#Writober2018

      Необходимо начать с того, что Тэхён был мёртв. Никакому сомнению это не подлежало, несмотря на то, что свидетельство о его смерти, как и справка о захоронении, лежали разорванными клочками бумаги на прикроватной тумбочке у Чонгуковой постели. Не подлежал сомнению и тот факт, что при жизни Тэхён попортил Чонгуку столько крови, что тому впору было, перекрестившись, облегчённо выдохнуть, и зажить, наконец, размеренной, спокойной жизнью. Втянуться в учёбу, в кои-то веки начать высыпаться и навсегда позабыть дорогу в местное отделение полиции. И если бы именно так Чонгук и поступил, Тэхён нисколечко бы не обиделся. Итак, Тэхён был мёртв. Его широко раскрытые, карие глаза глядели в одинокую точку замкнутого пространства, а пламенное сердце больше не билось, разгоняя по неугомонному телу горячую кровь. Смерти Тэхён не страшился. Но, будучи готовым совершенно ко всему, что могло после неё произойти, он как-то не подготовился к тому, что происходить ничего не будет. И поэтому, когда через час после погребения свет в конце тоннеля так и не появился, собственная скоропостижная гибель перестала казаться ему забавным приключением. Он даже призадумался, не оказался ли ненароком в аду. Что могло быть страшнее, чем абсолютное «ничего»? Но эту нелепую мысль он вскоре отмёл, так как искренне считал, что в аду ему делать нечего. Энергичность и любознательность — это разве ж грехи? Через три часа после погребения откуда-то сверху всё же начало струиться слепящее, белое свечение. С небес за Тэхёном удосужились спуститься нерасторопные ангелы. Пока они вскрывали крепко заколоченный гроб, Тэхён придумывал жалобу, которую собирался накатать на них в книге отзывов и предложений Небесной Канцелярии. Если такая там, конечно, была. Едва текст жалобы полностью сформулировался в его воображении, крышка гроба отодвинулась, и над телом Тэхёна склонилось невообразимо прекрасное... лицо Чонгука. Вымазанное в грязи, мокрое от пота и с фонариком в зубах. Глаза у Чонгука были дикие, движения – рванные, и вообще ощущалось что-то жутковатое в атмосфере, что его окружала. В руках он держал ржавую лопату и старое шерстяное одеяло. Чтобы не спровоцировать друга на какую-нибудь глупость, Тэхён изо всех сил постарался лежать ещё тише и неподвижнее, чем лежал до этого. Хотя на самом деле он и при огромном желании не смог бы сейчас пошевелиться. Пребывающий в пугающем напряжении Чонгук не без труда вытащил его из могилы, обернул в одеяло, поднял на руки и поволок в неизвестном направлении. Снаружи стояла унылая погода, моросил мелкий, мерзопакостный дождик, и всё вокруг затянуло плотной завесой почти осязаемого тумана. Как в фильме ужасов, честное слово. Было так темно, что могильные плиты, вырастающие под ногами на каждом повороте, казались злобной нежитью, замыслившей заблокировать им дорогу к выходу. Чонгук скрипел зубами, хмурился и упрямо продолжал идти вперёд сквозь туман и сгущающийся сумрак. От мелкого веяло прямо-таки арктическим холодом. Этот холод сковал его походку, стёр тонкие смешливые морщинки в уголках губ и заострил привычные глазу детские черты его лица. Даже волосы его, встрёпанные и перепачканные, словно заиндевели от мороза. Тэхён и не представлял, что похороны станут для Чонгука таким серьёзным ударом. Впервые он почувствовал стыд и сожаление за то, что умер так рано и нелепо. Отзвенел церковный колокол. Они свернули с протоптанной тропинки куда-то в сторону, в лес, и вскоре вышли к серому кирпичному зданию, украшенному высокой круглой башенкой с флюгером на ней. Этого здания, на памяти Тэхёна, не было ни на кладбище, ни в ближайших его окрестностях. Выглядело оно безнадёжно заброшенным: выбитые окна, дыры в стенах, заросли дикого плюща, крапива и полусгнившая дверь. Странно, что Чонгук знал о существовании такого места и ни разу не привёл его сюда. Мелкий засранец. Перехватив Тэхёна покрепче, Чонгук поднялся на крыльцо, пнул ногой покосившуюся дверь и ступил в мрачную, тёмную прихожую. В доме было сыро, как в склепе, пахло землей и плесенью; с поросшего мхом потолка капала ржавая