Торкиризируясь

Том был мягок, коротко и быстро целовал шею, плечи, затем опустился поцелуями по позвонкам. Это было приятно. Дойдя до ягодиц, он пропал, только кровать подпрыгнула, и Крис повернул голову, высматривая его. Том вернулся, и он выглядел неуверенным. Крис хотел пошутить по этому поводу, но остановил себя, после дня, который они пережили, шуточки были бы неуместны. Он подложил руки под подбородок (будто голым загорал) и решил ждать новый опыт, который ему действительно хотелось получить, хотя и был уверен в том, что опыт будет крайне неприятным. Том снова вернулся к поцелуям. Насколько отдающим и страстным он был, будучи прижатым и ведомым им, Крисом, настолько нерешительным он был сейчас. -Если ты не хочешь, мы можем просто забыть. – хрипло сказал Крис смотря в белоснежную простыню. Ему вспомнился Том в машине, он довозил его с интервью, которое они давали вместе, а когда довез то схватил его за руку и плечи, не давая выйти, навалился сверху и, мстя, жестко ласкал его и кусал. Это было впервые, когда он ласкал его при свете дня и лицо Тома поразило и возбудило его, он тогда крепко зажмурился, как мальчишка, покраснел скулами, лбом, а позже и всем лицом, и шеей. Он сжался под его крепкими руками, которые ходили по-хозяйски по телу, а потом застонал и это вывернуло его из мстительной чувствительности в сладострастную. Баритон, немного злой, ответил сверху. -Нет. Мы это пройдем. Я хочу получить свой презент в конце концов. И вот длинные пальцы юркнули между ягодиц и Крис невольно сжался. Так его еще никто не трогал. Пальцы довольно суетливо помазали его снаружи и пропали. Затем Том лег на него, прижал ногами его ноги. Крис снова напрягся. Он не был сверхчувствительным и внимательным любовником, но надеялся, что он не брал людей столь неподготовленно и быстро в их первый раз. Крису осталось лишь вздохнуть и попытался расслабиться. Это плохо получалось, потому что твердый член, который жестко и требовательно тыкался ему между ягодиц, заставлял мышцы сжиматься закрываясь от, как воспринимало его тело, насильственного причинения вреда. Член Томаса, который он довольно хорошо изучил за короткое время, длинный прямой и красивый по размерам, теперь воспринимался им как враждебный орган. Том не старался облегчить ему участь, тяжело дыша в шею, он давил бедрами и тихо раздраженно постанывал. В итоге Крису пришлось сделать то, что воспринималось им на этот момент как самое унизительное действие за всю его сексуальную жизнь – он опустил руки ниже и развел ягодицы в сторону. Его сжатые нервно мышцы никак не хотели расслабляться, а мозг, пустой и нервный, внезапно подбросил совершенно неожиданную картинку, где над ним навис рыжий крупный доберман, тяжело тыкающийся толстым мокрым хуем в его сжатую дырку. Нежданно Том, который никогда не бывал агрессивен в сексе, укусил его плечо. И не просто куснул, а схватил зубами кожу с мясом, все более сжимая зубы, продолжая толкаться членом внутрь. От этого сравнение с доберманом просто укрепилось и Крис, тяжело дыша, помотал головой, отбрасывая неосознанную ассоциацию, только усиливающую напряжение. Уже собираясь рявкнуть про нежеланные зубы на плече он вспомнил Тома, откинутого им со всей силы на пол, и промолчал. Зубы отпустили кожу и теперь куснули за лопатку. Это было больнее и неприятнее, Крис резко двинул плечом, избегая укуса. Том отстранился от него и затем начал целовать всю широкую спину. Кажется, злости у него немного поубавилось. Его распирали, растягивали. Ему было неудобно и странно, словно член, медленно входящий в тело распирал его всего, до глотки, заставляя забывать дышать. Это было не только больно, с болью он мог бы смириться, ему было враждебен и чужд сам акт. Невольно двигая ногами, он пытался отбросить навалившееся тело сверху, которое молча гладило его руками по бокам, слепо целовало спину и шею. Ему хотелось выскочить из самого себя, оторваться от этой распирающей, странной боли, которая охватила всю его нижнюю часть и медленно поднималась выше. Член был твердый. Не просто твердый, он был как из дерева, или гладкой слоновой кости. И при этом он не был мертвым, он был живым, он доминировал, подчинял и брал. Он неотвратимо медленно входил глубже и Крис, прерываясь, дышал, теряясь в ощущениях. Он сжимался, стараясь предотвратить это бесконечное насаживание себя на твердый и доминантный хуй, и в то же время, внимая разуму, тужился, чтобы облегчить ему вход. Он сам пригласил партнера быть в нем. И несмотря на его осознанную любовь