Воин

      Как назло было ужасно душно, воздух был густым и тяжелым, а ветер появлялся лишь изредка, еще больше угнетая и без того напряженную обстановку. Дорога обратно стала невероятно изнуряющей, казалось, прошла целая вечность, пока они наконец добрались до Скайхолда. Каллен всю дорогу не оставлял Феррис одну, беспокоясь о ее здоровье, и пока они ехали рядом на лошадях, он внимательно выслушал рассказ о Соласе и о том, как именно она потеряла руку, было больно вспоминать это вновь, причем боль имела не одну сторону: она была и душевной, и физической.       Резерфорд как и все был потрясен случившимся, хотя и не видел в потери руки чего-то настолько же страшного, насколько видела она сама, и похоже, это был как раз из тех случаев, когда Каллен был намного рациональнее чем Феррис.       И после того, как она закончила рассказ, остальную часть дороги царила мертвая тишина, каждый пытался осознать жестокую реальность; они столько сил потратили на то, чтобы остановить Корифея, но вот мир и покой снова стал несбыточной мечтой. И на этот раз у них нет мощного оружия в виде магической метки, не говоря уже о том, что Инквизиция лишилась одного из своих самых сильных воинов, а вместе с тем и лидера.        Вот только... по командиру было трудно определить, что он чувствует сильнее, облегчение от этой мысли или ужас.       Кассандра, сильно обеспокоенная потерей руки у своей лучшей подруги, отправилась вместе с ними, она хотела поддержать Феррис и помочь, чем сумеет.       Заехав во двор Скайхолда они спешились, а командир тут же отдал распоряжение встретившему их солдату, чтобы тот отвел лошадей в конюшню, а потом накормил и напоил их; ведь на следующий день им предстояла еще одна поездка, лошади должны были как следует набраться сил.       Феррис находилась где-то глубоко в себе.       … кто-то обратился к ней или показалось?       Где она?.. Скайхолд?.. Они уже добрались?       — Феррис! — рука Каллена крепко сжала ее запястье, от чего та резко вздрогнула. — Ты меня слышишь? Все в порядке? Как ты себя чувствуешь? Феррис?! — он уже начинал нервничать, увидев абсолютно пустой взгляд жены.       — Все... в порядке. Прости. Я пойду к себе, — она развернулась и направилась вверх по лестнице.       Командир и Искательница испуганно переглянулись.       — Я пойду с ней, а ты займись лучше подготовкой к вашей завтрашней поездке, — Кассандра постаралась успокоить Каллена, а заодно, наверно, и саму себя.       — Но…       — С ней все будет хорошо. Ты разве не знаешь Феррис? — она наиграно-ободряюще похлопала того по плечу, а потом поспешила догнать миссис Резерфорд, прежде чем из уст командира вырвалось бы очередное возражение...       Сейчас Скайхолд казался слишком унылым; он словно вновь начал превращаться в то заброшенное здание со сломанной крышей, разрушенными стенами и пустующим двором, которое они с таким трудом восстановили... и от этого вида сердце внутри невыносимо заныло.       Солнце уже скрывалось за горизонтом, сегодня цвет заката был ярким, кроваво-красным, на небе, которое еще недавно было ясным, начали собираться черные тучи, и с их приходом нынче душный, густой воздух становился заметно легче.       Достигнув вершины лестницы Феррис остановилась, Кассандра уже нагнала ее и, подойдя ближе, встала рядом, взгляд бывшего лидера привлекло яростное небо, и она какое-то мгновение просто смотрела вдаль и молчала; а закат становился все ярче, и вскоре небо полноценно заполыхало кровавым огнем, словно безвозвратно сжигая им ее прошлое.       В сегодняшнем ветре тоже было что-то необычное: воздух словно источал ноты гнева и отчаяния, которые сейчас были близки ее сердцу как никогда прежде. Почему-то от этой погоды словно становилось немного полегче на душе, даже казалось, что магическая сила неба вытягивает гнев, освобождая от него раненную душу.       Хотя, скорее всего, ей просто уже мерещилось.       — Сейчас мне кажется, — наконец начала она, — что все это было словно вчера. Мы пришли сюда, меня назначили Инквизитором, а потом мы вместе трудились изо всех сил ради спасения мира…       — Ты сделала для этого больше, чем кто бы то ни было, — голос Кассандры был спокойным и уверенным.       Феррис шумно вздохнула.       — Возможно, действительно пришло мое время уйти на покой? Я надеюсь, что мы сможем найти человека, который закончит мое дело… Просто, знаешь, — ее голос задрожал, — очень трудно осознать, что я не смогу ничего сделать для того, чтобы помочь. Трудно… избавиться от ответственности, которую я взяла на себя. Я уже так привыкла к этому, пусть порой это и казалось невыносимо изнуряющим, и были моменты, когда хотелось, чтобы все скорее закончилось, но теперь я понимаю: сидеть без дела будет куда хуже, — каждое слово заставляло сердце пропускать удар, замирать от боли, а слезы снова подступали к глазам, и потребовалось усилие, чтобы не разреветься теперь уже перед подругой. Да и... какой смысл теперь строить из себя непоколебимого лидера? Все уже в прошлом, — на секунду так и показалось, но потом внутри нашелся смысл: ее учили не давать слабину в любых обстоятельствах, и она не может это так просто забыть.       — Неужели ты правда думаешь, что мало сделала? Вспомни, сколько раз ты рисковала своей жизнью ради нас!       — Спасибо за добрые слова, Кассандра. Наверно мне просто нужно время, — попыталась спокойно ответить Феррис, печально улыбнувшись. — И все же… рановато я ухожу на покой. Я знаю многих воинов, которые даже в зрелом возрасте не выпускают из рук меча.       Пентагаст покачала головой.       — Я уважаю и понимаю твои чувства, но с тобой и правда случилось слишком много всего за такой маленький срок. Считай, у тебя три года прошли как у обычного воина десять лет. Не каждый может похвастаться столь насыщенными событиями в жизни, — она ободряюще улыбнулась.       На мгновение Феррис перевела взгляд на Кассандру, благодарно улыбнувшись ей в ответ, а затем снова посмотрела вдаль.       — Знаешь, — сейчас ее голос звучал задумчиво, — небо в этом месте действительно словно можно достать рукой, кажется, что оно находится совсем близко.       Сейчас в синих глазах Феррис играл красный огонь заката, одарившего их последней, самой яркой вспышкой, она проводила взглядом солнце, которое окончательно скрылось за горизонтом и, ощутив, как воздух заметно похолодел, развернулась, направляясь внутрь замка. Кассандре оставалось только пойти следом.       Зал тоже был пуст, как и все снаружи. Даже если здесь и был кто-то, все они были заняты сбором вещей; солдатам предстояло пройти новый отбор у Верховной жрицы, а затем переехать в ближние казармы, они ведь теперь должны быть рядом с ней как личная гвардия, а большинство из них и вовсе отпустят домой.       Видя этот огромный зал таким тихим, Феррис ощутила, как невыносимая печаль окутала ее сердце, впиваясь туда острыми как лезвия когтями, после встречи с друзьями спустя такой промежуток времени она снова повсюду начала видеть их образы здесь; теперь все они живут своей собственной жизнью, которая вряд ли пересечется с ее.       Нет, это не важно. Самое главное, чтобы у них все было хорошо.       Она никогда не думала, что пройдет здесь будучи калекой, когда-то она вершила тут суд, полная уверенности и силы; подойдя к величественному трону, Феррис нежно обвела рукой золотой знак Инквизиции, медленно выдохнув.       — Я буду скучать по тем временам… — прошептала она, словно обращаясь к неподвижной мебели.       А потом, насильно вырывая себя из печальных мыслей, она резко отстранилась, отвернулась, и направилась в свои покои.       Не время наматывать сопли на кулак. Все будет хорошо, она найдет выход, она так просто не сдастся.       И пусть даже это жалкое самоутешение, но оно ей сейчас было очень необходимо, ведь надо было найти любое, за что можно ухватиться, и во что верить теперь.       Комната была такой же печальной, как и все в этом замке: здесь не было привычных золотых лучей солнца, небо постепенно темнело, беспомощно уступая опускающейся ночи. Феррис прошла к окнам, закрывая их, ночь, судя по всему, обещала быть холодной, Кассандра же, не зная, чем разбавить тишину, просто устало опустилась на диван около лестницы и молча наблюдала за подругой, а та тем временем расстегнула парадную форму, снимая ее и оставаясь в нижнем белье.       — Тебе по...       — Справлюсь сама, спасибо, — заранее зная то, что подруга хотела ей сказать, Феррис резко перебила ее. — Прости.       Управляться одной рукой было трудно, и она всеми силами старалась не смотреть на то, что было туго обмотано бинтом, а заканчивалось после локтя теперь лишь пустотой. Пройдя к шкафу, по привычке достала свое эффектное инквизиторское одеяние, которое носила в Скайхолде, и мгновение просто рассматривая его, грубо бросила вещи обратно, иронично улыбаясь.       В этой улыбке было раздражение.       На смену кожаному костюму из черных штанов и светло-серой жилетке с логотипом Инквизиции, она достала свою свободную, совсем простую одежду: это была белая кофта и черные штаны из хлопка.       Наконец расправившись с одеждой, Феррис повернулась к подруге:       — Пошли в таверну. Сейчас самое то, для душераздирающих песней барда и крепкой выпивки.       Брови Искательницы резко поднялись вверх:       — А как же сбор вещей?       — У меня еще будет время это сделать. Ну же, идем.       Затем та спешно накинула на себя кожаную синюю куртку, продевая в нее только правую руку, а левый рукав оставляя просто висеть на плече, и активно направилась вниз по лестнице, Кассандра же, все еще озадаченная внезапным изменением планов, неуверенно проследовала за ней.

