О наглых котах и рождественских распродажах

      Не то чтобы Бэкхён никогда не бывал в домах со швейцарами, но не мог не признать того факта, что почувствовал себя несколько не в своей тарелке, стоило ему переступить порог подъездной двери. Холл был просторным. Выложенная плитка освещалась подвешенной у потолка люстрой, а в створках лифта, казалось, можно было разглядеть собственное отражение. Словно иная реальность, куда Бэка занесло по глупой случайности.       К лифту омега двинулся на удивление уверенно. Казалось, все сомнения пропали где-то по дороге, выветрились в пути и затерялись в кофейном аромате, пропитавшем весь салон. Бэкхён просто не думал, отключился от навязчивой мысли переосмыслить всё, потому что просто не считал это нужным. Сейчас — уже нет.       Сжав ручки пакетов, Бэкхён вышел из кабины лифта и ещё раз сверился с адресом на смятой записке, прежде чем повернуть в сторону нужной квартиры.       Перед дверью омега завис. Это не было желанием развернуться и уйти, хотя Бэк совершенно не отрицал своей растерянности. В голове стоял лишь ритм сердечных ударов, в то время как в мыслях не было и малейшего представления, как описать это состояние словесно.       В звонок пришлось звонить трижды, в то время как за дверью не было слышно и звука. Это напрягало. Бэкхён даже на секунду подумал, что те предупреждения о смертельно высокой температуре могли отчасти быть и не шутками, когда дверной замок наконец щёлкнул.       Омега, кажется, пропустил пару вдохов.       Чанёль стоял на самом пороге, хмуро взирая из-под сдвинутых к переносице бровей, и щурился, словно только что вышел из тёмной комнаты после длительного пребывания в ней. И Бэк соврёт, если скажет, что не представлял этот зрительный контакт немного другим, не настолько привычным и обыденным. Но так было лучше. Спокойнее и роднее. Определённо. — А я думал, пицца, — заговорил Пак, растягивая губы в кошачьей улыбке, и забрал у омеги пакеты. Двинувшись с ними в глубь коридора, альфа мельком взглянул на Бэка через плечо, тихо усмехаясь перед тем, как сказать: — Если надумал сбежать — не выйдет. Тут охранная система лучше, чем вся наша полиция вместе взятая. — А я, по-твоему, преступник? — спросил Бэкхён мирно, всё же переступая порог и закрывая за собой дверь. — Похититель, — начал мужчина серьёзно, но тут же растерял былое впечатление, вновь растягивая губы в улыбке, — моего сердца. — Придурок, — фыркнул Бэк себе под нос и не успел снять даже одного ботинка, когда из дальней комнаты прилетел ответ. — И я горжусь этим!       Неуверенно потоптавшись на месте, Бэкхён осмотрел обозримую территорию, тут же подмечая простор коридора и несколько дверей, ведущих явно не в ванную. Стоит сказать, что ожидаемой роскоши с королевским размахом омега не увидел. Декорированные стены и эстетика минимализма терялись на фоне забытых вещей, разбросанных и тут, и там. И Бэк не назвал бы это беспорядком, потому что именно эти мелочи подтверждали наличие жильца в столь огромной для одного человека квартире. Омега представлял это иначе. Всё в Паке, далёкое от глаз самого Бэка, казалось ему ящиком Пандоры. Бэкхёну сложно было представить Чанёля вне молла, по крайней мере, спустя десять лет. Сложно было представить не в костюме или том дурацком свитере с оленями, а вот таким, в однотонной мешковатой футболке под полами не завязанного поясом халата и простых чёрных шортах с тапочками на ногах. Сложно, но Бэк это видел, отчего что-то внутри покрывалось трещинами всё стремительное, и Бэкхён не загадывал, когда это «что-то» наконец разобьётся вдребезги, прекратив травить сердце всеми этими «но».       Омега чувствовал себя Колумбом, открывшим Америку, потому что каждое редкое фото на полках — это Чанёль, которого Бэк успел за эти годы забыть. Каждая книга — его мысли и чувства, изложенные на бумаге кем-то другим. Запахи, цвета и даже шум кофеварки — всё это Пак, и Бэкхён сейчас почему-то не вспоминал, как долго он отказывался заглянуть глубже.       А стоило бы.       