Кусакабе Тетсуя сильно переживал. Месяц выдался очень тяжёлым: сначала появился непонятный преступник, который атакует и учеников, и членов ДК, потом на работу не пришла их новая сотрудница, а потом и он сам оказался почти что забит до смерти. Когда Тетсуя очнулся, ему сказали, что и Хибари-сан, отправившийся разбираться с преступниками, исчез. Пожалуй, Намимори повезло, что Кусакабе был ранен так сильно, что не мог подняться с кровати – в порыве мести за коллег и учеников он бы и камня на камне не оставил от всего, что помешало бы разобраться с преступниками. Гнев заставлял бессильно рычать, стискивать зубы и сжимать пальцы в огромные кулаки. Ужасы о новых жертвах не давали спокойно спать даже в больнице. Оставалось лишь догадываться, где сейчас все пропавшие знакомые, и молиться.
— Мне тяжело просто ждать неизвестно чего, позвольте хотя бы навестить знакомых!
— Ваш телефон при вас, можете позвонить всем, кому нужно. Из палаты мы вас не выпустим.
Через пару дней пошёл слух о том, что всё закончилось. Подтверждением этому стала ещё одна группа, поступившая, правда, в другую больницу, среди которой были и Хибари-сан, и их новая сотрудница. Все были с ранениями разной степени тяжести, но их жизням ничего больше не угрожало. Хотелось поскорее увидеться, но выписывать Кусакабе раньше никто не планировал.
— Я хорошо себя чувствую, можно мне уже вернуться к работе?
— Нет, слишком рано.
Это была какая-то пытка. Дни тянулись так медленно, что Тетсуя начал путать, когда именно задавал последний вопрос – вчера или всего час назад. Звонить коллегам он всё же опасался, и единственным человеком, который держал его в курсе происходящего, была Окада Киёми. Но она готовилась к поездке в Токио, потому единственное могла сказать, вышел ли кто-то из волнующих на работу или учёбу, или нет.
Вскоре Окада позвонила ему сама и сказала, что Хибари-сана выписали. Был он, правда, в настолько ужасном состоянии, что больно было смотреть. Зато за восстановление порядка взялся основательно. После разговора Кусакабе вздохнул и сжал кулаки. Ему нужно поскорее вернуться, потому что он не может подвести Хибари-сана. Он доверился ему, позволил работать в Дисциплинарном комитете и делать для школы что-то полезное, и нужно оправдать это доверие.
— Когда вы меня выпишите?
— Возможно, через неделю. У вас серьёзные раны, вам нужно больше отдыхать, а волнения не ускорят процесс выздоровления.
Неделя. Ещё одна неделя. Время потекло ещё медленнее. Кусакабе уже не знал, чем себя занять: стрелялка на телефоне быстро приелась, читать было нечего. Мало кто знает, но Тетсуя неплохо умел рисовать. Правда, к этому времени закончились уже все чистые листы в блокноте, который изначально должен был служить на благо работе. Полдня Кусакабе как-то развлекал себя пением, но повторять одни и те же песни по
третьему кругу? Не с его голосом и слухом. Декламирование стихов длилось недолго – какие-то Тетсуя уже забыл, какие-то не нравились... С его ранами нельзя было даже сделать зарядку.
Когда Кусакабе в третий раз не позволили посчитать листики на цветке, который выглядывал из какого-то кабинета (два раза бедолага сбивался, а в третий медсестра просто закрыла дверь, лишая единственного незавершённого дела), и парень снова уставился на обстановку осточертевшей комнаты, ища, что он ещё не считал и не рассматривал, к нему кто-то пришёл. Его сотрудники на самом деле выглядели ужасно: оба были бледными, с синяками под глазами и уставшими взглядами. Лисса пыталась держаться, но получалось просто ужасно. Врать и притворяться она совсем не умеет, а сейчас ей, похоже, было так плохо, что ни одну попытку нельзя было назвать хоть немного достойной. Произошедшее с ней напрягало, но Кусакабе решил не забивать себе голову раньше времени и просто пообщаться с коллегами. Они были живы и в относительном порядке, а это главное. Оставалось только выписаться самому.
