Расшифровывая подтекст

Даты. Б.-Г. датирует «Медные буки» 5 апреля 1889 г. Согласно ей, это всего лишь за несколько коротких недель до свадьбы Ватсона и Мэри Морстен. Хотя Ватсон не упоминает дату, он живет на Бейкер-стрит и ссылается на некоторые дела как на прошлые (наиболее заметны «Голубой карбункул», «Скандал в Богемии», «Знатный холостяк», «Установление личности» и «Человек с рассеченной губой»). Учитывая, что Ватсон был женат в некоторых из этих дел («Голубой карбункул», «Скандал в Богемии») и что история была опубликована до возвращения Холмса (и, следовательно, до смерти Мэри) логично сделать вывод, что это дело имело место в какое-то время брака Ватсона и мисс Мэри Морстен. Рассказ был впервые опубликован в июне 1892 г. Синопсис. У Шерлока Холмса была действительно чувствительная натура, или так он полагал, когда начинал переговоры с безработной гувернанткой, мисс Вайолет Хантер, которая спрашивала мнения Холмса, должна ли она принять предложение о работе. Дело, однако, не без достоинств, и Холмс скоро обнаруживает, что заинтригован странным поведением нанимателей мисс Хантер, включая их требование, чтобы она остригла волосы. Возможно, даже более странным, однако, было поведение маленького подопечного мисс Хантер: ребенок был необычно жестокого нрава, что убедило Холмса, что женщина, которую мисс Вайолет, не зная того, изображала, в смертельной опасности. Подтекст. Прежде чем мы начнем исследовать элементы подтекста, содержащиеся в этом рассказе, автор считает важным не упустить момент и обратить внимание на дату этой истории. Если мы принимаем хронологию Б.-Г., то действие «Медных бук» происходит в апреле 1889 г. Согласно ей, эта история происходит незадолго перед свадьбой Ватсона с мисс Морстен (дата свадьбы, по Б.-Г., 1 мая 1889 г.).Вспомним, что Ватсон впервые встретил Мэри в «Знаке четырех», который, согласно Б.-Г., произошел в сентябре 1888 г. Наконец, она датирует «Собаку Баскервилей» октябрем 1888 г. В хронологическом порядке имеем: Ватсон встречает Мэри в сентябре 1888 г. Затем он оставляет ее, чтобы провести несколько недель на болотах Дартмура в октябре 1888 г. Проходит несколько месяцев, и ранней весной 1889 г. Ватсон помогает Холмсус делом Вайолет Хантер, ни разу не упомянув о своей невесте, несмотря на надвигающуюся свадьбу. Если же мы примем хронологию автора (и то, что действие «Медных бук» происходит во время брака Ватсона с Мэри Морстен), тогда очевидно, что Ватсон (временно) живет отдельно от жены. На протяжении рассказа он упоминает Бейкер-стрит и ее содержимре, используя местоимение «наше», означающее, что доктор и Мэри в какой-то момент их брака, очевидно, имели причину, чтобы разъехаться. Не будет ли слишком смело предположить, что Холмс и его отношения с Ватсоном напрямую связаны с разъездом супругов? Мы уже отмечали склонность Ватсона оставлять Мэри ради Холмса, которая в точности обозначает его приоритеты, так что будет резонно заключить, что однажды Мэри должна была запротестовать против постоянных ватсоновских отлучек. Мы можем развить эту теорию чуть дальше и предположить, что смерть Мэри также всего лишь предположение. Вспомним, что Ватсон не говорит нам без колебаний, что она была. Могло ли ее исчезновение (и соболезнование Холмса) быть результатом грязного развода? Мы, конечно, рассмотрим эту теорию на протяжении исследования. А сейчас давайте вернемся к заявленной истории. «Человек, любящий искусство ради искусства, — заметил Шерлок Холмс, отбрасывая в сторону полосу «Дейли Телеграф» с объявлениями, — часто острейшее удовольствие извлекает из его наименее важных и скромнейших проявлений. Мне приятно наблюдать, Ватсон, что вы настолько прониклись этой истиной, что в этих маленьких отчетах о наших делах, которые вы были так любезны запечатлеть и, вынужден сказать, порой приукрасить, вы отдаете предпочтение не столько знаменитым и сенсационным процессам, в которых я фигурировал, сколько тем случаям, тривиальным самим по себе, которые давали простор тем способностям к дедукции и логическому синтезу, которые я сделал своей специальностью.» Так начинаются «Медные