порядком позабавила моя наивность.       — А как же самооборона? Люди, например, давно уже начали заботиться об этом, — вот, все несовершенство магического мира в одном примере.       — От большинства угроз нас защищает вселенная. И пустота, — добавив это, бабушка подняла выразительный взгляд на портрет деда, висящий позади меня.       — Я возвращаюсь к себе, — вздохнув, я поднялась с кресла. — Мне надо научиться жить с тем фактом, что легендарная Генриетта Мэтисон, которую нам всегда ставили в пример, оказалась не такой уж безгрешной. Ты ничего не дала мне сегодня, кроме пинка, вдобавок еще и загнала в рамки. Неужели не могла озвучить все по телефону?       Она лишь покачала головой, отсалютовав мне бокалом, и осушила его до дна, ничуть не поморщившись, а потом улыбнулась.       — Тогда ты бы обиделась на меня и закрылась в своем доме, месяцами не появляясь здесь. А так я насладилась твоей компанией за ужином, ну, и за совместным распитием виски.       — О, ошибаешься! Пока я вынуждена общаться с этим Киприаном, буду беспокоить тебя по малейшему поводу. В любое время дня и ночи! — пригрозила я ей пальцем.       — Общение с Киприаном пойдет тебе на пользу, кстати, — он знает множество трюков, которым в академии не учат, — бросила бабуля, когда я достигла двери.       — Потому что в академии учат магии, а не трюкам!       — Посмотрите-ка, как она заговорила, — притворно ахнула она.       — Знаешь, нормальные ведьмы следующим поколениям передают гримуары, а не живых вампиров, — укоризненно протянула я.       — Ну, не такой уж он и живой, если вдуматься, — усмехнулась бабушка, — и, милая, не забудь коробку под кроватью — мама так старалась, отбирая те книги.       Ничего не ответив, я покинула кабинет, хлопнув дверью, и тут же прижалась спиной к стене, дабы перевести дух. В этом вся моя бабуля — вездесущая и властная Генриетта Мэтисон. Этакая ведьмовская Дюймовочка, имеющая стальную хватку, как какой-нибудь адский пес, что не выпустит тебя из клыков, пока не добьется своего.       И самое обидное в этом всем то, что мне действительно придется повиноваться ей, ведь у меня попросту нет другого выхода. И денег тоже нет, дабы рассчитаться с ней до последнего цента. Я крупно ошиблась, тогда попросив ее о помощи, и время назад никак не вернуть.