Врачи отпустили Тетсую раньше. Радости не было конца и края, потому что лежать в палате было до ужаса скучно. Хотелось, наконец, увидеть все знакомые лица в привычной обстановке, которая после больницы показалась не вгоняющей в трепет, а очень уютной. Кусакабе предано работает на самого страшного человека не только в школе, но и во всём городе, а с появлением шумной девчонки их коллектив, казалось, приобрёл целостность и баланс. Хотелось надеяться, что Лисса не уйдёт по истечению срока. А если Хибари-сан будет непреклонен, то сам Кусакабе постарается сохранить атмосферу уюта. Он бы не признался, но заместителю ГДК нравилось, что в кабинете Ужаса Намимори его едва ли не каждый раз встречает не сосредоточенная тишина, а беззаботная болтовня, что она преследует их на переменах, в столовой – почти везде, где бы они ни появились втроём. Именно этого хотелось после надоевшей больничной тишины и строгих врачей. К сожалению, Кусакабе пришёл в ещё более гнетущее место. И дело было даже не в их общем начальнике.
Мало кто в школе знал, но со "своими" Хибари на самом деле был другим. Именно "свои", те, кто стойко нёс на своих плечах все проблемы и заботы и не сдавался, получали почти невесомое беспокойство, которое почти невозможно было заметить. Но короткий разговор, вскользь упомянутые вещи, которые бы раньше в нём никак не появились, дали Кусакабе понять: ему не всё равно. Случилась беда, но они всё вытерпели, пережили, и этот факт был важен для каждого в равной степени. Просто выражал это каждый по-своему: кто-то – открытой широкой улыбкой, а кто-то – едва блеснувшим в глазах беспокойством и чуть более длинным, чем обычно, разговором.
Когда их новая сотрудница, наконец, пришла, точнее, ввалилась в кабинет, Кусакабе аж привстал. Девчонка была такая помятая, будто на работу пробиралась сквозь дремучий лес или не спала несколько ночей. Хибари-сан недовольно нахмурился и вернулся к распечаткам, от которых его отвлёк Тетсуя. Похоже, разговоры на сегодня закончены.
Утром понедельника Кусакабе услышал, что Лиссе нужно уходить пораньше по средам и субботам. По тону Хибари-сана было слышно, как он недоволен таким раскладом, но деваться было некуда. Да, это ещё один плюс быть для него "своим": если хватит наглости попросить, и это действительно важно, просьба будет удовлетворена. Кусакабе чисто случайно это заметил, и с тех пор пользовался очень осторожно и лишь в крайних случаях. Судя по всему, у их сотрудницы настал этот самый крайний случай.
Кусакабе честно пытался ей помочь. Пробовал взять на себя роль заводилы и добиться от прежде живой девчонки хоть какой-то эмоции. Но ни еда, ни разговоры на самые разные темы, ни шутки не помогли. Тетсуя продержался два дня. Удивительно, как у Лиссы раньше хватало энергии скакать вокруг них и щебетать почти без умолку. За один день они могли обсудить совершенно все темы, причём не по одному кругу. Кусакабе не мог похвастаться тем, что в его мозг поступает столько странной и ненужной информации. А ещё он не мог сказать, было ли хоть какое-то продвижение.
В пятницу случилось то, чего он и ждал, и не ждал одновременно. Кусакабе вместе с шефом шёл по коридору и уже подходил к их кабинету, когда внезапно раздался крик, а после – звук удара чего-то о стену. Тетсуя замер около остановившегося Хибари-сана, пытаясь понять, что нужно делать: бежать внутрь, бежать подальше отсюда, сделать вид, будто ничего не случилось... Кусакабе обернулся на ГДК как раз вовремя, чтобы увидеть блеснувшую в серых глазах злость. Что-то рыкнув, Хибари-сан быстро зашагал дальше, даже не заглянув в кабинет. С одной стороны, оно было понятно, так как их цель находилась дальше, но с другой...
— Хибари-сан, что происходит? — Тетсуя нагнал начальника, задав вопрос на свой страх и риск.
— Что-то, во что мы не должны вмешиваться, — категорично ответил ГДК.
— Но почему? Если мы можем помочь, почему бы не...
Хибари-сан резко развернулся. Тонфа скользнули в пальцы, намекая, в каком бешенстве их хозяин.
