***
Тренировки с двуручником были куда сложнее, чем до этого с обычным мечом, не все получалось, но внутри была твердая уверенность — это и есть верный путь. Сам стиль боя был ей по нраву куда больше прежнего, никакого дискомфорта не ощущалось, переступив черту неуверенности, Феррис начала по-настоящему расти. За тренировками время пролетело незаметно, еще совсем недавно была осень, и вот выпал первый снег, заставший ее, когда она возвращалась домой из леса, где только что освоила очередной ловкий прием. Снег падал крупными белыми хлопьями, легкими, нежными, словно сами облака рассыпались на сотни маленьких частичек. Тревельян остановилась у самого домика, запрокинула голову и завороженно рассматривала снежинки; над небольшим крыльцом висела лампа с зажженной внутри свечой, она тускло освещала небольшое пространство возле дома, но этого вполне хватало, чтобы заставить снег красиво поблескивать в свете огонька. Прошло действительно много времени с ее побега из дома... приближалась зима. Снег напомнил ей о счастливом времени в детстве, когда они вместе с братьями играли в снежки, лепили снеговика, тогда все было так весело и непринужденно, как хорошо было не знать этой стороны жизни, не думать о том, как выжить; из ее губ вырвался непроизвольный глубокий вздох, и облако горячего пара тут же напомнило ей о том, как сильно похолодало сегодня на улице. Слегка поежившись, Тревельян поднялась по лестнице и напоследок еще раз окинула взглядом пасмурное небо с белыми хлопьями, а затем зашла в дом. — Сегодня мы обедаем дома, — послышался хрипловатый голос из гостиной. — Хорошо, я сейчас, — отозвалась Феррис и поспешила наверх, дабы наконец сбросить тяжелые доспехи. Чувство, когда наконец снимаешь с себя тяжелое железо, было просто невозможно передать словами, спина и плечи невыносимо ныли, периодически отзывалась и шея; Тревельян свела лопатки вместе, сделала пару поворотов головы, чтобы хоть как-то снять напряжение, она наспех умылась из миски, которая всегда ждет ее на небольшом тумбе возле кровати, а после промокнула лицо полотенцем. В гостиной царил полумрак, все свечи были погашены, лишь в центре небольшой комнаты глухо потрескивали дрова в зажженном камине; Деймон сидел на кресле, во главе стола, он неспешно потягивал красное вино из своего большого круглого бокала, умиротворенно наблюдал за все больше разгорающимся пламенем в камине. На столе стояла кастрюля, а рядом и их миски с ложками, сегодня на обед было острое рагу с овощами и бараниной, его аромат пропитал всю комнату, пахло просто восхитительно, у Тревельян даже заурчало в животе, от чего та сразу же неловко покраснела и поспешила сесть за стол; отломив себе кусок хлеба, она принялась есть, изредка поглядывая на своего привычно молчаливого наставника. Его профиль чем-то напоминал волчий, и глаза выглядели невероятно проникновенными, сейчас в них играли огоньки, исходившие от пламени, а вино в его бокале было насыщенно-вишневого цвета, оно, должно быть, очень густое и крепкое. В этой комнате, впрочем, как и во всех других, почти не было мебели: тут стоял лишь среднего размера стол, небольшой диван и такое же старенькое кресло, однако, атмосфера этого дома нравилась Феррис куда больше, чем их раскошный особняк со своей дорогой мебелью и всевозможным убранством. Здесь было тепло. И здесь был он... наверно, любое место, где она просто могла находиться с ним рядом, стало бы ей самым родным. Задумчивость дала ей возможность пристально смотреть на него, не отводя взгляда, рассматривать каждый шрам, каждую родинку на лице, его густые брови, серебряные глаза... какие же красивые были эти глаза... сердце в груди глухо застучало, и наполнилось жаром, взгляд синих глаз стал томным, и необычайно теплым... Это было самое сильное чувство из всех тех, которые ранее ей доводилось испытывать. Ничто не могло сравниться с силой любви, которая горела в ее сердце, прожигала его насквозь, это просто не поддавалось никакому контролю, сколько бы она не пыталась запретить себе думать о нем, сколько бы не пыталась жить тренировками, вся собранность и сила воли таяли, словно снег, когда они оставались вот так, наедине. Деймон осушил бокал, а после встал с кресла, по его походке сразу было видно, что тот находится под действием крепкого алкоголя. Он обошел стол, а потом неожиданно уселся рядом, на диване, удобно откинулся на спинку, а после бросил взгляд на удивленную Тревельян: — Ты же так хотела знать мое прошлое, не правда