Альфа нашёлся на кухне. Последняя была не менее просторной, чем тот же коридор. Столовая была совмещена с зоной гарнитура — разделяла их лишь стойка с парой высоких стульев, в то время как со стола можно было легко обозревать город сквозь панорамные окна. Последние сейчас зашторены не были, благодаря чему огни не спящей столицы будто бы отпечатывались на сетчатке светлыми бликами. И Бэк пошутил бы сейчас, что для полной картины не хватало разве что ужина при свечах, если бы в прерванном разговоре был хоть грамм несерьёзности. Вместо этого омега оттеснил мужчину от навесных шкафов, где он так сосредоточенно рылся, и приложил руку к его лбу, пребывая в задумчивости около секунды. — Иди в постель, — распорядился Бэк тоном, не терпящим возражений, и снял толстовку, складывая её на один из стульев. Поправив волосы и футболку, Бэкхён вопросительно взглянул на не сдвинувшегося с места Чанёля, как бы спрашивая, что он ещё здесь делает. — У тебя жар не меньше тридцати восьми. Проверь температуру, а я поищу таблетки. Ты вообще принимал хоть что-то? Ну конечно. — Получив отрицательный ответ, Бэкхён на мгновение прикрыл глаза. — Кажется, я закидывал свои чудо-таблетки в рюкзак, прежде чем выйти с больничного. Иди в спальню, я всё принесу. — Бэк, — окликнул его Пак, прежде чем омега выскочил из комнаты. Подняв на альфу выжидающий взгляд, Бэкхён постарался не ощущать возрастающий градус неловкости. — Спасибо, что приехал. — Скоро Рождество, в молле начнутся мероприятия. Ты должен быть в строю, поэтому я здесь. — Только поэтому? — Нет, — уверенно ответил Бэкхён, не дрогнув под чужим пытливым взглядом. — Не только поэтому, — добавил он и наконец вышел из кухни.       К счастью, почти закончившаяся пластинка медикаментов всё же нашлась, поэтому вернулся Бэк уже вполне спокойным. В кухне Чанёля к тому времени уже не было, что позволило омеге окончательно расслабиться и заняться делом. Во-первых, стоило бы наконец чем-то перекусить. Вообще, Бэкхён не имел привычки пользоваться чужим гостеприимством, но конкретно в этой ситуации выхода не видел. Жар Пака по щелчку не спадёт даже после приёма жаропонижающих, а сидеть голодным если не целую ночь, то ещё несколько часов как минимум Бэк не рисковал. В конце концов, продукты у него были с собой свои, а посуду помыть руки не отвалятся.       Если бы омеге кто-то сказал, что у взрослого мужчины в квартире можно обнаружить фартук с плюшевыми мишками, он бы не поверил ровно до сегодняшнего дня. И пусть вещица была чёрного цвета, медвежьи мордочки с широкими улыбками серьёзности особой не внушали. У Пака в квартире вообще много чего такого было, как омега успел заметить после получаса пребывания, усмехаясь себе под нос без толики удивления. Почему-то именно такой обитель Чанёля Бэкхён себе и представлял. Грозный и устрашающий лишь для виду.       Перекусив тостами, Бэк наконец решил проверить «тяжко» больного, поэтому, взяв стакан воды и свою «волшебную пилюлю», двинулся в сторону спальни. Войдя в комнату, омега тихо прикрыл за собой дверь и направился к широкой кровати, ставя поднос на рабочий стол, стоящий правее. Спальня была не такой огромной, как Бэкхён себе представлял, но вид ночного города, открывающегося через окна слева от двери, словно умножал пространство во множество раз. Красиво и завораживающе, отчего Бэк отвёл взгляд с заметным трудом.       Комната освещалась включенной лампой, стоящей на столе, и бра, расположенными над изголовьем кровати, поэтому рассматривать в полумраке было особо нечего да и не до этого в общем-то. Сбивать жар надо было срочно, поскольку оставленный на краю стола градусник вряд ли бы накинул пару градусов после тридцати девяти чисто из пакости. Сев на край постели, омега осторожно тронул лежащего к нему спиной Чанёля, не получая и намёка на реакцию. Задев Пака немного ощутимее, Бэкхён негодующе нахмурил брови и упёрся ладонью о матрас, с трудом перегибаясь через широкие плечи. — Спишь или прикидываешься? — Я так ужасно играю? — всё же ответил Чанёль после недолгого промедления и перекатился на спину, глядя на Бэка из-под полуопущенных век. — Я слишком долго тебя знаю, чтобы вестись на такие уловки, — хмыкнул Бэкхён, берясь за подготовленные таблетки. Дождавшись, когда мужчина примет полусидящее положение, омега подал лекарство вместе со стаканом воды и заставил себя не обращать