— Мы ничего ей не должны, заместитель. Она может попросить о помощи в любое время, и тогда, если окажемся в силах, мы можем подумать над её проблемой. До тех пор даже не смей.
Кусакабе молча смотрел на холодный блеск оружия, кусая себя за язык, чтобы не задать ещё один вопрос. Лисса действительно дурно влияет на коллектив: раньше Тетсуя даже в мыслях не посмел бы возразить своему шефу. Хибари-сан отступил назад и, взмахнув полами пиджака, продолжил путь по коридору.
— Вы знаете, что с ней? — всё же спросил Кусакабе, не двигаясь с места. ГДК остановился, и Тетсуя подумал, что сейчас ему настанет конец. Но, похоже, девчонка повлияла и на их общего начальника.
— Да. И это не тот случай, где посторонние могут чем-то помочь, — Хибари-сан обернулся. — Решал бы я её судьбу – я бы её добил. Так милосерднее. А теперь идём. И ни слова о ней больше.
Пришлось подчиниться. Вопросов было ещё слишком много, но задать их не получится. Единственный человек, который мог бы хоть немного прояснить ситуацию, отказался говорить. Спросить у самой Лиссы?.. Было бы грубо, но, похоже, иного способа нет.
Её можно было легко подловить во время перерыва. Достаточно лишь подождать, когда в столовой почти не останется народу. Кусакабе решил действовать на следующий день, чтобы не получить от шефа слишком сильно за то, что он лезет не в своё дело.
Обед проходил в почти привычной тишине. Тетсуя поднял глаза: их новая сотрудница сидела напротив, чуть хмурясь, и ела салат. Синяки под глазами немного уменьшились, и сама девчонка выглядела немного более отдохнувшей, хотя от неё по-прежнему нельзя было добиться ни лишнего слова, ни какой-то сильной эмоции. Если не считать того, что было днём ранее. Кусакабе вздохнул и отодвинул свою тарелку. Покосившись краем глаза на сидящего сбоку Хибари-сана, он осторожно начал разговор, чувствуя себя воспитателем перед трудным молчаливым ребёнком:
— Лисса, как ты себя чувствуешь?
Шеф тут же напрягся, подняв на заместителя нечитаемый взгляд. Девчонка, быстро посмотрев на них обоих, снова уткнулась в еду. Казалось, отвечать она не намерена, но Тетсуя знал, что хотя бы парочкой незначительных фраз она от него обязательно отделается.
— Я в порядке. А почему ты спросил?
Ага, не просто незначительными фразами, а неумелой ложью.
— Ты ужасно выглядишь, — честно ответил Кусакабе, получив в ответ лёгкое пожатие плечом.
— Плохо сплю в последнее время, — Лисса снова подняла свой пустой взгляд. Даже в голосе не было никаких чувств, будто перед ними кукла, выполняющая заданные действия. — Мне снятся кошмары.
— Это как-то связано с тем, что вы пережили у того преступника?
Повисла тяжёлая пауза. Шеф буквально источал ауру убийства, безмолвно приказывая прекратить этот разговор, но напрямую не вмешивался. Тетсуя сжал зубы, наблюдая за мелкими переменами в лице их новой сотрудницы: напряжение, подёрнувшийся дымкой воспоминаний взгляд, чуть дёрнувшиеся губы, наклон головы...
— Да, связано.
Пожалуй, в любой другой момент честность в таких щекотливых вопросах смутила и заставила бы отступить, но не сейчас. Тёмные глаза напротив теперь смотрели не с равнодушием, а с плохо скрываемой угрозой. И внезапно Кусакабе немного растерялся. Он рассчитывал, что девчонка не станет так легко и быстро отвечать на столь тяжёлые вопросы, а после уговоров расскажет всё сама. Бередить раны Тетсуя всё же не хотел, потому продолжать спрашивать с той же непреклонностью сил уже не хватало.
Хибари всё ещё не вмешивался. Смотрел изучающим взглядом, будто хотел узнать, насколько далеко это всё зайдёт. Под таким давлением Тетсуя окончательно сдался.
— Я... Просто хотел сказать, что тебе не обязательно переживать это всё в одиночестве, — Кусакабе начал одну из заготовленных фраз о поддержке и помощи, но сотруднице слушать, похоже, было скучно.