буки», и мы действительно на знакомой почве. Как часто Холмс критиковал Ватсона и манеру, в которой тот описывает искусство детектива? Хотя здесь присутствует интересный анализ, давайте сначала обратимся к единственному комплименту, содержащемуся в заявлении Холмса. Тот полагает, что у Ватсона хороший глаз и что он знаток в выборе дел, которые наилучшим образом отражают необычные таланты Холмса. Это многозначительно по двум причинам. Во-первых, интересно отметить, что Ватсон выбирает те дела, которые обрисовывают таланты Холмса, а не те, которые высвечивают сенсационные преступления. Если Ватсон действительно романтик, как его называет Холмс, очень возможно, что он, в попытке привлечь читателей, полностью сосредоточился бы на знаменитых процессах. Доктор не посвящает нас в свои причины описания расследований детектива. Ватсону они не интересны даже для умиротворения читателей. Ему интересен Холмс. Холмс — его объект, и Ватсон посвящает все свое бытие изучению этого объекта. Теперь мы должны рассмотреть мотивы Холмса отпустить этот комплимент. На протяжении Канона Холмс в нескольких случаях отходит от своей привычки принижать произведения друга, однако частенько детектив вначале допускает, что они имеют свои достоинства. Легко можно представить, что Холмс приукрашен в творчестве Ватсона и что он осознал, что какое-то влияние на его успех и славу оказала работа друга. И однако это не единственная причина для Холмса лениво упомянуть, что он ценит талант друга. Могл быть так, что детектив пытался польстить доктору? Что Холмс, делая другу комплимент, пытается добиться его привязанности? Эта вторая теория особенно интересна, если рассмотреть ее в хронологии. Если мы принимаем хронологию Б.-Г., то свадьба Ватсона быстро приближается, и действия Холмса могут рассматриваться как последняя попытка убедить друга остаться на Бейкер-стрит. Если мы примем более позднюю дату, тогда Ватсон вернулся на Бейкер стрит, возможно, во время ссоры с женой, и Холмс, зная об этом, изменил себе, чтобы обеспечить другу причину остаться. Холмс, однако, неспособен сделать комплимент без указания на недостатки. Он именно это и сделал, и Ватсон совершенно предсказуемо расстроился. " — Мне казалось, что я отдал вам полную справедливость, — заметил я с некоторой холодностью, поскольку меня оттолкнул эгоизм, который я более, чем однажды, наблюдал и который был сильным фактором в странном характере моего друга.  — Нет, это не эгоизм и не тщеславие, — сказал он, отвечая скорее моим мыслям, нежели словам.» Гнев Ватсона не удивителен и не очень интересен. Интересен, особенно для изучающих подтекст, ответ Холмса. Вспомним, что говорит Ватсон: «…отвечая скорее моим мыслям, нежели словам». Смысл этого заявления потрясает. То, что Холмс способен читать мысли друга, неудивительно. Удивительна реакция Ватсона на это. Он кажется совершенно довольным и действительно знакомым с этой особенной привычкой. Это явный показатель близкой и очень интимной связи. Если двое друзей проявляют такое искусство, это странно и необычно. Если это могут двое возлюбленных, такое бывает сплошь и рядом. Теперь мы можем благополучно вернуться к исходной точке анализа, а именно, к постоянной тяге Холмса критиковать работу Ватсона. Мы уже отмечали, что Холмс прекрасно осознает, что тень его успеха и славы покоится у ног Ватсона. Также мы говорили, что Холмс, возможно, польщен произведениями друга. Так почему тогда детектив чувствует необходимость принижать талант друга? Весьма возможно, Холмс боится, что рассказы Ватсона однажды приведут его к разгадыванию его методов, а это, без сомнения, приведет к потере интереса к Холмсу. Поэтому уместно заметить, что Холмс очень боится, что друг освоит дедукцию и это приведет к утрате компаньона. Очень возможно, что критика Холмса была попыткой отговорить друга от его хобби. Также весьма возможно, что критика Холмса произрастает из его собственного сознания. Творчество Ватсона прославило талант детектива на весь мир, но, более того, оно вывело Холмса на свет. Для человека с привычкой к уединению, это должно было иметь эффект обоюдоострого