Расшифровывая подтекст

Даты. Б.-Г. датирует события рассказа декабрем 1896 г. Ватсон говорит, что был февраль, за 7-8 лет до момента записи истории. Поскольку впервые рассказ был опубликован в августе 1904 г., то место дела — между августом 1896 и августом 1897. Дата Б.-Г. соответствует этому, но если февраль Ватсона верен, тогда дело происходило в 1897 г. Однако нужно заметить, что аргумент Б.-Г. в пользу декабря соответствует предмету рассказа: игра в регби между Кембриджем и Оксфордом традиционно происходит в декабре. Синопсис. Шерлока Холмса посещает обезумевший Сирил Овертон из Тринити-колледжа в Кембридже. Овертон потерял своего трехчетвертного, и без Годфри Стонтона Кембридж не имеет шансов победить Оксфорд в матче. Хотя Холмс считает, что регби лежит вне его обычной сферы экспертизы, он соглашается взять дело и вскоре выясняет, что оно гораздо более сложное, чем о ожидал. На самом деле, пока Холмс не выследил доктора Армстронга, он не мог поймать и Стонтона, а найдя его позже назначенного срока, не смог предотвратить разгром Кембриджа. Подтекст. «Пропавший регбист» уникален тем, что это один из немногих рассказов о периоде после возвращения, в которых упоминается пристрастие Холмса к кокаину. Ватсон говорит: «У нас действительно все происходило очень медленно, и я научился бояться этих периодов бездействия, поскольку по опыту знал, что мозг моего компаньона настолько ненормально активен, что его опасно оставлять без материала для работы. Годами я понемногу отучал его от пристрастия к наркотикам, которое угрожало однажды остановить его замечательную карьеру. Теперь я знал, что при обычных условиях он больше не жаждет этого искусственного стимула, но хорошо понимал, что демон не умер, а спит; и я чувствовал, что сон неглубок, и проснуться ему легко, когда в периоды бездействия видел напряженный взгляд на аскетичном лице Холмса и раздумье в его глубоко сидящих загадочных глазах». Нужно заметить, что это первое сделанное нам признание, что именно Ватсон отучал Холмса от кокаиновой зависимости. Это совершенно очаровательно, поскольку в «Знаке» Холмс резко отвергает участие Ватсона, отказываясь признать разрушительную природу его развлечения. Это приводит, конечно, к нескольким интересным вопросам и, как результат, теориям. Первый такой вопрос прост: когда Ватсон отучал Холмса от кокаина? Ватсон не упоминает об использовании Холмсом наркотиков после его возвращения, поэтому мы должны предположить, что это было до или во время отсутствия Холмса. Действительно, Николас Майер написал стилизацию, где не принял в расчет отсутствие Холмса, предположив, что Ватсон использовал эти три года, чтобы помочь другу в излечении от кокаиновой зависимости. Хотя широкого признания среди исследователей этому нет, предположение интересное. Другие, однако, считают, что Холмс оставил свою вредную привычку сразу после противостояния с Мориарти, помня предупреждения Ватсона. Кое-кто все же полагает, что Ватсон мог отучить Холмса от зависимости даже раньше противостояния с Мориарти. Неважно, когда это было, интересно то, что именно Ватсон отучил друга от зависимости, поэтому мы должны задаться вопросом, почему Холмс отказывался от вмешательства доктора в «Знаке», однако охотно прибегает к его помощи позже. Для изучающих подтекст ответ очевиден: Холмс бросил вредную привычку по настоянию Ватсона, потому что очень любит его и хочет сделать все, чтобы осчастливить друга и удержать его на Бейкер-стрит. Рассмотрев, когда и почему, мы теперь должны исследовать заявление Ватсона, что «демон не умер, но спит». Мы видим в нем беспокойство со стороны доктора. Вспомним, что Ватсон идет впереди своего времени, поскольку если мы согласимся с датой Б.-Г., значит история происходила в 1896 г., в это год кокаин еще легален (на самом деле, только в 1906 г. кокаин убрали как ингредиент из популярного напитка Кока-Колы). Однако Ватсон четко сознает темную реакцию, которая одолевает Холмса, когда он использует это вещество, поэтому легко представить, что он сделал бы все, что в его власти, чтобы не дать другу снова искать утешения в наркотиках. Действительно, легко представить ватсоновский трепет в этот период времени, поскольку он несомненно понимал, что возвращение Холмса к кокаину повредило бы их отношениям. Позже это станет ключевым смыслом истории, а сейчас вернемся к записке Овертона и его надвигающемуся прибытию. Почти сразу после прибытия Овертона (предваренного запиской) и его необычного повествования, Холмс соглашается взять дело. Вместе они возвращаются в отель Годфри Стонтона, где обыскивают комнату и разговаривают