От лица Дианы.
Набираюсь наконец-то решимости и дергаю железную дверную ручку, входя в бывший кабинет тети. После ее похорон я больше никогда сюда не заходила. Рука никак не поднималась и я старалась отречься от всего этого. Дверь с тихим щелчком отваривается. Рабочий кабинет выглядит так же, как и при её жизни, будто ждёт что хозяйка скоро придёт. Все вещи стояли на своих местах, орхидея — подарок, который я сделала в прошлом году. Бутоны расцвели, лепестки красиво раскрылись переливаясь на солнце нежно-розовым оттенком. Голова закружилась, а из тела будто разом вынули все кости. Я закрыла рот ладонью и тихо всхлипнула. Нет, плакать я не буду. Стираю несколько дорожек от слез. Несколькими широкими шагами достигаю шкафчика. Движения отрывистые, какие-то неправильные, спешные. Руки судорожно шарят по полкам, сметая с них все, что кажется ненужным в мусорку: ручки, книги, дурацкие побрякушки и статуэтки. Коробка. Первое, что вызывает во мне какое-то внутреннее беспокойство. Никогда раньше его не видела. Хоть знала все вещи наизусть. Трясущимися пальцами открываю белую картонную крышку. Она наполнена самыми разными фотографиями до верху. Беру одну из них: мамино недовольное лицо; мимика до странности детская: светлая искренняя улыбка до ушей и искрящиеся глаза. На остальных фотографиях она то с друзьями, с семьей, готовит, смеется… Сердце сжимает от осознания, как мне её не хватает. Эти фотографии как маленькая нить связывающая меня с ней. Снимки задерживаются в руке довольно надолго. Я смотрю на них, словно на другого человека. Почему раньше я не видела этих фотографий? Почему тетя их не показывала? Последний снимок со мной. На ней мне нет даже и месяца. Две минуты кажутся вечностью, которая, кажется, приводит в чувства, помогая обрести временное спокойствие или что-то, что смутно на него похожее. Отложиваю не очень большую стопку фотографий на ближайшую полку. Начинаю рыться дальше. Какие-то письма, листы которых давно пожелтели от времени, маленькие антикварные статуэтки. На дне коробки замечаю лежащую одну одинокую фотографию. Цепляясь за нее, как за свой спасительный жилет, медленно переворачиваю не зная, чего стоит ожидать. Но мои руки трясутся и я слышу, как гулко бьётся сердце. Коробка из моих рук падает вместе с фотографией. Что-то со звоном разбивается об пол. Но я не обращаю внимания. Внутри всё кипит, исходит ядом, сгорает, превращаясь в кучку ненужного пепла. Эта гарь скапливается, неприятным комом застревая в горле, заставляя поперхнуться и с трудом глотать воздух. Я хриплю. Пытаюсь прийти в себя, но перед глазами все еще стоит эта фотография. Вою в себя: молча, тихо, неслышно. Боль внутри разрастается огромными разрушениями, но постепенно и со временем все становится чёрной, обугленной сажей, спокойно находящейся внутри меня. Я подозревала, всегда думала, что смогу с этим справиться, но правда бьёт куда сильнее. А на полу валяется одинокая фотография, на которую падают теплые солнечные лучи. Не понимаю, как оказываюсь сидя на полу и сколько прошло времени, но в чувство приводит вибрация от телефона, оповещая о новом сообщении. «Ты должна это услышать.» Виктор. Я уже понимала, что мне предстоит услышать. Пока шла по коридору, думала, стоит ли мне действительно это ворошить. — Это должно остаться только между нами. — И что же именно? Все разом повернулись ко мне. Я удивилась своей стойкости. Обычно во всяких мелодрамах все происходит по другому. Я давно всё сожгла внутри себя. Выкинув, как старые мечты. Но они заново начали ворошить прошлое. С момента появления этих двоих все пошло к чертям собачьим. А внутри все свертывается стоит только взглянуть на Всемогущего, шипит, скребется и пытается вылезти всеми способами наружу. Тишина затягивается до оглушающего звона. Я знаю, что он скажет, но не хочу это слышать. Хотелось бы мне зак Рыть уши и уйти отсюда. — Я твой отец, — его голос едва не переходит в шепот. Признание отца горечью оседает на губах, которые я, пока рассматривала ту злочастную фотографию, все искусала. В глазах пекло, но я не позволила пролиться ни единой слезинке. Пытаюсь ровно дышать, стараясь не показывать своего состояния. Мне становится тошно уже от себя и своей наивности. Я ведь подозревала, но