Агенты

Помимо массы достоинств у бункера есть и один, но очень существенный недостаток. В нем удобно отсиживаться и не отсвечивать, но для активных вылазок он не очень подходит. Достаточно один раз привести за собой хвост, и надежное укрытие превратится в ловушку. Поэтому, когда заканчивается то, что Дайчи, гнусно ухмыляясь, называет «медовым месяцем», а Куроо традиционно огрызается в ответ, что тогда уж «медовый квартал», и они приступают к реализации основной части плана, — то из бункера приходится уходить. Хорошо, что у Суги припасено еще одно укрытие, как раз подходящее для таких целей. Плохо, что оно на другом конце страны — домик в горах посреди крупнейшего лесного массива. И добираться туда приходится медленно, скрытно и осторожно. Уже достигнув лесистого предгорья, они заезжают на почти пустую стоянку для трейлеров, где кроме них стоит только один грязный и разбитый охотничий фургон. Его водитель, долговязый заросший мужик, не вызывает у Куроо ни малейших подозрений. До момента, когда тот совершенно внезапно стреляет в Дайчи, в следующее мгновение наведя ружье на самого Куроо. Какого черта?! Куроо тратит драгоценные полторы секунды на осознание вопиющего факта, что какой-то придурок ни с того ни с сего начал по ним палить. Параллельно прикидывает: попытаться выхватить пистолет из-за пояса, кинуться мужику в ноги, уходя от выстрела, или попробовать договориться? Суга сразу бросается к упавшему Дайчи. Но в них мужик не целится, и у Суги больше пространства для маневров — у Дайчи тоже был с собой пистолет. А потом Куроо слышит шум за спиной и, едва успев обернуться, получает прикладом по голове. *** Приходит в себя он медленно и тяжело, несколько раз почти выныривая из отключки, а потом проваливаясь обратно. На лице уже подсыхающая кровь — слишком знакомое ощущение, ни с чем не спутать. Но повезло, хоть глаза не залило. Башка трещит и раскалывается, реагируя новым взрывом боли на каждое движение. И больше всего хочется провалиться обратно в беспамятство, но Куроо знает, что это — непозволительная роскошь. Попутно он осознает, что где-то висит, руки и ноги зафиксированы и ему как-то… прохладно. Не холодно, но свежо и… и Куроо понимает, что это просто ощущение легкого сквозняка на голой коже, а одежды на нем нет. Никакой. От этой новости он резко распахивает глаза и первое, что видит — так же полностью обнаженного Сугу, привязанного к столу у противоположной стены ангара или сарая, в котором они находятся. Куроо дергается и убеждается, что зафиксировали его на совесть. Запястья и щиколотки стянуты железной цепью, очень плотно, так что пальцы уже начали неметь. Цепи фиксируют два обычных навесных замка. Такой открыть — плевое дело, хоть гвоздем, хоть скрепкой. А ближайший бесхозный гвоздь Куроо уже заприметил — вон, торчит, наполовину вылезший из половицы. Но вся проблема в том, как до него добраться. За связанные руки Куроо подвешен на массивный крюк, свисающий с потолка — часть какого-то грузового устройства. И тот пульт на балке слева, скорее всего, от него. А конец цепи от щиколоток уходит к скобе в полу. Вот черт, предусмотрительно. Ни ноги не подтянуть, ни раскачаться, вообще толком и не подергаешься. Куроо признает, что из такого положения самому ему никак не избавиться от этих оков. Или дождаться, пока его снимут с крюка, или… — Суга? — тихо окликает он. Тот дергается всем телом, пытается повернуться, но он плотно прижат к столу, а Куроо висит, фактически, у него за спиной. — Ты в порядке? — спрашивает Сугавара. — Да, — это не совсем правда, но Суга явно имеет в виду отнюдь не его раскалывающуюся голову. — Можешь освободиться? А то я нет. — Я тоже, — с сожалением отвечает Суга. — Умеют вязать, сволочи. — Их двое, больше? — Двое. Водитель и еще один. Кроме них я никого не видел, но нас сразу поволокли в амбар, а дом чуть дальше на участке. Кто и что там — не знаю. Куроо мысленно кивает. Расстановка примерно понятна. Но как же глупо они попались! Вот что значит стремительность и внезапность. Позорище. Три опытных агента и дали скрутить себя, как котят, каким-то замызганным местным охотникам. — Дайчи? — спрашивает он. — Ранен. Сложно сказать, насколько серьезно. Чуть ниже