с портье. Они ухитряются прочесть половину телеграммы на промокашке Стонтона, и Ватсон, услышав сообщение, полагает, что им нужно только взглянуть, от кого телеграмма, и это продвинет расследование вперед. Ответ Холмса, согласимся, замечателен: " — Точно, мой дорогой Ватсон. Ваше размышление, хотя и очень мудрое, уже приходило мне на ум.» Интересно, не так ли, что что мысли Холмса и Ватсона настолько связаны. Очевидно, что они проводят очень много времени в компании друг друга. Действительно, разделение мыслей — характерная черта долго женатых пар. Мы снова должны сделать короткую паузу и прокомментировать холмсовское «мой дорогой». В большинстве рассказов Холмс использует это выражение привязанности от 1 до 3 раз, но в «Пропавшем регбисте» мы видим такое обращение не менее 7 раз. Это совершенно очаровательно, особенно если рассматривать место этой истории после «Вампира в Сассексе». Вспомним, что Б.-Г. датирует события «Вампира ноябрем 1896, а «Регбиста» — декабрем 1896 г. Вспомним также наше предположение, что «Вампир» происходит после ссоры между друзьями. Если мы правы, и Холмс с Ватсоном ссорились непосредственно перед событиями «Вампира», то очень легко представить, что всего месяц спустя этот инцидент мог быть весьма свежим в памяти Холмса. Тогда естественно, что Холмс перестал бы демонстрировать привязанность, и, хотя совершенно очевидно, что они помирились, Холмс, возможно, не был бы так уверен в их отношениях, как он только что показал. На самом деле, это хорошо соответствует комментарию Ватсона касательно употребления Холмсом кокаина. Можно раздумывать, была ли ссора в «Вампире» результатом срыва со стороны Холмса. Весьма возможно, что он снова вернулся к кокаину, результатом чего стала угроза Ватсона уйти. Не будет неразумным предположить, что детектив немедленно отбросил шприц, чтобы друг остался на Бейкер-стрит. Мы не сомневаемся, что Ватсон ушел бы, поскольку очевидно, что он многое оставил ради Холмса. Действительно, он говорит: «Это показывало, насколько я потерял связь с моей профессией, поскольку имя Лесли Армстронга было мне неизвестно». То, что Ватсон добровольно оставил профессию ради Холмса, очень трогательно, и, несомненно, он ожидал, что и тот чем-то пожертвует в ответ. Отношения строятся на компромиссах, и понятно, что Ватсон об этом знал, поскольку из них двоих был более опытен. То, что просьба Ватсона к Холмсу бросить кокаин была, не подлежит сомнению, поскольку мы знаем, что доктор терпел употребление Холмсом этого стимулятора только с сильными возражениями. С этого места Холмс и Ватсон начали расследование всерьез. Они идут по следу телеграммы Стонтона, и он приводит их к дому доктора Лесли Армстронга. Армстронг помогать отказывается и почти вышвыривает друзей из своего дома. " — А теперь, мой бедный Ватсон, мы здесь, в затруднительном положении, без друзей в этом негостеприимном городе, который мы не можем покинуть, не раскрыв дело. Эта маленькая гостиница прямо напротив дома Армстронга исключительно подходит для наших нужд. Если вы обеспечите переднюю комнату и купите все необходимое для ночевки, я смогу навести некоторые справки». Это заявление представляет несколько интересных элементов для изучающих подтекст. Во-первых, мы замечаем, что Холмс сменил тактику и называет друга своим «бедным» Ватсоном, а не «дорогим». Интересно отметить, что все еще весьма показательно собственничество Холмса во всем, что касается друга. Затем Холмс предлагает остановиться в маленькой гостинице по соседству с домом доктора Армстронга. Особенно он просит Ватсона занять переднюю комнату, предполагая, что они ее разделят. В этом нет ничего особенного, необычна лишь ошибка Ватсона: он даже не пытается скрыть тот факт, что они с Холмсом разделят комнату и, скорее всего, постель. На самом деле, после того как они въехали, Холмс оставляет себе всю работу по выслеживанию. После его возвращения Ватсон говорит: «На столе был готов холодный ужин, и когда его нужды были удовлетворены, а трубка раскурена, он был готов принять тот наполовину комичный и полностью философский вид, который был естественным для него, когда дела шли неважно». То, что Холмс останавливается посреди расследования и даже может удовлетворить свои нужды, весьма знаменательно. То, что Ватсон поведал этот факт публике — практически скандал. Только после того, как они занялись своими после-ужинными делами и Холмс взял свою после-ужинную трубку, они начинают обсуждать расследование. Здесь Ватсон весьма полезен, задавая те же самые вопросы, что задал бы Холмс, и выдвинув несколько теорий, поразивших Холмса. Ему ничего