Paradise

      Чон хотел уйти уже вечером. От утренней боли не осталось почти и следа, но он не мог представить, что эту ночь проведет в кустах в обнимку с бродячей собакой. Теплой, но вонючей. Без собаки в середине ноября выжить под кустом не представляется возможным. Морально ему становилось от этого больно. Он слишком быстро привык. Слишком быстро ему понравилось быть обычным человеком.       Дэхен прекрасно понимал, что содержание такого хоть и небольшого дома, но довольно обустроенного встает в копеечку. Тем более обеспечение едой четверых практически взрослых мужчин. Чон решил для себя, что не хочет знать, чем занимаются эти люди. Стоя вплотную к входной двери в дом Дэхен дрожал от страха, что если он уйдет то, скорее всего, просто долго не протянет больше на улице. А если останется, то возможно ему придется делать такие вещи, которым бы он предпочел собаку под кустом.       В итоге Чон просто приткнулся к раковине полной грязной посуды. Парни разошлись по комнатам, но Дэхен знал, что Химчан придет позже, чтобы убраться. Не радужные мысли вроде «быть или не быть» прервало удивленное «о» над ухом.       Химчан убирал со стола и добродушно смотрел на Дэхена. Чон молчал и продолжал мыть посуду. Все-таки почти два года ему приходилось жить одному, пока он не лишился дома. Кое-что он умел.       Хоть шел всего второй день его пребывания здесь, Чон чувствовал себя обязанным разговаривать с новыми знакомыми или хотя бы рассказать о себе, но постоянно не мог разжать челюсти. Он мог только отвечать если ему задавали вопрос. Парни не мучили его допросами о том, кто он такой и что собой представляет, чему Дэхен был, конечно же, рад. Потому что был уверен, что является никем и ничего собой не представляет. Обычный беспризорник.       Несколько дней он пытался не мешаться мужчинам под ногами и по мере возможности помогать по хозяйству. Дэхен старался не выходить за рамки «немного помогать», чтобы не начать хозяйничать в чужом доме. В итоге он сидел на низкой лавочке у фундамента дома около пяти часов утра и наблюдал, как Енгук бессмысленно ковыряется в ржавом мотоцикле. Бессмысленно потому что он наверняка не понимал, что делает, а ничего не делать было нельзя. По разговорам в доме Дэхен понял, что транспорт им нужен уже сегодня максимум к обеду, а сделать ничего не получается. Чон постеснялся предложить свою помощь, потому что уже несколько месяцев не трогал технику и мог что-то забыть. Когда у него еще была семья, отец учил сына своему делу. Отец Чона работал мастером на заводе, где собирали разную технику от велосипедов до семейных автомобилей.       Дэхен перебирал в мыслях все знания, которые отец вкладывал в разумную голову и чуть не дрожал от нетерпения, когда Енгук оставит несчастный мотоцикл, и уйдет уже восвояси, не убив его окончательно.       Бан что-то рыкнул, резко встал и пнул черно красного «дедулю». Как прозвал про себя мотоцикл Дэхен. Енгук шел в дом и совсем не смотрел на юного техника, вытирая черные пальцы масляной тряпкой. Чон дождался, когда входная дверь хлопнет и рысцой дошел до обиженного транспорта. Вокруг валялись совершенно не нужные инструменты и совсем мало подходящих. Чон в страхе, что действует так, будто имеет на это право, вошел в большой сарай. Он имел два больших окна в деревянной раме и много хлама, лежащего в деревянных коробках и просто повешенного на гвоздь на стене. Перерыв почти весь гараж-сарай Дэхен собрал все, что ему было нужно, и в обнимку нес к мотоциклу. Рассветное солнце набирало силу и ярко освещало землю. Будто точно для Дэхена. Даже его бледные пальцы начало немного согревать. Он не засекал, сколько прошло времени, но постоянно был настороже и прислушивался к входной двери, чтобы оставить свое дело и отойти на безопасное расстояние. Чон не понимал сам, чего боится в таком случае, он не сделал ничего плохого.       