к Томасу, этой же любви к его члену сейчас он не испытывал, которым Том его наказывал, втягивая в злой секс. Впрочем… Том наконец замер и лег на него. Он тяжело стонал и Крис с удивлением осознал, что может перевести дух и немного привыкнуть к этому чувству, что сзади его распирает, растягивает. Эту наполненность хотелось вытолкнуть, избавившись от огромной твердой плоти внутри, и в то же время хотелось, чтобы плоть вошла внутрь отсеченная сфинктером и осталась, заполняя собой все тело. Прислушавшись к Тому он неожиданно понял, что Тому почти больно от этого секса, как от возбуждения, так и от желания долбиться в тело, от ожидания оргазма и от ощущения сжатости. Крису это дало странное ощущение превосходства, к нему пришло понимание, что возможно Том не мстил ему за душевную боль, но был просто не сдержан и неопытен. Приподняв правую руку, он погладил Тома по щеке и тот сразу ожил, вскинулся, задышал, и резко задвигал бедрами. Крис глухо застонал в постель. Ощущения были острыми как перец. Если раньше член Томаса был твердым как из материала, а не плоти, то теперь он был острый, как копье. Он был резкий. Крис поддался чужим толчкам и, к своему изумлению, скоро осознал, что двигается навстречу члену. Когда тот выходил, он тянулся в другую сторону, и когда Том резким движением вгонял назад, он поддавался навстречу и глухо выдыхал от каждого шлепка. Ощущение того, что его растягивают пропало, теперь он был во власти этих болезненных, резких режущих толчков. Подумав о том, что он точно разорван изнутри и его потроха выйдут, нанизанные, вместе с чужим членом наружу, он тем не менее не сделал ни единого движения чтобы остановить Тома. Более того, он насаживался сам, хотя внизу все горело, он тяжело дышал, давая своему партнеру все знаки о том, что он наслаждается процессом и просит продолжать. И это было так. Такого ощущения подчиненности, зависимости от чужой плоти он никогда не испытывал, он не мог владеть своим телом как это было всегда, и все его резкие движения и его дыхание, да весь он сам зависели от толчков члена внутри него. Том опять замер, дрожа всем телом, лег на него полностью, прикрыв ногами, обняв плечи руками и застонал в шею. Удивительное ощущение. Крис замер, пытаясь понять, почувствует ли он как член глубоко внутри него будет стрелять горячей в первые секунды спермой. Он этого не почувствовал, зато все тело Тома ярко говорило об этом. Вот он мелко толкается внутрь, болезненно постанывает, вот вскрикивает и толкается уже резко, буйно, значит пошли первые выстрелы. Кусает, отпускает, ослеп конечно, шарит по телу, впивается длинными пальцами в ягодицы и снова резко толкается. Замершая было острая боль вспыхивает снова в теле Криса, и вместе тем он ощущает резкое удовольствие и быстро протянув руку хватает пальцы Тома, чтобы сжать их. Том кончает также как всегда, дрожит и вздрагивает, это последние отблески оргазма, последние капли. Крис не видит его лица, но точно знает какое оно, с раскрытым ртом, с покрасневшей кожей лица и шеи, с зажмуренными сильно глазами. Боясь упустить странное наслаждение, Крис выпростал свои пальцы из захвата, с трудом просунул руку под себя и начал мять свой полувставший член. Неестественно ощущаемый член Тома внутри него неожиданно остро влиял на ощущения, и, проводя по своему, он представлял мужчину, который лежал на нем и резко толкался внутрь, его сжавшийся живот, его красивую грудь и напряженные руки, его ягодицы, которые двигались резко, пытаясь засадить как можно глубже, его твердое измученное наслаждением лицо. И когда оргазм подступил к низу живота Криса, партнер решил выбрать именно этот момент, чтобы выйти из него, обратив все внимание с своего подступающего оргазма на чужой выходящий из него член. Член выходил бесконечно, будто был длиною в метр. Крис тяжко дышал, запрещая себе громко стонать от опять же странного ощущения наслаждения, в котором он никак не участвовал, но лишь получал его. И когда член вышел, то внизу стало невероятно горячо, и слишком пусто, словно забрали часть его. Крис кончал долго, и это был странный, совершенно другой чем всегда оргазм. Менее яркий, пассивный, скрытый, глубинно, по-другому растекающийся по телу, но никак не хуже. Он был даже интереснее, его хотелось изучить подробнее, чтобы понять разницу и закрепить новый опыт. После секса Крис долго лежал на боку и смотрел на Тома, задравшего лицо в потолок. -Невозможно по-настоящему понять свою мужественность, пока не ляжешь под мужчину. Теперь я точно знаю, что