внимания на нечитаемый взгляд альфы. — В офисе лучше себя чувствовал, я надеюсь? — Твоё присутствие было моим стимулом жить, — ответил Пак невозмутимо и тут же добавил, слабо улыбаясь уголками губ, будто заранее зная, что омега на это ему скажет: — Я придурок, знаю. — Будет тебе уроком, как приезжать к болеющим без наличия иммунитета, — проворчал Бэкхён, отодвигая полупустой стакан. — Если бы я не заразился, ты бы ко мне не приехал, — резонно заметил Пак, хватая собирающегося встать Бэка за руку. — И снова убегаешь. Я умираю, на минуточку. — Ты только что выпил жаропонижающее, жить будешь, — возразил омега, предпринимая ещё одну попытку встать, однако впоследствии не смог даже сесть. Бэкхён не знал, откуда в мужчине было столько сил в его-то состоянии, но утянуть Бэка на кровать у него получилось достаточно легко. Омега с охом упал на матрас, блокированный чужими конечностями, и Бэкхёну после этого всё сложнее было поверить в то, что Чанёль не ребёнок. — Что ты делаешь? — Восполняю нехватку твоего присутствия. А я ведь ждал до последнего, — ответил Пак, игнорируя брыкания Бэка. — Ты уехал у меня под носом! — Хотел проучить. — А сейчас? — Не могу на тебя злиться. — Придурок. — Повторяешься, — Пак прищурился, — есть ещё столько прозвищ. Подумай, у нас вся ночь впереди. — Отпусти меня, — устав дёргаться, попросил омега, утыкаясь носом в рукав чужого халата. — Ты сбежишь. — Не сбегу. Мне дышать нечем, — заверил Бэк, наконец отстраняясь от горячего тела. Сдув со лба волосы, омега упал щекой на подушку, приказывая себе не засыпать, вопреки усталости, и смотрящий в упор Чанёль этому только способствовал. — Что? — Бэкхён вопросительно выгнул бровь. Взгляд Пака пробивал на мурашки, и ничего хорошего омега в этом конкретно сейчас не видел. Обстановка казалась слишком интимной, отчего сердце в груди вдруг забилось с удвоенной силой. — Ты приехал ко мне домой, — произнёс Чанёль с довольной улыбкой и хитро прищурился. — Заботишься. — Будем считать это рождественским подарком. — Нет, — решительно отрезал Пак, пододвигаясь ближе. — На Рождество я хочу твой ответ. — А если я готов дать его сейчас? — спросил Бэкхён без тени улыбки, замечая, как болезненный туман в глазах Чанёля рассеялся буквально вмиг. Мужчина напрягся, как по команде, удерживая взгляд Бэка около тридцати секунд, и резко сел на постели. — Не шути со мной так, — непривычно холодно произнёс Пак, проведя пятернёй по растрёпанным волосам. Альфа сидел сгорбившись, глядя куда-то в одну точку на окнах, и Бэкхёна это в какой-то степени даже пугало. Свои слова уже не казались такими уместными именно сейчас, но омега слишком долго собирался с этим ответом, чтобы откладывать назревающий разговор в долгий ящик.       Выдохнув, Бэк сел на постели позади Пака, отстраняя желавшую коснуться руку в самый последний момент. Прочистив горло, омега заговорил: — Я обещал, что разберусь. И я это сделал. — Если ответ отрицательный, можешь уходить. Не думаю, что я в состоянии контролировать себя сейчас, — перебил его альфа, не оборачиваясь, и Бэкхёну это не нравилось всё больше. Не нравилось, что мужчина рубил с плеча, не надеялся и заочно мирился с тем, чего на самом деле и в помине не было. — Сначала выслушай, — стоял Бэк на своём, сжимая в пальцах край одеяла. — Нам давно нужно было об этом поговорить. Если не десять лет назад, то после встречи больше месяца назад уж точно. — Ты сам от меня бегал. — Знаю, — признал Бэкхён, опустив голову. — Я предпочёл жить старыми обидами, нежели узнать ответы на мучающие меня вопросы. И даже если уже слишком поздно, я всё же хочу об этом поговорить. — Валяй, — махнул Пак, падая обратно на кровать. Альфа раскинул конечности и наградил омегу выжидающим взглядом, как бы говоря, что готов слушать. — Помнишь, как мы впервые встретились? — задал Бэк первый вопрос, тут же окунаясь в воспоминания. Несмотря на прошедшие десять лет, всё это воспроизводилось в памяти, как свежая киноплёнка, отчего Бэкхён позволил себе поностальгировать пару секунд, прежде чем Чанёль со смешком нарушил повисшее молчание. — Я сбил тебя в коридоре университета, и ты меня проклял. — А потом мы ненавидели друг друга неделю, пока… — Пока