На самом-то деле все он понимал, но не хотел рыться в памяти о несправедливо полученных оскорблениях за желание кому-то помочь, за желание быть полезным.       Парень задержал дыхание и замер, прежде чем попытаться завести «дедулю». Холодные пальцы заторможенно двигались и уже почти не слушались Дэхена, но дрогнув на рычаге, держались крепко. Мотоцикл крякнул и уныло загудел, оповещая о том, что готов к эксплуатации. К этому времени небо уже затянуло тучами, Дэхен проголодался и промерз в куртке подобранной не по размеру и шел домой, полностью удовлетворенный своим трудом. Их дом был самым последним на отшибе города. С полей он легко продувался ветрами, даже, несмотря на высокие деревья во дворе.       В общей комнате было пусто. Поэтому Дэхен спокойно разделся и не без радости пошел отмываться в ванную. Еле теплая вода из-под крана обжигала холодные руки. Он обратил внимание на свое отражение в зеркале и подумал, что должен постирать одежду. Он не подумал, что прислонять к себе рабочие принадлежности — плохая идея. Теперь он заволновался о том, что такие пятна стиральная машина может не потянуть, впрочем, его мысли перебил стук в стенку из соседней спальни. Чон бы и внимания не обратил, не последуй за этим характерный стон. Дэхен узнал голос Химчана.       Это произошло один раз, два и через несколько секунд оказалось систематическим. Чон не мог припомнить, чтобы кто-то вроде женщины к ним приходил. Кто бы еще мог заставить Химчана издавать такие звуки?       Через мгновение находиться в непосредственной близости к происходящему Дэхену стало стыдно, и он метнулся к себе в комнату. Здесь конечно звукоизоляция не была лучше, но здесь сидел Чоноп, листал старый ободранный журнал и делал вид, что ничего не происходит. Наверное, для него действительно ничего не происходило. Чон как воспитанный человек решил последовать его примеру. Он лег на кровать и уткнулся носом в стенку. Однако и так долго продолжаться не могло, потому что чужие стоны и скрип кровати против воли завели Дэхена, и он чувствовал, что горящие уши просто скоро задымят. Он вышел на кухню и понял, что здесь намного тише. Он поставил греться чайник и наложил себе немного риса из кастрюли. Все-таки он не завтракал, еда уже почти остыла, но ему и этого было достаточно.       Когда он уже почти допил чай, из спальни хенов вышел Химчан в одних трусах с полотенцем на голове и ушел в ванную. Дэхен решил не любопытствовать даже в мыслях и просто сел за стол, дуя в кружку с кипятком.       Не прошло и трех минут, как из той же спальни вышел так же полуголый Енгук. Дэхен хлебнул слишком много чая и обжог себе весь язык и горло. Выплевывать было слишком. На лице спрятать эмоции было невозможно, потому что Чон почувствовал, где у него желудок. Енгук это проигнорировал и сам стал заваривать себе чай.       Парень в прострации рассматривал Енгука со спины. У него еще и на лопатке была татуировка. Что-то на другом языке. А еще, несмотря на холод в доме, между его лопаток собиралась испарина. Чон так долго наблюдал за тем, как двигается чужое тело, что увидел даже, как собралась большая капля пота на середине позвоночника и стекла под резинку штанов.       Енгук резко повернулся и Дэхен, вздрогнув, отвернулся, на секунду оценив взглядом чужую грудь с искусной татуировкой.       Чон знал, что есть мужчины, которые не могут быть с женщинами и любят других мужчин. Он ничего не думал об этом. Ни хорошо, ни плохо. Столкнувшись с этим явлением, произошедшем по обоюдному согласию, Дэхен был удивлен. Еще более он оказался удивлен, почувствовав, что хотел бы быть в той комнате на месте Химчана. Киму, кажется, было хорошо. Проговорив это в голове, он начал заливаться румянцем. Да так резко, что сам почувствовал как краснеет. Он встал и ушел обратно в комнату, оставив чашку с чаем почти полной на столе.       