Расшифровывая подтекст

Даты. Б.-Г. датирует события рассказа августом 1895 г. Ватсон не упоминает год, только что Холмс уже несколько месяцев как вернулся, намекая, что дело имело место в 1894 г. Дополнительное свидетельство за 1894 г. появляется после заявления Ватсона, что он только недавно продал практику. Впервые опубликован в ноябре 1903 г. Синопсис. В ответ на заявление Холмса, что Лондон стал исключительно неинтересным городом, друзей посещает несчастный Джон Гектор Макфарлейн, молодой юрист, разыскиваемый полицией по обвинению в убийстве. Макфарлейн умоляет Шерлока Холмса очистить его имя, но дело против него гораздо хуже, чем предполагала бы его явная невиновность. Начать с того, что убитый Олдейкр недавно оставил все свое имущество по завещанию Макфарлейну. Затем, конечно, есть семейная история Макфарлейнов с Олдейкром, которая тоже предоставляет сильный мотив. Как только Холмс начинает отчаиваться, что Скотленд-Ярд повесит этого человека, его снова зовут на место преступления, чтобы исследовать новые улики. Эти улики, однако, дают гораздо больше полезного для расследования Холмса, чем он мог бы ожидать, и с этого момента все, что ему нужно, это хором крикнуть «пожар», чтобы доказать все и остальным. Подтекст. «Во время, о котором я говорю, Холмс уже несколько месяцев как вернулся, и я, по его просьбе, продал практику и переехал в старую квартиру на Бейкер-стрит». Мы выбрали отнести «Подрядчика из Норвуда» к августу 1894 г., и, согласно этой дате, Холмс вернулся в Лондон 4 или 5 месяцев назад. За это время Ватсон продал практику и переехал на свое законное место на Бейкер-стрит. Интересно, не так ли, что стОило Холмсу попросить друга оставить практику, и тот тут как тут. Явно у Ватсона есть свои приоритеты, и очевидно они не лежат в области выбранной профессии. «Молодой врач, по имени Вернер, приобрел мою небольшую практику в Кенсингтоне и дал с подозрительно небольшим торгом самую высокую цену, которую я рискнул запросить — этот инцидент объяснился лишь несколько лет спустя, когда я обнаружил, что Вернер — дальний родственник Холмсов, и именно мой друг на самом деле нашел деньги». Хотя продажа Ватсоном практики знаменательна сама по себе, договоренность Холмса о ее покупке (не сообщая Ватсону) абсолютно невероятна. Очевидно, что Холмс хотел видеть друга рядом и шел на любые издержки для достижения результата. Фактически, этот абзац настолько потрясает своим смыслом, что оставляет область подтекста и переходит в сферу текста. Этот переход случается, пока Холмс и Ватсон радуются уютному утру на Бейкер-стрит. Эта домашняя сцена прерывается прибытием Джона Макфарлейна — самого несчастного человека в Лондоне. Мистер Макфарлейн, однако, не успевает рассказать о своем деле, поскольку прибывает инспектор Лестрейд, который должен арестовать Макфарлейна за убийство Джонаса Олдейкра. Холмс убеждает Лестрейда позволить Макфарлейну рассказать свою историю, и тот ворчливо соглашается. " — В деле, конечно, есть несколько интересных моментов, — сказал он в своей томной манере». Холмс, естественно, весьма заинтересован в деле, однако мы взываем к смыслу этого заявления, поскольку оно весьма многозначительно само по себе. Читатель, без сомнения помнит, что не в первый раз Ватсон называет Холмса «томным». Прелестное замечание, поскольку, согласно Грэхему Роббу, автору книги «Незнакомцы: гомосексуальная любовь в 19 веке», «томный» — термин, часто используемый викторианскими авторами для выделения персонажей, которых можно было отнести к инвертам (гомосексуалам). Это кодовое слово предназначалось для идентификации инверта другими инвертами, но было безобидно для тех, кто кода не знал. Хотя мы не предполагаем, что Дойл подразумевал, что Холмс был гомосексуалом, весьма показательно, что Ватсон частенько использовал этот скрытый язык. Выслушав рассказ, Холмс разрешает Лестрейду сопроводить человека в Скотланд-Ярд. Почти сразу после их ухода Холмс озвучивает намерение найти семью Макфарлейна в Блэкхите. Совершенно очевидно, что Ватсон предлагает сопровождать его, на что Холмс отвечает: " — Нет, мой дорогой, не думаю, что вы можете мне помочь. Здесь нет угрозы опасности, иначе я бы даже не мечтал двигаться без вас». Холмс знает, что это, возможно, будет просто упражнение по сбору информации (т.