я не позвал тебя на свидание, после чего ты снова меня проклял. — Пак со смешком поднял взгляд к потолку. — В какой-то момент я начал думать, что ты и правда какой-то чёрный маг. — А я думал, что это твой новый способ вывести меня из себя. — Я, вообще-то, ухаживал за тобой, — возмущённо напомнил Чанёль, интонацией показывая значимость этого факта. — Вот именно. Ухаживал, — подтвердил Бэкхён тихо, вновь теряясь где-то в воспоминаниях. — Ты это умел. — Я носил тебе цветы. — Ты рвал их на клумбах возле общежития, так что не хвались этим особо, — напомнил Бэк, усмехаясь в ответ на недовольный фырк. — Но мне было приятно, кто бы что ни говорил, — добавил Бэкхён, ловя взгляд Чанёля собственным. — И всё, что делал потом, тоже — приятно. Ты умел… вскружить голову, и не говори, что это было не так. Не поверю, что ты был настроен серьёзно с самого начала. Возможно, я даже понимал это первое время, но потом махнул рукой, как любой другой влюблённый омега. Мне многие говорили, что нам не по пути. И отчасти, так оно и вышло, но сейчас, спустя десять лет, мы с тобой сидим здесь и пытаемся разобраться, а значит, истиной наша несовместимость была лишь наполовину. Я понял это лишь недавно, хотя в судьбу вообще-то не верю. Наша встреча — очередное случайное столкновение, а может и то, к чему мы обязательно должны были прийти, но это уже не важно. Важно то, что мы встретились и поняли, что друг к другу не равнодушны до сих пор. Знаешь, я сейчас говорю всё это и думаю, что если бы тогда согласился на твоё предложение перекусить, всё было бы куда проще, но что сделано, то сделано, да и разрыв наш — не лучшее воспоминание не только для меня, наверное. Доверие подорвано, и отрицать это мы не можем. Ты всегда был амбициозен, Чанёль, — продолжал Бэкхён после глубокого вдоха, словно марафонец на последнем десятке метров. Омеге казалось, что он пробежал целую дистанцию, миновал эту злосчастную мёртвую петлю американских горок и вот теперь, спустя почти два месяца, их вагон наконец подъезжал к заветному финишу. С неприятным скрипом и ветром, всё ещё звенящим в ушах. — Ты всегда был уверен в себе, как никто другой. Мне, наверное, стоило бы быть готовым к тому, что когда-то эти амбиции могут забраться выше моей значимости в твоей жизни. И они забрались. Обставили без особого труда, растоптали и выкинули быстрее, чем я успел оказать сопротивление. А я бы оказал. Я бы никуда тебя не отпустил, если бы знал, но я не считаю, что наш поезд ушёл ещё тогда. Хотя считал до недавнего времени, пока ты не доказал мне обратное. Наш поезд всё ещё на станции, и я не опоздаю на него снова.       В спальне повисла тишина. Странная, отчасти неловкая, наполненная множеством невысказанных слов, но ни одно из них уже не нуждалось быть озвученным. Бэкхёна поняли и без всего этого. Поняли после сумбурного, но откровенного рассказа, и Бэку не нужно было убеждать в этом лишний раз, потому что взгляд Чанёля говорил обо всём и сразу. О раскаянии и чувствах, о желаниях и счастье, которое в эту секунду наконец заскочило на их платформу, готовясь к отъезду после… — Я люблю тебя, Чанёль. Таким, какой ты есть. Вот мой ответ, — произнёс Бэкхён не дрогнувшим голосом, чувствуя, словно с души камень падает, прежде чем в спину будто бы хлынул подгоняющий ветер.       Бывают в жизни моменты, когда осознание собственных ошибок приходит с заметным опозданием, в то время как настоящее несётся куда-то вперёд в неуправляемом потоке. Бэкхён думал, что поддаваться ему нельзя ни при каких условиях. Бэкхён думал, что всю жизнь поступал правильно и осторожно, и в этом его самоуверенность, наверное, превосходила чужую во множество раз, но люди по своей природе существа слепые и упрямые. Бэкхён обо многом раньше думал, однако даже не догадывался, что слышать звон осколков собственных убеждений может быть так приятно.       Иногда нам не нужна непоколебимая уверенность в завтрашнем дне и твёрдая почва под ногами. Не нужны планы на будущее и грёзы о далёкой жизни, которая, возможно, и не ждёт нас впереди с пакетом гарантий.       Порой человеку нужны сантименты и чувства, тепло чужих рук и уверенность только лишь в чувствах.       Бэкхёну это нужно.