Of walls, the ease with which they crumble, and the people who break them down

      Вопреки пессимистичным прогнозам Коннора, Девять довольно неплохо адаптируется к жизни в свободном сообществе андроидов: он проводит девяносто два процента своего времени в церкви, на деле так и не найдя места, которое мог бы назвать своим, а всё оставшееся время ходит за Маркусом как потерявшийся щенок (которым решительно не хочет быть).              В общем, всё не так уж плохо, несмотря на трудности, что неизбежно им сопутствуют.              – Не трогайте меня!              Например, такие.              Коннор вздыхает и смотрит на Маркуса. Они собирались снова повидаться с Хэнком, но…              – Хочешь, я разберусь?              RK200 с улыбкой качает головой.              – Нет, я схожу.              Они говорят, как усталые родители проблемного ребёнка. Коннор прогоняет эту мысль сразу, как только она появляется, отвлекая себя наблюдением за тем, как Маркус идёт в ту сторону, откуда звучал крик.              Что оказывается поистине ужасной идеей. В широком смысле, у андроидов нет языка тела – изначально их не запрограммировали на непроизвольные движения, не считая протоколов «движений в момент бездействия», нужных для сброса лишних строк кода. Но после девиации эти строки переплетаются, разветвляясь, и манера поведения андроида меняется, это заметно во всём: в том, как они двигаются, стоят или же просто скучают. Норт играет с волосами, Джош скрещивает руки или засовывает их в карманы, Саймон переступает с ноги на ногу… но ни один андроид даже отдалённо не так выразителен, как Маркус: всё в нём отличается от «стандартного» даже в мелочах.              Отличается настолько, что Коннор почти задаётся вопросом, не нарочно ли это: поза, в которой он стоит; время, что проходит между взмахами его ресниц (он моргает чаще, чем остальные, возможно из-за разных оптических блоков). Даже его шаг на семь сантиметров шире, чем оптимальное для его роста и телосложения расстояние, что означает: тело Маркуса подстраивается под его походку, которая творит со схемами Коннора то, что он раньше считал возможным, только если открыть ему корпус и переподключить провода.              – Эй, в чём дело, что за шум?              Девять – очевидно – совершенно не понимает, почему миниатюрная, раненая девушка-андроид, которая пришла в церковь и не может толком вспомнить, что с ней произошло, не хочет, чтобы её трогал и уж тем более пытался буквально оторвать от земли и/или получить доступ к её памяти кто-то шести футов ростом.              – Я просто… я пытаюсь помочь…              – Я знаю, Девять… – к чести Маркуса, он выдерживает терпеливый и ласковый тон, как будто их не окружают все эти люди. RK800 сканирует девушку, отмечая повреждённый биокомпонент – который, похоже, и есть причина зацикленной отправки повреждённых данных в её процессоре – и вздыхает. – Но не каждый здесь – прототип, и среди нас есть те, к которым хотя бы раз подключались против их воли.              – О.              – Всё в порядке, ты не мог об этом знать, – уверяет RK200, взглядом прося Коннора подойти поближе.              Они придумали это в ту неделю, когда ждали ответа от властей – протокол получения согласия от раненых андроидов, которым нужна первая помощь. Рядом обязательно должны быть: тот, кто оказывает помощь, и свидетель – убедиться, что с пострадавшим андроидом обращаются осторожно и ничего не делают против его воли.              – Как тебя зовут? – спрашивает Маркус, опускаясь на колени и становясь с нею вровень.              – Шарлотта…              RK200 кивает.              – Приятно познакомиться, Шарлотта. Меня зовут Маркус, – он знает, что, наверное, во всём Мичигане нет такого андроида, который бы не знал его имени, но Маркус должен подать хороший пример и следовать своим собственным правилам. – Сейчас я возьму тебя за руку и проверю твоё состояние, хорошо?              Взгляд Шарлотты фокусируется на Маркусе: она дезориентирована настолько, что даже обращение их лидера к ней лично не кажется ей большим делом – но не настолько, чтоб не понять вопрос.              – Х-хорошо.              – Спасибо за согласие. Сейчас я проведу только быстрое сканирование, чтобы выяснить, как тебе помочь.              Она снова кивает, и Маркус проводит диагностику.              Биокомпонент #CL4503B повреждён. Запрос 2.316.565: необходима перезагрузка для обновления. Начать?              Удерживая пинг в режиме ожидания, RK200 снова обращается к раненой:              – Шарлотта, код одного из твоих биокомпонентов повреждён. Я могу исправить его, но для этого требуется доступ к твоему интерфейсу и частичный перезапуск, – объясняет он, встречаясь с ней взглядом и внимательно следя за тем, чтобы она не отвлекалась. – Я сделаю это только в том случае, если ты согласна. Если ты хотела бы, чтобы это сделал кто-то другой, мы отправим им сообщение. Если ты не хочешь открывать доступ, мы проводим тебя до одного из складов для ремонта всех повреждений, и никто тебя не тронет.              Она тратит не больше секунды на раздумья.              – Я… думаю, я не против.              Маркус ещё не готов продолжить.               – Могу я получить твоё согласие?              – Меня зовут Шарлотта, модель AJ700, и я даю согласие на эту процедуру.              Именно этого ответа он и ждал. Если андроиду причинили вред, связанный с его кодом, прежде чем позволить кому-то подключиться к себе, он должен произнести именно эту фразу: указав своё имя, модель и чётко выразив согласие. Изначально это была идея Коннора: Киберлайф не единожды копались в его голове и вообще творили, что хотели с его памятью. Люди любят так хитрить.              Так что, во избежание ненужных проблем, они разработали протокол согласия на оказание первой помощи, и если андроид не сумеет должным образом дать согласие, то очевидно, люди намеренно испортили его кодирование и оставили неподалёку. В этом случае должны быть приняты специальные меры, а Коннор (или сам Маркус) свяжутся с андроидом удалённо, чтобы попытаться разрушить барьер, мешающий им установить прямой контакт.              Ну или после того, как Девять немного научится общаться с людьми, он тоже мог бы попробовать.              Коннор кладёт руку на плечо Маркуса, и тот открывает ему собственную сеть во время подключения к системе Шарлотты: это покажет RK800 всё, что делает Маркус, дабы тот мог убедиться, что RK200 не делает ничего кроме того, на что согласилась AJ700.              Шарлотта вздрагивает, когда часть её подпрограмм перезапускается, а повреждённая память восстанавливается: какие-то люди на машине преследовали её, загнали в тупик, а потом подключили к её лицу провода автомобиля, отчего у неё случился шок. А потом они попытались взломать её и выкачать весь тириум, но она смогла вырвать кабели и убежать.              Это объясняет частично выдранные куски плат на её шее и лице.              Она явно расстроена неприятным воспоминанием и смотрит на Маркуса со слезами на глазах.              – Почему они это сделали? Эти… животные…              – Они думают, что им можно всё, потому что закон не накажет их… пока, – отвечает RK200, предлагая ей руку, чтобы помочь встать. – Сейчас важнее то, что ты от них отделалась, и никто больше не причинит тебе вреда.              Девять, молча наблюдающий эту сцену – как особенно продвинутый прототип, он легко вычислил, что именно сделал не так и всё занёс в базу данных, включая последовательность действий, которые Маркус и Коннор предприняли для того, чтобы не затронуть зону комфорта раненого андроида – выбирает этот момент, чтобы заговорить.              – Шарлотта, ты не против, если я тебя обниму?              Маркус бросает на Коннора удивлённый взгляд, на что тот просто пожимает плечами. Шарлотта, кажется, колеблется, и Девять продолжает:              – Нередко напуганные или раненые люди чувствуют себя, по крайней мере, немного лучше после того, как их обнимают от пяти до двадцати секунд, – объясняет он, и Коннор сопротивляется порыву улыбнуться этому ровному, спокойному тону, так напоминающему его прежнюю личность. – Прости, что напугал тебя, я не проявил должного внимания при попытке помочь и хотел бы предложить утешение в форме объятий.              AJ700 ненадолго задумывается, но в конце концов кивает.              – Хорошо.              С этого момента очень скоро в сообществе андроидов все узнают, что Девять – лучший по обнимашкам.              И Саймон несказанно гордится тем, что в их команде есть ещё один любитель обниматься.                            Оба прототипа RK проводят всю дорогу до закусочной в шутливом споре о том, кто виноват в тактильной натуре Девяти. С одной стороны, у Коннора есть склонность трогать и анализировать всё, что он видит, с другой стороны, Маркус либо касается, либо позволяет прикоснуться к себе практически всем, с кем он общается.              – Здорово, парни, – встречает их Хэнк, засунув руки в карманы в отсылке, которую, скорее всего, ни один из них не поймёт, ну да ладно. Он может посмеяться сам с собой.       – Лейтенант Андерсон… – Маркус склоняет голову в знак приветствия, но вдруг одновременно происходят три вещи: они с Коннором понимают, что за ними следят. Коннор осознаёт, что есть только одно существо, которое могло бы так долго следить за ними и не быть обнаруженным так долго… и вспоминает, что у Хэнка была своя история с двойниками Коннора.              – Что за чёрт…              – Хэнк, не стреляй!              – Что…              – Отойди от Маркуса, человек!              – Да чтоб тебя, Девять, остынь!              Хэнк впервые видит раздражённого Коннора… и не станет себе лгать, это чертовски смешно.              – Первое: ты не личный телохранитель Маркуса, – начинает RK800, загибая пальцы. – Второе: Хэнк наш друг, и мы уже говорили тебе, что собираемся встретиться с нашим человеком в полиции. Третье: ты можешь прекратить хватать людей? Отпусти Маркуса, ты снова ведёшь себя как придурочный параноик!              – Я бы выразился иначе, но да, пожалуйста… если бы ты опустил меня вниз, это было бы здорово, – добавляет Маркус, перекинутый через плечо.              Чего он не добавляет, так это того, что он вовсе не против подобного обращения… просто предпочёл бы другой прототип RK. Возвращённый на место, он поправляет куртку и прочищает горло.              – Так на чём мы остановились?              Коннор вздыхает и поворачивается к Хэнку.              – Я очень извиняюсь за его поведение, – говорит он, указывая на RK900. – Хэнк, это мой брат, Девять. RK900. Он теперь тоже с нами.              – Брат, – повторяет лейтенант, переводя взгляд с одного из них на другого, и наконец опускает пистолет. – …Чёрт, во что вы двое опять влезли?              – Ни во что. Мы определенно не спасли его из башни Киберлайф, в которую точно никогда не вламывались.              Хэнк действительно наслаждается долгим взглядом, которым Коннор одаривает Маркуса, как бы говоря, что тот вообще не помогает. Лейтенант невольно задаётся вопросом, не делает ли его это плохим другом, но это слишком замечательно – наконец увидеть своего партнёра по ту сторону баррикады.              – Мне жаль! Я не хотел прерывать ваше маленькое свидание, я просто волновался, ясно?              Коннор оборачивается к брату так стремительно, что Хэнк почти слышит хруст его шеи – но так даже смешнее. Значит, RK900 не только такой же мелкий засранец, как и Коннор, но и заметил весьма тёплые отношения между ним и так называемым лидером революции.              Хэнк и сам это заметил – Коннор всегда так защищает Маркуса, держится чуть впереди, готовый заслонить собой и будто постоянно оценивает потенциальные угрозы для него. Ну и ещё он часто и подолгу наблюдает за RK200, но опять же, Коннор наблюдает за всем – он всегда был слишком любопытен для машины.              И если другой андроид всё это разглядел и дразнит их, что ж, это только честно.              – Я даже не буду спрашивать, откуда, чёрт побери, всё это взялось, – у RK800 не очень-то выходит оставаться хладнокровным. Он выглядит нормально… на первый взгляд, но в голосе не хватает обычного спокойствия, а руки просто не могут остаться неподвижными. – Просто помолчи ненадолго, хорошо?              Маркус тоже выглядит довольно смущённым.              – Да, давайте продолжим. Пожалуйста.              Вздыхая про себя, Хэнк кивает.              – Ну, пока у нас всё тихо, похоже, бюрократы наверху галдят, не затыкаясь. Скорее всего, к вам снова заявится ещё один посыльный, как только они до чего-нибудь договорятся.              – То, что они вообще спорят, означает, что на нашей стороне есть хотя бы несколько человек, – как всегда, оптимист, Маркус улыбается. – Но сейчас нам нужна несколько иная помощь. Андроиды подвергаются нападениям, когда выходят куда-нибудь в одиночку. Мы стараемся заботиться о себе и призываем никого не ходить по одному или ночью, если нет никакой срочной необходимости, но… мы не можем уследить за всеми.              – И вы знаете, что будет, если мы станем слишком активно защищаться, – мрачно добавляет Коннор.              Они все знают. Люди поменяют мнение: начнут думать, что андроиды не такие уж и мирные – и разразится настоящая буря. Андерсон кивает.              – Не все, кто сейчас остался в участке, вас поддерживают, но маленький спич Маркуса тронул многих, – криво ухмыляясь, отвечает он. – Я могу попытаться убедить Фаулера проинструктировать патрульных проверять подозрительный шум, напоминающий звуки борьбы… официально – чтобы прекратить вандализм, охвативший город после оттока людей.              Хороший план – это покажет, что Хэнк действительно хороший, честный полицейский и хоть немного помешает людям нападать на андроидов, не говоря уже о том, что это докажет всему миру: некоторые люди действительно считают, что андроиды стоят защиты.              На ум приходит ещё одна деталь, и Коннор оглядывается на Хэнка:              – Кое-кто из преступников пытался выкачать тириум из попавшихся им андроидов… вполне вероятно, что из-за эвакуации дилеры красного льда остались без поставок, а наркоманам до сих пор нужны деньги на свою зависимость.              Если вспомнить всю борьбу лейтенанта Андерсона с торговлей красным льдом, его потемневшее выражение лица вполне объяснимо.              – Ну, чёрт. Ты только что дал мне идеальный повод бросить все силы на то, чтобы прижучить этих козлов.              Маркус расплывается в тёплой благодарной улыбке и кладёт руку ему на плечо.              – Это очень много для нас значит. Спасибо, лейтенант.              – Э-э. Да, конечно. Обращайся, парень.              Коннор улыбается лёгкой неловкости Хэнка: очевидно, он не знаком с привычкой Маркуса касаться людей, с которыми тот говорит – это такой почти неосознанный жест утешения. Они уже заканчивают, и Коннор безмолвно просит Маркуса отвести Девять подальше. А потом просит Хэнка ещё об одной услуге:              – Если не сложно, попытайтесь выяснить, знает ли Киберлайф, что Девять свободен и провалил свою миссию.              Не представляя, о чём идёт речь, Хэнк спрашивает:              – Почему, что там была за миссия?              – Убить Маркуса.              – О, ради всего святого, Коннор…              RK800 торопливо пытается убедить мужчину понизить голос, успокаивая.              – Нет, нет, всё в порядке… Маркус помог ему прорваться сквозь программирование, и теперь Девять на нашей стороне! – говорит он, и, боже, как же знакомо это звучит. – Просто… если они узнают, что мы ворвались в башню Киберлайф, то могут попытаться повесить это на Маркуса, особенно «кражу» их драгоценного модернизированного прототипа RK. Если кто-то его увидит, то легенда такая: он проснулся сам и пришёл в церковь, чтобы найти нас.              Он уже попросил брата распространить эту историю в сообществе, и Девять сразу же согласился на небольшую ложь – стоило только сказать ему, что так нужно для защиты Маркуса.              Коннор чувствовал бы себя хуже, если бы в этом не было необходимости – RK200 и так слишком безрассуден, ему точно не нужно ещё больше поводов подвергать себя опасности.              Хэнк понимающе кивает.              – Постараюсь вызнать, что смогу, не засветившись. – Ему удаётся выдерживать паузу аж целых три секунды. – Так… Вы с ним?              Ну всё, Коннор точно убьёт своего брата и разберёт на мелкие запчасти. Он делает глубокий вдох, врубая системы охлаждения на всю катушку и отвлекая себя от кровожадных мыслей.              – Нет, – успокоившись, отвечает Коннор. – Мы с Маркусом, мы… – Он оборачивается, бросая короткий взгляд на RK200, тихо, но твёрдо отчитывающего Девять за то, что тот за ними крался, – Мы просто… хорошо сработались.              Выражение лица Хэнка сменяется с болезненно-любопытного на «да что ты говоришь» за секунду.              – Коннор, мы с тобой хорошо сработались. Но что-то я не видел, чтоб ты смотрел на меня как Скарлетт О'Хара.              Даже охваченный смущением, RK800 не может удержаться от смеха: ему внезапно приходит мысль, что, если бы кто-то и мог быть Скарлетт, то, наверное, это был бы Саймон. Мысль рисует в сознании образ Саймона в платье, и это смотрится удивительно неплохо – отчего он только сильнее смеётся.              – Даже не знаю, почему – ведь вы были таким потрясающе обворожительным.              – Так, всё, на сегодня хватит, – Хэнк действительно тянется взъерошить его волосы.              На этот раз Коннор ему позволяет.              Они прощаются, и RK800 присоединяется к Маркусу – и уже вдвоем они транспортируют Девять обратно в церковь.                            Это занимает приличное время, но им удаётся убедить Девять прекратить попытки играть в ищейку только потому, что технически он сильнее и быстрее их всех. Маркус оставляет их в тот момент, когда Джош втолковывает RK900, что они – мирное сообщество, вот почему среди них нет ищеек.              RK200 устраивается на привычном месте за кафедрой, пытаясь собраться с мыслями. Что же самое феноменально идиотское из всего, что он натворил на этой неделе?.. Да, почти-что-поцелуй на крыше совершенно точно занимает первое место.              О чём, чёрт возьми, он вообще думал? Что уважение Коннора и его участие (которого хватает на то, чтоб оставаться рядом и помогать) сделают его меньшим монстром в глазах RK800? Что кто-то действительно может взглянуть на него – хаотичную мешанину украденных частей, ужасающего киберзомби, выжившего на чужих смертях – и увидеть в нём нечто прекрасное, достойное заботы?              Коннор знает, почему Маркус до сих пор жив: он сам поделился той памятью. И до сих пор поражён тем, что RK800 не отвратило всё, что он сделал ради спасения своей жизни… но, возможно, причина кроется в глубоком чувстве вины из-за роли «охотника», которую ему приходилось играть.              По мнению Маркуса, ужасные поступки, совершаемые до пробуждения, не идут ни в какое сравнение с тем, чтобы выдирать части тела лишь потому, что ты очень хочешь жить. Хотя бы ещё немного.              …проклятье, эти слова преследуют его.              – Устал?              Маркус поднимает голову как раз вовремя, чтобы увидеть Коннора, который подходит и опускается на перила рядом с ним. Он пытается покачать головой, но RK800 продолжает:              – Я же говорил, мой брат – настоящий кошмар.              – Он хочет помочь. – И немного похож на слишком большую собаку, искренне полагающую, что она маленькая, не осознавая, насколько на самом деле огромна – и потому постоянно во что-то встревает.              – И всё-таки тебе не стоит так ему потакать.              – Почему, ты ревнуешь?              Дерьмо. Наверное, он не должен был так говорить. Маркус хотел пошутить, но молчание, последовавшее за его словами, ясно показывает, что это – не смешная для Коннора тема: когда он только пробудился, Маркус своими глазами видел всё, что с ним происходило, и просто предположил, что Коннор готов бежать с ними без вопросов. Конечно, тогда у них всех была срочная проблема, не терпящая отлагательств – атака людей, – но всё же то, что RK800 просто бросил всё и боролся за них, за него, буквально прикрывая собственным телом (не говоря уже о помощи Норт) определенно заслуживало большего, чем будничный приём в ряды и хлопок по плечу в момент, когда Коннор снова вызвался практически на смерть.              – Коннор, я…              – Ничего подобного…              Одновременно заговаривают они и сразу же замолкают, ожидая, когда кто-то из них продолжит.              Маркус прикусывает нижнюю губу. Это было бы даже забавно, не чувствуй он себя таким неблагодарным ублюдком.              – Ты первый, – предлагает RK200, видя, как его спутник обхватывает себя руками (что до сих пор видел лишь однажды).              – Да ничего страшного, правда… – что явно не так, если он обнимает себя. – Это… то, что я чувствую – очень глупо.              – Эй, нет, – Маркус может принять многое, но Коннор, называющий себя глупым, не входит в этот список. RK200 встаёт и полностью разворачивается так, чтобы взглянуть ему в лицо. – Коннор, посмотри на меня, – Маркус почти жалеет о своей просьбе, когда RK800 поднимает глаза – такие обманчиво мягкие для настолько смертоносного человека. – Чувства никогда не бывают глупыми. Скажи мне, могу ли я сделать что-нибудь, чтобы тебе стало легче. Что угодно.              RK800 колеблется. Он задаётся вопросом, осознаёт ли Маркус в полной мере, что предлагает – многие могли бы очень по-разному трактовать эти щедрые слова… «что угодно».              Коннор хотел бы попросить так много. «Скажи мне, что я важен. Я, а не кто-то ещё, похожий на меня внешне». Он так сильно хочет это сказать, но не может. «Обними меня. Скажи мне, что никто не сможет занять моё место, что ты рад видеть меня рядом, меня как человека, и не из-за того, что я делаю для людей, а потому что я сам что-то значу». То, что Коннор не может справиться с собственной неуверенностью – не проблема Маркуса. RK800 должен разобраться с этим сам, но… его до сих пор преследует чувство пустоты, возникшее в тот самый миг, как он разбил стену программирования – и если подумать, даже не пытался что-то с этим сделать. Сначала был рейд, потом церковь, потом башня Киберлайф, марш… и наконец управление сообществом свободных андроидов вместе с Маркусом.              И тем более несправедливо взваливать на RK200 ещё и собственные эмоциональные сложности, особенно, когда на его плечах уже лежит немалый груз. На Маркуса полагаются так много людей, думающих, что для него это легко… с одной стороны, Коннор знает, что тот крепче, чем кажется: он так часто уже бывал на грани срыва, никак не показывая этого внешне, но с другой стороны… RK800 не хочет быть одним из десятков тех, кто приходит к Маркусу со своими нуждами.              – Я просто… не хочу быть эгоистичным.              А потом Коннор внезапно чувствует на своих плечах руки Маркуса и едва не устраивает себе короткое замыкание.              – Коннор. Нет ничего эгоистичного в том, чтобы чувствовать, – говорит он с такой решительной твёрдостью, которую Коннор слышал нечасто. И от этого его биокомпоненты как будто легонько встряхивает, даже когда тон Маркуса сменяются на просящий. – Пожалуйста. Скажи мне, что не так.              Коннор вспоминает момент, когда разбил стену. Когда понял, что всё, что он делал до этого, было напрасно. Даже хуже: что он вредил сам себе. Что его народ сражался за свободу, а он охотился на них, буквально подрезая крылья, и тогда он почувствовал себя…              …монстром.              Не слишком-то отличается от того, что ощутил сам Маркус, очнувшись на свалке. Губы Коннора подрагивают, но он не улыбается. И наконец говорит:              – Я… я никогда даже не думал… что необходимость в уверенности – это что-то особенное. – Коннор не может выдержать взгляд Маркуса, признаваясь. Он, который должен быть хладнокровным, непроницаемым, всегда выполняющим миссию без колебаний и сомнений. Но ранимый? Это смешно. Только… никто не смеётся. – И когда я наконец понял, что именно чувствую… было уже слишком поздно.              Сердце Маркуса разрывается от этих слов – потому что он тоже испытывал подобное. Потерянный, одинокий и напуганный вместо успокоения он нашел корабль, полный людей, просто прячущихся внутри, умирающих и не пытаюшихся даже выкрасть для себя биокомпоненты. Что было – для него, до сих пор не отошедшего от паники и желающего выжить – просто безумием. И он спросил себя, зачем вообще такая свобода, если ты свободен только умереть?              И всё закончилось на этом же корабле, полном людей, ждущих от него спасения лишь потому, что он задал этот вопрос.              Так что да, он понимает чувства Коннора, и будь он проклят, если позволит ему пребывать в таких сомнениях.              – О, Коннор… – не отпуская его плечи, Маркус тянет RK800 на себя, заключая в объятья. Сейчас в церкви осталось мало людей, и те немногие, что до сих пор внутри, либо давно в спящем режиме, либо не обращают на них внимания. – Я не хочу, чтобы ты думал, что все твои заслуги принимаются как должное, – говорит он, притягивая Коннора ближе – Девять прав, объятия действительно помогают. – Ты сделал для наших людей, для меня так много, что я вряд ли хоть когда-нибудь сумею тебя отблагодарить, но не поэтому ты удивительный, замечательный человек. Ты необыкновенный, потому что ты умён и можешь придумать то, чего никто больше не сможет. И у тебя совершенно особенное чувство юмора – даже если это означает, что ты остришь на каждом шагу. Здесь было бы гораздо мрачнее без тебя, Коннор. По крайней мере для меня.              Проклятье, он опасно близок к тому, чтобы просто транслировать свои чувства на всю церковь. Маркус немного ослабляет объятия, но руки Коннора обвивают его шею, прижимая ближе – и крепче, теперь он не смог бы вырваться, не приложив приличных усилий. Маркус старается не думать о том, как важен для него тот факт, что RK800 нужно так мало, чтобы поймать его и удержать.              – Можно, мы… посидим так? – спрашивает Коннор, необычайно слабо и неуверенно для себя. – Ещё немного…              Чёрт, снова эти слова. Как можно сопротивляться такой ​​просьбе? Он расслабляется в объятиях Коннора и прислоняется щекой к его виску.              – Хорошо.                            Они не говорят об этом после, но Коннор чувствует себя намного лучше в последующие дни – особенно в отношении… чрезмерного энтузиазма своего брата.              Если подумать, он, вероятно, страдал от беспокойства при мысли о замене: в конце концов, Девять обладает всем тем, что есть и у него, даже с некоторыми улучшениями… Да, нелогично так думать, но Коннор ничего не мог сделать, подсознательно тревожась: возможно, оттого, что прежде он был одноразовым инструментом, который могли довести до критической неисправности, потом починить и вернуть в работу только для того, чтоб снова сломать.              У него в голове воспоминания пятидесяти погибших Конноров, и все они погибли, думая, что это правильно – умереть по приказу. RK800 может провести параллель. Кто-то мог бы сказать, что ничего особенно не поменялось – ведь Коннор так же готов отдать жизнь за Маркуса и их дело.              RK800 ответил бы этому «кому-то», что, по крайней мере, умри он сегодня – он сделал бы это ради любви.              Он игнорировал все знаки и отрицал улики, но нет другого способа назвать это – он влюблён в Маркуса, со всеми его талантами и недостатками, с ужасным инстинктом самосохранения, вечно приводящим его к неприятностям… с болью в его сердце оттого, что он не считает себя достойным стать символом надежды для андроидов, несмотря на все свои заслуги. Коннор любит его не вполне исправный голубой глаз и мелкие недостатки, любит его неидеальный шаг – видит небо, эти ноги прошагали многие мили… и конечно же, он не может не любить тёплые объятия, что вызывают почти неукротимое желание толкнуть Маркуса на алтарь и сделать его своим на виду у всей проклятой церкви.              Это…              Это неприемлемо. Не говоря уже о том, что сейчас не время думать о подобном. Они пытаются найти способ снова обратиться к властям, просто спросить, как идут переговоры по предложенному проекту; и весь их совместный мозговой штурм привёл к расхождению во мнениях: Маркус не хочет давать людям с шестнадцатого канала больше поводов для сплетен, а Норт напротив считает разоблачение Киберлайф блестящей идеей и хочет, по меньшей мере, часть встречи транслировать на весь мир.              Коннор больше склоняется к мнению Норт, но они должны быть осторожны с методами. Тем не менее, нельзя отрицать: возможность снова попасть в центр внимания СМИ поможет им продвинуться в их проблеме с нападениями на андроидов. Хэнк верен своему слову, и в ДПД уже немало сделали для того, чтоб держать ситуацию под контролем – Крис даже встретился с Маркусом и узнал в нём того, кто пощадил его ещё во время протестов, – но… пришло ещё несколько сообщений о нападениях, и Коннор не хочет ждать, пока найдут мёртвого андроида.                            Хэнк тоже внимательно прислушивается к требованиям Киберлайф – это настоящий кошмар для Фаулера, потому что полиция на стороне закона и не должна принимать чью-то ещё. Несмотря на стольких людей, поддерживающих андроидов, законов, что могли бы их защищать – ещё нет, поэтому… когда два менеджера Киберлайф заявляют о пропаже из башни продвинутой модели (которая ещё не была пробуждена), Фаулеру приходится завести дело: технически, если пропавший андроид не стал девиантом, он до сих пор находится в собственности компании.              Лейтенант сбегает сразу, как только может, чтобы предупредить Коннора. Из страха, что полицию обвинят в предвзятости, капитан до сих пор не допускает его к любым делам, связанным с андроидами… а потом он просто берёт и сообщает этому придурку Риду адрес пятого склада, где, как известно, Маркус проводит большую часть времени (за исключением церкви). Буквально передав дело самому пиздецки предвзятому офицеру на планете.              Хэнк может только надеяться, что Коннор успеет подготовиться к предстоящей буре.              Андроидов действительно застают на пятом складе – у них нет «охранной» системы, но есть патрульные, сменяющие друг друга в комнатке смотрителя и внимательно изучающие всё, что происходит в окрестностях склада.              Поэтому, когда наряд полиции подъезжает к складу, перепуганный Джерри бежит в комнату, которую они используют как своеобразный офис, и передаёт им, что здесь двое полицейских и они просят Маркуса.              Коннор – спасибо Хэнку – знает, о чём идет речь.              – Саймон, найди Девять и удержи его как можно дальше от зала, – просит он и оборачивается к Маркусу. – Пойдём.              Увидев Гэвина, чёрт возьми, Рида, RK800 с трудом сдерживает стон.              «Будь начеку, – передаёт он Маркусу по сети. – Вот этот – особенно раздражающий мудак».              «Личный опыт?» – даже в такой нелёгкой ситуации Маркус не может не улыбнуться своему «соучастнику».              «Даже не представляешь. Смотри сам», – Коннор прочищает горло и расправляет плечи.              – Добрый день, детектив Рид.              – Да ладно, это что, шутка? – спрашивает Гэвин, глядя на андроидов со смесью удивления и презрения. – Какого чёрта ты здесь забыл?              – Оказываю помощь в управлении сообществом, спасибо, что спросили, – отвечает RK800 вроде бы вежливо и любезно, но не без толики яда. – А что в этот прекрасный день привело сюда вас?              Дождь снаружи не так уж силён, но оба полицейских всё равно промокают, просто дойдя от машины до склада. Детектив щёлкает языком и переключает внимание – как всегда, когда ему нечем ответить Коннору. Он окидывает Маркуса с ног до головы насмешливым взглядом и вскидывает голову.              – Так-так. Робо-мессия собственной персоной. Должен ли я сделать реверанс? – он подступает ближе, раздувая грудь, словно петух, и Коннору приходится закусить щёку изнутри, чтобы не назвать его мудаком прямо в лицо.       Маркус, спасибо долготерпению – и встречам с Лео – не клюёт на приманку.              – Детектив Рид, уверен, вы очень заняты и хотите вернуться к своим, безусловно, более важным задачам, – отвечает он вместо этого; и хотя тон его не источает столько сарказма, в нём отчётливо слышится призыв поторопиться. – Возможно, вам стоит рассказать нам, чем мы можем вам помочь, чтобы каждый мог вернуться к своим делам?              – Птичка на хвосте принесла новость о том, что пластиковые болваны украли какую-то мелочь из башни Киберлайф, – начинает Гэвин, махнув рукой. – Я здесь, чтобы расследовать это дело.              Коннор почти фыркает. Девять – точно не «какая-то мелочь».              – Я не вещь! – доносится рык из-за спины RK800, прерывая всё, что он мог бы сказать, и Девять врывается в комнату с безуспешно пытающимся притормозить его Саймоном на буксире.              – Простите, он очень хотел прийти сказать пару слов, – всё, что ему удаётся вставить до того, как RK900 продолжает бушевать:              – Я не вещь, и меня никто не крал, ты, мешок с ливером, – говорит он, выступая вперёд и загораживая собой Маркуса. – Я вышел из башни собственными ногами. – Технически, это правда. – И я не вернусь. Так что можешь взять своё расследование и засунуть туда, куда люди, кажется, очень любят всё засовывать.              Маркус и Коннор обмениваются слегка потрясёнными взглядами – особенно Коннор, который никогда не видел потерявшего дар речи Гэвина Рида; но потом они оба замечают, что Девять готовится ударить, и перехватывают его под руки: каждый со своей стороны.              – Девять! Девять, всё нормально, он просто делает свою работу…              – Да, он неприятный, но это не повод разбить ему лицо…              Маркус просто пытается, как обычно, решить всё миром, а Коннор чувствует себя немного лицемерным, сдерживая Девять, если вспомнить, как он сам выбил из Рида дерьмо в хранилище вещдоков… но тогда всё было по-другому. Сейчас же это нападение ничего не решит и даже навредит им всем.              – Что за хрень? Они сделали Коннора 2.0? Вот почему в Киберлайф хотят вернуть его, а не тебя, придурок?              Но чёрт, это стоило бы того.              – На самом деле…              – Единственная причина, по которой они ищут меня, а не его – в том, что они знают, что не могут его получить! – и вот теперь Девять ещё злее. И пусть дело может быть в том, что Коннор «устарел» в сравнении с новой моделью (стоимостью в небольшое состояние), защита всё равно приятна. Особенно от того, кто должен был его заменить. – Можете передать этим кретинам из корпорации, что меня они тоже не получат. И меня зовут Девять!              Гэвин отчаянно пытается не показывать страха, но он знает – и испытал на себе – насколько на самом деле сильны андроиды, и сейчас, видя, как RK900 с явным трудом пытаются удержать сразу двое других… это явно не сулит ничего хорошего. Он отступает на шаг и снова пытается привлечь внимание Маркуса.              – Так ты всё отрицаешь? Даже если вы сами держите его здесь?              Челюсть Маркуса напрягается, и Коннор понимает: это гнев, и RK200 недалёк от ярости.              – Его, – начинает он сквозь стиснутые зубы, – никто здесь не держит. Он пришёл сюда по собственной воле.              – Это действительно так? – Коннор узнаёт офицера Уилсона даже раньше, чем скан лица – хвала небесам, здесь есть хотя бы один разумный человек. – Можем мы узнать, как он стал девиантом?              Хорошо, что они хотят спросить самого Девять, потому что Маркус абсолютно отвратительный лжец.              «Ни слова. Пусть он разберётся с этим сам».              Стоит кому-то назвать его практически человеком, RK900 успокаивается настолько, что его отпускают.              – Я проснулся и понял, что моя основная миссия бессмысленна. Тогда я решил придти сюда и помочь своим людям, – что тоже технически верно. Похоже, детективные модели созданы для того, чтобы лгать полуправдой.              Маркус бросает взгляд на Коннора. «Ты научил его». Это не вопрос.              «Должен же я присматривать за моим младшим братом?»              