***
— Весной пахнет, — заявляет младший Миранчук на следующее утро, когда все выходят на тренировку, а Головин хмурится и прячет руки в карманы. — Отвык уже, Сашка, от Москвы? — Да не то слово, — буркает Саша, — сплошное разочарование. Парни смеются и обступают офранцузившегося Головина, и кто-то даже умудряется хлопнуть его ладонью по затылку, вызывая бурное Сашино возмущение и довольный свист «молодого поколения». Себя Артём относит уже к старому. Себя и нескольких человек отсюда. — Ничем не пахнет, — бросает Смолов, с которым Артём ещё не определился, — по крайней мере, точно не весной. — Всё вам не нравится, — возмущается Дзюба, невольно наблюдая за идущими впереди Фернандесом и Черышевым. — Рады должны быть, что зима заканчивается, — уже мрачнее добавляет он, и Смолов фыркает: — Ты-то у нас прямо радостью весь и светишься. Артём бросает на него недовольный взгляд, и Федя тут же вскидывает руки: — Шучу, капитан. Бесконечно серое небо угнетает и навевает какое-то мрачное состояние уныния и меланхолии. Артём чеканит мяч, перебрасывается парой слов с Ахметовым и Чаловым, тут же показывая себя во всей красе — на него смотрят с уважением, чуть ли не заглядывают в рот, и это даже немного приободряет. Но лишь немного. Потом опять наступает хандра и скука — без Дениса рядом тоскливо. Черышев опять мёрзнет — это сразу видно. Он смотрит мельком по сторонам, трёт друг о друга ладони в перчатках и скрывает шарфом половину лица, почти до лба натягивает шапку — от холода спасается так не только он. Отвыкший уже от российской сырости Головин угрюмо жмётся к Чалову, а теплолюбивый Оздоев старается держаться поближе к Джикии. Вместе всё же лучше. Артём догоняет Дениса на повороте — на разминке Черышев сначала немного, а потом и вовсе отдаляется от основной группы, что даже немного странно. Он приравнивается к нему, и первое время они бегут молча, но вскоре Артём не выдерживает: — Прекрати обижаться. Денис на него по-прежнему не смотрит. — Ну перестань. Ничего. — Я вообще с тобой разговариваю? Денис скучающе поджимает губы. — Замёрзнешь, — ворчит Артём, теряя надежду на нормальный разговор и думая о том, что придётся ждать ещё. Денис пожимает плечами. «Ведёшь себя, как ребёнок», — думает Дзюба, не замедляя шаг, смотрит на нахохлившегося как-то по-воробьиному Черышева, но озвучивать свои мысли не собирается. Напорется ещё случайно. Денис иногда мог быть той ещё язвой, вот только под горячую руку обычно попадался сам Артём, ну и редко совсем — Марио. Он вздыхает и неловко предпринимает ещё одну попытку завести разговор: — Как тебе тут погодка? Скучал по ней, наверное? Денис поводит плечом, давая понять, что разговаривать ему абсолютно не хочется. Артём страдальчески вздыхает и, чувствуя себя основным виновником их небольшой ссоры (разногласия), замедляется, давая Черышеву опять отделиться от всех и бежать в стороне. Ничего, успеют ещё помириться.***
Денис поправляет длинные ярко-красные рукава, смотрит в небо, чуть запрокинув голову, а остановившийся рядом Артём рассматривает его краем глаза, делая вид, что вообще-то стоит здесь просто как капитан, чтобы задать формальные вопросы и ободряюще похлопать по плечу. Он даже быстро переговаривается с Головиным, интересуясь его самочувствием, и успокаивается только тогда, когда Саша, клятвенно заверив, что с ним всё в порядке, отбегает от него к Чалову. Дзюба лихорадочно обдумывает свой вопрос, стараясь одновременно дать понять, что он очень, очень хочет извиниться, и подарить поддержку, так необходимую им всем в матче с сильным противников, но Денис совершенно неожиданно начинает разговор