Маленькое недоразумение

Ходить по магазинам с Хибари было так же напряжённо, как и работать. Хотя времени мы потратили раза в три меньше: шеф с самого начала знал, что ему нужно, поэтому мы шли чётко по прямой от точки А к Б. Многие перед нами расступались, кто-то даже здоровался, на что Кёя отвечал короткими кивками. Хвататься за шефа, как за Кусакабе, я побоялась, потому могла лишь плестись сзади и стараться не сильно отставать от быстрого шага. Возможно, в другое время я бы точно так же повисла на его руке, заявив, что не хочу потеряться, но после арки Мукуро и больницы чувствовала себя уставшей и не была настроена на объяснения. Купить что-то "вредное" Хибари мне не позволил. Мы взяли свежих фруктов по минимуму, чтобы не успели испортиться, но не более, даже никаких печеньев. За всё время почти не перекинулись ни одной фразой, потому и атмосфера была несколько гнетущей. В больнице всё немного изменилось. Внутренне я напряглась ещё больше, хотя старалась этого не показывать. Уверенность Хибари не успокоила, как я надеялась. Я как будто стояла в стороне от этой огромной надёжной стены, которая не защищала, а угрожающе нависала. Так казалось даже в палате Кусакабе. Правда, скоро появилась другая проблема, но обо всём по порядку. Медсестра показала нам лестницу, по которой следовало подняться на второй этаж к палате Кусакабе. Наш напарник очень обрадовался тому, что с нами всё хорошо и мы пришли его навестить. Глаза Тетсу так светились, что у меня внутри всё потеплело. Однако, к своему удивлению, я не смогла ничего, кроме как выдавить кривую тусклую улыбку. Кусакабе, казалось, не обратил на это внимание: — Я очень переживал за вас. Если бы сам не попал сюда, то обязательно пошёл бы в Кокуе следом. — Не стоило, правда. Всё закончилось хорошо, преступник пойман и уже отбывает наказание, — мягко сказала я, присев на край кровати Кусакабе. После этого поймала быстрый слегка недоумённый взгляд Хибари, но списала это на его непонимание своих действий. Сам Тетсуя же нисколько не удивился, наоборот даже подвинулся, чтобы мне было удобнее. — Я очень этому рад. Про того человека и его шайку говорили много всего. — Даже слушать не хочу, — я поморщилась и принялась показывать содержимое пакета. — Мы принесли немного фруктов, посмотри. Они должны быть свежие, но съешь побыстрее, чтобы не испортились. — Как скажешь, — мой коллега хмыкнул и взял с тумбочки... стакан воды. А после спокойно посмотрел на молчащего Хибари. — Я постараюсь выйти как можно раньше. Врачи говорят, что отпустят меня минимум через неделю. Боюсь, я не в силах повлиять на их решение. Он говорил что-то ещё, Хибари отвечал, но я не слушала, потому что меня мутило в такт покачиванию воды в стакане. В руках уже начала бить привычная дрожь, когда Тетсу, наконец, сделал глоток, позволив мне разорвать зрительный контакт. Я тут же отвернулась и резко вскочила с кровати. — Лисса? Нашла бешеными глазами как всегда каменное лицо шефа и даже немного успокоилась. Колкий взгляд хлестнул как ивовый прут, и из меня почти разом вышибло все мысли сбежать отсюда немедленно, наоборот, ноги будто прибило гвоздями к полу. Я медленно повернулась, пытаясь придумать наиболее убедительную причину. Увидев лицо Кусакабе, я почему-то вспомнила свою первую попытку ему соврать. Ещё тогда, во второй день, когда я наткнулась на него после почти что экзекуции в кабинете, полным учащихся. Отмазаться от лишних вопросов обычно мне не составляло проблем, но тогда явно было не до этого. Раскурить в голове самую ядрёную траву сейчас тоже было сложно. — Я... — начала что-то неспешно говорить, надеясь, что лицо сейчас не такое испуганное. Снова попыталась улыбнуться. Судя по прищуру товарища, сделала ещё хуже. — Просто резко показалось, что я не выключила дома утюг. А потом вспомнила, что все вещи погладила ещё с вечера. Убейте меня, пожалуйста. Кёя, прошу, ну чего тебе стоит? Ты же раньше так об этом мечтал, так мечтал! Моргнув, я подошла к своей сумке и надела её на плечо. — Извини, Тетсу, боюсь, нам пора. Не будем больше тебя беспокоить, выздоравливай поскорее. — Да, конечно, — тут же откликнулся Кусакабе. — Я постараюсь, но обещать ничего не могу. — Лечись спокойно, — сухо ответил Хибари, вызвав у нашего коллеги