ли? Вопрос застал ее врасплох. Стало одновременно и любопытно, и страшно. — Это... так, — запинаясь, ответила Феррис. — Прекрасно, тогда расслабься и слушай. Он не путал слова, не запинался, как бы это делал очень пьяный человек, но все же в поведении Деймона было отчетливо видно, что он выпил, да и был какой-то... непривычно открытый. — Раньше у меня было все: любящая семья, место, которое я считал домом... но так вышло, что мой старший брат родился с магическим даром, не смотря на то, что ни у отца, ни у матери его не было. Тогда по тем местам рыскала компания отступников, они пытались заполучить в союзники как можно больше магов и, как только узнали, что мой брат обладает даром, начали настойчиво предлагать пойти с ними... — на какое-то мгновение Деймон просто замолчал, пристально смотря на пламя в камине, ей даже показалось, что его глаза наполняются слезами, но похоже, что это был просто отблеск от огня и ее воображение. Она боялась даже дышать, не то, что пошевелиться, как-будто могла спугнуть его. — Мой брат отказал им, — тишину вновь разбавил его хрипловатый низкий голос. — Но от этого их настойчивость не изменилась, а потому пришлось сказать "нет" еще раз, уже в грубой форме. И тогда они разозлились. Ха, люди никогда не научаться воспринимать взаимную грубость рационально. Среди них тогда был один очень могущественный чародей, он был уже в возрасте, а потому опытен, хорошо знаком с любыми видами магии... даже с запретной, — он снова сделал паузу, а после громко вздохнул, было видно, что ему сложно это вспоминать, даже будучи под алкоголем. — Я навсегда запомнил ту лунную ночь... запомнил, как кричала моя мать; отступники взяли в кольцо мой дом, и их главный маг превратил моего отца в оборотня, а брата в черного волка. Тогда я испугался, в ужасе забился под кровать, и они меня не нашли. Не сумев совладать с собой, они растерзали мать, это было последним, что я помню... очнулся я утром, дом был весь в крови. После я увидел кровавые следы на полу, ведущие на улицу, оказалось, отец покончил с собой, сбросившись со скалы, судя по всему, он превратился обратно в человека, как только взошло солнце. Робин же просто убежал в лес, так и оставшись волком... через какое-то время, когда я смог хотя бы немного отойти от ужаса той ночи, я нашел его, к моему удивлению, его разум и магические способности научились противостоять заклинанию, он полностью понимал, что я говорю, хоть ответить и не мог... с тех пор мы с ним всегда вместе. Вдали от всех. Это была всего лишь маленькая часть его жизни, но мозаика в голове Тревельян постепенно начала складываться; стало понятно, почему он такой отрешенный, почему так холоден... В комнате повисла тишина, она слышала лишь едва уловимое потрескивание дров в камине. — Как же я был жалок тогда, — тихо произнес он, а после совершенно неожиданно лег на ее колени щекой, и вытянулся вдоль дивана. Глаза Феррис округлились, она даже перестала дышать, но не смотря на свое удивление, нисколечко не шелохнулась; он прикрыл глаза и как-то очень быстро уснул, крепкое вино все же сделало свое дело. Какое-то время ей все так же страшно было пошевелиться, казалось, стоит ей дрогнуть хоть немного, как он тут же проснется и уйдет к себе в комнату, и лишь ее глаза сейчас имели абсолютную свободу; она рассматривала его густые шелковые волосы, которые лоснились в свете огня, и вдруг сильное желание коснуться их оттеснило волнение прочь. Тревельян плавно подняла правую руку и неуверенно потянулась к его волосам, ее кисть дрогнула, но все же холодные пальчики аккуратно забрались в черную шевелюру; ее сердце ускорило ритм, а щеки налились краской, она впервые могла находиться так близко к нему, не говоря уже о том, что это было первое прямое прикосновение... Коснувшись кожи головы, ладонь Феррис наполнилась теплом, волосы были очень мягкие, густые, касаться их было одним удовольствием. Удивительно, что даже самый опасный убийца во сне становится нежным ребенком; ее сердце разгорячилось, пропустило удар, она вплетала пальчики в его волосы снова и снова, мягко касалась ногтями кожи головы, плавно массируя затылок, Тревельян поймала себя на желании согреть его, приласкать, как только возможно, невообразимый трепет наполнил все внутри. В его сердце столько черноты, столько холода... и несмотря на суровый вид, ей почему-то сразу показалось, что он сам создал себе такую "броню", скрыл за ней доброту и искренность нарочно. Она тихо вздохнула. Но при всем желании, чем