вода. Оглядевшись, Чонгук направился к едва различимому во тьме проёму в конце коридора. Взору Тэхёна предстала огромная комната с голыми стенами, одна из которых была пробита насквозь, как лично ему показалось, мощным пушечным выстрелом. Друг немного постоял у проёма, явно терзаясь какими-то внутренними сомнениями, а затем поджал губы и решительно шагнул внутрь. В ту же самую секунду здание содрогнулось от ужасного грохота, словно где-то в погребе что-то взорвалось. Окна задребезжали остатками стёкол, пол под ногами заходил ходуном, с потолка сорвалась огромная люстра и рухнула в опасной близости от Чонгуковой головы. Полтергейст? Призрак неприкаянной души? Очень хотелось вытянуть шею, чтобы как следует всё разглядеть: творилось что-то невероятно интересное. Шум и грохот длился, по подсчётам, не дольше пяти минут. Потом наступила тишина, и Тэхён услышал чьи-то быстро приближающиеся шаги. — Не мог сразу сказать, что это ты? — молвил раздражённый голос, и прямо из воздуха к Чонгуку вышел низкорослый, очень бледный мужчина со светящимися красными глазами. — На кой чёрт я устраивал весь этот спектакль? Увидев на руках у Чонгука завёрнутое в одеяло тело, он вздрогнул и резко переменился в лице. Тэхён, в свою очередь, уставился на него в ответ. Помимо красных глаз у мужчины были длинные, чуть загнутые, резные рожки. Перед Тэхёном явно стояло настоящее, живое исчадие ада. Демон, злой дух или что-то ещё в подобном духе. Его иссиня-чёрные волосы примялись с одной стороны, словно до их прихода нечисть крепко спала. Если учесть, что вышел он в чёрной пижаме с белыми черепами, именно так оно скорее всего и было. Вот не зря ведь Чонгука в детстве называли мелким сатанистским отродьем! Чего ещё Тэхён не знал о нём? — Что это такое? — спросил демон, складывая руки на груди на манер строгого родителя. — Что вы двое опять задумали? — Это Тэхён, — произнёс Чонгук. — Это я вижу. Чонгук немного подумал и добавил: — Он умер. — Это я тоже вижу! — сердито сказало существо. — Зачем ты его сюда-то приволок? — Потому что он мой лучший друг? Демон возвел очи к небу и тяжело вздохнул. Затем щелкнул пальцами, и под коленки ему уткнулось мягкое кресло, на которое он с нескрываемым удовольствием опустился. Пол под ногами Чонгука расцвёл великолепным ковровым покрытием. С потолка исчез мох, люстра, сверкая начищенными канделябрами, запрыгнула обратно на своё место. Дыра в стене превратилась в камин, который незамедлительно вспыхнул весёлым, жарким пламенем. — Не хочешь ли ты… — с сомнением начал демон, потирая заспанные глаза, — не собрался ли ты… Присядь, пожалуйста, нервируешь. — Спасибо, я постою. — Сядь немедленно! — Хорошо. Подкравшееся сзади кресло буквально сшибло Чонгука с ног, вынуждая принять сидячее положение. От падения Тэхён здорово приложился затылком об подлокотник. — Воскрешать мёртвых людей — противоестественно, — нравоучительным тоном изрёк демон. — И ни к чему хорошему это никогда не приводит. — Я знаю, — сказал Чонгук. Он так крепко вцепился Тэхёну в плечо, что тот задался вопросом, остаются ли у мертвецов синяки. — Его души уже нет с нами, поэтому продать её он никак не может. — Ага. — А значит, тебе придётся отдать свою. — Ну да. — И через год за тобой придут церберы, чтобы забрать тебя прямиком в Ад. — Я в курсе. Демон захлопнул рот, пару раз моргнул, а потом заорал так громко, что Тэхён с перепугу чуть не скатился с Чонгуковых колен: — «Я в курсе»? Что ты несёшь? Это, по-твоему, шуточки, глупый ты ребёнок? Обратного пути из Ада не существует! Год веселья против вечности пыток и мучений! Он вскочил с кресла, тыча пальцем в Тэхёна и сверкая алыми глазами. — Я тебе говорил, что ваши проделки вас до добра не доведут! Говорил, что этот придурок рано или поздно нарвётся! Да он на следующий же день после воскрешения опять пойдёт и во что-нибудь вляпается! Какой смысл продавать за него свою бессмертную душу? У Тэхёна отвисла челюсть. Этот сварливый демон ровным счётом ничего не смыслил в дружбе, любви и привязанности. Хотя сам Тэхён, конечно, тоже не горел желанием восставать из мёртвых за счёт Чонгуковой