это такое, быть мужчиной. Он тянет Тома к себе и Том медленно, словно неохотно обнимает его, утыкается в крупную шею с могучими, звенящими после секса артериями. Крис не может молчать, он гладит своего бледнокожего кудрявого парня и, все больше подминая под себя, усмехается: -Ты был так жесток со мной, потому что мстил? -Глупости, – огрызается Том страдая, что не знает, как реагировать на насмешливое обсуждение совершенно нового для него опыта. -Я думал, что это я мститель. Надо поговорить с будущим режиссером «Мстителей», что Локи готов стать частью команды. Том не готов открываться ему и не готов быть дружелюбным, хотя секс частично сломал огромный барьер, который был насильственно сооружен Крисом с раннего утра. Он выкарабкивается из-под него и уходит в душевую и не зовет Криса, и для последнего это очень показательный жест. Что ж, винить мистера Хиддлстона в холодности он никак не мог. Придется зачерпывать и есть все то, что ему дадут, так как сам наворотил. Когда Том возвращается он цепко смотрит ему в лицо, но Том уже снова безэмоционален и собран, остатки оглушающего наслаждения от секса прошли, и он снова помнит, как Крис этим утром толкнул его на пол. И понятно, что вопрос был не в этом толчке, и не в той агрессии, которую демонстрировал он, Крис, а в совершенно непредсказуемом его поведении, обнимающем одной рукой и отталкивающим другой. Крис молчит, смотря как Том садится спиной к нему и включает ноутбук и не дождавшись ни слова, уходит в душевую. В душевой, включив воду, он в первую очередь трогает себя сзади внизу, будучи абсолютно уверенным, что там все будет не так. К его удивлению, все также как всегда, мышцы сфинктера были сжаты сами по себе, ничего из внутреннего не вышло наружу, и на пальцах была лишь смазка. Закончив с этим Крис, вылив на себя гель, и быстро намыливаясь, попытался прийти к понимаю, что же теперь делать? Перед его лицом была кладка из мелких камешков, одна стена душевой имитировала естественную скалу из аккуратно сложенных узких камней. Эта стена была физическим отражением того, что чувствовал Крис. Он не видел никаких вариантов как продвинуться дальше, никакой возможности выбрать страсть, которая им завладела. То, что он испытывал страстное влечение к Тому стало ясно днем, именно тогда, когда это озвучил его младший брат. Он испытывал страсть, через полгода житья с Эльсой, когда они привыкли друг к другу и еще не потеряли свежесть и новизну впечатлений. Ему тогда хватало одного ее взгляда, легкого движения бедра в его сторону, чтобы он зажигался, кипел. С Томом было также, только не через полгода, а буквально сразу, как только он пришел к нему в трейлер ночью, чтобы прижать в глухой полутьме своим телом и ощутить бешеный скачок адреналина в крови. И каждый день. Иногда у Томаса совершенно блядский взгляд, который он открыто кидает на молодых мужчин, с затаенной вызывающей усмешкой в глубине зрачков. Крис, заметивший такой взгляд однажды вживую, и однажды в фильме с Томом, ощущал схожее чувство словно ему резко скрутили мышцы, а в висках забила, зашумела оглушающе кровь. Так вскипала ревность. А как невинно Том общался со всеми, как внимательно и воспитанно он обращался к окружающим, терялся при глупых шутках, откровенно бесконтрольно краснел при похвале или комплименте со стороны. И только ты расслаблен, только ты доверчив его почти целомудренной улыбке, как вдруг добродушная солнечная ящерица раскрывает пасть и являет черное, дерзкое жало, готовое уязвить. Какая-нибудь абсолютно завуалированная, исполненная похотливого намека шутка от Хиддлстона, или этот приглашающий, завлекающий взгляд, быстрый, наглый. Как оставить его, как дать ему свободу, если от одной лишь мысли, что кто-то будет обнимать его за талию, класть по-хозяйски руку на его ягодицу и сжимать ее, будет лежать на нем пока он будет глушить вскрики в простыню, когда от одной лишь этой мысли у него заходится сердце и холодеет тело. И самое страшное именно в этом, в осознании, что Том таков, каков он есть. Искренне стесняется и смущается, и также искренне и нагло флиртует. Абсолютно честен, когда его спрашивают кто ему нравится, никогда не отталкивает руку, протянутую к нему, всегда готов скрыться кудрявой головой на чужой груди если понравится запах и взгляд мужчины. Стоит ветру подуть, и его гибкий парень нагнется в другую сторону, стоит кому-то солнечно улыбнуться, и его вертлявый партнер обратится лицом туда, стоит кому-то обронить живительную влагу комплиментов, и его возлюбленный