первым. На тёмном небе видны смутные очертания освещённых прожекторами облаков, и Артём засматривается, пропуская момент, когда Черышев подходит к нему и останавливается в тёплой, манящей близости, неуверенно покачиваясь с носка на пятку и глядя сперва куда-то в сторону, после уже переводя на своего капитана твёрдый взгляд. — Мы в тебя верим, — быстро говорит он практически без акцента, точно стоял всё это время и репетировал то, что хотел сказать, — мы все верим. И я верю. Ты самый лучший, Тёма. Артём улыбается, чувствуя, как его всего затапливает заполошное тягучее облегчение, и первым шагает вперёд, ловя Дениса в крепкое кольцо рук. Черышев обнимает его за шею и привстаёт на носки, быстро, практически невесомо касаясь губами тёплого лба, и Дзюба прижимает его к себе ближе, опуская на талию руку. Секундный момент, и Денис отстраняется и тихо шепчет: — Ты сможешь, Тёма. А Артёму этого всё равно мало. Этой секунды мало. Всего мало.***
Ночь кажется длинной, тягучей и практически осязаемой на ощупь. Артём идёт медленно, засунув руки в карманы, скучающе обводит взглядом невысокие дома с остроконечными крышами и фонари с протянутыми между ними разноцветными маленькими флажками. Телефон он отключает. Читать сейчас ничего не хочется. Ни оскорбления, ни поддержку. Устал. Прохладно. Воздух пахнет сыростью и влагой, а звёзды скрылись за тёмными, тяжёлыми тучами. Артёму кажется, что вот-вот погаснут фонари и он окажется один в беспросветной тьме и никогда не сможет из неё выбраться. Словно в подтверждение его слов на краю улицы мигает фонарь, и стоящая около него девушка с зонтом, подняв голову, торопливо отходит в сторону. Его сковывает какое-то непонятное напряжение, он смотрит вверх, на сплетённые тонкие голые ветви деревьев, не зная, куда идти дальше. Действительно, куда? — Тём, подожди, — внезапно слышит Артём запыхавшийся родной голос и с каким-то облегчением останавливается, оборачиваясь. Его догоняют. Останавливаются рядом. Тёплые ладони Дениса касаются его шеи, и через секунду Артём уже, ссутулясь, упирается лбом в чужое плечо, крепко обнимая укутанное в бесформенную спортивку тело и чувствуя, как стрелой вытягивается и замирает Черышев, стараясь стать хоть на чуточку выше. — Я тебе куртку взял, — едва слышно бормочет Денис, и Артём слабо улыбается, чувствуя, как теплеет в груди, — здесь холодно. Далеко ты убежал. — Как ты нашёл меня? — глупо спрашивает Дзюба, и Черышев первое время молчит. — Родительский контроль на твой телефон установил, — после длительной паузы шутит он, но голос остаётся серьёзным. Артёму кажется, будто он хочет что-то сказать, но боится, поэтому он решается сам. — Прости меня, — вдруг тихо шепчет он, и Денис замирает. — Прости, я не хотел, чтобы так всё вышло. Черышев молчит, и Артём съёживается, прижимаясь ближе и пытаясь спрятаться от прохладного мартовского ветра. Унылый, тоскливый март. Они ещё и проиграли. — Неудачный из меня капитан, да? — невесело усмехается он, так и не дождавшись ответа, и отстраняется, внимательно разглядывая дрожащие чёрные ветви. Денис смотрит на него и молчит, и Артём продолжает: — Не могу привести вас к победе. В меня верят люди, а я не могу. Не я должен был заменить Игоря. Это глупо. На другой стороне улицы под фонарём останавливается прохожий — длинный, сутулый, закутанный в чёрное пальто, с тростью. Артёму кажется, что этот человек олицетворяет собой теперешний март. Проезжающая мимо машина заслоняет его от них, и когда Артём вновь смотрит в ту сторону, то видит, как прохожий быстрым шагом удаляется к повороту. — Ты самый лучший капитан, — внезапно говорит Черышев, и