она может помочь ему? Роль спасителя здесь явно отведена не ей... Вот если бы он только... Она помотала головой, нет, об этом даже думать не стоит. Феррис очень долго не решалась подвинуть его и уйти к себе в комнату, она все любовалась и любовалась его красивым, но покалеченным лицом, хотя, даже эти жуткие шрамы, казалось, украшали его, демострировали силу, то, как он выживал в самых суровых условиях. И вот, наконец, когда сидеть было уже совсем невмоготу, глаза просто слипались, а тело как никогда жаждало мягкой кровати, она все же решилась аккуратно переложить его голову на диван, а после абсолютно безшумно удалиться из гостиной. Когда Тревельян вошла в свою комнату, ее сердце словно выдохнуло вместе с ней; настолько волнительно было находиться рядом с ним так близко, чувствовать его тепло, ощущать запах дыма, исходивший от густых волос... резкий, горьковатый, но все же терпкий и вкусный, прямо как сам Деймон. Она невольно закусила губу. На удивление, когда она легла на кровать, мысли совершенно не тревожили, как-то очень быстро наступил глубокий сон, видимо, Феррис и правда очень сильно устала сегодня.***
Прошла неделя с той ночи, когда Деймон поделился с ней частичкой своего прошлого, и с тех пор он ни разу даже не упоминал тот разговор; она даже не знала, что и думать. Может, он не помнит... а может, и вовсе рассказал все под влияением алкоголя, и теперь жалеет из-за этого. Она вздохнула, остается лишь строить догадки. А вместе с тем чувства юной дворянки приобрели еще более насыщенный оттенок; теперь она не могла спокойно смотреть на него, сразу же вспоминала тот вечер, снова и снова, и в процессе жутко краснела, чем вызывала ужасное недоумение у своего сурового наставника. Тренировки с мечами пошли наперекосяк, она то засматривалась на него, то промахивалась, то стеснялась находиться слишком близко, постоянная рестерянность, дрожь в коленях... все это просто сводило с ума; Деймон злился, от чего становилось невыносимо больно, сердце словно разрывалось на части от его колких фраз, и это было все сложнее контролировать. — Ты просто бездарна, Тревельян! Этот прием я показывал тебе уже пять раз, — вновь огрызнулся отшельник, сверкнув при этом своими серебряными глазами. Она пыталась спокойно относиться к его грубости, пыталась воспринимать его как раньше... но у нее абсолютно не получалось; все внутри натянулось, точно тетива лука, а потом с треском лопнуло. Слезы градом покатились из прекрасных синих глаз, а тело отказалось двигаться и просто замерло на месте... Деймон фыркнул. — Да что с тобой случилось?! И это на тебя я угробил столько времени? Я думал, у тебя есть потенциал, амбиции, а ты просто глупая дворянская девчонка. Зря я вообще начал с тобой возиться. Не бывать тебе воином, — он яростно кинул свой двуручник об землю прямо рядом с ней, грохот стали отозвался эхом у нее в голове, и она зажмурилась; отшельник повернулся к ней спиной и гневно направился прочь, в дом. Все тело била лихорадочная дрожь, страх охватил ее разум... это и правда конец? Она проиграла? Он после всего вот так просто возьмет и отвернется от нее? — Это все ТЫ, — сквозь слезы выдавила она. Деймон остановился, обернулся через плечо и посмотрел на ее лицо. — Слышишь?! ЭТО ВСЕ ТЫ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛЮБЛЮ, ПОНИМАЕШЬ?! — сквозь плачь закричала она. — Ты ведь знаешь... — затем выдавила уже жалобно, — ты ведь и сам знаешь, какие я испытываю к тебе чувства. Не поверю, что взрослый мужчина не понял этого сразу. В воздухе повисла тишина. На какой-то миг время остановилось, и начался снег, крупные хлопья неспешно опускались на землю, на волосы, на залитые слезами щеки, а изо рта вырывался горячий пар. Он просто стоял и смотрел на нее. И в этом взгляде совершенно не было чувств. Ни единого намека хоть на какую-то эмоцию. И даже несмотря на ситуацию, она по-прежнему восхищалась этим его умением. — Я знаю. Коротко и холодно отозвался он. — Как и ты знаешь, что я не испытываю к тебе ничего похожего, — он вновь отвернулся, — пошли домой, становится холодно. Тревельян хотела изо всех сил ринуться за ним, но стояла, как вкопанная, ощущала, как дорожки от слез засыхают и сковывают кожу щек, она просто стояла и смотрела, как он идет в дом. Не в силах даже пошевелиться. Слезы высохли, оставив после себя пустоту внутри. Она подняла голову, и какое-то мгновение пустыми глазами вглядывалась в серое-серое небо, с которого все так же неспешно летели белые хлопья...