Обо всех понемногу

Ему никогда не везло в любви. Наверное, их семью кто-то проклял.Отца. Его самого. Всю жизнь любить тех, кому они не нужны. И не мочь ответить взаимностью тем, кто любит их. Вэй Ин. Любовь первая, острая, детская, нелепая и смешная. Пришла и осталась. И останется на всю жизнь. Не сексуальная, обычная такая любовь, когда хочется, чтобы все — напополам. Чтобы вместе на всю жизнь. В неприятности влипать, веселиться, наказания получать. Что угодно, только вместе. Такая тонкая грань между дружбой, что и не понять, может, и не было ее, этой первой любви. Может, первая пришла позже? Она была тяжелой, выматывающей, больной. Накатила и застала врасплох. Она была другой, с ней не хотелось веселых приключений, а хотелось поцелуев, ласк, объятий. Слушать признания, признаваться самому. От нее бежал контроль, терялся рассудок. Цзян Чэн ее ненавидел. Возненавидел в тот же миг, когда на его скомканное признание получил в ответ только сочувствующий взгляд. Лучше бы его подняли на смех. Но Лань Си Чэнь был слишком воспитан и тактичен для подобного. И Цзян Чэн, коротко извинившись за доставленное беспокойство, ушел, чтобы больше никогда не возвращаться. Позже Лань Си Чэнь не раз пытался поговорить с ним, но Цзян Чэн ни разу не дал ему и шанса остаться наедине. Он ломал себя, вырывал, выдирал с кровью из сердца эту никому не нужную любовь. С головой уходил в работу, в заботу о племяннике, только бы не думать. Не мечтать. — Цзян Чэн, — талию обвили сильные руки, а к спине прижались грудью. Губы коснулись края уха, вызвав дрожь в теле. — Ты опять грустишь. — Не Хуай Сан, — Цзян Чэн медленно выдохнул, распахивая глаза и глядя на сплошь усеянную лотосами водную гладь. — Я ждал тебя позже. — Я соскучился, — просто и очень откровенно выдохнул Не Хуай Сан. — И приехал, как только смог. — У тебя теперь прибавилось забот. Нелегко быть Верховным Заклинателем, — ровно ответил Цзян Чэн, остро чувствуя тепло прижавшегося к нему мужчины. Мужчины, к которому он не чувствовал ничего, кроме благодарности. — Я бы легко отдал эту должность взамен на один твой теплый взгляд, но ты мне его никогда не подаришь, — Не Хуай Сан прижался лбом к его плечу, не разжимая рук. Цзян Чэн не собирался отвечать, да Не Хуай Сан и не ждал ответа. Все точки между собой они расставили давно, и даже удивления больше не было. «Я сходил с ума по тебе еще в Облачных глубинах. Ты был всегда таким колючим и ворчливым, но так заботился о Вэй Ине и остальных. Ты так редко улыбался, что мне всегда хотелось сказать или сделать что-нибудь глупое. Только бы ты улыбнулся». В тот их единственный, слишком откровенный и долгий разговор Не Хуай Сан сказал ему все и даже больше. Он ничего не требовал и не просил, просто хотел, чтобы Цзян Чэн знал. Пытался помочь с восстановлением Ордена, но, получив довольно резкий отказ, мягко отступил. Но попыток не оставил, только изменил тактику. Никаких денег, только предметы искусства, древесина ценных пород, оружие «для ценителя». Мелочи, которые на самом деле были нужны. Цзян Чэн принимал далеко не все. Что-то — только после боя с собственной гордостью, что-то отсылал обратно сразу. Не Хуай Сан не обижался. В свои не особо частые приезды ластился, как котенок, но никогда не переступал границ, которые Цзян Чэн установил. Наверное, он мог бы и вовсе отказать даже в таком проявлении чувств, как сейчас, но… Цзян Чэн тоже был человеком. Человеком, которому иногда хотелось почувствовать рядом чье-то тепло. Наверное, это было жестоко по отношению к Не Хуай Сану, но тот был взрослым, а Цзян Чэн не скрывал своего к нему отношения, и не пытался воспользоваться его чувствами. Но… может, пора что-то менять? Его одиночество невыносимо. Цзян Чэн немного поколебался и накрыл лежащие на его животе руки ладонями. Не Хуай Сан за его спиной вздрогнул, прижался сильнее. — Цзян Чэн? — позвал почти жалко, и тот стиснул его запястья. — Я больше не хочу так, — Цзян Чэн усмехнулся уголком губ, все так же смотря на воду. — Я хочу любить тебя. И это чистая правда. Не Хуай Сан красив, умен, изящен, интересный собеседник, умеющий молчать. Не девушка, ну так те, похоже, его совсем не интересуют. — Цзян Чэн… — Научи меня любить. — Ты умеешь любить. — Я умею только страдать. А я хочу радоваться. Я хочу радоваться с тобой. Но то, что вижу я вокруг себя, мне не нравится. Может, если я увижу мир твоими глазами, все изменится. — Это нечестно. Цзян Чэн дернулся, но Не Хуай Сан удержал его. — Нет, подожди. Ты даешь мне надежду, но ведь раньше у меня не было даже ее. Я люблю тебя, Цзян Чэн. Я так давно и безнадежно тебя люблю, что даже от этих твоих слов чувствую себя счастливым. Цзян Чэн развернулся в его руках, заглядывая в его лицо. В первый раз так близко. И почему-то стала заметна ранняя седина, и крошечные морщинки вокруг глаз. А ведь у них почти нет разницы в возрасте. И эта его улыбка, такая мягкая и теплая. И глаза сияют настоящим счастьем. Цзян Чэн покачал головой, когда сжалось вдруг собственное сердце. — Прости. — Нет, не нужно. Ты ни в чем не виноват. И разве не ты хотел научиться любить? Цзян Чэн позволил себе улыбку. И коснуться скулы Не Хуай Сана самым кончиком пальца. — Я не отказываюсь от своих слов. Не Хуай Сан медленно выдохнул, прикрывая глаза, откровенно подставляясь под его взгляд и касание. — Я счастлив, — улыбнулся, вскинул ресницы, глядя лукаво. — И буду еще счастливее, если ты пойдешь со мной. Я привез тебе подарок. И он ждать не может. Цзян Чэн только хмыкнул. Но уже через несколько минут заливисто смеялся, уворачиваясь от мокрого носа счастливо тяфкающего щенка. Точно такого же, как у него был когда-то…