Торкиризируясь

Перед выходом из гримерной Крис долго сидит в кресле. Он полностью одет и грим наложен. Участие Тома не ожидалось, но он знал, что его вызовут для срочных съемок. В зеркале он, завороженный и отравленный. Ему не верится, что парень напротив – это он. Что этот парень будет врать сегодня и изворачиваться, и что он уже готов к этому и в первую очередь перед собой. Как-то он подумал, что его проклял фигляр-философ шоу бизнеса. А затем он смотрел видео старых интервью и с огромным удивлением обнаружил, что следы этого «проклятия» прошлись по всем семи годам, которые они провели вместе. Насколько естественно и непринужденно он вел себя с любым членом съемочной команды, настолько нервно, зависимо он мог реагировать на присутствие Хиддлстона рядом. Настолько некоторые слова могли поднять его самооценку до неконтролируемого довольства собой, а другие поставить в тупик чувств и эмоций, что рядом с ним ему приходилось быть осторожным и недремлющим, наблюдающим. Будто сумасшедший попутчик, про которого ты точно знаешь лишь одно, он в любой момент может превознести так, что ты осознаешь свою божественную уникальность или может неожиданно ударить узким клинком между ребер. В случае с Хиддлстоном острием были его взгляды и слова. Он мог заправить за ухо несуществующую прядь, или, медленно потирая шею и ключицы говорить о нем, и каждое его слово было дыханием зноя, заставляющим удушающе краснеть про себя. Эй, толпа, отвернись. Томас смотрит на него, и его взгляд, влажный и нежный, заставляет прикрывать глаза как от сильного света рамп. Он вспоминает свои ощущения в некоторые моменты, пока смотрел видео, ему хотелось, чтобы люди отвернулись или пропали из зала. Чтобы Томас Хиддлстон тоже пропал. Чтобы перестал смотреть на него этим глубоким, бесстыдно ласковым взглядом. Так странно, что никто не замечал его взглядов, продолжая считать его красавцем, которому могут нравиться женщины. Как странно, что он сам никогда не понимал их… Пока не придумал, что над ним сострил ведьмак в шутовском колпаке, выглядящий как подросток в кепке. В зеркале мужчина, готовый к предательству. Заточивший нож поострее и выбирающий часть сердца, чтобы ударить один раз. Ведь один раз и насмерть – это милостиво. Интересно, есть ли произведение, в котором один предает своего возлюбленного. Если бы он знал название, то мог бы просто сказать его Томасу Уильяму. Мистер Хиддлстон начитанный человек, он бы сразу понял, что ему говорит Кристофер Хемсворт. Он бы сразу понял, почему Кристофер так оскален и бледен, почему гримерша нарисовала ему две красные полосы на половину лица и шеи. Как интеллигентный человек он не дрался бы с ним и молча ушел. Жаль, что он, Крис, никогда не читал много книг, чтобы вспомнить ту, где один предает другого. Так было бы быстрее. В самую сердцевину, в самый центр нежного сплетения вен и артерий, чтобы перерезать их одним ударом, чтобы у мистера Хиддлстона из груди брызнула и вылилась вся кровь, отлив от лица, от тела. Одним ударом. Крис спрятал лицо в ладонях. Он просил вчера прощения у богини на коленях. Она ничего не говорила ему, но он знал цену ее милости, только кровью, только убийством своей любви. Ему придется убить свою любовь вот этими самыми руками, которыми он сжимал теплое, солнечное тело, которыми прятал кудрявую голову на груди, которыми ласкал своего Томаса. Крис оторвал ладони от лица и посмотрел на них, они были мокрые. Час ада в тишине гримерной, ему посчастливилось, его забыли и не вызывали. Ему удалось даже оплакать свою любовь и свою страсть. Прощай, Томас. *** -У нас небольшие изменения, Том. У Криса изменился грим на момент драки с Халком и ты не ожидаешься в одной сцене с ним, но нам нужно снять тебя на всякий случай. -Привет, Том. Том, стоящий рядом с Тайкой, оглядывается, готовый