Здесь Чоноп проводил его взглядом от входа.       — Ты чего мечешься? — резко спросил Чоноп.       Дэхен пробубнил, заранее придуманный ответ.       — Я поесть ходил.       — А. Я думал, ты Химчана с Енгуком стесняешься.       — А что, — сел на кровать Дэхен, — они встречаются?       — Нет, — хохотнул Чоноп, — они просто трахаются.       Молодому технику это было непонятно. Он всю жизнь думал, что секс бывает, когда возникает любовь. Иначе смысл вообще во всем этом? В любом случае он не мог судить, никогда даже за ручку с девочкой не держась.       Чоноп на самом деле был странным и молчаливым. Только иногда он отвечал бредом на шутки Кима. Впрочем, они понимали друг друга.       Старшие часто уходили куда-то еще до обеда и возвращались либо к ужину, либо поздно ночью. От безделья Дэхен даже решил навести порядок в гараже, только не осмелился сделать это без спросу. И поэтому долго ждал возвращения хенов. Они пришли только под утро. Дэхен как раз проснулся, когда увидел на кухне этих двоих в черных куртках, промокших и замерзших.       С момента починки мотоцикла уже почти два дня прошло, а его ни хвалили, ни ругали, что полез, куда не просят. Чон даже успокоился. Он любил утром бродить во дворе и любоваться деревьями. Иногда утром на несколько минут светило солнце и не шел дождь. Какого же было его удивление, когда он увидел во дворе на том же месте крашенный в голубую краску скутер. Вокруг него валялось еще больше бессмысленных для работы инструментов. Теперь, правда здесь лежали и чистые тряпки, чтобы было возможно вытереть руки. Дэхен очень долго ждал на улице когда кто-нибудь подойдет к скутеру. Возможно он около часа простоял подпирая облезлую сосну. В итоге, злясь на самого себя, он с азартом припал к работе.       Провозившись в этот раз до пота на спине, Дэхен решил было, что этому агрегату не жить, как вдруг что-то щелкнуло, и трос тормозов заработал как надо. У Чона даже отлегло. Сил из-за холода осталось совсем мало, но Дэхен не хотел уходить от своей работы, не доделав ее до конца. Когда он вошел домой то за столом уже все собирались обедать. Чоноп еле продирал глаза от сна. Мун постоянно слушал плеер по ночам и прятал его на день под подушку, поэтому проснуться даже к обеду ему было тяжело. На Дэхена почти не обратили внимания. В любом случае он уже не имел сил реагировать на что-то. Только отмыть руки, поесть горячего и лечь спать.       Когда Дэхен проснулся вечером, в доме не было уже никого. Даже Чонопа. В Чоне проснулось любопытство и он решил заглянуть в комнату хенов. Он замер на секунду перед их дверью придумывая себе оправдание, если в комнате кто-то есть. Однако, открыв дверь, он никого здесь не обнаружил. Напротив двери в комнате было маленькое окно, плотно занавешенное непроницаемой черно-зеленой шторой. Посреди комнаты журнальный столик из стекла, два дивана по краям от него. Рассмотреть бардак на гвоздях в стенах Чон не успел, потому что входная дверь стала открываться и в дом с холодным духом зашли трое мужчин. Чона чуть кондратий не хватил, пока он не понял, что это его новые знакомые.       Они раздевались в молчании. Химчан держался тяжелее всех. Кряхтел когда раздевался и не поднимал взгляда от пола. Дэхен на тот момент был уже у кухонного гарнитура и спрашивал, нужно ли им погреть чайник. Чоноп молча, зашел в спальню, Химчан так же прополз к себе, а Енгук подошел к гарнитуру и достал из нижнего шкафчика полупустую бутылку с прозрачной жидкостью.       — Этого нам хватит, — помотав из стороны в сторону бутылкой, сказал Енгук и ушел к себе.       У Чона было сердце не на месте. Он так заволновался об этих людях, так и уснув, пытаясь молиться за их здоровье. Все-таки он теперь зависел от этих людей.       