ключицы. Потом еще по голове приложили, там и бросили, в кустах. И колеса на нашей машине порезали. Ясно. На помощь Дайчи рассчитывать не приходится. Хоть бы сам кровью не истек. Но в принципе тут у них не такой уж плохой расклад, Куроо вляпывался и похуже. Если бы не одно большое, даже огромное «но» — то, что их раздели, и поза привязанного Суги уж больно красноречива. — У них коллекция трофеев, — тихо говорит тот. — Обувь. Огромный ящик с обувью, разных размеров, разного типа, многие — в крови. Нашу тоже кинули туда. А одежду сразу сожгли. Это — маньяки, Куроо. Блядь! Вот блядь же. Но теперь понятно, почему их застали врасплох. Они-то опасались других агентов. На операциях привыкли иметь дело со всяким уголовным сбродом, аферистами, террористами и представителями чужих спецслужб, но маньяки — вообще не их профиль, совсем. Ну за редким исключением, иные преступные элементы ухитряются совмещать. Но вот так, чтобы обычные примитивные маньяки — это совсем не то, с чем они работали. И вот, пожалуйста, вляпались. А еще Куроо совершенно не нравится голос Суги. Он здорово умеет притворяться и держать лицо, но Куроо уже слишком хорошо его знает, и ему кажется, что тот в полной панике. Не сказать, что сам Куроо так уж спокоен, но за себя он давно привык не бояться. А вот за Сугу — страшно, и внезапно куда больше, чем Куроо мог бы ожидать. Потому что он пока висит, а Суга лежит на чертовом столе. И ни один из них не может освободиться. И возможность для какого-то маневра, если и появится, то потом, не сразу. Вот черт же! Куроо слышит шаги за дверью и понимает, что время вышло. Он должен, обязан что-то сказать — то, что может помочь, поддержать. Но в голову ничего не приходит, совсем. А уже слышится скрежет открываемого засова. И Куроо озвучивает то, чего хочет и за что боится сильнее всего: — Выживи! Слышишь? Пообещай мне, что выживешь. В амбар заходят двое. Водитель фургона и второй мужик — такой же патлатый и бородатый, но более низкий и коренастый. У первого с собой ружье, у второго — початая бутылка джина. И у обоих охотничьи ножи — у одного на поясе, у другого заткнут за голенище сапога. Все это Куроо замечает с первого взгляда, а двое, переговариваясь, идут к ним. — О, ты гляди, и черненький уже очухался. Я ж говорил, что не сильно его приложил. — Ну вот и жди очереди со своим черненьким. — Че это вдруг? Я ж первый всегда. — А я люблю блондинов, а то ты не знаешь? — От того, что я его оприходую, он блондином быть не перестанет, — ржет коренастый. — А на двоих одновременно вас не хватит? — Куроо вклинивается в эту ленивую перепалку со своим рацпредложением. — Оп-па, оно еще и говорит, — изумляется длинный. — Слышь ты, борзый. Молчи в тряпочку, пока жопа цела, — одергивает Куроо второй. — Не люблю ждать и оставаться на десерт, — в ответ скалится Куроо. — Ну надо же, какого бойкого петушка мы поймали, — веселится коренастый, подходя к Куроо. — Может, с него начнем? — Нет, хочу беленького! — Да какой он белый — серый, в лучшем случае. — Все равно. Задолбемся отвязывать, снимать и снова вешать. — А одновременно таки никак, да? — с деланным сочувствием спрашивает Куроо. — Не-а, у нас правила, — с явным сожалением возражает коренастый, буквально облизывая Куроо откровенно похотливым взглядом. — Ах, правила, — предельно скептически тянет Куроо. Суга молчит и это лучше всего остального подтверждает предыдущую догадку Куроо, насколько тот потерялся в этой ситуации. Вот черт, офисный мальчик, «белый воротничок», которого Дайчи все эти годы берег и лишний раз даже в поле на операциях не выпускал, а теперь Дайчи где-то там истекает кровью, если вообще еще жив, а сам Куроо не может сделать ни черта, чтобы Сугу защитить. — Ты там поосторожнее, — напоминает долговязый. — У них пушки были. Кто их знает, что за перцы и что могут отмочить. — Да знаю, не в первый раз, — огрызается его подельник. — Ну так ты ебешь свою блондинку или будешь и дальше мне мозги полоскать? — Да счас, не каркай под руку. Он кладет ружье на край стола, подходит ко второму, берет у него бутылку, несколько раз отхлебывает с горла, возвращается к Суге и расстегивает штаны. Блядь! Куроо рефлекторно дергается, но толку-то. — О! Я понял! — осеняет