***
Когда Катерина вернулась с магазина, первым, что бросилось ей в глаза, были три дорожки грязевых следов, которые вели от двери двора. Одна из дорожек, самая маленькая, у гостиной сделала ответвление, резко оборвалась и так же резко возобновилась через три взрослых шага, словно что-то перенесло по воздуху того, кто попытался удрать от основной братии. Ступая по горячим следам, она вышла прямиком к кухне, где уже во всю орудовали мародёры: муж и двое детей. — Ты уверен, что мама тут прячет печенье? — бормотал Мана, подсадив Неа на свои плечи — до самой высокой из полок даже он не мог достать. — Мамочка мне всегда после ванны даёт печенье с этой банки и потом прячет её вверху. Я сам видел! — А мне она не даёт печенье, — синхронно проговорили старшие из Уолкеров и переглянулись. Теперь понятно, кто в семье любимчик. — Ты сын, тебе можно не давать, а я муж! Почему она мне после ванны не даёт печенье? — сокрушался Мана, делая шаг в сторону, чтобы Неа было удобнее искать в следующей полке. — А я сын! Какому-то мужу она и не должна давать, — так же обиженно бормотал Аллен, как и отец всегда любивший поесть. Особенно печенье. — А я никому из вас больше давать печенье и не буду, — передразнивая, с доброй улыбкой произнесла Катерина. И хотя в её голосе были лишь тёплые нотки и она никогда по-настоящему не злилась, проверять, на что способна домохозяйка в гневе, никому не хотелось. Аллен с Маной вздрогнули и с ужасом обернулись на Катерину, пытаясь придумать, как будут оправдываться. Только Неа было всё равно на происходящее, ведь он достал банку с печеньем и уже открывал крышку. — Дорогая, как твоему мужу позволь мне объясниться, — Мана, так ничего и не придумав, выступил вперёд, решив подать детям пример и принять весь удар на себя. О, да помогут ему Боги! — Потрудись объясниться, мой дорогой муж, — Катерина усмехнулась и положила тряпичную сумку на стол, в которой тихо булькнула баночка со снотворным. — Мамочка, мамочка, мы победили! — Неа засунул в рот печенье, точно хомяк семечку, подбежал к ней и схватился грязными ручками за ее юбку, словно пытаясь обнять. Растягивая набитые лакомством щеки в счастливой улыбке, он, сам того не зная, спасал своих товарищей по несчастью, растапливая сердитое сердце матери в шоколадную глазурь — злиться у неё просто не получалось. Но вместе с тем, наказание нашлось среди улыбки грязного личика — убрать в квартире и вымыть Неа. Последнее было самым сложным, ведь Уолкер-младший отчего-то не любил ванные процедуры больше всего на свете. Когда был совсем малышом и не понимал, что такое боль, мог даже укусить. Впрочем, и сейчас мог цапнуть за руку, если его купал кто-то помимо неё.***
— И теперь эта штука стоит у нас во дворе, — Аллену очень хотелось почесать след от зубов брата, но нужно было прижимать тонкую пластину к основной части механизма, пока учитель привинчивал её. Поэтому он терпел. Это снова был летательный аппарат на радиоуправлении — странное соединение вертолета и самолёта, пять футов в длину, оно было не намного меньше самого Аллена. Тащить подобное по центральным станциям лондонского метро к Сион парк значит привлечь к себе слишком много ненужного внимания, так что собирать пришлось уже на поляне, откуда они собирались его запускать. — Вот как. Сначала они были только на Айлингтоне*, а теперь… — Комуи не договорил, словно задумался о чём-то своем, настолько неприятном, что на обычно весёлом лице появились морщинки беспокойства. — Слышал, что Мистер Андерсон при проверке прыгнул на него аж двумя ногами и был крайне доволен результатом, — Комуи усмехнулся и зажал медные нити между пальцев. — Подай мне, — он протянул руку, в которую вложили несколько шурупов. Когда давно с