забудет о нем, воспрянет духом и телом, устремится к новому культу, возложит всю свою нежность и искренность к чужому сердцу как алтарю. А ему останется стоять под душем, и, мастурбируя, поедать воспоминания, вроде сладкие, а вроде горькие. Съешь чуть больше, и можешь отравиться. Каменная кладка незыблемо осталась перед ним. Стена и есть стена, ее не отодвинуть и не разобрать. По крайней мере, это точно не в его силах. Крис выключил наконец воду. В душевой стоял такой пар, что дышать сложно, стеклянные перегородки были непроницаемо влажны. Со скрипом протерев стекло ладонью он крупно вздрогнул, по ту сторону стоял Том. -Извини. Ты так долго был в душе. У тебя все в порядке? Крису стало невольно приятно, что Том беспокоился о нем. -Я…ничего тебе не сделал? Крису немного кисло. Том беспокоился лишь о том, что мог поранить его физически. -Все в порядке. – бурчит он, впрочем, бурчит бодро. Том секунды смотрит на него через пар и тут же уходит. Завтра у него последний рабочий день. И он с кем-то активно переписывается онлайн. Крис взял свою щетку и почистил зубы. В спальне Том уже выключил свет и лежал на своей стороне, спиной к нему. Он был в футболке. Крис знал эту футболку. Она была старой, и прямо у шеи была дырочка, почти с монету в один евро. Обняв его за талию он тянется и лижет кожу через эту дырку в футболке. Том со свистом выдыхает через зубы. Затем медленно к нему поворачивается. -Ты хочешь продолжения? -Нет. – Крис смотрит ему в глаза. Если смотреть близко, то у Тома густые ресницы, а зрачки серые и прохладные. Без тепла. –Я был мил к себе в душевой. Том не улыбается на шутку. Кажется, он до сих пор не решил как себя вести с Крисом. Отстраненно, раздражаясь, или уже принять его в их последние дни вдвоем. Крис же не знает, как перешагнуть холод между ними, поэтому просто говорит то, о чем сейчас не может молчать, ему надо поделиться пережитым новым опытом. -Почему ты не отказывался от занятия сексом, если это так больно? – спрашивает Крис. Том с некоторым стеснением жмет плечами. -Это не так уж болезненно через время. И…Это не только про ощущения тела. -А про что еще? – жадно спрашивает Крис. Том становится немного похож на самого себя, слегка расслабляется, слегка смущается. -Ну, это определенное наслаждение от того, что кто-то тебя берет. Становишься единым целым, будто сливаешься. Разве ты не ощущаешь так в постели? -Ощущаю. Но обычно мне то не больно. Том немного закатил глаза. -Ну что ты прилип к этому «больно». В голове это кайф, и это влияет на тело. Становится приятно. Очень. Том молчит и смотрит куда-то в сторону. Затем добавляет. -Я боюсь, что подсел теперь. Мне постоянно хочется тебя. Поцелуй их глубокий и нежный. Том вернулся к нему, словно прятался в секретном саду и наконец вынырнул из потайной двери. Обнял за шею, с чувством сосал его язык, постанывал. Как же он хорош в сексе, просто удивительно. Оторвавшись от него, Крис таки спросил: -Но тебе понравилось сейчас? -О да, – Том сощурил один глаз и заговорил хриплым голосом (кажется, Аль Пачино). – Парень, это было невероятно, ты выбил из меня весь дух к чертовой матери. Крис остался доволен собой. -Это ты хорошо меня отделал. Даже не знаю, готов ли я когда-либо повторить. Том снова тянет его за плечи и целует, глубоко, страстно, благодарно. Но Крис снова отрывается от него: -С кем ты разговаривал, когда я пришел? По лицу Тома недовольство. Крис знает, что в душе его опять клянут за собственничество. Но не спросить он не может, и ответ он получит, хочет Том того или нет. -С кем? -С сестрами. Они сейчас вместе, почти неделю. Все время смотрят новости со мной и смеются. Они всю жизнь издеваются надо мной. Под Крисом лежит мальчик. Светловолосый, кудрявый и обиженный. Но тут же в серых глазах мелькает искра и он тихо смеется. Становится мужчиной. -Эхехе. Но не в этот раз. Сегодня они были очень милы. Крис тормошит его и Том рассказывает о сестрах, о которых Крис уже довольно много знает. Забавно, как все у них вышло, у него двое братьев, у Тома двое сестер и как по-разному они провели свое детство благодаря своим двоим. Через краткий пересказ Тома он видит сестер, подтрунивающих и смеющихся над братом, ставшим неожиданно массивной кинозвездой, вышучивающихся над его секс-символизмом, с довольно издевательскими и даже злыми нотками в шутках (отголосках детства). Но смотрят в его лицо и мгновенно замолкают, через разделявшие тысячи километров и экранные помехи пытаясь уловить лицо до мельчайших подробностей и сестринской