все как-то слишком идеально совпадало. Внутри всё сворачивается вновь, сводит желудок, и ноги дрожат. Отвечаю сухо, пока внутри себя я вновь медленно умираю: — Я знаю. Как же я тебя ненавижу. — Когда ты… Буквально всеми способами, что я задыхаюсь, пытаюсь не выплюнуть слова, когда вновь смотрю на него. — Узнала? — переспрашиваю, горько усмехаясь. Спокойно. Дыши ровнее. — Ну… Через несколько дней, когда появились эти двое, — киваю в сторону замерших Бакуго и Деку. — Айлина сказала, что сила Деку смахивает на мою, но это невозможно чисто гипотетически. Потому что одинаковыми они могут быть только по наследованию причуды от родителей и то она изменяется, но не сильно. И тогда я уже начала строить догадки. А дальше с каждым разом пазл в моей голове медленно собирался. И сегодня ты подтвердил окончательно мою догадку. Последнее предложение вышло как-то обреченно. — Мне интересно, когда же ты собирался это сказать?! — пытаюсь говорить спокойно, но голос дрожит. Смотрю в его глаза пытаясь найти в них ответ, который мне не нужен. Мне не нужны его оправдания. Не нужны его просьбы о прощении. Все чего хочу — чтобы он и дальше не появлялся в моей жизни. — Я хотел… но не знал как… — отведя взгляд в сторону, он смотрел куда угодно, но только не на меня. Даже смешно, Всемогущий не может посмотреть мне в глаза! Постепенно во мне начала кипеть злость. Расплываясь по венам. Не знал! Да ты и не пытался мне сказать! Хотелось истерически засмеятся как ненормальная. Внутри начала нарастать ярость. Меня трясет от всего этого. — Я ее любил, — наконец, произнес он, остановившись в паре метров от меня. — Я очень сильно ее любил! — Видимо не до такой степени любили, — холодно припечатала. Я же следила за ним с мстительным удовольствием, подумав, что все-таки пришла сюда не зря, и что своими словами мне удалось выбить его из равновесия. Я пыталась сделать словами ему больно, чтобы он страдал мучительно. Чтобы на его лице отображались все муки. И может быть тогда я немного успокоюсь… Но вместе со словами страдаю и я, вспоминая все, то, что пыталась забыть, и притупить. И я чувствую, как с каждым моим словом на местах старых шрамов поллсуют новые раны. Глубокие, которые кровоточат с удвоенной силой и болью. — Я знаю, что не имею право говорить такое и даже просить… но я бы хотел начать с начала. Как отец и дочь, — с надеждой шепчет Всемогущий или точнее отец. Я захрипела, как от удушья. — «Что это может изменить?!» — хотелось мне выкрикнуть. — У меня уже есть отец, — жестко напоминаю, поднимая глаза. Хотела бы я все изменить? Жить с полноценной семьей, как все остальные нормальные дети? Да! Но не могла. Я много раз представляла себе счастливую маму и любящего, настоящего, родного отца. Перед сном, когда мама целовала меня и говорила спокойной ночи, я представляла себе счастливую семью. Но с каждым годом, понимала, что такого никогда не будет. — Диана, я понимаю, что простить его, тем более давать шанс это выше твоих сил. Но пожалуйста, выслушай его, — заступилась Динара, пытаясь помочь. И ты туда же. Я посмотрела на неё и она отступила назад испугавшись моего взгляда. Атмосфера стала тяжелой. И я понимаю одну очень важную вещь. Если бы она не знала это давно, то не заступилась бы… — Ответь честно. Ты давно знала? Скажи что ты не знала! Пожалуйста! Прошу тебя! Я умоляла, чтобы это была не правда и мне всего лишь показалось, но затянувшаяся тишина давала мне понять что это не так. Нет… Только не ты… — Я… — Динара не ожидала такого вопроса. Она хотела бы соврать, но не могла. Только не мне. — Прости, — с печалью прошептала она, опустив голову. Кажется в этот момент внутри меня что-то оборвалось с треском грохнувшись об нашу дружбу. На секунду, земля ушла из-под ног. Я несколько раз моргаю, но это не помогает. Чувствую как к горлу подкатывает ком. Только не реви! Не здесь. Не при всех. Ты сможешь! Ты сильная! Это такое отвратительное чувство, когда те кому ты верил и доверял свои секреты и жизнь молчяли об этом в тряпочку. Хотелось кричать, да так чтобы голос сел, чтобы потом только скулить. Я уже не медлю, не мнусь, не стараюсь юлить, вновь избегая собственных чувств. Все те старые воспоминания остаются, но пепел исчезает, постепенно испаряясь. Достала