улыбку. А меня неприятно корябнуло осознание, что в этих двух словах было больше искренности, чем в половине моих сказанных Кусакабе фраз. В школу мы шли в ещё более тяжёлой атмосфере. Я чувствовала за собой вину, но совсем не понимала, что могло вызвать настолько сильное самокопание. Вроде же, ничего такого не произошло? Так? — Ты заметила, что Кусакабе был расстроен? Этот вопрос застал меня врасплох. Он должен был прозвучать явно не от этого человека. Но, похоже, я стала инициатором совсем неприятного случая, и помочь мне разобраться мог только Хибари. Однако я не ответила. Из горла могли выйти только жалкие неопределённые звуки, совсем не похожие на человеческую речь. — Вижу, что заметила. Я всегда держался от всех подобных разборок в стороне и сейчас не собираюсь вам помогать. Я шла с опущенной головой, сгорая от стыда. Я же чувствовала! Кусакабе так искренне обрадовался нам, а из-за изменений во мне всё прошло так ужасно. Кажется, я начинаю забывать, как стоит общаться с обычными людьми. Хорошо, что с шефом таких проблем почти не будет: пока я на работе, у нас будет очень много общих тем и интересов: Комитет, собрания, справки, Аситогава, приказы... Один милый разговор за другим! А вне рабочего времени я и так не умела с ним общаться, терять тут нечего... — Потому разберись в себе как можно быстрее. И не смей ломать коллектив, ясно? Ухватившись за непонятную мысль из последнего предложения, я подняла на Хибари глаза, попытавшись что-то спросить, но мне не дали. Шеф, получив шикарную возможность засчитать себе комбо, упускать её не собирался: — Я готов мириться с твоим присутствием до тех пор, пока ты приносишь пользу. Потому тебе лучше спокойно работать и не ставить меня перед лишними дилеммами. «Кажется, это был последний гвоздь в моём гробу,» — чётко осознала я, глядя Кёе в глаза. Страха или чувства вины больше не было: все эмоции прибило плитой отрешённости. — Хорошо, Хибари-сан. Прошу прощения. Мы остановились около светофора, потому я смогла поклониться. Кажется, для шефа это стало неожиданностью, но рассуждать над этим мне не хотелось. Какая разница, действительно? Видно же, что от меня одни проблемы. Скоро это закончится. Потерпите ещё немного, Хибари-сан, моё время почти вышло. Дома продолжалась война со страхами. Посуду пришлось использовать одноразовую, потому что мыть её каждый день теперь стало почти невозможно, да и еду я стала больше покупать готовую. Один вечер и часть ночи ушли на стирку костюма. Хотя под смех Жени было где-то даже весело. Решила, раз уж всё равно не высплюсь, заодно искупаться. "Душ" принимала по частям, потому что нырять с головой было в моём положении было почти самоубийством. А тогда я почти что окончательно сошла с ума и чуть снова не убилась – Женя, напевая какую-то детскую песенку, зашла за спину и толкнула меня. Я рыбкой влетела в ванну, ударившись лбом и локтями, а льющаяся сверху вода намочила бельё (раздеваться полностью при своём глюке не хотелось) и волосы. В следующий момент я осознала себя забившейся в каком-то тёмном углу в спальне на грани истерики. Кажется, там я в итоге и уснула каким-то тревожным сном. До уставшего мозга лишь на следующий день дошло, что я тогда слишком улила пол в ванной и просто поскользнулась, а Женя толкнуть меня не могла при всём своём желании. Менять пришлось ещё и свои привычки. В каморку за чаем я теперь не могла войти, потому нужно было срочно искать замену. На какой-то перемене прибежала в буфет и скупила почти половину запасов коробочек с соком. Пить что-то из стакана я не могла, а закрытые упаковки давали неплохую надежду. Моих любимых томатных и морковных было не так много, потому пришлось ещё добирать другими вкусами, к которым я относилась нейтрально. Зато ненавистных с цитрусами было завались. Продавщица тогда посмеялась, что я хочу напоить весь наш Дисциплинарный комитет. А Хибари, который стал свидетелем жонглирования пачками (что в дом, а что оставить здесь), странно на меня косился. Наверное, хотел сдать в лабораторию и самолично там вскрыть. Кстати, на этой неделе я ещё пару раз встретила Тсуну и Ко. Кто-то из них просто здоровался, кто-то молчал и провожал внимательными взглядами. Вроде, даже услышала от них шепотки о том, что инцидент