улыбнуться. Он в футболке с низким воротом и шортах. И не улыбается-таки, разглядывает его несколько секунд. Крис машет ему и уходит в сторону павильона. Три часа работы без остановки, Крис был так хорош, сосредоточенный и внушительный, что техническая команда в восторге прошла мимо многоножкой, хлопая его по плечу. Затем Тайка объявил перерыв и сказал, что вторая часть дня будет посвящена его разговору с Халком. Тут Крис честно признался, что настроение у него не то, а сцена предполагала добродушные и радостные эмоции. Этим ранним утром Тайка какое-то время молчал разглядывая его лицо, а затем щелкнул пальцами, в голову пришла идея. -Царапины замазать пара пустяков, а давай мы тебе сделаем полосы, это будет горячо и выделит сцену. Так с чего это собака тебя решила поцарапать? -Заболела. – пробормотал Крис, открывая бутылку и не смотря на Тайку. –Дети расстроены, я расстроен. Тайка похлопал его по плечу, искренне сочувствовал. Вернувшись в гримерную Крис постоял какое-то время посредине комнаты. В соседней гримерной, принадлежащей Хиддлстону, было тихо. Тогда он пошел искать Тома. Том был в большом зале, заменяющем им спортивный. Кидал мяч в стену и перехватывал их. У Тома была изумительная реакция, которую он не осознавал. Он мог быть многофункциональным, замечать изменившиеся детали декораций, настроение людей вокруг, мог услышать далекие голоса и звуки и скопировать, передразнить их с невероятной схожестью. Он был высокочувствительным, идеально настроенным органом, реагирующим на все вокруг. Смотря как он бегает по залу, пиная или отбивая рукой мяч, Крис замер в ощущении будто смотрел черно-белую пленку немого кино. Затем Том опирается на колени и тяжело дышит. Его темные слегка волнистые волосы падают вниз, сегодня Локи одет в митградскую одежду, в спортивные кеды, шорты и футболку с низким вырезом. Локи выпрямляется, тяжело дыша и видит его, и сразу направляется в его сторону, совсем не так как Том, но очень уверенно, размашисто. -А я все думаю, почему такая мрачная погода серая и почти дождливая, словно в обыкновенный лондонский день. Оказывается, мой брат не в настроении. Заглядывает ему в глаза и Крису становится страшно. Он прячет свой острый нож в складках плаща и малодушно решает отложить удар. -Тебя слишком много, -говорит Крис пряча глаза. -Мне надо отдохнуть. Мы словно уже несколько лет вместе. Его бормотание становится все тише, а лицо Тома все ужаснее. Он слушает его не двигаясь, смотрит в глаза и затем на три глубокие царапины, загримированные, но видные вблизи. Он все понимает. Крис уверен что Том, разглядывая его, видит их с Эльсой на полу душевой, слышит как он шепчет ей слова о любви. Крис решает уйти быстрее, чтобы Том не услышал все те слова, что он говорил жене занимаясь с ней любовью. Он был искренен с ней вчера, как был абсолютно, безгранично счастлив с ним. Как никогда до него, и скорей, никогда уже после. Он щурится и бесконтрольно говорит, точнее понимает, что кто-то говорит его голосом: -Что будешь делать? Позвонишь капитану Америке в штаты, поедешь с ним по клубам? Или позовешь кого-то из технической команды? Никто не устоит думаю. Хотя нет, у тебя же есть этот Закари, ведущий шоу, который глаз с тебя не спускает. Он смотрит на него. Пронзительно серые глаза жалкие, умирающие. Крис вертится вокруг ища другие незащищенные места, чтобы ударить туда. Надо сделать ему больнее, в самое сердце, в самое сплетение сосудов. Возненавидев его ему будет легче забыть. -Я никогда тебе не доверял на самом деле. Когда ты искренний, а когда играешь. Хотя нет, ты всегда играл. Слишком милый, чтобы быть настоящим. И слишком опытный, чтобы быть только со мной. Впрочем, и я не был паинькой, прошелся катком по нескольким параллельно с тобой. Вот теперь он добивается прогресса. Глаза Тома