души. Это что же, мелкий его воскресит, а Тэхёну потом до самой старости мучиться чувством вины за то, что тот жарится на адской сковороде? Такой расклад его совершенно не устраивал. Правда, несмотря на бушующие внутри Тэхёна чувства, его бескровное лицо не выразило ни гнева, ни недовольства. — Хён, — хрипло сказал Чонгук, — это я его не уберёг. Я и так уже в аду. — Ты ему не нянька, — рявкнул демон, опускаясь обратно в кресло. — Он взрослый человек, у которого есть своя голова на плечах! — Был взрослым человеком. Хён… — голос Чонгука впервые дрогнул. — Хён, ты же знаешь, как сильно я его... — Не смей. — Хён! — Я не потерплю таких дешёвых манипуляций! — Пожалуйста, хён... — Без этого, что, вообще никак обойтись нельзя? — Нельзя, хён. Честное слово. Демон оскалил зубы в жутком раздражении и прикрыл глаза, откидывая голову на спинку сиденья. Тэхёну до ужаса захотелось пнуть мелкого за то, что тот принимает такие серьёзные решения, не посоветовавшись с ним. На шее Чонгука от напряжения вздулись вены, его ощутимо потряхивало. Не смей соглашаться. Пространство вокруг них заискрило, земля разверзлась бездной, и из образовавшейся ямы пахнуло нестерпимым жаром. До слуха Тэхёна донеслись леденящие кровь звуки: смутные, полные боли стоны, жалобный плач и громкие, оглушающие крики. Демон прислушивался к ним некоторое время, а затем глаза его широко распахнулись, вспыхнули обжигающим пламенем, и всё тело Тэхёна, с головы до самых пят, прошила мучительная агония. Его скрутило, выгнуло под невообразимым углом, и Чонгуку пришлось приложить все имеющиеся у него силы, чтобы удержать его в своих руках. Последним, что услышал Тэхён, был тихий смех и щелчок тонких, мраморных пальцев.

***

      ...А потом он очнулся на больничной койке, прикрытый тонкой простыней. Койка стояла в больничной палате. Больничная палата находилась в обычной районной больнице. А совершенно обыкновенный Чонгук сидел на пластмассовом стуле возле двери и, как обычно, копался в своём вусмерть раздолбанном смартфоне. — С возвращением, — буркнул он, когда Тэхён спустил ноги с кушетки, зевая и почесывая голую ключицу. — Дебила кусок. У тебя была остановка сердца, я думал — помрёшь к чёртовой матери. — Сильно плакал? — спросил Тэхён, внимательно наблюдая за его мимикой и движениями. Чонгук громко фыркнул и поднял голову. Видок у него был, конечно, не очень, но в целом он выглядел так же, как и всегда. — Ещё чего, — сказал он. — Я уже успел обрадоваться, что наконец-то заживу спокойной жизнью. — Тут он неожиданно поднялся со стула, в два прыжка приблизился к Тэхёну, и с такой силой зарядил ему под дых, что тот на несколько секунд забыл о том, как нужно дышать. — Ещё раз так сделаешь, и я придушу тебя лично. Раз уж тебе настолько не терпится умереть. — Совсем озверел? — возмутился Тэхён, когда пришёл в себя и глотнул спасительного воздуху. — Я больной человек, я лежу в стационаре! — Ага, больной — это не то слово. — А вдруг у меня откроется внутреннее кровотечение? — Не так уж и сильно я тебя ударил. — Садист! — Идиот. Глаза у сердито нахмурившегося Чонгука были красными от полопавшихся сосудиков, упрямо поджатые губы дрожали. Сжатые в кулаки руки он засунул в карманы спортивных штанов. Правый шнурок на кедах развязался. Из-под помятой толстовки торчала вымазанная в грязи белая майка. Никаким церберам он этого придурка не отдаст. Никому, никогда не отдаст. Вздохнув, Тэхён сделал плавный шаг вперёд и мягко, очень бережно привлёк мелкого к себе, запуская пальцы в его волосы. Чонгук издал звук, похожий на всхлип и прижался к нему всем своим огромным телом. — Прости, что напугал, мелочь, — тихо произнёс Тэхён. — Такого больше не повторится. Он потрепал друга по голове и тут же вскрикнул, поцарапавшись обо что-то острое и твёрдое. Мелкий вздрогнул и принялся вырываться из его объятий, на лице его читалось искреннее беспокойство и изумление. Тэхён удержал его, поднял руку и ещё раз, намного медленнее ощупал его макушку. На голове Чонгука, среди густых, каштановых прядей, проклёвывались маленькие, чёрные рога. — Чонгук? Что это, нахрен, такое?