с Мукуро заметно на меня повлиял. Но, конечно, никто из них не смог бы мне помочь, а жалость могла даже разозлить. Такое непонимание самой себя меня напрягало. Казалось, уж в своих эмоциях разобраться легко, значит, и найти ключ к решению проблемы тоже вполне реально. Но сейчас был первый раз, когда я перестала полностью себя понимать. Всё, до чего я смогла дойти своим умом – это то, что меня нужно спасти, но так, чтобы я этого не поняла и не успела воспротивиться. Потому что спасти саму себя я уже не в состоянии. Как-то на перемене встретились взглядами с Реборном. Он висел за окном, зацепившись за что-то Леоном. Закралась мысль, что мне надо бы винить его в том, что я оказалась втянута в разборки мафии. Но умом я понимала, что на деле всё пошло не так ещё в моём мире, а Реборн – это лишь следствие. Наверное, этот поток мыслей отразился на лице, и малыш это заметил. Он отсалютовал шляпой, дождался моего кивка и улетел куда-то наверх, исчезнув из поля зрения. Кусакабе вопреки своим прогнозам вышел на работу уже к концу недели. Сказал, ему так хотелось к нам вернуться, что врачи отпустили его пораньше. Оставалось надеяться, что это он так активизировал процессы выздоровления. Я тогда ещё полночи провела в попытках разобраться с грязными вещами, потому в кабинет завалилась такая помятая, будто мы с Женей не стирали, а кидались тарелками. Да и синяк на лбу от падения к тому моменту был ещё немного виден, потому вид у меня был красочный. Кусакабе сидел на диване и о чём-то разговаривал с шефом, но, застав в дверях вот такое бледное побитое приведение, на пару секунд потерял дар речи. А потом несколько дней за мной наблюдал, пытаясь вывести из этого состояния. Возможно, если бы он вернулся на несколько дней раньше, всё закончилось бы быстрее. На выходных решила сходить в магазин. Даже без особой цели, просто прогуляться. Я уже почти дошла до остановки, когда зазвонил телефон. Это была Киёми. Она приехала домой пораньше и сейчас хотела погулять, чтобы поделиться впечатлениями от поездки. Я слушала восторженную речь знакомой так, будто меня пришибло снежной лавиной. Уже даже открыла рот, чтобы ответить на предложение, но слова застряли на языке. А потом стало страшно. — Извини, я не очень хорошо себя чувствую, хотела отлежаться дома и вылечиться. Давай в другой раз? Окада пожелала мне скорейшего выздоровления и отключилась. Я какое-то время тупо смотрела на потухший экран, разрываясь от противоречивых эмоций, а потом спрятала телефон в сумку и развернулась в обратную сторону. Всё, выбор уже сделан, магазины отменяются. О Лиза, какая же ты дура! Вечер провела за компьютером. Как бы ни хотелось избавиться от лишней суеты, искать новую работу надо уже сейчас. До конца моего срока осталось чуть меньше трёх недель, и мне не верилось, что за это время мы сможем наладить с Хибари достаточно хорошие отношения, чтобы он захотел меня оставить. Хотя немного смущало отсутствие образования как такового. Почти 4 курса в меде по факту и непонятно что в бумажках, которые лежат на меня в школе. Какую работу мне искать? Продавца? Уборщика? Няни или воспитателя в детском саду? Заприметив парочку более или менее удачных вариантов, поняла, что нужно найти кое-что ещё. Посмотрела на время, пожала плечами и решила всё же позвонить. — Да, здравствуйте. Извините за поздний звонок... Ох, я рада. Да, мне бы хотелось записаться на приём... Согласовать расписание с Хибари оказалось легче, чем я думала. После нашего разговора по возвращении из больницы он тоже занял больше выжидательную позицию. О моей фобии он не спрашивал, советы не давал. Когда я сказала, что в среду и субботу мне нужно будет уходить пораньше, шеф просверлил меня напряжённым взглядом. Немного помолчав, позволяя ему осознать мою просьбу полностью, добавила, что обещаю выполнять всё максимально быстро и качественно и, если придётся, задерживаться и брать работу на дом в прочие дни. Ответом мне был ещё один взгляд. Больше говорить было нечего, поэтому я просто ждала позволения. Хибари продолжал молчать. Я уже подумывала взять у него со стола журналы или занять себя ещё чем-нибудь в это "прекрасное" утро понедельника, но шеф отмер раньше, бросив сухое "Хорошо" и напомнив, что я обещала за это пахать