meeting road —date

Ханбин с Донхёком снимают вместе квартиру, часто зовут Бобби к себе, чтобы размяться, потанцевать под бит и поесть рамён. Ханбин кричит что-то ему с кухни, пока Чживон сидит у телевизора и разглядывает свои ладони. — Бобби! Готовность пять минут! Он озадаченно поворачивается в сторону двери. — К танцам? — К обеду, дурак, — говорит Донхёк. Да, к обеду, точно. Скоро ведь обед. Чжинхван наверняка снова забыл его на кухонном подоконнике и сейчас его подкармливают коллеги, а этого всё равно не хватает, чтобы наесться. И Чживон сейчас занят, не сможет принести ему на работу. Надо бы, наверное… — Пошли, Бобби, рамён стынет. Чживон встаёт с места, всё ещё чувствуя что-то на своих ладонях, что-то мягкое и мокрое. Донхёк накладывает по тарелкам, всё так круто и классно, совсем по-студенчески, что он даже дёргает уголками губ, когда Ханбин рассказывает им, как его одногруппник облажался на зачёте, а Донхёк про неудачную вечеринку у одного из однокурсников. Чживон всё ещё ощущает это. — Что с тобой? — чаще Ханбин спрашивает у него это, когда Чживон заглядывается на узор на обоях и забывает про растяжку. Или когда снятое им видео едет куда-то вверх или вниз. Или когда Чживон надолго зависает. — Всё в порядке? И на это даже ни у кого не находится ответа. Так что они вдвоём продолжают есть рамён, поочерёдно рассказывая что-то из будничной жизни, а Чживон вспоминает вкусный суп хёна на плите вечером, сгоревшие панкейки в прошлую пятницу и пиццу на завтрак, вспоминает рецепты его мамы, записанные на стикеры на холодильнике, его нереальный рамён. Ханбин и Донхёк не обращают на него внимания. Десять минут назад он делал с Донхёком поддержку и придумывал им бит, пять минут назад он пошутил про свои кулинарные способности и отказался от участия в приготовлении завтрака. Сейчас он сидит, уткнувшись взглядом в свои ладони, тёплые и влажные, и не помнит, почему для него это стало так важно. Ханбин легко бьёт его по макушке, зовёт посмотреть новую связку, он только что придумал. И, возможно, это срабатывает как импульс, потому что Чживон шарахается и закрывает глаза. У Чжинхвана очень тревожный и глубокий сон. Когда Чживон съезжает с кровати наполовину, он просыпается и, протерев глаза, поворачивается к кровати, почти столкнувшись с хёном носами. Поправляет одеяло и пытается выскользнуть, но Чжинхван зажал коленями его ногу. Приходится спать так, благо, он умеет засыпать где угодно. Чжинхван ворочается всю ночь и мычит что-то не особо понятное, поэтому Чживон почти не спит, только рассматривает дрожащий свет, падающий на ресницы Чжинхвана, ещё — его глубокие ключицы, плечи, с которых съехала явно ему большая чживоновская домашняя толстовка. Он улыбается, когда чувствует — Чжинхван им пропах. Наверное, улыбаться этому не стоит, но он почему-то улыбается. У Чжинхвана очень тревожный сон. Он дёргается один раз слишком сильно и утыкается носом куда-то Чживону в шею. Чживон теряет рассудок, его бросает то в жар, то в холод, то в Чжинхвана. Закрывает глаза. И чувствует ладонь в своей руке. Маленькую и горячую, совсем как дыхание на его шее. И вроде ничего такого, он так привык к постоянным прикосновениям, но— Чжинхван что-то мычит. Чжинхвану снится кошмар. Он подсознательно прячет лицо от страха, а Чживон рефлекторно кладёт свободную руку ему на голову. Они лучшие друзья с самого детства. Однажды Чжинхван забыл закрыть за собой дверь в ванную, и Чживон увидел его голым. Как-то раз Чжинхвану пришлось тащить пьяного Чживона до своего дома и сидеть с ним около унитаза всю ночь. В прошлый четверг Чжинхван помогал ему бриться, потому что Чживон должен был срочно ответить на сообщение Ханбина. Вчера Чжинхван ударился задом о тумбочку, и Чживону пришлось мазать его противно пахнущей мазью. Он лежит, подмятый под себя Чжинхваном, держит его за руку, другой гладит по голове, пока тот тихо шмыгает. И ему кажется, что что-то идёт не так. Должно ведь всё быть не так совсем. Ханбин складывает на него ноги и объясняет Донхёку счёт. Донхёк ничего не понимает, ему приходится отработать связку, чтобы просчитать самому. Чживон всё ещё ощущает это на своих ладонях. Сейчас Чжинхван подпирает подбородок