кем-то работаешь, вы начинаете понимать друг друга по интонациям. Даже если твоему коллеге всего четырнадцать лет. — Этот Мистер сконструировал настолько ужасное… — Аллен нахмурился. За день он так и не придумал слово, которым можно было бы обозначить это изобретение и не оскорбить никакое другое. — Ужасный погреб! Лето несмело вступало на берега туманной Темзы, поэтому погода была настолько обманчивой, что вполне спокойно в обед мог идти ливень, а вечером стояла духота. Аллен сотни раз пожалел, что доверился яркому солнцу и вышел из дома в одной лишь белой рубашке, теперь насквозь продуваемой влажным ветром. И хотя зубы приходилось стискивать от морозных мурашек по телу, он старался никак не выказывать своего дискомфорта, чтобы учитель не отправил домой. Кое-где уже загорались первые огни и его одного ни за что не отпустили бы обратно в парк.. Приводить на эксперимент отца не хотелось, наверняка он снова будет говорить, что Аллен мается ерундой. — Нет, он лишь политик, который сделал заказ. Сконструировал это мистер Паттерсон, но не думаю, что он захочет войти в историю как создатель этой… — Херни, — Кросс выдохнул табачный дым и взъерошил волосы Аллена, что тут же недовольно зыркнул на него и поспешил сбросить чужую огромную руку. Несмотря на свои внушительные габариты, Мариан ходил тихо и умел появляться неожиданно, чем часто пугал ничего не подозревающего Рэда. Иногда очень даже намеренно. — Штуки, — деликатно поправил своего друга Комуи, ответив какой-то странной улыбкой на ободряющее похлопывание по спине, которое, по мнению Аллена, уж очень походило на поглаживание, каким обычно награждала мама его отца перед важной лекцией. — Нет, херни. Судя по тому, что установили у нас, оно не способно будет выдержать даже удара яблока с высоты дерева, не то что двадцатифунтовую авиабомбу. — У вас? — Аллену пришлось перезаплести свои волосы в нормальный хвост, а то после такого «приветствия» у него ослабла лента. — Рыжий мышонок решил подать голос? — Кросс зубасто усмехнулся и, после того как китаец косо на него посмотрел, наконец отстал от чужой спины. Потушив сигарету, он выдохнул остаток дыма в сторону мальчишки, отчего тот скривился. — Да, рядом с церковью. Нам дали его власти в аренду, с условием, что мы по окончанию войны вернём. Будет очень смешно, если возвращать будет некому. — Мариан, — Комуи устало вздохнул, то ли из-за того, что эти двое никак не примирятся, то ли из-за его слов. — Хочешь сказать, я не прав? Объявить войну и ничего не делать, надеясь, что Германии будет достаточно нескольких Европейских стран, верх глупости. Этот коротышка так просто не остановится, и тогда всем нам придётся очень несладко. — В любом случае, нам не нужна война, и давайте закроем эту тему, — Комуи поднялся с колен, безрезультатно отряхнув колени от земли с травой, он жестом указал всем сделать несколько шагов назад. Глаза, до этого выражавшие потаённый страх с грустью, засияли в предвкушении. Переход от взрослого интеллигента до озорного ребёнка был всегда резким и почти незаметным, прям как у Маны, наверное, именно поэтому Аллен доверял Комуи, в отличие от того же Кросса, у которого были лишь состояния «язвительный» и «язвительно-пьяный». — Посмотрите на этого красавца! Я уверен, сегодня у него получится взлететь… — И не взорваться… — И никому не упасть на голову… Потешаясь над учёным, Аллен с Кроссом всегда заключали некое подобие перемирия и становились словно «одного поля ягоды», так что их даже можно было бы принять за отца и сына: оба рыжие, с усмешками на губах и подколками на языках, им разве что демонических рогов для довершения образа не хватало. Стоя в отдалении от изобретения за ближайшим деревом, они пытались друг