отсюда и до предела. Говорить ему или кому-то ещё, что я вчера искала новую работу и заодно записалась к психологу, мне совсем не хотелось. Хотя про работу сказать можно. Пусть начальник уже заранее пишет рекомендацию, может, как раз к концу моего срока наберётся храбрости похвалить мою усидчивость и устойчивость к монотонной и скучной работе. Где-то в 10 часов к нам постучала Киёми. Знакомая спросила, хорошо ли я себя чувствую, и пообещала зайти за мной в обед, чтобы поболтать и поделиться впечатлениями от поездки. Я покивала, в тайне надеясь хотя бы в разговоре с Окадой вытянуть из себя хоть немного положительных эмоций, но прогадала. Радует, что и раздражения от девушки я не получила. Более того, она так искренне за меня переживала, что расстраивать её ещё и упоминанием поиска новой работы я не захотела. Под конец разговора сама Киёми тоже немного стихла, порекомендовала побольше отдыхать и пригрозила наведаться к Хибари, если он начнёт слишком сильно меня грузить. Я поспешила её уверить, что с шефом в этом плане у нас всё замечательно. Несмотря на такую вроде бы позитивную последнюю ноту, видеться дольше обычного с Киёми не хотелось. Возможно, я боялась обидеть её так же, как это чисто случайно получилось с Кусакабе. Возможно, если бы мы встретились ещё в тот день, когда мы с Хибари ходили навещать Тетсу, Окада смогла бы меня вытащить и дать сил бороться. Но обвинять её в этом долго тоже не получилось. Как ни крути, во всех своих проблемах виновата была я. Возможно, психолог сможет мне помочь.

***

Я стояла на пороге небольшого светлого дома. Мне открыла немного полноватая женщина в розовом халате с цветами. Она приветственно кивнула и пропустила меня внутрь, но я знала – ей не нравится, что я прихожу к ней. И дело было не в деньгах. Тамура-сан считала, что мне нужно прекращать работать на износ, лечь в больницу и спокойно вылечиться. Я ещё в первый свой визит объясняла, почему это будет очень трудно, но женщина была непреклонна. Я прошла внутрь дома и села на диван. Тамура-сан поставила передо мной чашку с зелёным чаем, села напротив и принялась молча наблюдать за тем, как я пью. Посудой с жидкостью я уже не кидалась, но Женя никуда не делась. Как и дрожь с паникой. Я могла уже контролировать себя и не впадать в истерику, но жидкостью всё ещё давилась. Плюсом у меня появилась привычка облизываться. Наверное, организм таким образом пытался избавиться от лишней чужой влаги, потому я неосознанно делала это буквально после каждого контакта с чаем, соком и даже просто водой, если требовалось намочить руки. Из-за этой непонятной привычки приходилось чуть дольше закрывать рот чашкой, потому что контролировать её почти не получалось. Но если этим требовалось заплатить за выздоровление, то жаловаться просто грех. — Я смотрю, вам уже куда легче, — нарушила тишину Тамура-сан. — И это не может не радовать. — Сбоку раздался грохот, и я вздрогнула. Женя сидела около своей стойки с капельницей и гремела кубиками. Медленно моргнув, я снова перевела взгляд на женщину. К моим периодическим залипаниям куда-то в пространство она относилась с пониманием. — То лекарство, которое вы порекомендовали, действительно очень сильное. Она со мной почти не разговаривает, просто сидит где-то рядом. — В смысле... Оно же только по рецепту! — Тамура-сан аж привстала. Я меланхолично дёрнула плечом, облизнулась и снова поднесла чашку к губам. Если в неё не заглядывать, то действительно можно пить спокойно. Главное, не думать, что там покачивается вода, которая может затянуть в себя, растворить... Я снова моргнула и дёрнула головой. В голове начало мутить. — Да, я знаю, — облизнулась и, отставив чашку, посмотрела на женщину. — Хорошо, что рецепты везде выписываются на одном языке. Да, хоть где-то в этой жизни мне пригодилось медицинское образование. Всего-то и надо было сходить один раз к врачу и заставить написать рецепт. А дальше дело техники: аккуратно замазать слова, отсканировать и распечатать на цветном принтере, и можно смело писать всё что угодно. Хорошо, что в аптеке особо не всматривались, а латынь везде одна. Ошибки, которые мог допустить криворукий студент-медик, если они и были, никто не заметил. — Лисса, вы понимаете, какому риску подвергаете и