любовью ведомые осознают, что с братом что-то не так. Что-то происходит с ним там, в далекой Австралии и во время этих съемок. Что-то, что заставляет его говорить чужим бодрым голосом и строить из себя взрослого мужчину, а у самого кипит внутри черное, насильно раздирающее его нутро, уже не помещаясь, вырываясь из горла. И когда он хотел просто закрыть звонок, чтобы остаться наедине с собой, именно тогда сестры говорят, аккуратно, тихо, словно в детстве, когда отец бывал требовательно и несоразмерно строг с маленьким Томом, а они привлекали к себе, заботливые любящие. Сестры протягивают ему руки через экран и, через тысячи километров, ласково гладят по волнистым волосам, притягивают к себе и заключают в объятия. Они склоняет головы над ним и замирают. Том унимает свое черное внутри, наполняется искренней любовью без этих американских горок, и уже скоро снова становится братом, выныривает из кольца объятий, хохочет, скалит зубы и обрушивает на них поток слов. О съемках, о ситуациях, о людях, о, много о людях. Передразнивает вповалку всех, Бенедикта, Тайку, Стэна, Тессу, переходит на отца, кузенов, теть, и заканчивает Чаплином с Джин Уайлдером. Сестры хохочут, понемногу начинают задирать его вопросами, когда он «получит премию кинодивы», и мир налажен. И в этот момент хлопнула дверь, это пришел он, Крис. Нежданный, и самый ожидаемый. И Том сразу забыл о сестрах, бросил в улыбающиеся лица прощание и закрыл звонок, тяжелея от безнадежности слушая шаги по лестнице в наступившей тишине. Крис восстанавливает события и ему становится легко. На него наваливается усталость и, почему-то, жадность. Он мнет своего британского парня, шепчет ему жарко в ухо, гладит везде, потому что ему можно. Эти ласки невероятны приятны, закукливая их в пустом космическом пространстве, где была их полутемная комната с кроватью, и они вдвоем. Том постанывает. И вдруг обхватывает его лицо и кусает за щетинистую челюсть, идет к уху, кусает его и зализывает, лезет внутрь языком. Крис тяжело охает, обхватывает его за талию и прижимает бедра к себе. У Тома редкое настроение, он ластится как кошка, гибко вертится и ласкает Криса, тянет за мочку, посасывает, отчего глаза сами по себе закатывается. Кто бы подумал, что ухо может быть таким чувствительным. И неожиданно отстраняется, уху холодно, и шепчет: -Какая у тебя самая дикая сексуальная фантазия? Крис, тяжело оторвавшийся от приятных ласк, с трудом соображает. Ответить надо, раз Том такой игривый, но в голову ничего не идет. -В машине наверное. Не знаю. Или на природе. -Где люди? -Нет, зачем. Только я и… - Крис очень своевременно прикусил язык. Он чуть было не сказал «я и моя жена». Ведь все его фантазии были ранее связаны только с ней. Понял Том или нет, но он решил этого не показывать. Крис перехватывает бразды. -А у тебя? Том снова возвращается к его уху (мучитель), и начинает вести языком по изгибам. Его язык, горячий, влажный, скользкий, толстый и тонкий одновременной, такой пошло живой и юркий сводит с ума. Крис автоматически кладет руку на свой член, тот уже стоит как каменный. -А…у тебя? Ох-х. Том наконец отрывается от него. -Много. Но сейчас самая сумасшедшая, это быть в постели с двумя. Крис взвился. Том продолжает, почти сидя на нем и гладя ладонью его грудь. -Если бы у тебя был брат близнец, это было бы идеально. С вами обоими. Крис разумом понимает, как глупо ревновать и злиться, но ничего не может поделать с собой. Все, что принадлежит ему, даже если с этим кто-то не согласен, должно принадлежать ему. И также он понимает, что Том играет с ним, как любит играть со многими на публике. Но ревность сжигает, создавая неприятный перечный огонь в груди. -С двоими значит. Его глаза зажигаются зеленым и блестят хитринкой. Словно живой Локи, восставший из чужого воображения, флиртующий через Тора со всем миром, двусмысленный и игривый Локи. -Да. Но это же не измена. Это был бы ты, и твой брат. По согласию. -Как же ты меня бесишь в такие моменты, – и, помолчав, спросил-таки. – И что бы ты делал с нами двоими? Том мерцает зеленью глаз нависнув над ним, медленно трогает его подстриженную бороду, его шею. -Ну. Я был бы между вами… Целовал бы одного и второго, трогал бы обоих …Хм-м…- Крис тронул его ногу и провел крепко ладонью вверх. – Им-м, я бы попробовал обоих в себе. Это больше, чем можно вытерпеть. И Том, травящий его словами и своим видом, добивается желаемого. И, казалось бы, насытившийся за сегодня, Крис быстро вскипает, горячая кровь доходит до горла и переливается