Артём, переводя на него глаза, видит, как тот волнуется, нервно взъерошивает волосы, но смотрит прямо на него. — Самый лучший из всех, кого я знаю. Я тебе не вру. Я не люблю тебе врать. Артёму внезапно становится стыдно. Расклеился, как ребёнок, ещё и жалеть себя заставил. Ужасно. — Всё в порядке, — теперь уже тепло улыбается он, и Денис осторожно поднимает на него глаза. — Всё хорошо. Черышев всё ещё держит в руках бело-синюю ветровку, и Артём забирает её и одевается, застёгивая молнию до самого горла. Кажется, что становится теплее — по крайней мере, уже не чувствуется пронзающий холодный ветер. Денис вдруг оглядывается и зябко поводит плечами, осторожно предлагая: — Пройдёмся? Артём улыбается. Почему, собственно, и нет.***
Город почему-то практически пустой. Прохожих мало, и все они, пряча глаза и думая о своём, пробегают мимо, стремясь оказаться ближе к теплу. Артём их понимает. Он смотрит на Дениса и думает о том, как бы это своё тепло не упустить. Март оставляет холодные поцелуи на его коже, когда начинается дождь. Артём фыркает и чихает, стирает ладонями с щёк дождевые разводы и видит, как как-то отчаянно съёживается от холода Черышев. Он словно наяву чувствует, как мерцает тепло его солнца, и со вздохом притягивает Дениса к себе за руку, прижимая к груди и оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь навеса или магазина. Денис прячет лицо у него на плече и прикрывает глаза, цепляясь за куртку пальцами, и у Артёма все внутри сжимается от мягкой, тёплой нежности. Это — доверие. Это значит, что всё хорошо. Он тянет Черышева за руку к ближайшей крыше, прикрывает его собой, и Денис прислоняется спиной к каменной стене, глядя прямо перед собой на завесу моросящего дождя. Капли кажутся кристаллической пылью, и Артём зачарованно вглядывается в вибрирование воздуха вокруг фонарей и в их рассеивающийся в темноте свет. Красиво. — Не замёрз? — тихо спрашивает он, не оборачиваясь, вздрагивает и замирает от неожиданности, когда Денис обнимает его со спины и трётся щекой о плечо. — Это ты меня прости, — едва слышно бормочет он, — я просто волновался. Не хотел надоедать. Артём чувствует жгучий укол стыда и на мгновение даже радуется тому, что Денис не видит сейчас выражения его лица. Зачем он извиняется? — Мир? — осторожно предлагает Черышев и вытягивает руку, и Артём улыбается и переплетает их пальцы, подтягивая Дениса к себе и заставляя встать на носки, мягко касается губами костяшек и внешней стороны кисти, а после разворачивается и целует уже по-настоящему. Денис улыбается, скользя пальцами по обтянутой спортивкой широкой спине, зарывается ими в чуть влажные волосы на затылке, давит, заставляя наклониться, а после обнимает Артёма обеими руками за шею и быстро шепчет на ухо: — Мы выиграем, mi querido capitán. Я тебе помогу.***
И они действительно выигрывают. И Денис помогает ему. Артём наклоняется, и Денис привычно запрыгивает на него, тут же сдавливая коленями твёрдые бёдра, незаметно для остальных целует его в щёку и прячет лицо в шее, быстро-быстро щебеча что-то по-испански. Что — Артём не знает, но продолжает вслушиваться так, как будто всё понимает, и широко, довольно улыбаться, придерживая своего Черри за поясницу и чувствуя, как тот дрожит от нахлынувших через край эмоций и упрямо прячет своё счастье в нём самом. — Te amo, — шепчет Артём, и Денис на секунду замирает и задерживает дыхание. — Запрещённый приём используешь, — смущённо фыркает он, не показывая, как сильно выводит его из состояния покоя эти два слова. Артём вновь улыбается. В воздухе пьяняще пахнет победой, немножечко счастьем и впервые — весной.