— Не надо этого. — Тетсуя даже не догадывался, что прежде звонкий голос девчонки может стать таким тихим грозным рыком, потому сразу замолчал. — Не надо притворяться, будто ты сможешь понять меня. И лучше даже не пытайся, для своего же блага. Ты знаешь, что, как ты говоришь, "этот преступник" может проникать в чужой разум? Он может достать все потаённые страхи и окунуть в них с головой. За те два дня он устроил мне настоящий ад. Боль и мучительная долгая смерть, которые повторяются сотни и тысячи раз. Это не то, что можно попытаться представить и разделить с кем-то.
Лисса быстро положила в рот последнюю порцию салата и вышла из-за стола отнести посуду. Кусакабе прикрыл глаза. Этот короткий разговор нужно было обдумать. Раздавшийся сбоку шорох напомнил о том, что Хибари-сан всё это время тоже сидел за столом.
— Будете отчитывать? — равнодушно спросил Кусакабе.
— Нет, — после небольшой паузы ответил ГДК, хотя по голосу было слышно, что он был не доволен. — Разругаться с ней было твоим выбором.
— Всё то, что она сказала – это правда?
Хибари не ответил. Раздались тихие шаги с перезвоном – девчонка вернулась к ним.
— Я в кабинет, — бросила она, беря со стола картонную пачку с соком. Кусакабе молча уставился в столешницу в то место, где ещё недавно стояла коробочка.
— Сок? — спросил он, когда Лисса ушла. — Почему не чай?
— У неё боязнь воды, — ответил ГДК, задумчиво глядя куда-то в стену.
— Что?... Но ведь!..
— Она не хочет лечиться, — оборвал Хибари. — Хочет доработать по контракту и уйти.
Кусакабе сделал глубокий вдох. От открытий просто голова шла кругом.
— И я не буду против, — спокойно продолжил Хибари. — Она почти никак не борется, надеясь, что проблема уйдёт сама. Мне не нужны такие люди, потому удерживать не буду. А если ты ещё раз в это влезешь – я тебя уволю.
И Кусакабе почему-то не сомневался в этих словах.
***
Хибари Кёя молча собирался на работу. Прошла ещё одна неделя, которая казалась настоящим дурдомом. Сначала Пресмыкающееся заявило, что хочет по определённым дням уходить пораньше, потом заместитель попытался построить из себя психолога, причём так бездарно, что сам ГДК на месте девчонки мог бы ответить и не такими словами.
Хибари мог сколько угодно притворяться ледяной глыбой, но до тех пор, пока Пресмыкающееся работает в Дисциплинарном комитете, её проблемы его тоже касались. Он был невольно причастен ко всему, что бы ни происходило с его людьми, и до недавнего времени он был уверен в каждом. То, что прежде деятельная девчонка решила просто опустить руки, выводило из себя. Хибари терпеть не мог проявление слабости как от себя самого, так и от других. За Пресмыкающееся было обидно в том плане, что она могла бы ещё чем-нибудь его удивить, при этом не имея изначально ни возможностей, ни шансов. Просто в какой-то момент она попадала в ситуацию, при выходе из которой приходилось проявлять характер, наглость (похоже, она второе счастье как раз для таких), упорство, где-то даже своеобразную силу. И со всем этим невольно приходилось считаться, усложняя задачу ещё несколькими переменными. Такой маленький ходячий фактор внезапности заставлял кровь кипеть. А просто наблюдать за ней со стороны было... забавно. Жаль, что раздолье закончилось раньше.
Хибари в очередной раз проверил сумку. Забыть что-то было бы досадно. Повесив ремень на плечо, ГДК привычно перед выходом кинул взгляд в зеркало и, недовольно поморщившись, поправил галстук. Замерев на мгновение от пришедшей мысли, Кёя развернулся к одной из своих полок. На видном месте лежал небольшой зажим в форме пера.
Забавно, но через пару дней после того, как Хибари выписали из больницы, к нему в окно залетел малыш. Он оставил на столе странный пакет, сказав с хитрой ухмылкой, что это должно принадлежать ГДК, а потом Реборна будто унесло на улицу ветром. Кёя не успел ни словом обмолвиться о том, что видит пакет впервые в жизни. Но разобраться с ним надо, тем более, внутри, как оказалось, лежало много всего интересного.