себя, и меня? Я не врач и не могу назначать вам такие сильные успокоительные. А если с вами что-то случится? Вы подумали, как тогда будет выглядеть вся эта ситуация? Тем более, я даже не рекомендовала, просто говорила, что есть такой сильный препарат. Вы можете ещё больше навредить своему здоровью, и я даже молчу про то, что вы подделали рецепт! — Вы же меня не выдадите? Я полностью беру всю ответственность на себя. Тем более, название препарата я могла найти где угодно, хоть в том же интернете. Тамура-сан вздохнула и прикрыла глаза рукой. Через какое-то время она снова подала голос: — Вы прочитали противопоказания и побочные эффекты? — Конечно. — Насколько я знаю, эти таблетки могут вызвать быстрое привыкание. Будьте осторожны и пообещайте прекратить их при первых же признаках, а потом обратиться к врачу, если не станет лучше! — Обещаю. Спасибо, Тамура-сан, я буду осторожной. Женщина вздохнула и укоризненно покачала головой. — Что ж, остаётся только надеяться на ваше благоразумие... Скажите, вы выполняете те упражнения, которые я вам показывала? Тамура-сан порекомендовала мне выполнять что-то типа дыхательной гимнастики. Советовала заниматься на воздухе и даже помогла на основе моих музыкальных предпочтений подобрать наиболее подходящую музыку. — Да, выполняю. Правда, теперь не скажешь, они тоже помогли, или всё дело в таблетках. Хотя я даже на работе делала пару раз, когда из Комитета в очередной раз прислали что-то особенно гениальное. Помогало справиться с гневом и не начать кидаться вещами. — Вы ничего не говорили про гнев раньше. У меня создалось ощущение, что вы почти невозмутимый человек. Повисла долгая пауза. Я прокручивала в голове всю эту неделю: как я искала новую работу на выходных и весь понедельник кусала себя за язык, чтобы не ляпнуть об этом, как в среду в первый раз попала к Тамуре-сан, как в четверг вечером купила таблетки, как я начала пить их после еды, как в пятницу на почту написала Аситогава... Вот оно. Я почти не придала этому значение. Когда написала Аситогава, я схватила со стола какую-то папку и с криком швырнула её в стену. Когда вспышка прошла, я ещё порадовалась, что никого из коллег поблизости не было, и после почти полностью забыла о том случае, продолжая считать себя безэмоциональной табуреткой. Раньше это была правда. В больнице, где я сделала самый большой шаг в борьбе с фобией, я испытывала в основном страх. Когда я спалилась перед Хибари, страх начал уступать место спокойствию. Но мне тогда так хотелось избавиться от боязни, что я даже не подумала о том, что на самом деле должна чувствовать. Дальше, если не считать страх, сильных эмоций и вовсе почти не было: досада, раздражение, возможно, удивление, но всё будто было заморожено. А тогда меня впервые тряхнуло так сильно, что я не могла себя контролировать. — Для вашего поведения в последнее время такое не характерно, я права? Я нервно облизнулась. Эмоции нельзя всё время хоронить где-то внутри. Если не было сильной радости или разочарования – будет гнев. Потому что я всё же не бревно, а человек. — Да, вы правы. Я на самом деле раньше была довольно спокойной. Вчера написала начальница, очень противная дама, с которой мы повздорили ещё в первую секунду нашего знакомства. И тогда я так разозлилась, что с криком кинула что-то в стену. Наверное, рассказывать о таком с привычным каменным лицом и безэмоциональным тоном довольно странно. Но мне хотелось убедить Тамуру-сан, что я не сделаю чего-то такого же сейчас. — Как отреагировали ваши коллеги? — Их тогда не было в кабинете. — я помолчала, обдумывая ситуацию. — Вы думаете, что это может быть от таблеток? — Они не должны действовать так быстро. Но приготовьтесь от них отказаться, если что-то снова пойдёт не так. — Хорошо, — я кивнула и посмотрела на свои часы (хорошо, что дома нашлась подходящая батарейка, и часики снова начали ходить). — Если вы не против, я пойду немного пораньше. — Хорошо. Будьте осторожны. — женщина проводила меня до двери, а затем, когда я уже почти дошла до забора, который отгораживал её участок от дороги, крикнула мне вслед: — И пожалуйста, не надо больше экспериментировать с препаратами! Я кивнула и быстро зашагала к остановке. Голова уже была забита планированием домашних дел.