Из-за волнения он проснулся раньше обычного и, не заходя в туалет, решил освежить голову прохладным воздухом. На улице, на небольшой поляне Енгук разбрасывал инструменты вокруг очередного скутера-дедульки. Именно раскидывал, создавая вид деятельности. Только чистые тряпки клал в аккуратную стопку. Когда он поднял голову и посмотрел на удивленного Дэхена, то просто сел на землю и смущенно растрепал отросшие волосы.       — У тебя круто получается с этим, — указал Бан на скутер, — Нам так не хватало такого как ты, а просить тебя прямо… боюсь, ты снова под диван забьешься, — неловко улыбаясь и оправдываясь, заговорил в предрассветной тишине Бан.       — Не забьюсь, — не то обиженно, не то удивленно ответил Дэ.       Енгук не казался в этот момент анархистом. Кто были эти люди, Дэхен решил для себя, что лучше ему не знать.       Пока он делал свою работу из дома вышел Чоноп и сел на деревянную скамейку. Он курил и наблюдал за Дэхеном. Чон имел подозрение, что его просто приставили следить за ним, чтобы не натворил чего. Это было немного унизительно, но если вспомнить, что Дэхен растерял гордость где-то на улицах города, то можно за него не волноваться. Болезненных уколов по этому поводу он не ощущал.       — Дэ, — оторвал его от сосредоточения Чоноп, — почему ты помогаешь нам? А вдруг мы убиваем женщин и едим детей?       У Дэ так все в лице исказилось, что Мун сам перепугался и стал оправдываться.       — Шучу же.       Его по голове звонко ударил Химчан, стоявший в дверях за его спиной, и дал ему сразу в руки пышущий жаром пирожок.       — Давай, запугай мне его еще тут. Мы делаем в точности противоположное. Защищаем женщин, детей и вообще всех обиженных прошлой властью и строем общества, — Химчан шел к Дэхену с другим пирожком в тарелке, — мы улучшаем условия в больницах для женщин, учебных заведениях для небогатых детей.       — Мы лучшее, что случалось с этим миром, — прохрипел недалеко Енгук.       Он катил по земле не то бочку, не то старую похожую на железную бочку стиральную машинку. Все-таки машинку. Он поставил ее перед Дэхеном и упер руки в боки.       — Ты думаешь, что я починю это? — удивился Дэхен.       — Получится или нет, мне все равно. Она в любом случае не работает. Починишь — хорошо. Ребятам в городе будет легче за собой следить.       — А вы спелись, — удивился Мун, жуя пирожок и совсем не обжигаясь.       Дэхен тоже откусил от своего и почти сразу удивился.       — С мясом? — он посмотрел на Химчана, стоящего рядом.       Ким засмеялся.       — Конечно с мясом! Просто так мы из дома уходим, ты думаешь?       Таким образом, Дэхен, наконец, нашел себе место в этом, странно, неправильном мире. Он даже осмелился попросить переделать под себя гараж. Все равно им никто не пользовался. Только Химчан иногда там хранил медикаменты, но ему хватило и одной деревянной коробки и гвоздика на стене в углу гаража.       Правда, стоны за стенкой под утро часто делали Дэхену больно. Он был жаворонком и эти милые ему часы сна воровал некстати громкий Химчан. Иногда голос подавал Енгук.       Этим утром Дэхен сидел за столом и хмурился. Он смотрел на Бана и не мог унять раздражение в груди. Что-то все-таки не позволяло говорить с ним тем тоном, которым бы очень хотелось выразить свои эмоции и недовольство. Поэтому он сдерживался.       — Почему вы с Химчаном так часто делаете это?       Енгук ставил на стол горячую сковороду с рисом и остатками овощей. Через секунду он понял, о чем речь и начал улыбаться, стесненно мешая палочками в сковороде. Дэхен заметил, что это такая навязчивая идея у Бана.       — Это больше нужно Химчану.       — То есть ты не хочешь?       Енгук опустил голову и хрюкнул. Чон никаким боком не понимал чего здесь смешного?       — И я хочу. Когда предлагают ты ведь не откажешься? Вот и я не отказываюсь, просто, если бы инициатива всегда исходила от меня, мы бы занимались сексом гораздо меньше.       