через край, через пах. Ну подожди, Хиддлстон, сейчас я тебе покажу двоих. Сейчас ты получишь двоих в своей постели. Здесь и сейчас. Отдеру тебя, кудрявого сладкого британца, который так ловко играет чувствами и желаниями. Через время Крис упал на кровать. Страсть, раздирающая его, утихла. И Том, лежащий рядом и смотрящий в потолок (неверяще, выжато), оправдывал его чувства и наполнял гордостью и спокойствием. -Давай спать, малыш. Под утро я тебя разбужу. И я тебя снова буду… Крис прошептал ему в ухо слово, и Том, как мальчишка, спрятал голову у него на груди, смутившись. Уже засыпая Крису предвиделся бледный и отравленный призрак его тела, сидящий в кресле и смотрящий в свое отражение в зеркале. Тяжелая удушающая волна навалилась на него, начиная с ног и медленно поползла к груди. Хмарь, желающая придавить и удушить, пытать душу кошмарами. Крис старается пошевелить пальцем, чтобы проснуться, но не может. Но тут Том что-то говорит ему и мягко трясет за плечо. И отравленный образ его самого пропадает, и он наконец-то проскользнул в мягкий сон, так и не проснувшись. Рано утром Крис с трудом открыл глаза. Том, убравший уже комнату, невероятно собранный, высокий и широкоплечный, стоял у кровати и, довольно холодно, смотрел на Криса. -Зачем ты так рано встал? – пробормотал Крис. -Мне надо бегать. Я пропустил день вчера, не могу пропустить два дня подряд. - он стоит у кровати и неожиданно спрашивает. - Пойдешь со мной? Тебе же наверное тоже хочется упражнений. -Не таких, я не очень по бегу. Я бы щас поел и железки потягал, - и лукаво добавил. - Но и от тебя не откажусь. Том быстро наклонился и поцеловал его в лоб (довольно неожиданно и непривычно). -После бега. - шепчет он. – В холодильнике замороженная пицца. Он вернулся только после того, как Крис принял душ, съел пиццу, созвонился с продюсером и поставил грязную посуду в машину. Он выглядел немного другим, ещё более прямым и сосредоточенным. Лицо было обласкано ранним солнцем. При этом чувствовалось, что он готов к работе. Так вот как ты выглядишь по-настоящему по утрам, подумалось Крису, когда приходишь с пробежки, которая, судя по мокрой футболке, была довольно интенсивной. Он хватает Тома у двери, как только тот заходит и прижимает к себе, мало беспокоясь о том, хотел бы он этого или нет. Он быстро вдыхает его запах, концентрированный запах Тома, исходящий от подмышек, спины и груди. -Крис, - защищается тихо Том. – Мне некомфортно, нужно в душ. -Стесняешься что потный? – хрипло спрашивает Крис и мнет его. – Мне нравится. Вкусно пахнешь. Ты меня возбуждаешь таким, похож на плохого парня. Красавчик Томми из мафиозной группировки. Удивительно как быстро они начали понимать друг друга. И вот уже Том выворачивается из его лап и жёстким тычком в грудь заставляет Криса отшатнуться. -Какого хрена ты себе позволяешь. Да тебя и таких копов как ты мы перещелкаем завтра же. Крис молниеносно хватает его за руку и заводит руку за спину, выворачивает. Том резко выдыхает, боль довольно ощутима. -Как отнесутся твои парни, что красавчик Томми лег под джэка? Или как вы их называете у себя, под копа? Неделю за вами слежу, и могу сказать, почему в борделях ты попиваешь чай с мадам вместо того, чтобы кувыркаться с девками, как твои парни. И дело не в твоей якобы брезгливости. Вторая рука Криса мягко гладит Тома по животу, опускается к паху. Том очень по-настоящему выдирается из его захвата и неконтролируемо тихо шипит, и потом стонет. Он возбужден и тело не может этого скрыть. -Кажется мы нашли чью-то слабость, - ухмыляется Крис. –Неужели это полицейские? Военные? -Да пошел ты, здоровенный гад извращенец. -Ах вот в чем дело. - Крис сочится медом. –Тебе нравятся большие парни. Чем тяжелее, тем лучше? Он прижимается пахом к нему сзади, позволяя почувствовать, что его ожидает скоро. Том запрокидывает голову и тяжело дыша, трётся об него. -Даже не знаю что делать. - все ещё сдерживаясь говорит Крис (таки многолетняя супружеская жизнь с женщиной научила его сдерживаться и растягивать возбуждение). -Выебать тебя тут, в пустом доме, или ты скажешь мне информацию, и я отпущу тебя. Том запальчиво дышит, его рука все ещё крепко прижата к спине и он выгнулся назад, пытаясь снизить давящую боль. Крис может поклясться, что Том мечется сейчас от того, что является ответственностью перед работой и желанием испытать новый, такой желанный, такой запретный опыт. В итоге он выталкивает из себя -Пошел ты. Хрен тебе, а не информация. Крис знал, что он выберет. Он отпускает