сверкают. Вот она, темная гроза, грохочущая на горизонте, сверкающая пока далекими молниями. И Том идет к нему и неожиданно тычет твердым пальцем в грудь. Слов ему не хватает кажется, и он только тяжело дышит. Крис тоскливо ждет и вспоминает что сутки назад он обнимал его в гримерной и они целовались, так жадно, сладко. -Скажу тебе богохульную вещь, Крис. Хоть я и не хочу разламывать твое ощущение реальности, и, тем более, снижать ее значимость. Но ты слишком зациклен на имеющемся и не видишь других горизонтов. Том щурится и задирает подбородок, он делает так, когда уверен в своих словах, но знает, что его все равно не услышат, и остаётся только громко высказаться. И он набирает воздуха и продолжает, и его слова вбиваются в него с каждым тычком пальца, острым как маленький кинжал. - Тебе удобнее быть в коконе, трус ты этакий. Ведь у тебя может быть другая семья, с другой атмосферой и эмоциями, с этими и другими детьми. Почему ты так уверен, что это единственное, что ты можешь позволить себе в этой вселенной. Только это счастье и только с этими людьми. Крису показалось, будто его ударили в солнечное сплетение, дыханье перехватило, и он попытался осознать сказанное. Том словно почувствовал, что перешёл незримую черту и резко осекся, смотрит на него пронзительными светлыми глазами, упрямый и уверенный в себе. Все темные страхи и надежды Криса переворачиваются тяжелыми драконами. Десяток параллельных миров, которые он осознанно или подсознательно представлял, все эти миры встают рядом живыми и ослепительно яркими. Том начинает отходить от него и Крис, абсолютно бесконтрольно хватает его за плечи и бешено встряхивает. У Тома лицо такое же как у Локи, когда он хватал его за горло, и в сумасшедшее мгновенье ему кажется, что они снимают фильм и вот сейчас он отпустит его, Том начнет тереть горло и они засмеются. Но его болезненные эмоции темны и живы, и за то, что Томас посмел сказать ему правду, он почти ненавидит его, встряхивая за плечи. Том задрал голову и смотрит ему в лицо, словно боясь и одновременно бросая вызов, да, я сказал тебе правду, теперь ответь на нее и будь, наконец, честен с собой и со мной. Крис по-настоящему толкает его и Том, не удерживаясь на ногах, падает вниз. -Держи язык за зубами, Томас. Он смотрит пару секунд на Тома, распластавшегося на полу и ошеломленного. И размашисто уходит (убегает) из спортзала. Вот это выпад острием вперед. Браво, Кристофер. Действительно, одним ударом. Посидев на ступеньках возле космического корабля он так и не дождался Локи. Тайка через время сказал ему: -Отбой. Тебя с новым гримом и Локи снимать не будем. -А что, что случилось? Но Тайка уже ушел, деловитый и пластичный. Крис был свободен. Он вернулся в гримерную и долго, медленно переодевался. В соседней было тихо и он, не прощаясь ни с кем, ушел. *** Дома его встретил Люк, и он явно его ждал. -Нужно поговорить, Крис. Значит все-таки видел. -У меня отвратительное настроение и я… -А мне плевать. –очень спокойно перебил его Люк. – Мы поговорим сейчас. Крис молча смеряет его взглядом. Все-таки без него разговор не получится, и он может отказаться, просто уйти. С другой, что вообще изменится? Люк уже видел, как он целовал мужчину-коллегу в машине, Эльса вроде бы готова начать все заново, а Том… Том был им сегодня отброшен на твердый пол, и еще он чуть не ударил его. И Том улетает через два дня в свой Вьетнам или куда-то на целый год и больше не будет с ним разговаривать. -Ладно. Плевать. -Если честно, не думал, что с тобой буду говорить об этом. Всегда казалось, что этот разговор будет с Лиамом, - и добавил, не в силах скрыть неодобрение. - Слишком уж он часто заканчивает отношения с девушками даже не начав. Они проходят в гостиную. Увидев человека на диване, Крис совершенно взбесился. -Что же ты всю родню не