друга выставить вперёд, чтобы использовать в качестве живого щита. Так. Мало ли. — Учёного может обидеть каждый!.. — начал было насупившийся Комуи, но быстро переключил внимание на своё творение, бормоча что-то о том, что только железяки его понимают, любят и никогда не предадут. А люди… люди плохие. Вон, стоят и зубоскалят над ним. — А вот убежать от его творения далеко не каждому под силу, — Кросс придержал Аллена за плечо, удерживая перед собой. Конечно, спрятаться за щуплым мальчишкой рослому мужчине не получится, но хоть важный орган прикроет от возможных осколков. — Скорее от очередного незапланированного взрыва, — Аллен со всей силы наступил на носок ботинка. Никакой реакции. Даже не кашлянул для приличия! Впрочем, обижаться не было времени, Учитель отошёл на расстояние меньше двух футов от своего изобретения. Клацнул включатель, где-то вдали надрывался клаксон, но его полностью перебивал звук работы турбин. Центральная лопасть сделала оборот, один и ещё один, следом за ней начали свое движение боковые, более маленькие лопасти, они не спеша набирали обороты, пока воздух вокруг не начал вихриться, потревоженным зверем швырять листья в лицо Комуи, который не обращал на это никакого внимания. Опять его глаза сияли восторгом, опять это чувство, от которого у самого Аллена перехватывало дыхание. Лопасти разогнались и теперь невозможно было заметить их движение, лишь неясная колеблющаяся дымка на фоне вечернего неба. Хвост начал подниматься, подставка отрывалась от земли так же тяжело, как и пьяница от скамейки. Пол фута. Фут. Два. Три. Рост подростка. Аллен дышал рывками и был уверен, что точно такое же предвкушение испытывает даже Кросс. Иначе почему он так вцепился в его плечо? Комуи обернулся, на его губах играла широкая улыбка. Он что-то кричал, но из-за воздушного шума нельзя было ничего разобрать. На высоте роста взрослого человека аппарат задребезжал, боковая лопасть и вовсе резко остановилась, и груда железа мёртвым телом упала на землю, выпуская ворох дыма. Прежде чем Комуи кинулся к загоревшему детищу, его откинул в сторону Кросс с ведром песка. Всё произошло так быстро, неожиданно, Аллен даже не успел отреагировать и почувствовать что-либо. Так и остался вкопанным стоять у дерева, смотря, как Мариан тушит пожар и матерится сквозь зубы на ирландском наречии, и не в силах даже взглянуть на учителя, который остался сидеть на траве. Смотрел ли он, как сгорает его изобретение, или тоже не был способен поднять взгляд? — А ты чего стоишь?! — рявкнул Кросс, швырнув в сторону ученика ведро. — Тушить мне помогай!***
На пересечении улиц Карлайн и Элинг-роуд тускло горели уличные фонари. Редкие прохожие оборачивались на троицу, от которых пахло дымом и огнём, но никто не решался подойти к ирландцу или китайцу и узнать что случилось — все спешили домой. Им крупно повезло, что по пути не было ни одного патруля, эти ребята не оставили бы их без объяснений, придумывать оправдания и говорить никому сейчас не хотелось. Комуи, всегда оптимистичный и с лёгкостью принимающий неудачи, даже не захотел взглянуть на останки своего детища и забрать то, что могло уцелеть — они лишь оттащили груду металла к ближайшей помойке. Аллен плотнее захлопнул ирвиновскую куртку* с эмблемой RAF*, которую ему дал Мариан. Если бы это был обычный день, он наверняка поинтересовался, как пастырь связан с Британской авиацией, но из-за случившего спрашивать подобное не хотелось. Привычное любопытство было погребено под железными осколками неудачи, которую все трое разделили поровну. По крайней мере, попытались. Вряд ли мальчишка мог понять, что творится за стеклами очков. — Узкоглазый, — Кросс закурил, не сбавляя шагу, но сам Комуи резко