руку, которая без сомнения затекла, и обхватывает гибкого и кудрявого парня за талию. -Не рыпайся. Мои парни знают где я и с кем. Поэтому обойдёмся без наручников. Пусть это будет... добровольное подчинение офицеру. Крис пинает по ногам и Том, низко опустив голову, расставляет ноги шире, словно Крис планирует досматривать его. В его спине дрожь и унижение, в сжатых мышцах рук ожидание. Крис делает то, что никогда не делал - схватил за края футболки и с оглушающим треском разорвал ее снизу и до верху, обнажив клином белую спину. Том рванулся прочь, но Крис схватил его за шею сзади и дёрнул к себе. -Начнем драться, или что-то ещё выкинешь, я тебя ославлю на всю твою банду как того, кто ложился под офицера и сдавал своих же. -Ложь. –шепчет Том. -Конечно ложь, -смеется Крис. –Ты ведь у нас самый честный и упоротый трудоголик. Все ради работы, все ради неё. Ни семьи, ни любви, ни даже захудалого секса с каким-нибудь подвыпившим бывшим спортсменом. Все ради неё, работы. Том оборачивается и его светлый глаз смотрит на него, кажется, он понимает, что здесь из Криса рвется что-то совсем другое, никак не связанное с неожиданной ролевой игрой. Крис сжимает ему шею, заставляя задрать голову. Он целует тонкие губы мужчины, медленно и пробуя. Он ощущает как вживается в роль и осознает, что возбуждение тела это одно, а целовать мужчину это другое, тем более когда вы по разные стороны баррикад, когда один делает это для унижения другого, а другой из безысходности, но оба ещё и потому что их тела совершенно явно реагирует на друг на друга. -Мне одеть презерватив или кончить в тебя? – спрашивает Крис. Он не узнает самого себя, откуда эта пошлость в нем, эти быстрые перекаты из реальности в игры и назад, эта тянущая радостная страсть. -В меня. - уже не сдерживаясь стонет Том. Крис пинает под колени и когда человек падает коленопреклоненный, грубо кладет лицом вниз (полицейские оценили бы четкость движений), Том только успевает повернуть голову и лечь щекой на пол, а Крис уже ложится на него, придавливает всем телом. -Это тебе не надо. - и резко рванул шорты вниз, когда белые трусы обхватили ягодицы. Том мучительно ругается в пол. Кажется, он даже сказал матерные слова, и это добавило остроты ощущениям Криса. Крис же просто лежит на нем и тяжело дышит в затылок, медленно втирается в пах. Он невольно вспоминает их первый вечер. Когда алкоголь и накопившиеся страсть и интерес наконец нашли свой выход. Затем Крис приподнимается, хватает трусы и, напрягшись, разрывает их, оголяя плоть. Томас бесконтрольно вздрагивает и тянут руки назад, прикрыться. Крис спрашивает его, громко и хрипло: -Спрашиваю снова, дашь ли ты информацию. Том молчит. Его руки лежат по бокам, после автоматической попытки прикрыть ягодицы он просто опустил их. Теперь его тело видно в ромбе изорванной одежды, дышит тяжело и быстро, мышцы сжаты. Лежа щекой на паркетном полу и, закрыв глаза, он выталкивает: -Нет. Крис коротко и резко ударил его кулаком в ребра. Том дёргается, задохнулся. Удар, конечно, не был по настоящему болезненным, но был ощутимым. -Ещё? Том, задыхаясь, открыл глаза. -Нет. Рука Криса медленно пошла от голой напряжённой спине вверх, прошла от ворота футболки на шее, ласково прошлась по складкам кожи на шее лежащего человека и зарылась в волосы, собрала их, сжала и слегка дернула вверх. -Плохие парни как ты должны терпеть и получать то, что они заслуживают. И затем тихо прошептал в ухо: -Я буду трахать тебя без смазки. Том жмуриться сильно. Он дышит с трудом. Крис чувствует его доверие, его готовность пройти эту игру от начала до конца по его правилам. И Крис уже не был уверен, была ли это игра или это было его самолюбивая и изощрённая попытка докричаться до Тома как ему, Крису, плохо. Он смачивает его дырочку слюной, потом свой член, горящий и каменный. Он делает это долго, снова и снова, потому что тело и душа его кудрявого парня драгоценны, и он не посмеет нанести им малейшего вреда. Ноги Тома вытянуты, длинные и напряжённые ноги любителя бега. Его пальцы ног сжимаются от ожидания и возбуждения. Когда Крис с трудом но проталкивается внутрь, Том стонет громко, почти кричит, и Крис неожиданно осознает, что испытал крайне противоречивые чувства страха и радости. В этот момент и именно сейчас ему стало ясно, что никто до этого не вырывал такого животного крика у Тома, любителя нежного и медленного секса, который открыл для себя новые грани с ним, Крисом, но не с этими мифическими или реальными закари-джошами, рафинированными