меча. Известность принесла бы Холмсу интересные дела (и мы не сомневаемся, что он наслаждался славой и публичностью), но принесла бы также постоянный недостаток приватности. Весьма возможно, что Холмс возмущался вторжением в свою (или, более уместно, свою и Ватсона) частную жизнь. В большинстве рассказов Ватсона он рисует Холмса в виде автомата. Хотя читатель хорошо осознает, что это описание не соответствует действительности, ничего не остается, как размышлять, не была ли реакция детектива на творчество друга еще одной попыткой убедить его, что на самом деле Холмс способен на человеческие эмоции. Поскольку критицизм детектива произрастает из неспособности друга изобразить расследования в холодной, научной манере, можно сделать вывод, что это связано напрямую с восприятием доктором Холмса. Также можно предположить, что Холмс умышленно манипулировал ватсоновским восприятием, возможно, силясь дистанцироваться от растущей близости, которую он ощущал. Мы знаем, что Холмс имел склонность пугаться всех форм человеческих эмоций, и можно легко представить, что он нуждался в какой-то защите от эмоциональных уз, связавших его с Ватсоном. Какая бы ни была причина, интересно заметить, что критика Холмса и ватсоновское уныние от этой критики, — повторяющаяся тема в Каноне, и хотя было бы очень интересно исследовать эту тему, как распространенную у Дойла, сейчас мы должны вернуться к истории мисс Вайолет Хантер. «Пока он говорил, открылась дверь и в комнату вошла молодая леди». Прибытие Вайолет Хантер происходит следом за горячей дискуссией Холмса и Ватсона и позволяет нам исследовать вторую теорию, бесконечно более интересную, не говоря уже о широком обсуждении в шерлокианских кругах. Б.-Г. полагает, что мисс Вайолет Хантер на самом деле была охотницей, а Шерлок Холмс — ее дичью. Мнение Б.Г. разделяется многими исследователями, и его стОит рассмотреть с точки зрения подтекста. Однако мы должны начать с изучения свидетельств подтекста, которые намекают, что мисс Хантер имела какие-то намерения в отношении Холмса. Сразу по прибытии мисс Хантер воссоздает свою странную первую встречу с потенциальным нанимателем и, по ее словам, совершенно сознательно превозносит свои лучшие качества. Здесь интересно отметить, что многие ее таланты очень соответствуют интересам Холмса. " — Мои достижения, сэр, могут быть меньше, чем вы представляете, — сказала я. — Немного французский, немного немецкий, музыка и рисование…» Читатель вспомнит, что Холмс бегло говорит по-французски и по-немецки и что он очень любит музыку. Хитрость мисс Хантер, однако не помогла впечать Холмса, поэтому она силится нагло выкрутиться из ситуации. " — Как вы можете видеть, мистер Холмс, у меня роскошные волосы, специфического каштанового оттенка. Они считаются красивыми». Хотя автор уверена, что читатель согласится, что это заявление очень хитрое, однако, возможно, менее хитрое, чем ее заявление, что ей нужен совет Холмса. Особенно интересно рассмотреть ее прощальный комментарий: " — Вот письмо, которое я только что получила, мистер Холмс, и, скорее всего, я приму предложение. Я, однако, думала, что перед тем, как сделать последний шаг, мне нужно представить на ваше суждение все детали.  — Ну, мисс Хантер, если вы решились, вопрос закрыт, — улыбнулся Холмс.» Лучше не скажешь: Если она решилась, вопрос закрыт, и у нее нет реальных причин искать помощи. Эти попытки заигрывания в поведении Вайолет Хантер продолжаются, она заходит так далеко, что говорит Холмсу, что она «от природы наблюдательна», талант, которым она, без сомнения, надеется его впечатлить. Даже ее последнее предложение «приехать» говорит о стремлении к сближению. Если исследовать манеры и прямоту мисс Хантер, то немедленно впечатляешься уверенностью, что она — не женщина, которой нужна его помощь, а скорее женщина с очень ясными намерениями. Ничего не остается, как гадать, не была ли она каким-то образом включена в изобретение тщательно разработанного обмана, чтобы выманить Холмса в Хэмпшир. В конце концов, что такое женские волосы по сравнению с любовью всемирно известного детектива? Хотя эта