все еще стоящего перед Куроо и во все глаза пялящегося на него второго. — Нам пидорки попались. Сладкая парочка. Спорим, что этот черненький шпилил твоего беленького? Небось и задница уже растраханная. — Сам ты пидор! — срывается Куроо и тут же получает кулаком под дых. — Кстати, их же вообще трое было, — вспоминает коренастый и снова ржет. — Вот придурок, ты ж вообще на подстилку позарился. — Заткнись! — рявкает от стола долговязый. Куроо не смотрит туда, сейчас все важное тут, прямо перед ним. Надо спровоцировать второго маньяка, и чем быстрее, тем лучше. Но краем глаза все равно замечает — и быстрые ритмичные движения, и дергающееся от каждого толчка тело Сугавары. И его молчание, его чертово молчание, которое с каждой секундой пугает Куроо все больше и больше. — Ну как, широко растраханная задница или нет? — Иди сюда и сам проверь! — Че, прям вместе? Хотя, можно, да. А если слишком быстро порвется, тогда уж с черненьким будем долго и нежно. У Куроо темнеет в глазах. Нет! — А я думал, ты любишь настоящих мужиков и свежие упругие задницы, — Куроо ощеривается своей самой блядской улыбкой. — И не ведешься на второсортный потасканный товар. И по взгляду мужика видит что вот оно, достал. Зацепил. — Не вздумай его снимать! — окликает его подельник. — Своим занимайся! Сам знаю! — огрызается тот, но смотрит уже только на Куроо и видит лишь его. Он подходит вплотную и начинает лапать — липкими грязными ручищами с криво обгрызенными ногтями. А Куроо продолжает провокационно скалиться. Так и не прерываясь, мужик плавно обходит его по кругу и уже мнет ягодицы, а потом толкается пальцем в отверстие. Куроо плохо, его мутит с тех пор, как он очнулся, голова болит еще сильнее, периодами перед глазами все кружится и немного плывет. Надо быстрее провоцировать этого урода. Если он не заведется, не потеряет контроль и не снимет сейчас Куроо с долбанного крюка — все будет намного хуже и дольше, и больнее, и вообще неизвестно чем закончится. Он сжимается, заставляя мужика прилагать усилие и преодолевать сопротивление. Ожидаемо, того это не останавливает, лишь еще больше воодушевляет. За первым пальцем следует второй, а потом и третий. Куроо пытается отстранятся, насколько позволяет его висячее положение. Если он правильно все просчитал, то этот тип предпочитает именно сопротивляющихся жертв, любит ломать их, чем сильнее те дергаются и упираются, тем больший ему кайф потом раздавить. — Что ж ты теперь молчишь, языкастый? — Иди в жопу, — вяло огрызается Куроо. — Так я уже там, — ржет козел. Наконец-то ему надоедает трахать Куроо пальцами, и он пытается пристроить к его заднице свой член. Но не тут-то было. Куроо висит слишком высоко. И он-то помнил об этом с самого начала, а вот придурок — нет. Он пыхтит и тянется вверх, вцепившись в бедра Куроо и всем своим весом оттягивая вниз, но все равно не достает. — Табуретку подставь, — не может удержаться от ехидства Куроо. И мужика таки срывает. — Ах ты, дрянь! — гаркает он и бьет по спине и ниже, по почкам. А потом со сдавленным рычанием прыгает к тому пульту — Куроо таки угадал — и раздраженно нажимает красную кнопку. Лебедка стремительно раскручивается, и Куроо падает на пол. — Что ты делаешь?! — слышит он оклик первого, но счет уже пошел на секунды и отвлекаться некогда. Куроо помнит про нож в голенище, но пальцы вообще онемели, не удержит. Он лежит неподвижно, изображая оглушенного от удара, что в некотором роде правда, и дожидается пока подошедший мужик хватает его за волосы и резко вздергивает вверх. А потом Куроо бьет — сначала в солнечное сплетение, потом — в подбородок, и уже поднявшись на колени, третий, завершающий удар в висок. Из цепей на руках получился неплохой кастет. Вот только второй мудак не дремлет, и в следующее мгновение Куроо приходится падать обратно на пол, уходя от выстрела. Куроо пытается откатиться за тело оглушенного мужика, но прикованные к полу ноги не дают полностью завершить маневр и бедро обжигает болью. И тут долговязый совершает роковую ошибку — с ружьем наперевес он бежит к Куроо и в следующий раз стреляет почти в упор. Вернее, собирается. Вот только Куроо уже добрался до ножа его подельника. Пальцы еще не полностью