е. скучная работа), и поэтому не хочет, чтобы Ватсон скучал. Интересно, однако, что детектив все так же тратит время на признание, что если бы был любой намек на опасность, он немедленно захотел бы, чтобы Ватсон был рядом. Такой уровень доверия весьма трогателен, неважно, сколько десятилетий минуло. Холмс уходит со своим заданием и возвращается немного позже, подавленным. Ватсон сообщает: «Уже было поздно, когда мой друг вернулся, и по одному взгляду на его измученное и озабоченное лицо я понял, что большие надежды, с которыми он начинал расследование, не исполнились. В течение часа он мучил скрипку, пытаясь успокоить свой мятущийся дух. Наконец, он отшвырнул инструмент и погрузился в детальный разбор своих несчастий». Мы упоминали раньше о склонности к неудачам, когда Холмс не включает Ватсона в свои расследования. Это частенько случалось во время ранних расследований и отсутствия Ватсона на Бейкер-стрит. Тогда интересно заметить, что, продолжая расследование без друга, Холмс терпит поражение. Также показательно, что Холмс в конце концов погружается в детальный разбор неудач. Очевидно, что он все еще использует друга как «говорящую мебель», но более интересно то, что эта сцена очень напоминает супружескую, когда один обсуждает с другим проблемы дня. Похожесть на брак заходит еще дальше, когда Холмс, пересказав свой день, заявляет: " — итак, мой дорогой Ватсон, вот мой отчет о неудачах». Потом сразу следует заявление: " — Однако, не будем больше об этом, Ватсон». Очевидно, это способ Холмса предложить отправиться в постель, чтобы Ватсон мог отвлечь его от расстройств дня. Действительно, когда история продолжается следующим утром, Ватсон говорит: «Я не знаю, спал ли в эту ночь Шерлок Холмс, но когда я спустился к завтраку, то обнаружил его бледным и изнуренным, его яркие глаза были еще ярче из-за темных теней под ними». Это весьма интересное заявление, поскольку оно подразумевает, что обычно Ватсон знает сонные привычки Холмса. Также это подразумевает, что, по всей вероятности, Холмс все же лежал рядом, когда друг задремал, и что Ватсон проснулся в пустой постели. Утро приносит очевидный перелом в деле, и Холмс, все еще весьма недовольный, не позволяет своему плохому настроению отразиться на Ватсоне. Действительно, детектив практически приказывает другу наслаждаться завтраком, заявляя, что дело может подождать, пока он не поест. " — Завтракайте, Ватсон, и мы пойдем вместе и посмотрим, чтО можно сделать». Интересно также, что Холмс, возможно, поняв, что присутствие Ватсона необходимо для успешного расследования, автоматически сделал вывод, что Ватсон составит ему компанию. Действительно, Холмс даже заходит так далеко, что заявляет: " — Я чувствую себя так, будто сегодня мне понадобится ваша компания и моральная поддержка». В этом заявлении такая беззащитность, и Холмс совершенно открыто делится ею. То, что он допускает это и обращается к Ватсону за моральной поддержкой, весьма показательно: это явный показатель близкой связи между ними. Мы отклоняемся от рассказа, чтобы указать на очень интересное изменение в языке Ватсона. Очень часто до смерти Холмса в «Последнем деле», Ватсон, говоря о нем, пользовался терминами «знакомый» и «компаньон». Здесь мы видим, что Ватсон, почти исключительно, называет его «другом». Действительно, такое изменение происходит почти немедленно