Слову «секс» из уст хена Чон от чего-то сильно смутился. Может от того что он так легко это сказал? А может от того, что Дэхен на мгновение вспомнил его стоны и теперь чувствовал будто по телу пробежал жар?       В любом случае они больше не разговаривали до ужина, а Дэхен перестал злиться, когда поел.       Не подозревая о разговоре вечером, Чон спокойно ел, когда заговорил Енгук.       — Завтра, Дэхен, с нами пойдешь. Надо будет тебя познакомить с другими парнями. Со всей командой, в целом. Тебе нормальную одежду подберем, да и своих героев нужно знать в лицо. К тому же за стиралку, я уверен, тебе от парней что-нибудь обломится.       Чон только уставился на него. Он так испугался этих новых знакомств, что снова задумался о побеге. Только ватные ноги не давали ему встать из-за стола и уйти прямо сейчас.       — И еще Енгук будет выступать с ораторской речью, — добавил Химчан, — ты должен послушать.       — С чем? — в прострации спросил Дэхен.       — Ораторская речь — обращение к многочисленной аудитории с целью убеждения, — внушительно объяснил Чоноп.       На что старшие только поулыбались.       Уже поздним вечером Чон поставил чайник на огонь и стоял рядом, мешая в кружке сахар ложкой. Он снова не знал, что ему делать. Из комнаты хенов вышел Енгук, снова полуголый и встал напротив Дэхена.       — Чай делаешь?       Чон только кивнул. Енгук вплотную придвинулся к Дэхену и открыл шкафчик над его головой. Парень чувствовал, как на затылок легла широкая ладонь.       — Не ударься, — пояснил Бан, открывая вторую дверцу.       Дэхен и не был особенно против. Он очень давно не чувствовал, что кто-то о нем заботится.Ему пришлось даже подавить желание потереться об эту руку как кошка. Из-за того что Енгук был слишком близко Дэхен чувствовал запах его тела и четко мог рассмотреть завитки тату на груди. Чон не заметил как рука сама потянулась к чужой коже. Когда он опомнился, что собирается сделать, Енгук это уже увидел. Он улыбнулся и сам, проведя пальцем по себе, прочитал.       — "Вива ля революшен", — он довольно оскалился, — значит «да здравствует революция».       Дэхен ничего не ответил. Он хотел сам провести пальцами по этой черно-синей коже, вместо чего просто яростно размешивал сахар в пустой кружке.       — Не волнуйся так по поводу завтра, — заурчал низким голосом Бан, — а то будешь, как я без причины вертеть что-то в руках.       Дэхен только сейчас оторвал взгляд от груди Енгука и посмотрел ему в лицо. Бан был красным как помидор, и Чону стало стыдно, однако взгляда он не отвел.       — Чайник кипит, — прошептал себе под нос Дэхен.       — Кипит, — согласился Бан.       Енгук снова положил руку на затылок Дэхена и стал наклоняться ближе. У техника по спине пробежали приятные мурашки. Из какой-то комнаты вышли и Енгук изменил направление своих движений. Он стал закрывать обратно шкафчик где лежал чай.       — Чем это вы заняты?       Звонко заговорил Химчан.       — Готовим чай, — беспристрастно отозвался Бан.       — И мне завари. Холодно сегодня.       Дэхен в мгновение ока вывернулся из зажатого положения от Енгука и сел за стол. Он был очень расстроен тем, что к ним вышел Химчан. Енгук, наверное, тоже, потому что он больше так довольно не улыбался.       Что бы там не говорил Чоноп, а эти двое, скорее всего, встречаются и выводить Химчана на ревность Дэхену не хотелось. Ким хорошо к нему относится, поэтому Дэ решил больше не пялиться так на Енгука и не стоять с ним настолько близко.       Наверное, он дурак, раз так чутко реагировал на ничего не значащие жесты Бана. Чон хотел расслабиться, а в итоге только больше испортил себе настроение. По крайней мере, он надеялся выспаться перед этим «явлением народу» на следующий день.