из-под футболки золотую тонкую цепочку с висящим на ней кольцом, оно всегда висело у меня на шее, напоминая о маме. При этом, заметила, что руки тряслись. Рывком сдираю его с шеи ломая замок и бросаю кольцо в отца, прямо рядом с лицом. Украшение сделано из золота, с янтарным камешком — обручальное кольцо. Теперь я знаю кто это был. И от этого легче не становится. — Думаю, она бы хотела, чтобы оно было у тебя, — отстраненно говорю, чувствую будто мне разорвали сердце окончательно. — Не потеряй. Сказала и посмотрела в такие же необычные голубые глаза, как и у меня. В них оказалось столько боли и печали, что на несколько секунд я забыла, как дышать. Разворачиваюсь на ватных ногах и иду в сторону двери. Но останавливаюсь и говорю напоследок, окончательно ставя жирную точку. — Иногда лучше оставить все как есть. Я зашагала на ватных ногах в сторону двери, ведущую на улицу. Туда где не увижу эти лица и людей, где есть свежий и холодный воздух. Куда угодно, но подальше от этого места. Не знаю, куда иду. Но мне просто необходимо пространство, воздух и уединение. Меня трясёт, бъет крупная дрожь и я не могу ничего с этим поделать. Земля покрыта тонким слоем снега, морозный ветер зло хлещет по щекам, но я не останавливаюсь. Думала, что, когда выйду отсюда, все будет как прежде, еще до их приезда. Но мир не заметил того, что с нами произошло. С ним ничего не случилось, жизнь двигалась дальше. Это я осталась в воспоминаниях в прошлом. Увядая все глубже и дальше. С пустым лицом посмотрела на чёрное небо, даже звезд нет, как и в моей душе. Сжимаю руку в кулаки и полубегом прохожу почти всю базу, пока не достигаю её границ. Я смотрю на нее какое-то время. А потом по другую сторону вижу брата. — Постой! — выкрикивает, будто боится что я сбегу, быстро преодолевает оставшееся расстояние останавливаясь напротив меня. Между нами меньше метра. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает. Я не в порядке. Только почувствовала, что, наконец, нашла место, где смогу остаться, но думаю, что такого места не существует больше. — Нет, — тяжело выдыхаю, усмехаясь. Меня так колотило, что он не мог не заметить. Я закрыла глаза, сглотнула, чувствуя, что снова задыхаюсь и начинается истерика. — Что случилось? Приглушенно смеюсь зажимая рот рукой, думаю со стороны я выгляжу очень странно. Но меня это сейчас не волнует. — Скажем так, я узнала, то что скрывали от меня с самого рождения, — падаю на колени и обхватываю голову руками. — Значит это все же он? — он больше утверждал, чем спрашивал. Я молчала не в силах даже кивнуть. Он тоже знал. Фидан присел рядом со мной сжимая в объятиях: сильно, выдавливая из меня воздух. Я задыхалась от только, что пережитого и его стальных и крепких объятий. Все чего хотела это никого не видеть. Безумно хотелось заплакать, но внутри теперь осталась пустота, даже выплакать нечего. — Перейти в наш отряд все еще в силе, тебе будут там рады, — неожиданно шепчет. Я почувствовала, как меня захлестывает ярость: горячий поток заструился по венам. Резко отстранилась от него, от неожиданности он пошатнулся и разжал обьятия. — Капитан все никак не может угомониться, когда я отказалась переводиться в его отряд? — с иронией говорю я, кривя губы. — Не буду скрывать, что отчасти это правда. Но также я хочу кое-что сказать. Ди, наш отряд оставляют здесь для поимки всех объектов. Думаю, это отличный для тебя шанс… Да. Шанс наконец-то все закончить. Меня больше ничего здесь не держит. Весь запал куда-то ушел. — Я согласна…***
Делаю глубокий вдох. Не уверенна откуда пришло это отчаяние, но теперь, когда я это признала, его нельзя игнорировать, будто что-то живое внутри меня проснулось после долгого сна. Это терзает меня изнутри. Мне нужна правда. Решаюсь на то, что давно не могла сделать. Я пришла сюда, чтобы из дорогих мне людей больше никто не умер и защитить столько человек, сколько получится. После того, как моя нога касается мраморного пола, я стою перед гигантским холлом. Никто не замечает меня, даже двое охранников, стоящих в стороне от входа. Фидан ведет меня дальше внутрь уверенным шагом. Он открывает дверь предо мной, но не заходит внутрь. Кабинет капитана просторный и теплый, все стены сверху донизу заставлены книгами. Слева