Первым, что попалось в руки, было заявление на увольнение, написанное от лица Пресмыкающегося. Правда, на месте даты стояло 31 мая. Хибари нахмурился, перечитывая строчки и убеждаясь, что он понял всё правильно. Заявление было помято и даже кое-где порвано, но сомнений не оставляло. Второй помятой бумажкой была сопроводительная записка, написанная так же рукой девчонки.
«Сначала хотела подбросить его анонимно, но сломала всю голову. В любом случае всё будет указывать на меня, так что скрываться бесполезно. Это просто подарок на День рождения, для хорошего настроения и успехов.
Я понимаю, что ввиду обстоятельств он будет выглядеть как взятка. А поскольку в ваши планы всё равно входит моё увольнение через месяц, я упрощу вам задачу. Здесь ещё есть заявление на увольнение по собственному желанию от 31 мая, вам просто нужно будет его подписать, как только настанет срок. Тогда всё будет правильно, и этот подарок не сыграет никакой роли. Но он обязан быть, потому что в моей стране принято радовать людей в честь Дня рождения.
От всего сердца,
Пресмыкающееся»
Теперь всё встало на свои места. С настороженностью ГДК заглянул в пакет снова. Красная ткань с частично вышитым жёлтыми нитками иероглифом. Повязка, точно такая же, какая висит на его рукаве. Видимо, в тот день, когда её схватили, Пресмыкающееся хотела сравнить с оригиналом. Последней из пакета ГДК достал коробочку с зажимом для галстука. Вот ведь!... Похоже, девчонка разговаривала с Кусакабе, и он сообщил ей дату Дня рождения Хибари, сказав, что этот "праздник" обычно не отмечается. Но эта дрянь всё равно сделала по-своему.
Хибари помнил, что тогда, когда он только разобрался с тем пакетом, он вызвал смешанные чувства. Тогда ему ещё казалось, что о подарке можно просто забыть, и ситуация замнётся сама собой. Но теперь расклад несколько иной.
ГДК подошёл к полке, на которую положил зажим, и взял его в руки. Вещица, хоть и не несёт особой пользы, всё же красивая. Может, хоть так получится встряхнуть Пресмыкающееся? Да ещё и можно совместить приятное с полезным. Тогда почему бы и нет?..
***
Всё воскресенье я провела в домашних делах. После разговора с Тамурой-сан будущее, которое только-только начало казаться хоть немного светлее, снова залило тёмными красками. Конечно, я понимала, что медикаменты – это всё же только часть выхода. Нужно было поменять образ жизни, заполнить всё событиями и новыми людьми, которые не напоминали бы о случившемся одним своим видом. Нужно научиться жить без мафии, Киёми, Средней Намимори, Кёи и Тетсу. А ещё нужно время, очень много времени. Лишь тогда можно будет оправиться от всего того, что устроил мне Мукуро.
Разговор с Кусакабе, о котором я тоже вспомнила лишь недавно, немного порадовал тем, что ему не всё равно. Он видит во мне человека, которому нужна помощь, а не только винтик в сложной системе, который можно будет в любой момент заменить. Но я отвергла эту помощь. Что-то внутри одновременно радовалось и противилось тем словам, которые мне говорил Тетсу. После Тамуры-сан я поняла: хотелось поменьше эмоций, хотелось помощи поступками и трезвыми предложениями, а не сочувствием и жалостью, которая лишь раздражала. Похоже, я подцепила что-то от Хибари...
Я пришла в кабинет и сухо поздоровалась с ГДК, который поливал то огромное растение. Вид шефа с розовой леечкой по истине тронул. Когда ещё такое увижу, надо бы насмотреться на всю жизнь.
Я сидела, наблюдая краем глаза за тем, как старательно Хибари заливает землю в горшке, вот только кое-что казалось странным. Что-то в его образе неправильное, но понять, что именно смущает, сложно. Шеф выпрямился, и моё внимание привлёк блеск у него на груди. Я уставилась на рубашку, пытаясь осознать реальность. Получалось плохо.
— Пресмыкающееся? — окликнули меня. Я растерянно посмотрела в лицо Хибари, приоткрыв рот. Шеф немного подождал, но, убедившись, что способности к речи у меня временно исчезли, прошёл мимо.