руками, скучая на работе, потому что шефа нет уже пятый день, и считает минуты до конца рабочего дня. Сейчас Чжинхван наверняка не думает о нём. Так что Чживону тоже нужно прекращать. Он делает попытку. — Может, растяжка? — улыбается. Донхёк показательно кривит лицо в отвращении. — Тогда?.. — Отдохнём? — предлагает Донхёк. Ханбин пожимает плечами. Обычно он без разговоров продолжает танцевать, пока не упадёт от усталости, Донхёка заставляет тоже. Так что грешно не воспользоваться его настроением. — Вот и прекрасно. Фильм по телевизору классный. Чживон перемещает взгляд на Ханбина, мол, сделай что-нибудь, придумай упражнение, скажи отрабатывать связку, мне нужно отвлечься, пожалуйста. Но Ханбин закрывает лицо кепкой, убирая руки за голову, и засыпает; даже резкий толчок в бедро не помогает. По телевизору что-то действительно для Донхёка интересное. Он бурчит во время рекламных перерывов и даже пытается разговорить Чживона, но именно в этот момент продолжается фильм. Краем глаза Бобби смотрит тоже, но не улавливает сюжет и логику. Ханбин заснул окончательно три минуты назад. — В чём смысл? Она же отказала ему в свидании. Донхёк усмехается, убирая телефон на журнальный столик. — Они встречались. Но она бросила его. — И теперь снова подбивает клинья? — Чживон непонимающе хмурит брови. — Он потом начал встречаться с парнем. И она… вроде как подумала, что парень не может быть лучше неё. Встречаться с парнем, думает он. А потом выслушивать недовольства своей бывшей. Хорошая же жизнь у персонажа. — Так это фильм о геях? — Донхёк неоднозначно кивает головой. — Не только. Но геи тут есть. Чживону, в принципе, вскоре становится скучно. Иногда сцены будничности сменялись романтическими, в которых двое подростков боялись зайти дальше поцелуев. Это выглядело по-милому нелепо, именно так, как это представляется обычному человеку. Так что в целом картина, думает Чживон, вышла вполне неплохо, только немного скучновата и монотонна. Приходит уведомление. Во сне Ханбин переворачивается и пинает его ногой, бурча под нос что-то вроде: «Выключите будильник». — Девушки пишут? — усмехается Донхёк. Чживону очень хочется фыркнуть и сказать, чтобы следил за фильмом, вместо того, чтобы лезть не в свои дела. Но Чживон не такой невоспитанный, как кажется на первый взгляд. Если бы, вместо этого думает Чживон. Но не с сожалением или огорчением. «Купишь что-нибудь вкусное?» просит Чжинхван. «По телевизору крутят сопливый фильм про геев, мне грустно, я хочу заесть это шоколадом». И он смотрит этот фильм. На секунду перед тем, как начать писать ответ, Чживон думает спросить у Донхёка название. «С карамелью и арахисом? И шоколадную пасту можно бы? Чтобы делать сладкие тосты». Донхёк заинтересованно сканирует его лицо. У Чживона мелко дрожат руки от какого-то странного волнения и предвкушения, а ещё желания уйти домой поскорее, но вместе с этим желания остаться здесь навсегда, чтобы не встречаться с прищуром карих глаз на кухне посреди ночи или на пороге с протянутым пакетом в руках, или в кровати. В кровати. Они были в кровати. У Чжинхвана часто стучало сердце, отдавалось Чживону в руки и уши. И было так жарко из-за отопления и тёплого одеяла между ними. Было так нереально душно, но он всё равно не отползал к краю, не отодвигался, хотя мог бы даже с зажатой между коленями хёна ногой. Мог бы. Хотел ли? От этого ладони начинают дрожать ещё чаще. Кажется, у Донхёка вскоре возникнут вопросы. Ночью Чживону не спалось, потому что Чжинхвану снился кошмар, и он облизывал губы в волнении, мычал сквозь плотно сжатые губы что-то непонятное и жался, жался как можно ближе, дрожал, хотя в комнате было тепло. И Чживон касался кончиками пальцев его щеки, убирал прилипшие ко лбу пряди волос, мягко гладил плечи и ненавидел себя. Так до смешного себя ненавидел. Донхёк ничего не говорит. Ему снова приходит сообщение: «Я не сомневался, что ты всё обо мне знаешь. Поспеши» с милым надутым смайликом, а он закрывает глаза и думает, можно ли назвать это тем, что проскальзывает у него в голове. Почему он знает, что нужно Чжинхвану в моменты грусти и хандры? Почему он знает, как он себя ведёт на работе и о чём думает? Почему он знает, что