***

      Они пробыли в помещении совсем недолго, и потому показалось, словно на улице кто-то резко выключил свет: высокое небо было туго затянуто черными тучами, которые закрывали обычно-яркие, великолепные звезды, что были так любимы ее сердцу, напоминали о лучшем времени здесь, заставляли все внутри трепетать...       Даже они сейчас оставили ее одну...       Войдя в таверну, Феррис сразу ощутила на себе взгляды всех присутствующих здесь, казалось, весть о том, что она больше не Инквизитор разнеслась абсолютно по всему миру, не минуя ни один даже самый замухрышечный его уголок.       Как и о том, что с ней как с воином — покончено.       Шумная атмосфера в таверне как-то резко стала стихать, люди переглядывались и о чем-то шептались, одна лишь только Мариден все так же звонко пела, заполняя помещение а заодно и раненное сердце еще более грустной атмосферой.       Посмотрите на них. Они что, жалеют ее?! Эти мысли зарождали новые волны гнева внутри и, не дожидаясь того, как они проникнут в сердце, она уверенно прошла к свободному столику и шумно уселась на стул, Кассандра же направилась следом и все так же скованно села напротив.       Феррис, казалось, вела себя снова по-обычному непринужденно и уверенно; она подняла руку и позвала официантку.       — Мне пожалуйста, красного вина! А ты что будешь? — она перевела взгляд на подругу.       — Мне тоже самое, — кратко отозвалась та.       — А что будите есть? — официантка была явно озадачена.       — Хм, — Феррис задумалась. — Мясо. Точно! Хочу жареное мясо и овощи, я голодная, как дракон, — она ослепительно улыбнулась серьезной Кассандре напротив.       — А вы?       — А я... не голодна, спасибо, — Искательнице явно абсолютно не хотелось здесь находиться, но она тактично не могла оставить подругу одну в таком состояние.       Девушка записала то, что они заказали на лист и, уважительно поклонившись, удалилась.       Феррис сидела развалившись на стуле, закинув одну ногу на другую, и думала о чем-то, сейчас она выглядела куда менее несчастной, чем прежде. Только было совершенно не понятно, хорошо это или наоборот плохо.       — Так ты хочешь напиться? Таков будет твой последний день здесь? — Кассандра нахмурилась.       — Пф! Да расслабься ты наконец! Мы здесь только и делали всегда, что вкалывали, можно хоть в последний день я побуду здесь, словно дома? Дай ветерану спокойно отметить день выхода на покой!       — Да уж кто бы говорил о "расслабься", — недовольно пробурчала Пентагаст.       Фер открыла рот, желая что-то ответить, но их неожиданно прервали: незнакомая им женщина подошла к их столику и, обращаясь к бывшему лидеру, сделала поклон:       — Инквизитор, чтобы не случилось дальше, знайте, мы все очень благодарны Вам за все, что Вы сделали для нас, Вы всегда были и будите нашим героем. И тем, кто показал нам, что нельзя сдаваться, даже когда кажется, что выхода нет... Спасибо Вам за это.       — Я рада... если сумела вдохновить вас, — Феррис заставила себя улыбнуться. — Берегите себя.       — И вы себя, Инквизитор, — женщина прислонила правую руку, ладонь которой сжала в кулак, к груди, снова чуть склоняясь в поклоне, как обычно у них это было принято делать в знак почтения, а затем вернулась к своим спутникам.       Улыбка сразу же исчезла с губ Феррис, и она снова погрузилась в свои глубокие думы, уставившись при этом в одну точку.        Странное ощущение зарождалось внутри... как давно она не чувствовала себя настолько растерянной.       Тут официантка наконец принесла им еду и выпивку. Кассандра молчала. По началу она просто смотрела за Феррис, которая, доев мясо, выпивала одну кружку вина за другой, а потом беспомощно вздохнула, решив наконец послать все и тоже просто расслабиться; взяв кружку в руку, она сделала большой глоток.       