не остается, как воскликнуть: " — Великолепно, Ватсон! Сегодня вечером вы блистаете». Становится совершенно очевидно, что их после-ужинные занятия послужили поднятию настроения у обоих. Похвалы Холмса, однако, не ограничиваются их посткоитальной дискуссией. Действительно, на следующее утро Ватсон предлагает последовать за Армстронгом на велосипеде, в надежде преуспеть там, где провалился Холмс. Хотя детектив не отвергает эту идею, он говорит другу: " — Нет-нет, мой дорогой Ватсон! При всем уважении к вашей природной сообразительности, я не думаю, что вы соперник достопочтенному доктору». Хотя это может показаться скорее оскорблением, чем комплиментом, вспомним, что Холмс сам был побежден Армстронгом. И даже не беря это во внимание, видно, что детектив хвалит осторожно, поскольку явно замечает ватсоновскую природную интуицию и проницательность. Отвергнув предложение доктора, Холмс снова выходит на расследование в сельской местности один. По возвращении он сообщает: " — Сегодня пораньше в постель Ватсон, я предвижу завтра день, наполненный событиями». Тут же возникают сомнения, что они могли бы предстать более женатыми, даже если бы попытались. Действительно, замечательно. Теперь мы можем вернуться к высказанной выше гипотезе, что Холмс понимал, что продолжение использования им кокаина неизбежно повредило бы отношениям с Ватсоном. Мы предположили, что Холмс хорошо сознавал это, когда решил, с помощью друга, бросить от греха эту привычку. Мы также предположили, что он оставил кокаин в пользу отношений с Ватсоном. Скоро это становится совершенно очевидным, поскольку на следующее утро доктор говорит: «Я был в ужасе, глянув на Холмса на следующее утро, потому что он сидел у камина, держа свой крошечный шприц. Я связывал этот инструмент с единственной слабостью моего друга и испугался худшего, когда увидел, как он блестит в его руке. Он засмеялся при виде выражения страха на моем лице и положил его на стол.  — Нет-нет, мой дорогой, нет причин для тревоги. На этот раз это не инструмент зла, а, скорее, ключ, который откроет нашу тайну». Для начала заметим, чтот Ватсон в ужасе, увидев шприц в руках Холмса. Это придает вес теории, что детектив снова обратился к кокаину, что привело к ссоре между друзьями в «Вампире в Сассексе». Мы также видим страх Ватсона, поскольку ясно, что он был весьма тверд в этом особом условии. То, что Холмс мог вернуться к своей привычке, должно было разбить Ватсону сердце, поскольку это означало бы конец их отношениям. Холмс, однако, сознает это и бросается переубеждать друга. Одного этого достаточно, чтобы предположить, что Холмс действительно бросил эту привычку ради Ватсона. Весьма показательно, не так ли, что он так хотел изменить свои привычки единственно чтобы успокоить друга. Очевидно, Ватсон — единственно важный аспект жизни Холмса. Действительно, вся история раскрывает основной смысл их отношений, поскольку мы видим, что, несмотря на продолжительность их связи и подчеркнутое доверие и любовь, они все еще весьма хрупки. Вспомним, что хотя они живут вместе и, возможно, делят постель в течение некоторого времени, что создается впечатление, будто они единственные друг для друга, но еще не проговорили свои чувства. Это должно прийти в свое время, однако до сих пор оба продолжают испытывать приступы неуверенности. Это ясно видно в страдании Ватсона и уверениях Холмса. Возвращаясь к рассказу, Холмс объясняет, что использовал шприц, чтобы покрыть переднее колесо экипажа Армстронга анисовым маслом. Затем следует представление Помпея, ищейки, которую он собирается использовать для выслеживания сердитого доктора. Он очень осторожен, однако, прикрепляя поводок к ошейнику Помпея, заявляет: " — Ну, Помпей, ты не можешь быть проворным, но я думаю, что ты будешь слишком быстрым для пары лондонских джентльменов среднего возраста». Хотя тут нет особого интереса, все же весьма подкупает то, что Холмс называет себя и Ватсона парой джентльменов среднего возраста. Мы начинаем понимать, что он намеревается состариться с другом. С этого момента дело быстро движется к развязке, и скоро Холмс раскрывает причину исчезновения Годфри Стонтона. Увы, это связано со смертью жены Стонтона, женщины, которую он имел много причин прятать от осуждающего дяди. В последних строчках Холмс говорит: " — Идемте, Ватсон, — сказал он, и мы вышли из этого дома скорби в бледный солнечный свет зимнего дня». Расстроившись от окончания дела, нам ничего не остается, как наслаждаться видом Холмса и Ватсона, идущих рука об руку в закат. На самом деле, более многозначительного завершения дела еще не было в Каноне.