сейчас Чжинхван лежит на их диване в гостиной, завёрнутый в своё тёплое одеяло, с кружкой какао и телефоном на правом подлокотнике? — Всё в порядке? — наконец спрашивает Донхёк. А Чживон банально не знает ответа. — Да, — наверное, не говорит он. — Только мне домой уже надо. Чжинхван приготовил суп. Почему-то эта отмазка кажется Чживону самой безобидной и почему-то удивлённое улыбающееся лицо Донхёка он воспринимает не так, как нужно. Но понимает он это уже за порогом их квартиры. — Передавай своему мрачному хёну привет, — говорит напоследок Донхёк. Своему. Мрачному. Это сбивает Чживона с толку. Он заходит в магазин около дома, покупает шоколад, пасту и сигареты — на всякий случай. Скуривает одну по дороге домой, отплёвываясь от вкуса табака на языке, и заходит в квартиру нагруженный мыслями и немного покупками. — Фильм закончился, а я не хотел, чтобы это настроение пропадало, поэтому посмотрел ещё одну мелодраму. Теперь мне нужны салфетки. Чживон не успевает разуться, как Чжинхван появляется в дверях прихожей с красными немного опухшими глазами и улыбается ему. — Пасту принёс, мой герой. Чжинхван любит тосты с шоколадной пастой на завтрак, а ещё рамён с яйцом и кофе без молока. Чживон пьёт кофе только с молоком. — Я бы купил тебе её в любом случае, не стоило ухудшать своё состояние. Он предполагает, что причиной опухшим глазам стал не только экстремальный вечерний просмотр мелодрам, но и что-то на работе. На телевизоре стоп-кадр какого-то фильма, который он едва может вспомнить. Внезапно появившийся за спиной Чжинхван отвечает: — «P.S. Я люблю тебя», — и на секунду уставший мозг Чживона отказывается воспринимать это как название фильма. — Что? — только потом до него доходит. — Да, я знаю, мне не стоило это смотреть, — вяло отвечает хён и садится на диван, подминая под себя одеяло. Чживон — рядом, укладывая руки на спинку дивана. — Смотри, что хочешь. Под шоколад, какао и лёд на глазах Чжинхван досматривает фильм, пока Чживон успевает ответить на сообщения, вздремнуть и посмотреть на чжинхванов профиль. Всего несколько секунд. Перед тем как хён устало заваливается ему на колени и хнычет. — В фильмах всё красиво. А в жизни как-то не очень. — Что у тебя такое? — Чживон не успевает подавить в себе желание провести рукой по волосам. Чжинхван пожимает плечами. Рассказывает про ситуацию на работе, про осеннее настроение и про удивительно обострившееся желание сладкого. — Последнее я тебе организую. А с остальным справляйся как-нибудь сам. Чжинхван обиженно фыркает, но ничего в ответ не говорит, только закрывает глаза, будто собирается всерьёз заснуть на чживоновых коленях. Но пока он думает, что это не представляется возможным, хён начинает сопеть. — Эй, нет, вставай, — ладони начинают потеть, тело почему-то тоже. Как в прошлую ночь. Не по-нормальному плохо. — Хён, не засыпай. — Поздно, — сквозь сон. — Отнеси меня в кровать? Чживон хочет возмутиться, но молчит. Будто ему стыдно или неловко, или всё сразу. Будто это не вполне обычная просьба, а что-то за гранью, что-то вроде прошлой ночи. А что было прошлой ночью? Ведь всё было так, как и всегда. — Чживон-а, — это добивает окончательно. Он показательно фырчит и поднимает его на руки (Чжинхван обнимает его за шею, а голову укладывает на плечо), но ладони всё ещё горячие, влажные и дрожат. Наверное, через одежду Чжинхван этого не заметит. Уже в комнате Бобби опускает его в постель и делает несколько шагов к двери. — Я принесу одеяло. — Не-ет, — мотает головой. — Можно твоё? Поспим вместе? Тебе ведь тоже нужно. Мне так не хочется ничего дела-ать. Чживон судорожно начинает вспоминать, сколько раз Чжинхван был готов променять своё одеяло и своё личное пространство на лишнее время, проведённое с ним. Но ничего не получилось. Потому что Чжинхван снова требовательно замычал и потянул его за штанину. У Чжинхвана обычно очень тревожный и глубокий сон. Но в этот раз он почему-то спит без кошмаров или плохих сновидений, спит крепко и спокойно, только изредка поворачивает голову, останавливаясь в нескольких миллиметрах от Чживона, и закидывает ему ногу на бедро. Чживону душно и некуда деваться. Его бросает то в жар, то в холод, но чаще в Чжинхвана.