теория обсуждалась раньше, изучающие подтекст могут сделать следующий шаг и рассмотреть, какую роль мог играть Ватсон в этом хитром заговоре. Перед приездом мисс Хантер на Бейкер-стрит Холмс протягивает Ватсону письмо, которое получил утром, прося, чтобы тот прочитал. Это письмо от Вайоле Хантер, и хотя оно не содержит ничего особенного, реакция Ватсона весьма интересна. Во-первых, он спрашивает, знает ли Холмс «молодую леди», — очевидная попытка разглядеть, есть ли у Холмса подозрения. Детектив уверяет доктора, что не знает, после чего Ватсон, возможно, с облегчением, пытается убедить друга взять дело. " — Оно может обернуться более интересным, чем вы думаете. Вспомните дело с голубым карбункулом, которое сначала представлялось едва ли не курьезом, а потом развилось в серьезное расследование». Весьма намекающее заявление, нужно согласиться, поскольку Ватсон явно желает заинтересовать друга этм делом. В письме нет ничего, что предполагает, что оно может быть «более интересным, чем вы думаете», поэтому почему бы еще, крме договоренности с Ватсоном об этой встрече, ему нужно было бы делать это особенное замечание? Действительно, если нам нужно дальнейшее подтверждение относительно вовлеченности Ватсона, нужно лишь разглядеть его разочарование при прекращении расследования. Вот он говорит: «Касательно мисс Хантер, мой друг Холмс, к моему разочарованию, больше не обнаружил интереса к ней, как только она перестала быть центром одной из его проблем…» Ватсон ясно заявляет, что разочарован тем, что Холмс не проявил интереса к мисс Хантер. Какая причина могла привести к такому комментарию, кроме того, что Ватсон намеренно устраивал эту встречу, в надежде, что Холмс мог развить романтический интерес к этой леди? Тогда мы допускаем, что Ватсон несет ответственность за прибытие мисс Хантер на Бейкер-стрит (не устояв перед нетривиальностью дела, поскольку Ватсон легко мог услышать эту любопытную историю где-то еще — возможно, мисс Хантер, гувернантка, — подруга Мэри Морстен?) и что на протяжении встречи он надеялся, что Холмс мог проявить романтический интерес к мисс Хантер. Если дело в этом, то мы должны задаться вопросом о мотивах Ватсона. Если использовать хронологию Б.-Г., Ватсон собирается через несколько коротких недель жениться. Логично предположить, что он знает, что его грядущее отбытие с Бейкер-стрит произведет неблагоприятное действие на Холмса; действительно, на заявление друга о помолвке детектив ответил тем, что потянулся к кокаину. Значит, весьма возможно, Ватсон боится, что его брак и отъезд с Бейкер-стрит могут как-то привести к ухудшению состояния друга, из-за чего доктор будет мучиться тяжелым и разрывающим чувством вины. Даже если мы проигнорируем хронологию Б.-Г. и отнесем это дело на какое-то время, пока Ватсон был женат, теория выдерживается, поскольку возможно, что Ватсон, отдалившись от Мэри, понимал, что Холмс был причиной напряженности в его браке. Что может быть лучше для ослабления этой напряженности, чем познакомить Холмса с компаньоном-женщиной? Здесь мы видим также возможную руку Мэри Ватсон, поскольку весьма возможно, что именно она первой привела этот план в действие. Фактически, условия для возвращения Ватсона домой могли зависеть от его сотрудничества. Несмотря на усилия друга, интерес Холмса остался полностью профессиональным. Он сравнивает мисс Хантер, по нескольким причинам, с сестрой, пробормотав, что «своей несуществующей сестре не позволил бы попасть в такую ситуацию. Фактически, весьма возможно, что Холмс понял вовлеченность Ватсона и надеялся тонкими намеками разрушить его аферу, не прибегая к конфронтации. Холмс, однако, не выдерживает недовольства потенциальной вовлеченностью Ватсона. Действительно, после получения телеграммы от мисс Хантер с просьбой приехать в Хемпшир, он первым делом просит друга присоединиться. " — Вы поедете со мной? — спросил Холмс, глянув вверх». Это особенно любопытная реплика, особенно если подумать, что Холмс, возможно, осознает интерес мис Хантер и, может быть, заинтересованность Ватсона в этом деле. То, что он хотел бы видеть друга рядом — как