стоит рабочий стол со стеклянными экранами, подвешенными над ним, справа окно на всю стену, открывающий прекрасный вид на ночной город. Романов Альберт сидит в кресле. Он выглядит бледным и изнуренным, хотя довольно бодрым. — Добрый вечер, Диана, — приветствует бархатным голосом капитан Романов, не удивленный моим приходом. — Капитан, Романов, — сухо приветствую кивая головой. — Думаю, вы готовы дать мне ответ? — издевательски любезно, медленно растягивая слова спрашивает он. Минуту я молчу, пытаясь выдавить из себя ответ. Осознание того, что назад пути уже не будет давит на мою бедную голову, как мощный удар колокола. И что я творю?! Зачем пришла сюда?! Хочется вернуться назад к своему отряду или домой. — Да. Я… — слова застревают тугим комком в горле, через усилие произношу: — Согласна. Но у меня условие, — решительно поднимаю взгляд на него. — Слушаю. — Мой отряд не будет участвовать ни в одной операции. Думаю, вам этого большего труда не составит. Хоть я и была зла на них, но обезопасить их жизни все еще хотела. — Конечно, Диана, — расплываясь в улыбке произносит капитан. — Когда я буду переведена? Точнее сколько у меня осталось времени. Он отрывает взгляд от бумаг, на несколько мгновений задумчиво уставившись на неизвестную мне точку выше левого плеча. — С этим не стоит долго тянуть. Завтра. Вы будете переведены официально завтра. Рекомендую вам сегодня, как следует отдохнуть и выспаться. Такого удовольствия не будет в ближайшие дни, — с явным намеком, говорит возвращаясь к своим бумагам. — У вас уже есть план? — Конечно. Твоя роль очень даже важна в ней. Нутром чувствую подвох. — Вы хотите, чтобы я была приманкой? — выгибаю левую бровь дугой. — Точно, — говорит Романов. Он смотрит на меня, в его глазах радость. — Следовательно, мы определились с вектором наших дальнейших действий. Это отвечает условиям нашего соглашения, капитан Диана? — Я должна вас разочаровать. Но объекты охотились не за мной. Следующие слова уже подвергли в шок меня. — Теперь их целью стали вы, — вкрадчиво говорит. Я нахмурилась, не понимая, но предчувствуя продолжение. — С чего вы это взяли, капитан? — осторожно спросила. У него тёмно-карие, глубоко посаженные глаза, а когда он щурится, вот как сейчас, кажется, будто их и вовсе затягивает тьма. — После вашего инцидента на банкете. Это даже удивило меня. Столько мощи и силы в таком хрупким и маленьком на вид теле, — он с задумчивостью крутит в руках маленькую фарфорую фигурку ангела. — Это привлекло не только меня. — Еще одно условие, — немного замявшись, добавляю. — Мне нужен свой доверенный человек в этом плане. — Договорились, — снисходительно соглашается. У меня так пересохло во рту, что тяжело глотать. Но я заставляю себя кивнуть головой в знак согласия. Пришло время привести всё в порядок. Я иду к спальне, где когда-то жила вместе с остальным отрядом. Комната выглядит все так же: длинная и узкая, с двухэтажными кроватями по краям стен. Виктор спит на нижней койке, под Айдаром. Я не хочу напугать его, но нет другого способа, чтобы разбудить иначе, поэтому зажимаю ему рот рукой. Он открывает глаза и смотрит вокруг, пока не находит меня. Я касаюсь пальцем губ и маню его за собой. — Что-то случилось, кэп? — настороженно спрашивает рыжий, когда мы оказались на улице. Случилось. Я поворачиваюсь к нему с поджатыми в тонкую линию губами и нахмуренным бровям. Он несколько секунд рассматривает мое лицо, потом резко и тяжело выдыхает, растрепывая пятерней рыжие волосы, которые при свете фонаря оторвали медью. — Значит, ты все-таки уходишь, — не вопрос, а вердикт. Кисло улыбаюсь в ответ. — Мне нужна твоя помощь, но это очень опасно. Ты можешь отказаться, — сразу же говорю. — Ты же знаешь, что я любой ценой буду защищать тебя. — Ты еще можешь отказаться от этого, — повторно тихо шепчу. — Это мое решение. И я готов к его последствиям. — Витя… Я редко звала его по сокращенному, только в особых случаях. — В моей жизни было мало хорошего и ты это очень хорошо знаешь, Ди, — легко улыбнувшись, напомнил друг. От его слов мне становиться еще больнее. Несколько секунд он молчит. Затем обхватывает меня руками, так давно никто не обнимал, что я застываю, а затем расслабляюсь позволяя его объятиям согреть мою душу и