позвал меня обсуждать? -Родня родней, а мы братья. Мы должны быть вместе. – Люк говорит рассудительно и устало. Он сам совершенно не готов к разговору и не знает, может ли он окончиться чем-то совершенно провальным между братьями. -Бить вдвоем удобнее. –тоже спокойно говорит Крис, и, сложив руки на груди проходит медленно вперед, смотрит на лицо сидящего Лиама. У младшего брата на лице застыла плохоскрываемая усмешка, подсвеченная еще и довольством, что Крис оказался не таким идеальным. Он хочет рыкнуть, но Люк поднимает руки между ними. -Крис, я знаю ты недоволен, что я здесь не один… -Не то слово… -Но. Но. Мы здесь не для того, чтобы ругаться друг с другом, - Люк предупреждающе поворачивается к Лиаму. –а для того, чтобы обсудить то, что происходит. -А что происходит? – вворачивает Лиам. В глубине его синих глаз искрит хитринка. Пока Люк собирается с мыслями, Лиам глубокомысленно кивает. –Ах да, да, средний брат повелся на классную мужскую задницу. -Ах ты паршивец… - Крис подскочил к нему, но Люк был поистине великолепен в своей кошачьей реакции, метнулся к нему и обхватил сзади. Лиам вскочил с дивана, чтобы была более выигрышная позиция. -Лезешь с кулаками. Скажи, что это неправда. -Не твое дело, гад самовлюбленный. Тебя не касается. -Если бы меня не касалось, я бы тут не сидел. Люк, удерживая Криса, неожиданно взорвался. -Сидел и будешь сидеть. Будто мы с Крисом не отдувались. Краски с лица Лиама слиняли, и он мгновенно сдулся. Крис и сам вспомнил, как легко ему было глубокомысленно сидеть в кресле и судить младшего брата за ту историю с наркотиками и пьяным вождением по городу. Постойте, так ведь и Люк сидел. Почти семь лет назад он позвал их двоих и рассказывал, что изменял Саманте с той девушкой (как же ее звали), и ему очень сложно решиться на развод. А они его ругали и вместе искали выход. Эти же воспоминания отразились на лице Лиама и подействовали на обоих братьев как холодная вода. Крис вырвался и сел в ближайшее кресло, Лиам хмуро прислонился к окну, по привычке с детства кусает палец, признак нервозности. Неожиданно в тишине раздалось хихиканье и Крис с Люком изумленно посмотрели на Лиама. Тот смотрел на свои руки, а потом хитро блеснул глазами в сторону Криса: -Вот ведь хитрец братец, сделал вид что взбесился на бромантику. Но выбрал удачно, Том - парень интересный по-своему. -Лиам. – изумлению Люка нет предела. -Да ладно, -холодно пожимает плечами Лиам. –я хоть и тащусь от девчонок, но не такой зажатый как вы, не стесняюсь признать, что некоторые мужчины интереснее и красивее других. Крис чувствует необычное, его лицо покраснело. Одно дело, когда братья могли обсуждать его отношения в негативной или нейтральной коннотации и совсем другое, когда брат оценивал его любовника. Он неожиданно чувствует совершенно бесконтрольную и неуместную ревность представив, как Том вспыхивает от радости услышав комплимент Лиама о его «интересности». Десять лет разницы между ними давали о себе знать, Лиам элементарно родился в другое время и раньше них был вовлечен в шоу бизнес. И потом в глазах Криса все перевернулось с ног на голову, потому что Лиам, тот самый безбашенный несдержанный Лиам, который мог говорить только о тачках да о девчонках, и мог пернуть за обедом, считая это шикарнейшей шуткой наравне с его трехлетними сыновьями, этот Лиам сказал: -Я бы лучше выбрал страсть, чем вялую любовь. Крис потер глаза, словно убеждая себя в реальности ситуации. Лиама это крайне раздосадовало: -Какого черта вы всегда считаете меня тупым. Люк не выдержал: -О чем ты вообще, Лиам? И Лиам жмет плечами. -Да я просто так. Красивая фраза получилась. Слушай, Люк, отстань ты от Криса. У него свой чайник на плечах. -Придержи язык, парень. -А тебе нормально приходить к ним и сидеть между? Лиам опять ощерился бульдогом и Крис