посредника, без сомнения, — намекает, что детектив отчаянно избегает авансов мисс Хантер. Легко можно представить, какую неловкость должен чувствовать Холмс, зная, что его интерес распространяется только на проблему, представленную этой женщиной, хотя та, без сомнения, надеялась на нечто бОльшее. Ватсон, конечно, соглашается, но мы видим, что он не теряет надежды. Действительно, с приближением свадьбы Ватсон чересчур горячо хочет видеть некую связь между Холмсом и мисс Вайолет. Это совершенно очевидно, даже если убрать его гипотетическую вовлеченность: будь мисс Хантер совершенно незнакомой, невозможно, чтобы доктор, профессиональный дамский угодник, пропустил ее интерес к другу, и, заметив его, он должен был горячо желать увидеть друга счастливо женатым. Возможно, в своих мечтах он предвидел будущее, в котором они с Холмсом жили бы бок о бок, их жены дружили бы, а они двое свободно путешествовали бы по миру в поисках приключений, пока их супруги нашли бы утешение в компании друг друга. На самом деле, Ватсон был способен на некоторые серьезные иллюзии. Возвращаясь к более серьезным вещам и путешествию друзей в Хемпшир, немедленно замечаем попытки доктора направить разговор подальше от логики и поближе к романтике, возможно, в попытке сосватать Холмса Вайолет. «Был идеальный весенний день, чистое голубое небо было покрыто мелкими, кудрявыми белыми облаками, плывущими с запада на восток. Солнце сияло очень ярко, в воздухе была разлита радость, которая пробуждала в людях энергию. Над всей местностью, до покатых холмов Олдершота, маленькие красные и серые крыши фермерских построек выглядывали из светлой зелени свежей листвы.  — Разве они не свежи и прекрасны? — воскликнул я с энтузиазмом человека, только что вынырнувшего из тумана Бейкер-стрит». После прочтения любопытного восклицания Ватсона, будешь размышлять, действительно ли он говорит о фермерских домах, или же ссылается на мисс Хантер, надеясь, несомненно, снова повернуть мысли Холмса к женщине, ожидающей их приезда. Это усилие со стороны Ватсона граничит с одержимостью, и хотя мы предполагаем, что у него есть причины желать, чтобы интерес Холмса распространился за пределы дела, он разочарован, что на самом деле интереса нет. Мы цитировали абзац выше, и он стОит того, чтобы повторить: «К разочарованию мисс Хантер и моему, мой друг Холмс не проявил к ней никакого интереса, как только она перестала быть центром одной из его проблем, и теперь она директор частной щколы в Волсолле, где, я уверен, достигла значительных успехов». Здесь любопытно заметить, что Ватсон знает о должности мисс Хантер. Будь она обычной клиенткой, без реальной связи с ним, было бы невозможно, чтобы Ватсон был в курсе ее местонахождения (а тем более успехов). то, что он знает о ее ситуации, подразумевает, что он как-то сохранил с ней связь. Будет ли слишком смело предположить, что мисс Хантер была знакомой Мэри Морстен и что именно она уговорила гувернантку поделиться ее странной историей с Ватсоном? Не Мэри ли Морстен настояла, чтобы муж поэнакомил мисс Хантер с Холмсом? Очень возможно, что Ватсон знал, что дело в лучшем случае тривиальное, и однако весьма возможно, он надеялся, что Холмс сможет увлечься женщиной с такими похожими чертами характера. Кто еще, как не Мэри Морстен, мог указать на эти самые черты? Представив себе новую проблему, поскольку если, как мы здесь предполагаем, именно Мэри сохранила это знакомство, нужно задаться вопросом, почему она так настаивала, чтобы Холмс познакомился с компаньоном-женщиной. Была ли это женская интуиция, поскольку в высшей степени невозможно, чтобы Мэри могла проводить столько времени в компании мужа и не осознать всю полноту его чувств к Шерлоку Холмсу. То, что Ватсон согласился устроить знакомство, не удивительно, поскольку легко представить, что он очень надеялся увидеть друга счастливым и спокойным. Мэри хорошо знала, что ей делать, поскольку вина и тревога Ватсона обеспечили его сотрудничество, и, если бы они добились успеха, Мэри больше не нужно было бы бояться зависимости Холмса от Ватсона. Действительно, это очень глубокие воды.