А тем временем совсем внезапно бывшей леди Инквизитору стало так хорошо; крепкое вино уже подействовало и рассудок погрузился в пучину вымышленного счастья, она расплылась в улыбке и даже стала подпевать барду. В таверне послышался шепот, кто-то сказал, что Инквизитор выглядит сейчас очень жалкой, а Феррис услышала это и тут же вскочила:       — Эй ты! А ну выйди сюда и скажи мне это в глаза! — она еле стояла на ногах, но ее голос по-прежнему звучал четко и громко. — Что, слабо?! Вы все! Идите сюда и скажите Инквизитору свои слащавые прощальные речи! Я прорыдаю над ними! Или, лучше, — она вытерла рот рукой, — толкните свои осуждающие речи! Их я послушать тоже очень даже не против!       В таверне повисла тишина, все как-то разом замолчали... через какое-то мгновение наконец кто-то сзади нее снова зашептался и, Феррис, вынув свой кинжал из сапога, ловко метнула его себе за спину, даже не целясь.       Лезвие громко вонзилось в стену, всего в пару мгновений от лица сидящего там мужчины, и тот аж весь побелел от испуга и неожиданности.       А она лишь громко расхохоталась.       — Что, неплохо для калеки, да?! — она продолжала истерично смеяться. — Вы вообще знаете, кто меня учил сражаться?! Да вы такого воина в жизни не видели! Неужели вы, сопляки, решили, что какая проклятая рука мне помешает сражаться?! Да вы смешны!       Кассандра тоже напилась, и потому еле соображала, она попыталась встать, но безвольно рухнула обратно на стул.       — Ф-ф-ер-рис, п-п-ерест-а-а-нь! — едва смогла выдавить она.       Но та даже не обратила внимания:       — Вы все даже не думайте, что я вот так просто уйду на покой! Я не сдамся! Вы меня слышите?! Я найду этого эльфийского выродка, и тогда он мне за все заплатит! — она уже сорвалась в пьяный крик.       И тут из-за спины донесся знакомый голос:       — Что здесь, Создатель помилуй, вообще происходит?!       В дверях стоял Каллен, который, по всей видимости направлялся к Феррис и, проходя мимо таверны, услышал ее крики.       — О! Да это ж мой мужинек! — Феррис заулыбалась, махая ему и продолжая шататься из стороны в сторону. — Ну что, закончил свои дела? А кудряшки свои уложить не забыл? — а после она так громко икнула, что ее чуть не стошнило. Но потом, снова собравшись с мыслями, продолжила, — Пфф! Кудряшки! Все! Я теперь тебя буду называть прозвищем, которое тебе дал Варрик: «Мой кудряшок»! — она снова расхохоталась.       Каллен нахмурился, какое-то мгновение пытаясь оценить, насколько пьяна его жена, затем он окинул взглядом помещение, рассматривая обстановку в таверне: здесь находились многие его солдаты и даже некоторые Серые Стражи. Он бросил взгляд на пьяную Кассандру, которая уже почти засыпала на столе, а затем снова на жену, которая уже чуть ли не лежала на полу от смеха.       А затем подошел к ней:       — Пойдем, я отведу тебя в твою комнату.       — Не надо меня никуда отводить! Я еще не закончила свою т-а-а-жественную речь! — Феррис посмотрела на Резерфорда своими пьяными, полуоткрытыми глазами. — Присоединяйся, дорогой! — она подняла бокал с вином.       Каллен вздохнул.       — С тебя уже хватит, пошли, — он взял ее за руку, но она тут же вырвалась, расплескав немного содержимого, а потом залпом осушила последнюю кружку вина, чуть ли не уложившись при этом на пол.       — Это нечестно, хватать меня за единственную оставшуюся руку! Да и ваще, ты просто не умеешь веселиться, командир! — она снова расплылась в широкой улыбке. — Давайте музыку! Я хочу танцевать! Почему все за-тихло?! — обратилась она к барду, а та лишь стояла с округлыми глазами, и не знала, что ответить.       Каллен снова глубоко вздохнул, а затем нагнувшись, обхватил ее и, закинув себе на плечо, повернулся к солдатке за соседнем столом:       — Рейна, окажи мне услугу: проводи леди Пентагаст в ее покои.       — Ты же знаешь, я не люблю когда меня так называют! — послышался пьяный голос Кассандры, которая распласталась по столу.       — Так точно, сэр! — девушка спешно постаралась поднять Кассандру, которая судя по всему, была очень тяжелой, затем, кое-как поставив ее на ноги, она помогла ей идти. А Каллен тем временем выносил свою пьяную и очень буйную жену из таверны на плече; Феррис дергала ногами как ребенок, и лупила его по спине кулаком, вопя:       — Пусти меня! Я еще не закончила!.. Каллен, чтоб тебя! Ты что, не слышишь?! Это приказ Инквизитора! Нахал! Хам! Да как ты смеешь не подчиняться приказам!       — Отпущу, когда будем в твоей комнате, — он был до странного предельно невозмутим, будто бы имел огромный опыт в общение с пьяными людьми.       — Пусти-и-и-и м-е-е-ня!!!       Резерфорд терпеливо шел вперед, больше не обращая внимания на ее вопли.       Чуть не кувыркнувшись с лестницы благодаря неугомонной Феррис, но во время поймав равновесие, он наконец достиг большого зала, но и там она не сдавалась: сделав широкий замах, Феррис шлепнула Каллена по заднице, и от такой наглости тот аж подпрыгнул, при этом чуть не сгрузив жену на пол, он шумно выдохнул и раздраженно покачал головой, поправляя ее на своем плече, чтобы та не свалилась, да и больше не смогла дотянуться до его зада.       От греха подальше, как говорится.       — Ах ты, непослушный командир! — она высунула язык и нахмурилась.       Затем осознав, что истратила все свои силы, наконец просто повисла на его плече, точно мешок, замолчала, подперев щеку кулаком и увлеченно рассматривала пол под ногами; сладостное чувство веселья уже покинуло ее, уступая место усталости и опустошенности.       Добравшись наконец до комнаты, Каллен опустил жену на кровать, он заботливо снял с нее обувь и помог достать руку из рукава куртки, затем убирая ту на стул.       Потом Резерфорд подошел к ней и сел на край кровати; Феррис недовольно промычала, зажмурилась, и принялась растирать лоб ладонью, она не хотела даже смотреть на него, смутно, но все же осознавая, насколько глупо выглядит.       — Не хочешь объяснить, что это было? — его голос звучал тревожно.       — Не хочу, — она насупилась.       — Феррис.       — Да оставьте же вы меня все в покое! — резко вскочив, она снова врезала Каллену кулаком, но промахнувшись и попав по железной кирасе на груди, взвизгнула от боли, замотав рукой.       Каллен опять тяжело вздохнул, а затем мягко улыбнулся.        — Ну что же ты делаешь, глупая, — он взял ее ладонь в свои руки и заботливо растер ее. — Все еще больно?       — Уже нет, — Феррис отвела взгляд. — Извини, — еле слышно выдавила она.       Сознание уже начинало проясняться, но пока не сильно, взгляд Феррис был все еще очень туманным; перед глазами все расплывалось, особенно командир, ей даже показалось, что она видит сразу трех Калленов, и она вдруг снова зашлась в истеричном хохоте, укладываясь обратно на подушку.       — Ну нет! Если у меня будет три мужа-командира, я точно… — не закончив фразу она почувствовала словно теряет сознание: Феррис закрыла глаза и сразу же провалилась в глубокий сон.       Резерфорд выгнул бровь, так и не поняв, что она хотела сказать... Да и стоит ли вообще прислушиваться к словам пьяного человека?       Он задумчиво нахмурился, затем размял шею рукой и решил, что лучше остаться с ней; бросив взгляд на ее шкаф, он понял, что Феррис даже не начала собирать свои вещи.       — Надо будет утром отдать распоряжение солдатам, чтобы они помогли ей с этим... — еле слышно озвучил свои мысли Каллен.       Он снова перевел взгляд на жену: она совершенно вымоталась и сейчас спала, как убитая, лицо у нее было абсолютно расслабленным и умиротворенным. И это было хорошо. За последние дни он даже успел забыть, как она выглядит, когда спокойна... это очень сильно беспокоило его.       Резерфорд спустился по лестнице, быстро сходив за кувшином с водой на кухню, а затем вновь зайдя в комнату, запер дверь на ключ, дабы их до утра никто не беспокоил. Ставя кувшин рядом с кроватью со стороны Феррис, он прошел к дивану, снял свою броню, а потом и остальную одежду, и сложив ее, оставил там...       