непонимающе смотрит на них. Кажется, это какой-то давний разговор между братьями. У Люка желваки идут на челюсти, затем он машет рукой. -Уходи. Наговорил достаточно. Лиам снова пожимает плечами, подхватывает свою куртку с дивана. Выходя он мажет глазами по Крису, словно собираясь что-то сказать, но кажется рад убраться. Оставшись наедине с Люком Крис не выдерживает: -Почему ты так спокоен? -А почему я не должен? Крис не знает, что ответить. Затем примеряет ситуацию на себя. -Если бы я увидел тебя с парнем, то охуительно бы удивился и расстроился. -Почему? -Потому что это был бы какой-то чужой чувак, с которым ты бы нас обманывал. Люк сощуренно смотрит мимо него, удивительно серьезно относится к вопросу, словно пробует его на вкус, раскатывает, рассматривает и снова пробует. -Ты прав, что было ощущение обмана. Будто я тебя и не знал. А потом я вспомнил как ты вел себя с ним. -Как? – жадно спрашивает Крис. Ему стыдно за любопытство и в то же время плевать. -По-другому. – коротко говорит Люк. Видно, что ему тоже не особо комфортно, но он идет до конца. Так всегда делали братья Хемсворты, если уж решали, то не останавливались. – И он не был чужим чуваком. Я знал, что он любит тебя. -Откуда это? Крис неосознанно мелко тряс ногой, стараясь монотонными движениями успокоить себя. Люк смотрит ему прямо в глаза. -Он сам сказал нам с Самантой. Когда был семейный обед и ты вышел. Он сказал словно бы о любви к коллеге по фильму, но мы с Самантой сразу всё поняли. -Что всё? Люк поднимает на него глаза и нехотя говорит: -Что это длится очень долго, и что было с самого начала. И что он несчастен и счастлив одновременно от своей любви к тебе. За обедом было так хорошо. Том улыбался и иногда смотрел на него. Очень естественно, словно они пара и ему важно было постоянно делить смех на двоих. Он был тогда освещен заходящим солнцем с окна и был невероятно красив и мил. -Но ты же понимаешь Крис настоящее. Ты дома. Ты не можешь никуда уйти. Люк тяжело поднимается и идет к двери. Крис откидывается в кресле и вдруг из глубин поднимается имя и загорелое веселое лицо. Карла. -Ты также не мог никуда уйти? А ведь тогда у вас не было детей. Ты говорил нам, что без нее, без Карлы, твоя жизнь навсегда потеряет смысл. Люк ссутулился, стал совсем меньше ростом, только широкая спина видна. -Как видишь, Крис. Я остался дома. И это было самое правильное решение в моей жизни. И старший брат ушел. Он встретил детей и ужинали все вместе. И когда он начал собираться уходить, то даже не разговаривал об этом с Эльсой. Она смотрела молча, как он собирается, словно зная куда. А может и догадывалась. Игры между ними кончились, и он чувствовал себя оголенно честным. И если бы жена спросила куда он, то он правдиво ответил бы, что все его пути сейчас ведут в одно место, где он может зализать свои раны или хотя бы попробовать увидеться с ним. В конце концов, она оставалась с ним в обозримом будущем, а Том уходил и, возможно, навсегда. *** Он оставил машину ниже дома и пешком прошелся к нему. Тихо поднялся на крыльцо и нащупал ключ в кармане. Окно его спальни было светлым. Он открыл дверь и вошел. Том оживленно разговаривал с кем-то у себя. Крис даже мельком не осматривает небольшие две комнаты внизу, ему плевать, есть ли там следы того, что Хиддлстон быстро нашел ему замену. Он громко закрывает дверь и включает свет. Том замолкает, и затем поспешно что-то говорит. Крис поднимается, медленно, тяжело. Ступеньки как всегда тяжко скрипят под ним. В гостиной стоит Том и он в той же одежде, что в павильоне, в шортах и футболке. За ним стоит включенный ноутбук и виден Скайп. -Позволишь остаться? -Зачем ты пришел? - Крис не знает как интерпретировать тон его голоса. -Потому что я считаю, что я дома. Если ты укажешь мне на порог, мне придется уйти. Но я хочу