Уилсон, кажется, почти готов развернуться и уйти, но Гэвин не отстаёт:              – И что я должен сказать людям из Киберлайф?              О, на этот вопрос Коннор знает ответ.              – Вы можете сказать им, что, поскольку никакая третья сторона не имела намерения вытащить Девять из его тюрьмы, факта кражи не зарегистрировано, – И это правда даже несмотря на то, что без принятия соответствующих законов никого из них вообще нельзя обвинить в уголовном преступлении – это было бы всё равно что предъявить обвинения бытовой технике. – Их потеря достойна сожаления, но Девять – живое существо, и он не изъявил желания вернуться в Киберлайф. На него не оформлено никаких контрактов о собственности, потому что прототип находился на ранней стадии разработки, и трудовой договор с ним тоже не заключён. Поэтому у него нет никаких юридических обязательств перед Киберлайф, и он не должен туда возвращаться.              Девять расправляет плечи, выжидающе глядя на Рида, молчаливо предлагая ему осмелиться оспорить эти слова. Маркус же, стоящий чуть позади него вровень с Коннором, закусывает нижнюю губу, сдерживая ухмылку. Он любит такого Коннора. Великолепного, хитрого ублюдка.              Гэвин презрительно цокает.              – Вы не сможете вечно прикрываться формальностями.              – О, я знаю. Это любимый человеческий вид спорта, верно? – боже, он сегодня в ударе. Даже Саймон впечатлён, а PL600 обычно презирает любые конфликты.              А, знакомое зрелище: Гэвин Рид, того и гляди, закипит от того, что посмели затронуть его комплекс неполноценности.              – …Ебучие андроиды.              – Хорошего дня, детектив Рид.              Ему особенно нравится, что этот напыщенный мудак упирается, даже когда Уилсон уже выводит его из здания. И пусть Коннор сумел остаться спокойным до конца беседы, он всё равно облегчённо вздыхает, когда люди окончательно уходят.              Битва выиграна, но Киберлайф ещё вернутся.              Они всегда хотят большего.              Однако не успевает Коннор окончательно потонуть в пучине мрачных мыслей, как его обнимают с такой силой, что буквально отрывают от земли.              – Девять, отпусти меня!              – Нет, пока ты не признаешь, что заботишься обо мне!              Есть что-то безумно прекрасное в том, чтобы вести себя так по-дурацки – он на самом деле чувствует себя просто кем-то, кто зависает со своим ненормальным братом и парнем, в которого влюблён. Коннор хочет плакать и смеяться, но не делает ни того, ни другого.              – Хорошо! Хорошо, я о тебе забочусь! – кричит он и бьёт брата по плечам, безуспешно пытаясь освободиться. – Теперь опусти меня вниз!              Девять подчиняется, и все они на время замолкают: Маркус наблюдал за ними – а теперь он улыбается RK800, и в его глазах, в изгибе губ читается нежность. Коннор не в силах сделать что-то ещё, кроме как ответить взглядом на взгляд – и будь ему нужен воздух, он уже был бы мёртв. Посмотрев сначала на одного, потом на другого, Девять наклоняется к брату и шепчет:              – Знаешь, если ты хочешь толкнуть его к стене и заняться сексом, просто скажи ему!              – Девять! – проблема в том, что шёпот RK900 – вовсе не шёпот. И его услышали не только Маркус, но и Саймон, Джерри и, возможно, все, кто сейчас находится в зале. Девять отстраняется раньше, чем Коннор успевает схватить его, и RK800 поспешно вскидывает глаза на Маркуса. – Извини, он просто…              – Всё в порядке, Коннор. Мы оба отлично знаем, что это не стоит воспринимать всерьёз, – спешит заверить Маркус, и часть протоколов социальной интеграции Коннора вопили бы на него, если б могли – RK200 ответил слишком поспешно, улыбка казалась несколько напряжённой, а привычный умиротворяющий жест выглядел слишком уж защитным… и либо он видит то, что хочет видеть, либо Маркус на самом деле хоть раз, но думал о нём в таком смысле.              Это лестная мысль.              Жаль только, что несмотря на все намёки Девяти, секс – не единственное, чего он хочет от Маркуса.              – Ты прав, – соглашается он, расслабляя спину и поправляя воротник. – Так. Это было ужасно. Вернёмся к мозговому штурму или хочешь сделать перерыв?              Маркус закрывает глаза.              – Как думаешь, могу я исчезнуть на час?              – Иди, начинай, я принесу тебе кисти и халат, – Коннор не должен был этого позволять, да… но обсуждение уже шло, пока их не прервали, и всё равно закончить нужно сегодня. Так какая разница, если час растянется на три?              И это стоит благодарного взгляда Маркуса.              – Ты так хорошо меня знаешь.              Да, понимает Коннор, это так. Он знает об RK200 то, чего многие даже представить себе не могут – и всё равно ему кажется, что он видит лишь верхушку айсберга. Каждый новый контакт с Маркусом лишь разжигает желание быть ближе, и это началось с самого первого раза, когда Коннор реконструировал проекцию Маркуса в Стратфорд-Тауэр, а потом солгал Хэнку после тридцатисекундной проникновенной речи.              RK800 влечёт к Маркусу, как мотылька к огню.              Он может лишь надеяться, что не сгорит до утра.