Я потёрла глаза руками, а затем помассировала виски. Интересно, это реально, или у меня глюки дальше пошли? Хибари зашёл к Кусакабе, чтобы отнести лейку. Совсем скоро он вернётся, и я смогу убедиться.
ГДК, как я и подумала, вернулся довольно быстро, снова покосившись на меня. Более или менее приличный контроль над лицом я всё же смогла вернуть, потому встретила его уже спокойнее. Шеф прошёл к столу, а я наоборот полезла на выход.
— Хибари-сан, — я подошла к начальнику, открыто пялясь на его рубашку. Когда шеф поднял глаза, я, не придумав, как задать вопрос, подняла руку к груди и произнесла: — У вас... здесь...
Шеф посмотрел на галстук, на котором крепился мой зажим. Тот самый, в виде пера, который я хотела ему подарить! Хибари поправил галстук, а затем полез зачем-то в свою сумку.
— Подожди немного, — велели мне, пока я пыталась выровнять дыхание. Кто бы мог подумать, что подарок не канул в лету где-то в Кокуе! Всё это время я гнала мысли о том пакете подальше, дабы не расстраиваться ещё больше, но, как оказалось, переживать было не о чем.
Хибари, он... Я совсем не знала, как сформулировать мысль. Потому что он принял мой подарок! Чёрт возьми, он же его надел и пришёл так в школу! Он хоть догадывается, как это для меня важно?!
— Полагаю, это нужно доделать, — услышала я голос шефа. Хибари протянул ко мне руку, в которой... моя повязка. Он держал в ладони повязку, которую я не успела дошить.
Я, всё так же в шоке хлопая глазами, посмотрела на шефа. На лице не было злости или упрёка. Было... Что-то. Разобраться можно было, но я боялась. Потому просто смотрела на Хибари, силясь запомнить это выражение как можно более подробно. А внутри поднималась волна. Волна эмоций?
Я забыла, как мне жилось раньше: когда душа была нараспашку, помыслы были ясны как день, и, главное, можно было
чувствовать. Можно было просто жить и дышать без страха и опасений, а внутри не было огромной стены, которая заставляла отгораживаться ото всех. И мои коллеги...
— Пресмыкающееся, хватит на меня так смотреть, — вывел из раздумий тихий голос. Я моргнула, силясь не разреветься. Этого бы мне точно не простили.
В глазах Хибари мелькали смешинки. Я сглотнула ком в горле и взяла повязку. Повернула надписью к себе и вздохнула: помялась, бедная, да и намётки на надпись немного стёрлись. А ещё постирать надо бы, запылилась, пока где-то в подвалах у Мукуро лежала.
— Доделать? А есть ли смысл? — я разгладила ткань на ладони.
— Она не так сильно испортилась, думаю, ты в силах исправить, — пожал плечами шеф, спокойно вернувшись к бумагам, будто бы не он только что перевернул с ног на голову весь мой мир. А ведь, как оказалось, даже ему не всё равно на то, что со мной происходит. Я слишком погрузилась в свои мысли и проблемы и не заметила, что им обоим я по-своему не безразлична. Просто смотреть в некоторых ситуациях нужно глубже и иначе.
Мне впервые за эти несколько недель было так легко, что хотелось разрыдаться. Я стояла, рассматривая повязку, пока из своего кабинета не вышел Кусакабе. Он остановился на пороге, удивлённо смотря на мои руки.
— Тетсу, — тихо позвала его я, смущённо улыбнувшись. — Я вернулась.
Кусакабе открыл рот, но произнести ничего так и не смог. От взгляда, которым он меня пожирал, заныло сердце. Я сжала кулаки, прижав повязку к себе. Ужасно, как можно было сомневаться в этих двоих? Кому ещё, кроме них, нужно такое недоразумение, как я? Ради кого ещё стоит бороться?
— Парни, спасибо вам. И простите.
Такой облегчённой улыбки, которая расцвела на лице товарища, я никогда не видела. Ни в одной из жизней. От тихого смешка сбоку по спине пробежали мурашки. Смущённо кашлянув, я отвернулась, глядя в пол.
— Хибари-сан, что там по работе?..
