Paradise

      Дэхен лежал лицом в земле. Он чувствовал запах живой травы и боялся дышать. В груди до зуда больно сжимали ребра. Кажется, несколько сломано. Над ним еще гоготали, на мгновенья затыкаясь, анархисты. Революция породила большие движения и «порядок» регулировала та группировка или партия, которая занимала территорию.       Дэхен был всегда далек от этого. После смерти матери отец ударился в работу, забыв о существовании сына, а затем в революцию. Уже два месяца Дэ не знает, жив ли вообще отец. Чону приходится скитаться, не имея дома, сожженного врагами папаши. Если повезет, он ночует в сухих опустевших домах.       Сегодня ему не повезло. От голода мутилось сознание и он, несмотря на крики самосохранения где-то в мозгу, решил украсть у зажиточной группировки анархистов. Они постоянно промышляли мародерством, поэтому в еде недостатка не видели. Как и во многих вещах роскоши, например, в виде золотых колец или часов.       И вот теперь Чон лежит знатно избитый и не имеет сил закрыть руками голову, не то, что встать и убежать. Он принял за благо свою болезненную агонию из-за боли и голода. Было не так мучительно, если бы ум был ясен. В любом случае он устал бороться. Он бы принял все тяготы жизни простого подростка: учеба до седьмого пота, запреты родителей. Были бы только родители и шанс иметь тихую жизнь. Чон хотел жить, но он был готов к смерти. Как к какому-то избавлению от страданий и боли.       В мутном сознании он понял, что за него кто-то заступается. Всего лишь далекие крики, остановившие издевательства. Возможно, это просто пришли новые друзья этих ублюдков, избивавших его минут сорок к ряду. Хотелось верить в лучшее.       Кажется, произошла потасовка. Дэхен не был уверен. Понимал только, что его подняли и в спешке уносили прочь от холодной земли, пропахшей холодом и резиновой подошвой. Запах от груди незнакомца был приятнее. Мягче, заботливее и теплее — приятнее.       Только мутные разводы на чужой коже не давали покоя воспаленному сознанию, и Дэхен весь путь бредил и думал, раны ли это или грязь.       А может это тату?              Дэхен выходил из сна медленно. Первым он почувствовал под лопатками чистую простыню и мягкий матрас, затем поверх тела тяжелое стеганое одеяло. Открыв глаза, он увидел небольшое помещение. Стены были выцветшие и покрашены в бело-голубой цвет. Напротив стояла застеленная кровать. У входной двери замер черно-коричневый шкаф и, казалось, с каждой минутой неминуемо старел и кряхтел от своей тяжелой ноши. Свет в комнату поступал только из маленького окна глубоко в стене сбоку от Дэхена. Чон сел на кровати и понял, что спал до обеда в одном положении. Тело стало деревянным и затекло. По крайней мере, он не был раздет догола. Из своего на нем остались только семейные трусы.       Зов природы тянул на выход, и Дэхен смело вышел в дверь. Пропоров на полном ходу несколько шагов вперед, он остановился. В глаза ударил яркий свет. В огромной гостиной слева от него были три широченных окна занавешенных только тюлем. Перед ним в конце комнаты была кухонная зона. Гарнитур у стены, кипящая сковорода на плите и мужчина, замерший с железной лопаткой в руках. Черные волосы на нем были взлохмачены, а взгляд хитрых глаз на мгновение был простодушным.       На выцветшем диване перед обеденным столом сидел другой парень. Моложе первого. Возможно даже моложе самого Дэхена. Он безразлично посмотрел на Чона и отвернулся обратно, почесывая синие волосы на голове.       — Ты как?       Прервал тишину первый мужчина. Дэхен отметил его властный тон. А может ему просто, кажется?       — Мне в туалет надо.       Мужчина только указал направление лопаткой. Дэхен пошел в эту сторону. Ванная оказалась через одну дверь от его спальни. Только здесь в зеркало он заметил, что сгорбился как старый дед. В голове было еще мутно, а в желудке пусто, поэтому толковых мыслей не приходило кроме той, что в нескольких метрах от него была еда и наверняка вкусная.       