слабыми парнями. И он уже не спрашивает его, все ли в порядке, он знает, что его любовник испытывает острое наслаждение вместе с болью, и просто продолжает проталкиваться между сжатых ягодиц. Том царапает паркет, раздвигает шире ноги. Крис помнит в дурном мареве похоти, что шею трогать нельзя, что им скоро на работу, поэтому щедро кусает и всасывает кожу на спине. Том надрывно и жалобно стонет без остановки, он запрокинул голову и пытается выбраться из под Криса, хотя его бедра приподняты, чтобы насильнику было удобнее. -Если бы ты…- толчок. – Не скрывался, Томми… у тебя каждый… день… был бы массивный хуй… счастливый выебать тебя. Том мычит, волосы у него потемнели от пота, глаза сильно зажмурены. Пенис с большим трудом вошёл наполовину, и теперь Крис без стеснения начал вдавливать его и тут же вынимать. Том вскрикивает и хватает его за бедра, словно желая остановить. Но Крис продолжает двигаться, медленно и туго. Он задыхается от наслаждения, но продолжает нашептывать в мятное ухо: -Как ты смотришь красавчик Томми, если я попользую тебя ещё позже, на твоей работе? Наконец из Тома слышится что-то членораздельное, придавленный к полу и довольно остро, болезненно растягиваемый, он отвечает: -Ты свое почти получил, извращенец. Отвали. Крис невольно восхитился, как Том продолжает быть в роли. Он приподнялся, опершись на руку, взял Тома за волосы и довольно жестко дернул вверх. Том мучительно застонал. -Я не буду одевать наручники. Сцепи руки за спиной в замок. И если ты их расцепишь, я сделаю тебе больно. Том, тяжело дыша, медленно протянул руки назад и переплел крепко пальцы. Крис лег на него всем телом. Кажется, теперь он понял, почему его старинные друзья могли, захлебываясь, рассказывать о том, что жена согласилась на ролевую игру. Если бы они с Томом жили вместе, их сексуальная жизнь была бы крайне разнообразной, а ролевые игры глубоко реалистичны, благодаря их опыту актерства. Он толкается внутрь. И не смотря на пройденный опыт, когда он принимал ночью Тома в себя, осознав насколько жесткой и довлеющей может быть плоть человека, несмотря на это Крис именно сейчас подчиняет, вминает человека в пол и грубо обладает им. Это был вопрос доверия. -Говори. - требует он. -Глубже, – просит тихо Том и вскрикивает от толчка. – Еще. Еще! Черт, черт, блядь, ох… В мареве наслаждения Крис дышит резко, втягивает запах Тома с его волос и плеча, максимально много, чтобы надышаться и запомнить. Как и эти сведенные плечи, заострившиеся лопатки, вкус кожи, ритм стонов и тихих вскриков. Осознавая оргазм, Крис схватил его за плечи и сжал их, раскрытым ртом выдавливая дрожащий умирающий вздох. -Сладкий мой… любимый. Том молчит. В тишине, оглушенный физическим чувством наслаждения, Крис слышал свое громкое дыхание. Он не мог понять, сказал ли он последние слова вслух или только подумал. Том молчит. Медленно, с трудом он встал с него, ему казалось, что их тела отодрались друг от друга. Приподнявшись от плашмя упал рядом, на паркет и уставился в светлый потолок. Затем с трудом повернулся на бок (словно тело стало тяжелее). Том лежал, в той же позе, отвернув лицо в сторону, словно вмятый в пол с сцепленными за спиной руками. Крис повел ладонью по его спине, и мягко сжал замок пальцев, и они распались. Медленно Том повернулся к нему. Его серые с синевой глаза были затуманены. -У тебя такое было раньше? Он молчит и Крису ясно, что он кончил, не прикасаясь к себе. Наконец он выталкивает из себя ответ. И голос его также подернут сладкой ошеломленной негой. -Никогда. Крис чувствует себя словно оседлал огромную волну или получил особенную кинонаграду. Он говорит то, о чем никогда не думал осознанно, и что с удивлением услышал сам из собственных уст. -Мне всегда нравились светлые волосы. Ты же блондин на самом деле? Том непонятно смотрит на него. -Да. Они обнялись, лежа на полу и Крис целовал своего парня нежно, с благодарностью. Не за секс, а за то, что он такой, какой есть. Том с большим трудом поднимается и, разминая затекшие руки с какой-то стыдливостью смотрит на пол и смазанное пятно. -Я уберу. – говорит Крис продолжая расслабленно лежать на полу и смотря на него снизу-вверх. Том кивает и быстро уходит на второй этаж, в ванную комнату. Он почти бежит по лестнице и Крис понимает почему. Сегодня его последний рабочий день и, скорей всего, он купил авиабилет на следующий же день, на завтра. Ну что ж, ему придется пережить сутки перед непонятным ничем, перед черной дырой жизни без Томаса. И откуда взять силы непонятно.