отошли, но с двух метров Куроо загонит нож в чужую шею даже с едва слушающимися руками. Долговязый падает, успевая нажать на курок, но роняет винтовку во время выстрела, и пуля уходит куда-то в потолок. Куроо резко прыгает вперед — насколько хватает прикованных к полу ног и таки дотягивается до упавшего, в два рывка подтягивает ближе к себе. Придурок пытается зажать рану на шее, меж пальцев обильно течет темная кровь. Куроо выдергивает нож и одним взмахом перерезает долговязому горло. Потом ползет ко второму и так же заканчивает с ним. Перехватывает нож зубами и пытается открыть замок на цепи на руках. Но кончик лезвия ножа слишком широк и не пролезает в замочную скважину. Где этот чертов гвоздь?! Куроо закусывает губу, с усилием вспоминая, где видел тот гвоздь и совмещая картинку с позиции сверху с тем кровавым хаосом, что сейчас творится на полу. Так, снова ползти. И тут слышит неуверенное: — Куроо? От облегчения Куроо едва не валится мордой в кровавую лужу. — Все в порядке, они мертвы, — быстро отвечает он. — Я сейчас. Он наконец-то выдергивает гвоздь и, зажав в зубах, открывает замок. Теперь осталось еще освободить ноги. Руками ковыряться в замках вообще удобнее, но пальцы скользят от крови, кажется, чужой, но Куроо уже ни в чем не уверен. Дурнота накатывает все чаще и он до чертиков боится вырубиться раньше, чем освободится. Вдруг, эти два козла тут были не одни, и в доме еще кто-то есть? Тогда они услышали выстрел и вот-вот будут тут. Наконец-то замок поддается, дужка отщелкивается, и Куроо сбрасывает и вторую цепь. Осталось совсем чуть-чуть. Но ему стремительно делается хуже. И некогда думать и разбираться, какого черта ему так паршиво. Он понимает, что все это время держался только на бешеном адреналине, а сейчас он схлынул, а Суга там все еще привязан. И надо успеть. В ушах звенит. Кажется, Суга что-то говорит, но Куроо уже не различает слов. Спотыкаясь и пару раз падая, он добирается до стола. Веревки! Как же хорошо, что веревки! На еще один замок его могло и не хватить. В два удара Куроо разрезает путы, удерживающую правую руку Суги, роняет нож на стол и проваливается в беспамятство. *** Куроо открывает глаза, видит потолок фургона и бледного до синевы Дайчи. Ну просто отличное сочетание. Замечательное прям. Можно обратно вырубаться и еще немножко поспать. — О! Очнулась, спящая красавица. Куда опять глазки закрыла? — Иди в пень, — огрызается Куроо, не спеша снова смотреть на эту возмутительно довольную рожу. — Вот вернется Суга — не поверит, что ты в себя приходил. Дайчи — провокатор, профессиональный. Знает, что лучше всего ловить Куроо на любопытстве. Ну, не может же он не спросить: — А где он? — Пошел грабить местную больницу. — Зачем? — Куроо от удивления даже пытается сесть, но Дайчи придерживает его за плечо. — Он утверждает, что у тебя сотрясение, сильное притом. Нужны лекарства. А мне бы очень не помешало переливание крови. — Сотрясение? — удивляется Куроо. — Да ладно. По голове его били всего лишь раз — еще тогда, сразу, на стоянке. — А ну посмотри на меня! — командует Дайчи. — Ну точно, сотрясение. — На лбу написано? — Зрачки, — коротко поясняет Дайчи. — Вообще бы тебя нейрохирургу показать или хотя бы невропатологу, и в томограф засунуть. Но, боюсь, не судьба. — Да и так отлежусь, — отмахивается Куроо. — А ты откуда взялся? — Вас бежал спасать. Ну ехал. То есть, искал, когда наткнулся на Сугу в фургоне этих уродов, он как раз обратно на стоянку возвращался. Куроо ухмыляется от уха до уха. Спасатель, блин. Но вообще, это хорошо. Очень утешительно знать, что даже если бы у него ничего не вышло, то был еще один вариант. — Что там произошло? Они успели вам что-то сделать? — спрашивает Дайчи. Вот гад. Специально же момент подгадал. — Нет, — без запинки врет Куроо, не отводя взгляда. Дайчи всматривается ему в глаза, но, очевидно, ничего не находит. Кроме направления к нейрохирургу. — А почему вы в чужой одежде? — Это что, допрос? — А вам есть что скрывать? — Придурок. Ну да, у них были планы. Раздели, привязали, ошиблись, подохли. — И все? — Серьезно? — Куроо недобро прищуривается. — Ты думаешь, мы вдвоем не справимся с двумя козлами? Как только я очнулся, их песенка была