быть тут. Том молчит вечность. В его молчании презрение к трусости Криса, собственничеству, боязни быть ответственным за свои слова и действия. В его молчании еще много чего, но презрение ощущается Крисом сильнее. Затем Том отворачивается и идет к ноутбуку, резко захлопывает его. Крис ждет еще немного, а затем уходит в душевую. Странно, но даже в такой ненормальной ситуации, когда он пришел к своему парню, которого днем грубо ударил в грудь и толкнул и которому наговорил кучу мерзостей, даже тогда он ощущал, что его место рядом с ним. Ему не было неудобно или стыдно, он не был разъединен холодом и отчуждением, не хотелось прятаться в доме с детьми и женой, как не хотелось напиваться в баре. Он знал, что должен быть тут. Выйдя из душа он замер у кровати не зная, подойти к Тому или лечь спать. Затем тихо подошел и сел на стул рядом, невесомо поцеловал в щеку. Пальцы Тома сжались на столе, глаза упорно продолжали смотреть в экран. Крис начал целовать его, в висок, в волнистые волосы, маленькую родинку на виске, в скулу, в щеку и, наконец, в угол губ. Том слегка отодвигает голову и хмурится. -Я бы тоже злился на твоем месте, Том. Даже не злился, я был бы озверевшим от бешенства. Иногда мне страшно от каких-то диких мыслей, их очень мало в жизни было, но сейчас я подумал, что если бы ты мне сказал в спортзале, что не доверяешь мне и трахался на стороне одновременно со мной… я бы что-то с тобой сделал. Наверное схватил бы за горло и начал бы душить. Или захотел бы тебя изнасиловать. Том резко поворачивается к нему. Их лица очень близко. Глаза у Тома ледяные. Крис не выдерживает взгляда, опускает глаза. -Я бы не сделал этого. Просто идиотские мысли. Его руки, истосковавшиеся и одинокие, ложатся на колени и мягко мнут их. Затем микроскопически медленно залезают под штанину шорт и идут вверх по ногам. Мышцы ног и бедер сжаты в жгуты, кажется все тело Тома сейчас напряжено до предела. -Недавно я вспомнил свой сон четырехлетней давности. Мы снимали тогда Мстителей. – его руки проходят вниз и снова идут назад, гладят позади коленок, опускаются до икр и нежно сжимают их. – Ты был во сне не мужчиной и не женщиной, просто человеком, волосы были пружинистыми золотистыми кудряшками, а глаза большие, так пронзительно смотрели и все лицо было освещено светом. Я вскрикнул во сне и проснулся. Твое лицо было невероятным, пугающим, возбуждающим. Я тогда смотрел в потолок и потом просунул руку в трусы и сжал себя и моментально кончил. И это было так дико, потому что я знал, чье лицо видел во сне, что решил забыть навсегда. Ему хочется поцеловать Тома, но он знает, что не осмелится. В лице Томаса нет ничего от того лица из сна, которое он вспомнил неожиданно. Том Хиддлстон, прямо сидящий в кресле, холодный и неприступный, это обыкновенный человек, а не светящееся ангелоподобное существо. Морщина на переносице залегла сильнее, губы сжаты совсем в линию, глаза потеряли цвет мягкой морской ласки, они превратились в ледяные снежные насыпи. В его лице видны следы мимических морщин, а на высоком лбу маленький белый шрам, единственный шрам на теле Хиддлстона. Если Крису завязать глаза и дать обнимать мужчин, то он сразу узнает своего британского парня. Можно даже только по ноге, или дать потрогать спину, или вдохнуть запах под футболкой, или прикоснуться к губам. -Я хочу тебя всего, снизу и до верху. Переплестись пальцами. – Крис тихо басит в сжавшийся воздух между ними придвигаясь ближе. И Том прикрывает глаза. Так близко и сводяще с ума. – В Италии есть маленький городок, если ходить целый день, то можно встретить человек десять. Днем там зелень и запах воды, и ресторанчики с белыми салфетками, с невероятно вкусной едой. Ты был бы так естественен там. Том перехватывает его руку за запястье, когда он, крепко водя по ноге, приближается