после возвращения Холмса в «Пустом доме», подразумевая, что это возвращение знаменовало поворот в их близости. Когда Ватсон заканчивает завтрак, они с Холмсом направляются в Норвуд, чтобы увидеть свежие улики Лестрейда. Поняв, что Лестрейд нашел кровавый отпечаток большого пальца, и сравнив его с точным отпечатком пальца Макфарлейна, Холмс приходит в волнение. Ватсон сообщает: «Что-то в его тоне царапнуло мой слух, и я повернулся к нему. С его лицом случилась сверхъестественная перемена. Оно кривилось от сдерживаемого веселья. Его глаза сияли, как звезды». Хотя весьма трогательно узнать, что Ватсон способен читать настроение друга единственно по изменению тона, нам здесь интересно ватсоновское описание. Мы раньше упоминали об одержимости доктора глазами Холмса, однако здесь он, через 13 лет после первой встречи, на данный момент делящий с Холмсом постель, все еще тонет в его глазах. Очевидно, мы должны сделать вывод, что Ватсон очень влюблен. «Холмс был внешне спокоен, но все его тело дрожало от сдерживаемого возбуждения, пока он говорил». Мы привели этот отрывок не потому, что он представляет элементы подтекстуального интереса, а потому, что образ Холмса, дрожащего от возбуждения, слишком изумителен, чтобы пройти мимо. Можно гадать, близко ли Ватсон знакОм с этой так называемой дрожью. Это возбуждение скоро меняется, когда Холмс опять начинает свое расследование. Несмотря на это и на обычную однонаправленность Холмса, он все же выражает интерес к наслаждению днем со своим Ватсоном. " — А теперь, Ватсон, давайте немного погуляем по солнышку». Возможно, даже более показательно заявление Ватсона: «Со смущенным разумом, но сердцем, в которое вернулось тепло надежды, я сопровождал моего друга в прогулке по саду». Ватсон говорит о тепле надежды, наполнившем сердце, и весьма трогательно, что этот всплеск эмоций происходит из-за Холмса. Ватсон знает, что раскрытие дела принесет другу счастье, а счастье Холмса для доктора драгоценнее всего остального. Прогулка завершена, Холмс смог быстро понять, чтО изводило его все это время. С помощью нескольких констеблей и клочка соломы, он смог «выкурить» настоящего преступника, того самого Джонаса Олдейкра, который разыграл собственную смерть, чтобы поймать в ловушку Джона Макфарлейна. Пока дело движется к концу, мы остались с единственным любопытным вопросом. Холмс говорит Лестрейду, что не желает, чтобы его имя фигурировало в суде, а затем заявляет: " — Ни в коем случае. Работа сама по себе награда. Возможно, мне также воздадут должное, в какой-то далекий день, когда я разрешу моему усердному историку снова взяться за перо — а, Ватсон?» Позже Холмс продолжает: " — Если вы напишете отчет, Ватсон, можете сделать кроликов послужившими раскрытию дела». Ватсон говорил, что Холмс запрещал ему публиковать расследования, а здесь мы видим, что детектив рассматривает со временем такую возможность. Ватсон, однако, не упоминает о мотивах детектива, а нам это весьма любопытно. Мнение вашего автора таково, что просьба Холмса произрастает из изменения их отношений. Холмс знал, что Ватсон искушаем возможностью приукрасить рассказы романтикой, поэтому весьма возможно, Холмс беспокоится, что друг мог написать что-то, что привлечет внимание к истинной природе их отношений. Запрещая Ватсону писать, пока он не уйдет от дел, Холмс бережет карьеру от вовлечения в скандал, хотя это может показаться эгоистичным. Мы должны также предположить, что Холмс печется и о благополучии Ватсона. Так как доктор продал практику и не публиковался, можно заключить, что практика Холмса стала таковой и для Ватсона (поскольку он, очевидно, не нуждается в деньгах на протяжении более поздних дел). Поэтому намерение Холмса здесь абсолютно честное, поскольку он желает спасти их репутации до того времени, когда все это будет уже неважно.