Добравшись до кровати, он аккуратно приподнял жену, вытягивая из-под нее одеяло, а затем лег рядом, укрывая их, какое-то время просто лежал, рассматривая ее лицо: сейчас она хмурилась, видимо, ей снилось что-то неприятное. Каллен тепло улыбнулся, думая о том, как забавно она выглядит, когда сердится; эта миловидная девушка бывала очень сурова в сражениях, он не раз был свидетелем этого, но в повседневной жизни по ней нельзя было даже сказать, что она умеет злиться.       Все так же улыбаясь, Каллен чуть коснулся пальцем кончика носа Феррис и та еще сильнее свела брови, а потом фыркнула, он тихо рассмеялся; эта девушка будучи пьяной вела себя точно маленький ребенок, и это, как ни странно, он находил невероятно забавным и милым.       — Ты не перестаешь меня удивлять, мое сокровище, — его голос прозвучал тихо, томно, а янтарные глаза были полны тепла и любви.       Он поймал себя на мысли, что хочет чтобы их дети были похожими на нее, хочет дочку и сына, и чтобы у девочки были такие же синие глаза, как у Феррис, глаза, цвет которых он так сильно любит.       Дети… он хочет детей, хочет семью, у них наконец есть время друг для друга и это шанс дать ей новую, счастливую жизнь. От этих мыслей на душе стало светло и радостно, Каллен нежно обнял Феррис и тут же плотно прижал к себе, кладя подбородок на ее голову; от ее волос приятно пахло цветами… этот аромат расслаблял, Резерфорд ощутил усталость, его веки потяжелели и, закрывая глаза, он сладко уснул…

*** Удар. Звон стали. Еще удар. Блок. Усталость. Бешеный стук сердца. Мысли, которые проносятся в голове со скоростью света… Какие-то неуловимые мысли. Замах. Меч в одно мгновение прорезал воздух и встретился с чьим-то щитом, этот удар мощно отбросил назад. Удар о землю. Пронизывающая боль. Рука. Левая рука почему-то очень болит. Она видит ее, но не может ей пошевелить. Рука держит рукоять меча, но ее невозможно поднять. Усилие. Все бесполезно. Рукоять меча словно приросла к земле. Рука не двигается. Почему рука не двигается?! Страх. Замешательство. Паника. Перед глазами все темнеет. Видно только огонь повсюду. Все полыхает. Пожар. Звуки битвы. Чьи-то пронизывающие душу крики. Повсюду кровь. Разум настолько в тумане, что невозможно понять, что происходит. Все расплывается перед глазами. Затем тишина... ни единого звука. Слышно только собственное тяжелое дыхание и удары сердца, которые отдаются в ушах. Каждая мышца напряглась и замерла в ожидание чего-то. Шаги. Чьи-то шаги. Кто-то приближается к ней. Ничего не видно; перед глазами все еще больше расплывается, искажается. Кто-то склонился над ней. Кто это? Где она? Что происходит?! Наконец, еле удается рассмотреть хоть что-то — это мужчина. Его глаза… от его взгляда, сердце словно перестает биться: такие пронзительные и очень холодные, серебряные глаза. До боли знакомые глаза. Где она видела их? Попытка вспомнить, отдается болью в висках. Он что-то говорит, но слов не разобрать. Она находится словно под водой, и слышит только отголоски, затем звук становится все ближе и ближе. Она словно уже может разобрать какие-то буквы. И голос... этот голос ей знаком. Лицо мужчины снова искажается. Он кричит. Звук становится еще ближе, но все еще не разобрать слов, не достаточно близко. Надо сосредоточиться, прислушаться. Его ледяные глаза смотрят с ужасом, а лицо искажается в паническом крике. Фразу вновь не разобрать, но последнее слово вдруг стало слышно настолько четко, что показалось, у нее сейчас пойдет кровь из ушей. Оглушительный крик: — ФЕРРИС!!! Не хватает воздуха. Нечем дышать. Она задыхается. Что-то словно передавило ей горло. ***

      Феррис резко подскочила, пытаясь отдышаться и лихорадочно оглядываясь по сторонам, нарастающее внутри волнение отозвалось в виде режущей сознание боли, которая стремительно пронзила левое плечо, расходясь по всему телу точно электричество от удара молнии.       Это ощущение заставило сцепить зубы и, сжав плечо, Феррис пыталась изо всех сил прийти в себя и успокоиться.       По вискам и лбу струился пот, было жарко, а в горле пересохло.       Это был сон. Просто сон... просто сон, в котором все было настолько ощутимо, что становилось жутко.       