остановился. — Заткнись, — Аллен впервые видел своего учителя таким. Разбитым, злым и разочарованным в самом себе. — Ты хоть понимаешь, что это означает? Сколько денег я потратил на эту груду бесполезного железа, когда Линали нужно… — Комуи, — Мариан сжал чужую руку чуть выше кисти, пытаясь привести учёного в чувство. — Не при нём. «Не при нём» означало, что сейчас будет взрослый разговор и Аллену следует уйти домой. Как ребёнку, ему часто приходилось сталкиваться с подобными полунамеками, и со временем он научился не задавать вопросов «а почему?», ведь намёки для того и даются, чтобы избежать лишних разговоров. Хотя он до сих пор не понимал, что такого обсуждают взрослые, раз он не может принять в этом участие. Он ведь не настолько глупый, чтобы не видеть, как расстроен учитель. Обычно, если они так поздно возвращались, Комуи всегда доводил его до дверей дома, сухо пожимал Мане руку, мол, вот ваш сын, со всеми органами, живой и не пострадавший, и без слов уходил. Конечно, были моменты, когда они могли перекинуться несколькими фразами, но дальше взрослых формальностей вроде «как вам погода?» и «слышали про новый закон?» разговор никогда не заходил. Мана не приглашал на чай, а Комуи и не хотел заходить. Если же они шли вместе с Кроссом, то китаец и вовсе не подходил к дверям, лишь через дорогу смотрел, как ученик стучится в дверь, кивал отцу семейства и уходил. Было непонятно, то ли Мана и Комуи ненавидели друг друга, то ли просто обоим не нравилось, что талант Аллена не раскрывается в полной степени. Наверняка отец думал, если бы не Ли — сын занялся бы музыкой, в свою очередь, учитель считал, что если бы не занятия на клавикорде и фортепиано, которые Рэду всё же приходилось посещать, то его ученик смог бы продвинуться дальше в науке. Только сегодня всё было совсем иначе. Аллену пришлось попрощаться с Комуи не доходя до дома, и те сразу свернули на противоположную улицу к автобусной остановке. Учитель был так расстроен, что не был в состоянии выдержать даже этой маленькой формальности. Аллен шёл по тускло освещённой улице, погрузившись в свои мысли, и незаметно для себя начал дёргать собачку молнии — вверх-вниз. Дом, где на трёх этажах проживали четыре русские семьи, на дверях была огромная надпись краской «мы не немцы». Из-за грубого акцента их часто путали. Вверх-вниз. Мимо прошла мисс Бриджит с золотистым ретривером. Озорной годовалый кобель рвался вперёд, натягивал поводок, прыгал и скакал вокруг бедной старушки, которая явно за ним не поспевала. Она, возможно бы, в жизни не завела себе такую псину, но его отдал сын, который ушёл служить во флот. Аллен тоже хотел бы себе собаку. Такую же золотистую и озорную, он бы бегал с ней по Сион парк, собака бы тявкала и скакала, пока он с учителем запускает очередной аппарат. Но у Неа аллергия. Вверх-вниз. Ветер завывал в ставнях и в фонарях, но ему не было холодно — пальцы всё ещё помнили жар небольшого пламени, что разгорелся в парке Сион. А ведь вечером у него зуб на зуб не попадал, хорошо, что эта куртка такая тёплая и… Стоп. Куртка. У него ведь не было куртки. Кросс! Аллен почти у самых дверей дома развернулся и побежал в обратную сторону. Ещё не хватало, чтобы он домой пришёл в куртке, которая насквозь пропахла алкоголем и сигаретами. Такой хороший повод запретить сыну гулять с «пьяницами». Конечно, двух взрослых мужчин не так легко догнать, и если бы это был день, они наверняка потерялись бы в толпе. Сейчас же тут никого не было, и Аллен мог немного сократить путь, свернув не по главной дороге — узкий проход в семь футов ширины, куда обычно прятали мусорные баки. До автобуса, кажется, ещё минут двадцать, он должен успеть! Поворот в проход, и два силуэта у стены. Что за…