к внутренней части бедра. Его глаза еще закрыты, и он тяжело дышит. Крис, пересаживаясь на край стула раздвигает ноги пошире, чтобы Том поместился перед ним. Он не двигает руками, так как ему не позволили, но наклоняется и целует кожу в вырезе футболки. -Не отталкивай меня. Мне тоже сложно, я утопаю в этом и не могу выплыть. И мне прекрасно с тобой. Том наконец говорит: -Со мной или с моим телом? Крис медленно обхватывает его талию и идет вверх по спине, а рот продолжает мягко целовать и переходит на шею и потом на челюсть. Одно из любимых мест – висок. -С тобой. Твоим телом и душой. С твоей нервностью и постоянным ощущением ответственности. Когда ты с раннего утра вскакиваешь и раздражаешься на себя, что недостаточно быстр и недостаточно много работаешь. С тобой, которого могут заставлять всякие придурки делать что им хочется, будь то ведущие шоу, фанаты или твои режиссеры. С тобой, - Крис наконец поцеловал его в губы, но Том замер, не отвечает. – нежным и улыбчивым. Отдающим и искренним. Том крепко зажмурил глаза и нахмурился, прислушиваясь к себе, и словно боясь что-то услышать. -Я знаю, что ты честен, Том. И всегда был. Я вспоминал недавно Исландию и подумал, что ты должен быть в горах. Том усмехается. -Резкий переход. Крис, обрадованный небольшим признаком дружелюбности, подхватывает: -Да, я знаю. Но подумал. Я был возле Альп когда-то. Если снять маленький домик, а целый день ходить пешим ходом, то к вечеру возвращаешься, а там камины и терраса. А на террасе можно обниматься, чтобы согреть друг друга и никого вокруг, ни одного человека. Тишина не утомляет, а делает чище. Ты мог бы читать мне ту книгу, про хорошего отца. Я могу закупать в ближайшем городке еду и готовить нам. И тут Том застонал. Его руки обхватили жестко Криса и притянули к себе. Они целовались, и этот поцелуй был словно через несколько лет разъединения, соскучившийся, умоляющий простить, связывающий их. -Хочу пройти с тобой весь путь узнавания друг друга. Дай мне себя. Шепот Криса смолк, и Том, постанывая, отвечал на его ласки и поцелуи. Он был страстен и сладок. Он был раним. И Крис любил его ранимость, его чувствительность, которая так резко контрастировала с его принципиальностью и жесткостью, когда вопрос касался его работы и да, его чувств. Хотел бы он того или нет, но он требовал уважения и ответственности от партнера. -Пойдем в постель. Пожалуйста. – и Том, быстро и кусающе целуя его в шею (такую вкусную), быстро приподнимается в ответ на его предложение. – Хочешь режиссировать это шоу? Крис блестит глазами, медленно снимает свою жилетку. Том немного теряется. -Идем, малыш. Если с кем и попробовать, то это с тобой. И Том вдруг понимает то, чего Крис не понимал сам. -Ты со мной прощаешься? Тишина повисает между ними. И она отвратительна. Эта тишина как черная дыра, пугающая, потому что никто не знает, что за ней находится и есть ли вообще жизнь за ней. -Том… -Ты хочешь попробовать другую сторону секса со мной, чтобы сказать спасибо? Крис молчал, не понимая и спрашивая самого себя, что же происходит. И Том покачал головой. -Уходи, Крис. -Ну уж нет. Я останусь тут. Крис кинул свою жилетку на пол (хотя он знал, что Том ненавидит такое) и уселся на кровать, снимая свою рубашку. И Том сдержал свои эмоции, какие бы они не были и постояв, высокий и плечистый, с некоторой злостью смотря на него, решился на что-то: -Хорошо. Раздевайся. Нет, не вставай. Сиди, смотри на меня и раздевайся. И Крису кажется смешно, что Том такой уверенный и жесткий. И смотря на него, он снимает свою серебристую рубашку. А Том, в своей дурацкой футболке и шортах наклонился и властно поцеловал его. Крис потерялся. Это было прекрасно, и он готов был быть с Томом в совершенно новой позиции, радуясь, что съемки были назначены на 9 утра на следующий день.