Картина перед глазами постепенно начала проясняться; сейчас она находится в своей комнате, но вот как она сюда попала, оставалось загадкой...       Неужели сама дошла? Хорошо бы, если так. Последнее, что она помнила, это то, как в таверне перед ней склонилась женщина, благодаря ее за что-то.       Голова тоже болела, словно по ней чем-то ударили, а виски пульсировали, заставляя сильно морщиться, повернув голову вправо, она увидела рядом с собой Каллена. Он крепко спал, повернувшись к ней спиной, — теперь становилось ясно, как она здесь оказалась.       Глубокий вздох.       Попытка вспомнить хоть что-то увенчалась только болью, которая словно раскалывала череп пополам, Феррис замотала головой, пытаясь хоть как-то встряхнуться. Она сделала попытку встать с кровати, но ноги предательски подкосились и она беспомощно сползла на пол. Ее внимание привлек кувшин, стоявший рядом, видимо, Каллен предусмотрительно принес сюда воду для нее.       Облегченный выдох; сейчас всем, чего она безумно хотела — была как раз вода.       Придвинувшись к кувшину, она взяла его единственной рукой и, поднеся к губам, принялась жадно глотать холодную воду, которой, казалось, было все мало.       Наконец напившись, оставляя в кувшине всего четверть былого содержимого, Феррис вытерла рот, а потом и шею влажной ладонью и, глубоко вздохнув, она оперлась рукой об пол, еле поднимаясь на ноги; каждый шаг давался с трудом, комната, казалось, кружилась, искажалась и плясала перед глазами. Наконец обретая небольшое равновесие, она смогла подойти к окну, затем зажмурившись, подняла взгляд на небо: яркая солнечная полоска рассекала его четко по горизонту.       Уже утро.       Она плавно покрутила головой, разминая шею, которая затекла за время сна, и была сильна напряжена, виски все еще пульсировали.       Она еще никогда так не напивалась, как вчера, какого демона она вообще это сделала?!       Пройдя к шкафу и достав оттуда бежевую, длинную почти до пола накидку, Феррис сняла испачканную вином одежду, и небрежно швырнула ее на стойку для доспехов. Облачившись в чистое, на этот раз она продела в рукава правую руку и то, что осталось от левой, оставляя после локтя рукав свободно висеть и, запахнув ткань, подвязала накидку поясом, скрывая обнаженное тело.       Потом подошла к окну, а затем открыла его; прохладный ветер тут же ворвался в комнату, она медленно прикрыла глаза, вдыхая свежий воздух, и наслаждаясь им; холод отрезвлял.       Потом, пройдя на сам балкон, окинула взглядом пушистые, заснеженные скалы…       Прохладный и чистый горный воздух помог унять головную боль, левая рука тоже уже меньше болела, все тело заметно расслабилось. Было тихо. Лишь только издалека доносились крики птиц, которые тоже уже проснулись, вовсю спеша встретить новый день.       И тут из комнаты раздался громкий «Чих», — Каллен проснулся и уже дрожал от прохладного воздуха, который во всю сочился из открытого окна, он сонно оглядел комнату, а потом увидел Феррис на балконе: ее длинные волосы были спутаны и небрежно разбросаны по спине, на ней была легкая накидка, а первые лучи восходящего солнца просвечивали ткань, было видно ее прелестную фигуру... как и отсутствие продолжения руки после локтя в левом рукаве; от этого вида ему стало больно. Хотел бы он сделать все, чтобы она не чувствовала будто ее жизнь закончилась, показать, что она несмотря на руку была и будет самой красивой девушкой на свете, самой лучшей и самой любимой...       Вот только... как будет правильнее выразить это?       Каллен завернулся в одеяло, и распахнув ткань подошел к ней сзади, затем крепко сжав в объятиях, закутал Феррис вместе с собой.       — Ты простудишься!       Его голос... его теплое тело, которое так плотно прислонилось к ее.       — Я… — Феррис опустила взгляд. — Прости, что доставляю столько хлопот. Наверно... я вчера наговорила много лишнего.       Каллен улыбнулся, а затем мягко поцеловал ее в макушку.       — Ты оказывается, еще та хулиганка, — он рассмеялся. — Признаться, я был счастлив, когда увидел тебя снова веселой, пусть даже и пьяной. Ты даже представить не можешь... насколько я люблю твою улыбку.       Услышав это, ее губы невольно расплылись в счастливой улыбке.       — Расскажешь, что я натворила? И я надеюсь, с Кассандрой все в порядке? — она поморщилась, виски снова начали пульсировать, казалось, боль отдавалась по всему черепу, и ныла, словно трещина.       — Ты, ну...       — Ну... что? Каллен, рассказывай, давай, все как есть. Даже если это было крайне ужасно.       — Ты всего-навсего толкнула торжественную речь в таверне, ошарашила всех своими высказываниями, ну и поколотила меня, потом еще решив красочно дополнить картину, крепко огрев ладонью по заду, — он уже еле сдерживал смех, — с Кассандрой все хорошо. Не волнуйся, я поручил одной из моих подчиненных отвести ее в комнату.       Та звонко рассмеялась, но виски снова заныли, и она осеклась:       — М-да... Солдатам будет что вспомнить обо мне.       — О да! Как и мне. Я даже не знал, что моя жена становится такой буйной, когда пьянеет, — он изогнул бровь, перехватив спереди концы одеяла одной рукой, вторую он занес и, громко шлепнул Феррис, от чего та взвизгнула, и тут же развернулась к нему; Каллен довольно ухмыльнулся ей. — Теперь мы квиты.       Феррис прижалась к нему и поцеловала в губы.       — Я уже говорила, что ты у меня самый лучший? — она улыбалась.       — Сегодня — еще нет, — его голос звучал нежно, он не сводил с нее глаз, а затем сжал в крепких объятиях, полностью отдавшись порыву, и страстно поцеловал, сразу переходя на глубокий засос, от чего Феррис растянуто ахнула, вновь ощущая, как жар растекся по телу.       Сердце бешено заколотилось; словами нельзя было описать то, как сильно она любит его...       Вдруг в сознание мелькнул фрагмент из сна: такие яркие, ледяные серебряные глаза пристально смотрят на нее…       Феррис тут же распахнула глаза, а затем резко, словно ее ударило током, отстранилась от Каллена, вырвавшись из объятий... по ее щеке внезапно скатилась слеза, и моментально спохватившись, она быстро вытерла ее.       Каллен удивленно смотрел на нее, не понимая, что произошло, и ей стало жутко не по себе, как только она встретилась с ним взглядом.       — Прости, — выдержав паузу, и думая, что лучше ответить, потом добавила. — У меня все еще болит рука, иногда боль бывает слишком... резкой, — она опустила глаза. — Нам надо собираться, так ведь?       — Да-а, — Каллен все еще не сводил с нее глаз, словно чувствуя, что что-то не так...       Только... что?       Феррис одарила его виноватой улыбкой, а затем развернулась и направилась в ванну, приводить себя в порядок, глубоко вздыхая, она поспешно спустилась по лестнице и, ощущая как от бессилия подгибаются ее ноги, еле могла сохранять равновесие.       И пытаясь взять под контроль, унять лихорадочную дрожь, снова вздохнула, медленно выдыхая.       Эти серебряные глаза… почему он приснился ей сейчас? Ведь она давно забыла его... и что это было за место? Мысли метались в голове, словно раненный зверь в клетке, пытаясь найти ответ... а заодно и сводя с ума еще больше.       Нет. Не время думать об этом — это просто сон, он ничего не значит, предстояло привезти себя в порядок, а потом собраться.       Слишком многое сейчас требовало ее внимания, нельзя быть такой рассеянной.

***

      Окидывая взглядом такой родной ее сердцу Скайхолд, бывшая леди Инквизитор улыбнулась ему на прощанье; с этой крепостью было связано много замечательных воспоминаний, и она была безмерно благодарна ей за них.       — Прощай, «Там, где хранится небо», я никогда тебя не забуду, — мягко выдохнула миссис Резерфорд, а потом резким рывком поднялась на стремени, вскочив на спину своего светло-серого коня, заодно гордо бросая взгляд на Каллена, который хотел помочь и подсадить ее.       Тот лишь растерянно пожал плечами, хмыкнул, и пошел проверить их вещи, которые были уже на повозке.       «Я найду способ снова сражаться», — твердо решила для себя Феррис, бросая взгляд в бескрайнюю даль.