Помня недавний опыт, он решил не рисковать и вообще не отсвечивать. Все еще не было сил и тянуло в сон. Он шел обратно, пытаясь проскочить в спальню, но его окликнул старший мужчина.       — Эй! Иди, поешь. А то уснешь и не проснешься.       Дэхен не был против даже такого обращения. Он и чувство гордости давно позабыл. На белом столе стояло немного закусок, тарелка теплого риса и квашеная капуста. Чон, не садясь на стул, взял одну тарелку с рисом и начал есть. Мужчина за плитой тихо хмыкнул, а Чон уже ничего не слышал. Только треск за ушами и все еще пустой желудок. Наполовину полная тарелка кончилась слишком быстро. Дэхен потянулся за капустой и смог съесть только один кусок. Потому что тянуться за вторым стало не то стыдно, не то страшно. Синеволосый парень слишком четко следил за его действиями.       Голос старшего мужчины дал Дэхену шанс отвести взгляд от опасного напряжения в чужих глазах.       — Много не ешь, живот заболит. Лучше иди еще поспи. Ночью спал ты беспокойно из-за побоев. Вечером все вместе поедим.       Когда Дэхен подумал, что его новый «друг» закончил, он прибавил, перекрикивая шкварчащее масло.       — Меня зовут Химчан. Если хочешь, можешь называть меня хеном.       Чон еле кивнул и пулей вернулся в комнату. Только кутаясь в одеяло, он понял, как замерз, как и то, что Химчан наврятли видел его кивок. Впрочем, на удивление, сон легко взял над ним верх, и тело снова утонуло в приятном бесчувствии.       В этот раз его разбудило громыхание стола за спиной. Дэхен в испуге подскочил, оглянулся и мутными глазами, ничего не понимая после сна, увидел, как молодой хмурый парень что-то ищет в ящиках письменного стола. Он на секунду остановился и злобно взглянул на Дэхена.       — Хватит спать. Мы ужинать собираемся.       Чон еще не проснулся, хоть и глаза его были открыты. Он прохрипел в след парню совсем невнятно.       — Как тебя зовут?       На ходу уже у двери он бросил через плечо: «Чоноп».       Дэхен выдохнул и бессильно лег обратно. Не дожидаясь пока снова уснет, он встал и заметил, что на столе лежат чистые штаны и водолазка. Наверное, для него.       Дэхен одевался быстро и прислушивался к звукам за дверью. Было как-то очень тихо. В гостиной действительно никого не было. Только стол был полон еды. Чон в несколько шагов оказался рядом, но остановился у стола и просто смотрел. Начинать есть без хозяев — невежливо. Тем более такому приживальщику как он.       — Доброе утро.       Пробасили за спиной. Дэхен вздрогнул и обернулся. Из ванной выходил мужчина в одних штанах и с татуировкой на груди. Вместе за ним из комнаты валил пар как из бани. Чон испугался тату. Такие обычно носили криминальные группировки. Стоило незнакомцу сделать шаг вперед, как Дэхен дернулся и рванул за диван. Из-за высокой спинки теперь выглядывала только его голова и плечи. Бан не сделал больше и шага к нему только ушел в соседнюю комнату.       Оттуда же вышел улыбчивый Химчан. Дэхену полегчало. Этот человек вызывал у него доверие. Уже сидя за столом вчетвером Дэхен отметил про себя, что «страшного аджосси» зовут Енгук и скорее всего он не старше Химчана. Говорили они как друзья. Енгук, кажется, хотел завоевать доверие Чона и постоянно подкладывал ему в тарелку то мясо, то жаренного яйца с овощами. Химчан, правда, ругался, когда это видел. Мол, ему — Дэхену — нельзя много есть. В итоге Чон поел так, как давно не ел. В животе было тяжело, а по телу прокатился жар от горячей еды.       — Енгук вчера, конечно, дал жару, — начал Химчан, зыркая на Дэхена, — я даже не понял, что у старых кладовых происходит, а Бан как метнется туда.       — Я как-то не подумал, что буду один на шестерых, — смущенно заметил Бан, ковыряясь в тарелке.       — Ну конечно, я же всесильный, залатывать вас всех! — внезапно громко взорвался Чан.       — Ну, все же нормально, — улыбаясь, проговорил Енгук.       — Знаешь Бан, тебе стоит помнить о том, что ты смертен, а я не боженька, чтобы за твоим задом поспевать и зашивать по мере необходимости.       — Как вы ушли вообще оттуда? — тихо напомнил о себе Чоноп.       — Это вообще отдельная история, — откинулся на спинку стула Енгук, — ты, как звать?       Дэхен чуть не подавился комком риса в горле. Разговор и до того смущал его. Он стал проблемой для этих людей, а теперь с него будут спрашивать.       — Чон Дэхен, — ответил парень, прожевав кашу.       — Несу я в руках Дэхена как принцессу, — на этом Чоноп хрюкнул от смеха, — и понимаю, что далеко нам не убежать, даже с таким тощим пареньком. Благо у Химчана оставалась одна обойма в пистолете. Он немного пострелял, не целясь в сторону анархистов, и мы благополучно смылись.       — Вы им наваляли? Анархистам, — с блеском в глазах спрашивал Чоноп.       — Эй, Мун, что за кровожадный ребенок. Как ты хотел, чтобы мы вдвоем наваляли почти целой группировке из двадцати человек?       — Ну, почему же не наваляли, — возразил наевшийся Енгук, — парочку мы точно отрубили.       Мун просто просиял от этой новости, а Химчан закатил глаза. Дэхену было неловко и все еще страшно среди этих людей. Он видел некоторое дерьмо и теперь был осторожнее самого травоядного кролика.       — А как с делом? Удачно? — опять спросил Мун с полным ртом капусты.       Атмосфера сразу накалилась. Ким уставился исподлобья на Чонопа, а Енгук взглянул на Дэхена. Чон еще больше съежился. Только быть втянутым в чужие дела ему не хватало. Он встал из-за стола, поблагодарил хозяев и ушел в спальню. Несмотря на все его напряжение сон крепко брал над ним верх. Его осторожность закончилась на том, что он лег спать лицом к двери.       Рано утром Дэхен вышел из общей с Чонопом комнаты. Внутри тела нестерпимо жила боль. Будто еж медленно спускался от желудка вниз живота. Чон не привык жаловаться. Ему попросту было некому. Поэтому он молчал, сцепив зубы и кое-как шел в общей комнате к дивану. К нему на встречу шел снова улыбающийся Химчан и пока он приближался улыбка сходила на нет. Дэхен не сразу понял, что он сам виновник этого, пока окончательно не осел на пол. Сильная боль не давала возможности издать и звука. Химчан как-то выругался, бросил на пол пакет с яблоками и подхватил Чона под плечи, за несколько шагов донес до дивана и скинул на него.       — Что болит?       Дэхен боковым зрением видел, как Енгук смотрит на них и садится за стол с кружкой кофе. Чон не мог издать и звука, поэтому просто прошипел и ладонью провел от груди до пупка.       Химчан закатил глаза и повернулся к Енгуку.       — Я что говорил по поводу еды вчера? Не надо было так много ему давать. Загнется, я хоронить его не буду.       — Ну, — рыкнул Енгук, — не хорони раньше времени.       Дэхен слышал их и хотел умереть. Уж лучше все это закончится, чем продолжать страдать.Сколько можно, в конце концов? Химчан шумно открывал и закрывал шкафы кухонного гарнитура и, ругаясь себе под нос, мешал жидкости из ампул в рыжей миске.       Чон не сообразил когда Ким подошел к нему. Так затуманился рассудок от боли. Он только почувствовал, как на плечо легла тяжелая горячая ладонь, а к губам поднесли керамическую миску с толстыми стенками.       — Что это? — выдавил из себя Дэхен, прикончив немного жидкости на дне чашки.       — Анальгин и дротаверин, — Химчан запнулся, когда ответил, — если тебе это о чем-то говорит. Лежи здесь.       Дэхен не имел сил и желания противиться. До комнаты он все равно не дойдет. Ким отходил обратно к бежевому гарнитуру, а Дэхен оценивал его во все глаза, до этого не позволяя себе долго смотреть на спасителей. Химчан был сильным мужчиной. Такому не составило бы труда в один удар оборвать Дэхену жизнь. Впрочем Дэ был на удивление живуч. За тощее и слабое тело душа держалась как репей на кошачьей шерсти.       Почему эти люди помогали ему? Наверное очередные идейные в этой бесконечной войне. Теперь захотят обратить Дэхена на свою сторону. Он дал себе обещание сбежать сразу же, как только сможет ходить.