крохотную надежду, что все будет хорошо. — Капитан, вы совсем раскисли, — пытается пошутить Виктор, но в голосе слышаться дрож. — Я обещаю, что все будет хорошо, — грустно улыбаясь, шепчет Виктор отстраняясь от меня. — Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить. Поворачиваюсь и ухожу. Обратно в комнату. На душе тревожно. Боюсь за Виктора, он так легко согласился. Я такая эгоистка. Что будет если операция сорвется? А если его убьют? Боюсь, что в конце мы можем оказаться вдвоем, друг против друга. Боюсь за друзей, которых я оставлю одних, но в безопасности. И плевать, что они врали, никому из них умереть я больше не дам. Глубоко вдыхаю ночной зимний воздух зная, что это одна из моих последних ночей здесь. Завтра я оставлю это место, своих друзей, отряд, воспоминания и пойду в другое. Меня посчитают предателем. Ну и пусть. Я не позволю им рисковать. Вечером, когда все остальные находятся на ужине, я сижу на выступе одной из башен и смотрю в даль бескрайних лесов, полей и гор. Солнце медленно клониться вниз, окрашивая небо в мягкие цвета, становиться прохладнее. — Ди, я зову тебя уже минут десять, — недовольно говорит Айдар, поднимаясь ко мне. Моргаю несколько раз, пытаясь прийти в себя. — Извини, — говорю, вставая и стараясь вести себя, как можно более естественно. — Задумалась. Пошли, поедим. Я умираю с голоду. После вчерашнего все пытаются вести себя, как и раньше. По крайней мере стараются, но напряжение ощущается в воздухе. — Лады, — ответил Айдар, следуя за мной. — Если тебе нужна помощь… — осторожно начинает Айдар, спустя несколько минут. — А если мне не нужна твоя помощь? Тебе это не приходило в голову? — резко перебиваю. — Я не слабая, знаешь ли. Вполне справлюсь сама. Он качает головой. — Диана… — произносит он и его глаза умоляют меня понять, но я не хочу понимать. И не буду. Я не хочу, чтобы мое решение начало колебаться, не тогда, когда я уже все окончательно решила. — Я не говорил, что ты слабая. Хочу только сказать, что у тебя есть мы — друзья. Которые готовы поддержать тебя. Вот это я хотел сказать. Мне остается только до крови прикусить изнутри губу и смотреть куда угодно, только не в его глаза, которые через несколько минут будут смотреть на меня осуждающее. Я знаю. Прости… Все произойдет в конце ужина. Думаю, со стороны я выгляжу измученной и бледной, с темными кругами под глазами. Хотя, мне и сказали выспаться, но сон все никак не шёл. — Всем добрый вечер! — раздается из динамиков голос генерала, а для меня это начало отсчета оставшегося времени. — Сегодня у меня важная новость. Один из наших офицеров переводиться в специальный отряд. В столовой все затихают в ожидании услышать кто это. Я сделала правильный выбор. Так будет лучше. Я не позволю, чтобы кто-то умер из-за меня. Не позволю. Закрываю глаза, чтобы не видеть округлившиеся, вытянувшиеся и удивленные лица друзей. Я сделала выбор, последствия не исправить. — Шестой отряд, Мустафиной Диане с сегодняшнего дня перевод в нулевой отряд на должность, младшего лейтенанта… — Ты уходишь в нулевой отряд?! — кричит Динара, вскакивая со стула и смотрит на меня, так словно я ударила ее. — Да, — спокойно подтверждаю я, вставая из-за стола под шокированные взгляды друзей. Когда моя рука почти касается дверной ручки, Динара говорит: — Вот так уходишь сказав последнее слово?! О, как это по-взрослому! Игнорирую нескольких людей, плетущихся по коридору впереди меня. Я знаю, что поступила правильно. Просто иногда бывает страшно сделать правильный и верный выбор. Останавливаюсь только у ворот. Все это время я шла по инерции. Всего лишь один шаг. — Сбегать от проблем не в твоем духе, — раздается знакомый грубый голос сзади. Почувствовала себя неуютно, когда блонлин приблизился ко мне вплотную. Не люблю, когда он оказывается так близко. И когда только успел подойти? — Я не сбегаю. Теперь буду идти только на пролом. Герой подался ко мне, уничтожая то незначительное расстояние, что оставалось между нами. Захотелось попятиться, но я в последний момент сумела подавить в себе это желание. Вскинула голову, глядя ему в глаза. — Ты уверена? — мягко возразил Кацуки. Его тихий голос пугал меня гораздо больше, чем раздраженный тон. — Да, — твердо отвечаю. И делаю шаг вперед.