спета. — Да, — кивает Дайчи, наконец-то удовлетворившись ответами. — Прости. Просто я так переживал за Сугу. Ну за тебя тоже. Но Коуши… Ты же понимаешь, да? Куроо мстительно молча прикрывает глаза, изображая то ли обморок, то ли смертельную усталость тяжело больного человека. А то устроил тут перекрестный допрос. Можно подумать, ему легко убедительно врать в таком состоянии, да еще и предварительно не согласовав все с Сугой. *** Они уже второю неделю отсиживаются в охотничьем домике, уже связались и с Кенмой, и с Бокуто, и вовсю строят коварные планы против отдела и агентства. Ну вернее, коварные планы строит троица из двух хакеров и одного манипулятора, у которого оказался личный архив компромата, не намного уступающему тому архиву Кенмы, из-за которого и началась вся эта заварушка. Только архив Сугавары исключительно по лицам агентства, а не по правящей верхушке всей страны, но зато о его существовании никто не знает. Дайчи даже не пытается вникать в эти сложнонавороченные планы. Куроо сунул нос, оценил размах, посочувствовал Бокуто, который оказался добровольной жертвой этих замышлятелей, и пришел к выводу, что меньше знаешь, крепче спишь, и вообще у него все еще голова болит. Из домика они почти не выходят, лишь изредка выбираются в один из трех ближайших городков за продуктами. В прошлый раз ходил Сугавара, а сегодня отправился Дайчи. Куроо чувствует себя уже вполне сносно, но на каждую его попытку вылезти из кровати Дайчи с Сугой дружно гаркают «постельный режим», и еще две капельницы осталось. — Опять встал? — Суга укоризненно смотрит на него поверх монитора. Куроо фыркает, обходит стол и присаживается рядом. На экране все та же схема руководства отдела с расписанными предположительными реакциями каждого субъекта на разные этапы их плана. Слишком сложно и наворочено, но может сработать. — Что ты сказал Дайчи? — за все это время так и не было возможности поговорить наедине, и Куроо не собирается упускать такой шанс. Хотя Дайчи больше и не возвращался к тому разговору, но с ним нельзя быть уверенным, что однажды ему вдруг снова не приспичит начать докапываться, и тогда уже до всех подробностей. — А ты? — Я первый спросил. Сугавара пожимает плечами. — Почти правду. С некоторыми нюансами. Куроо кивает. Они тут все профессионально умеют врать. По максимуму говорить правду и избегать лишних деталей — лучший рецепт. — Что нас обоих подвесили, — продолжает Сугавара. — Но ты сразу их спровоцировал. Обоих. Довел, чтобы сняли тебя с крюка. А дальше практически по реальным событиям. — Да я прям супермен, — ухмыляется Куроо. — А, скажешь, нет? — фыркает Сугавара и спохватывается. — Ах да, еще что я висел спиной к тебе, и вообще мне было плохо видно. Куроо понимающе кивает. Они, действительно, отлично умеют врать. Бедный Дайчи. — Не думал сказать ему правду? — Но зачем? — удивляется Сугавара. — Он будет винить себя. — Его там не было. Только я. Но Суга игнорирует этот намек и продолжает про Дайчи: — На стоянке он был. И будет изводить себя мыслями, что не заметил, не заподозрил, позволил себя подстрелить, допустил, чтобы меня увезли. А в этот раз ему даже убить некого. Ты всех уже. — Надо было одного ему оставить для добивания? — хмыкает Куроо. — Вариант, — ответно улыбается Сугавара, а потом серьезнеет. — Знаешь, мне и с первого раза выше крыши хватило Дайчи, мучающегося угрызениями совести и лезущего на стенку от того, что не смог тогда меня защитить. И нечего тут намекать, что у тебя по его примеру тоже какая-то избыточная ответственность завелась в мою сторону. — Задолбался Дайчи со стенки снимать? — Ага, — в тон ему отвечает Сугавара. — Тогда не буду, — оскаливается Куроо, склоняется и целует его в висок, а потом спрашивает: — Ты вообще как? — Нормально. И спасибо. И в целом, и за то что ты тогда сказал, — говорит Суга и поясняет под удивленным взглядом Куроо. — Я про «выживи». Помогло. Мозги на место поставило. Куроо улыбается — нормально, без иронии или извечного сарказма. Сугавара расцветает от этой улыбки и тянется к его губам. — Постельный режим, — ехидно напоминает Куроо. — Вот сейчас в постель и пойдем, — смеется Суга, прижимаясь к Куроо, исключительно провокационно и многообещающе.