Чувство вины

      Джон проснулся утром еще до звонка будильника, разбитый, с дикой головной болью, но, что было еще хуже, с ужасной тоской и пустотой в душе. Затуманенное сознание, будто обложенное густой ватой, отказывалось воспроизводить вчерашние события. И все же Джон помнил, что было что-то неправильное, невероятное и страшное. Что-то, что могло поставить с ног на голову всю их более-менее устоявшуюся с Шерлоком жизнь.       Доктор посмотрел на часы. До подъема оставалось сорок минут, и он лег бы спать еще ненадолго, если бы не напряженное желание вспомнить. Вспомнить и понять…       И он вспомнил.       Вскочив, сел на кровати, судорожно стиснув ладони между коленями. Правая рука непроизвольно потянулась к виску, нащупав в ушной раковине то, что требовалось найти.       Средство связи состояло из двух частей — двух маленьких круглешков, практически невидимых на коже. Приемник и передатчик — за ушной раковиной и глубоко внутри нее. По ним Джеймс Мориарти, вернувшийся с того света, мог осуществлять контроль над доктором, не показываясь на глаза. А тот теперь был обязан делать все то, что ему будет сказано, во имя только еще начинавшейся жизни маленького, хрупкого существа, отданного под его ответственность.       Заснуть теперь было уже нельзя и доктор, медленно поднявшись, вновь подошел к кроватке дочери. Беспокойная малышка опять сбросила одеяло, да к тому же ещё и сползла с подушки на самую середину постели. Джон несколько секунд, не двигаясь, глядел на дочку, после чего закрыл глаза и запустил пальцы в волосы, сдавил виски. Голова болела по-прежнему, очень хотелось выйти на свежий воздух, но Ватсон продолжал стоять у маленькой кровати дочери, будто надеясь таким образом защитить ее от надвигающейся опасности. Ему казалось, что стоит сейчас выйти из комнаты или хотя бы отвернуться, как позади раздастся звук выстрела, взрыва или чего-нибудь еще хуже.       Что-то щелкнуло в приемнике правого уха и Джон, очнувшись, коснулся его двумя пальцами:       — Послушай меня, — медленно и раздельно проговорил он, не отводя от спящей девочки взгляд. — Я тебя… прошу…       Ватсон сглотнул — к горлу подступил мерзкий колючий комок, и нижняя челюсть предательски дрогнула.       — Я знаю, ты победил и волен делать все, что захочешь. Я принимаю твои условия, но поклянись, — голос сорвался, и Джон, выдохнув, продолжил: — Поклянись, что без моей… ошибки не причинишь Рози вреда. Я еще хорошо помню нашу встречу в бассейне.       То ли доктору показалось, то ли, правда, в наушнике раздался короткий смешок, но Джим заговорил серьезно, без тени насмешки в голосе:       — Я не имею привычки давать клятвы, в связи с чем бы то ни было, но если что-то пообещал, то исполню обязательно. Ты знаешь правила игры, Джонни. Играй, и тебе не в чем будет раскаиваться.       Когда Ватсон вышел из своей комнаты в гостиную, Шерлока уже не было. Миссис Хадсон пояснила, что тот с самого утра умчался в Скотланд-Ярд, передав, что вернется, возможно, только к ужину.       — Он сначала хотел разбудить и вас, но потом передумал, — доверительным шепотом сообщила домохозяйка. — И я, кажется, догадываюсь, почему. Что у вас с лицом Джон? Вы очень нехорошо выглядите.       Доктор улыбнулся:       — Ничего, миссис Хадсон, все в порядке. Упал вчера неудачно.       Пожилая леди взглянула на него с недоверием, которое, однако, тут же сменилось участливой заботливостью:       — Но ведь вы нездоровы! И снова куда-то собрались. Вам нужно остаться дома, сделать себе выходной…       — Нет, нет, со мной все хорошо, — заверил Джон, обнимая старушку за плечи. — Я же сам доктор, значит, могу оценить свое состояние. Спасибо вам за заботу, но мне нужно торопиться, опаздываю.       И он бегом спустился по лестнице в прихожую, накинул на плечи куртку, дозволяя миссис Хадсон только с сожалением вздохнуть.       На улице моросил мелкий осенний дождик. Подняв воротник, Джон подозвал так кстати проезжавшее мимо такси, залез на заднее сиденье, и машина тронулась с места.       Джон думал. О чем? Нетрудно догадаться. Заверения Мориарти в своей честности его совершенно не убедили. И все же, он не совсем еще потерял надежду найти выход из сложившегося положения.       Однако как бы он мог это сделать? Джон пока не знал. Как солдат, пусть и бывший, он привык к тому, что в любом наступлении нужно было стремиться только к победе, независимо от сложности ситуации. Компромиссов в таком деле быть не могло. Но как друг единственного в мире консультирующего детектива он в большинстве случаев добровольно отступал на второй план, исполняя доступную ему роль некоего телохранителя. Теперь же он оказался один на один с противником, который во много раз превосходил его умственными задатками, и глупо было бы пытаться это отрицать. Тягаться с ним мог бы только Шерлок, но вся суть игры состояла как раз в том, чтобы тот ни в коем случае не узнал обо всем происходящем. До поры. Больше никаких конкретных указаний Джеймс Мориарти не давал, но даже ради той проверки, которую он устроил Ватсону, Пауку потребовалась подстраховка. И Джон не имел права рисковать тем, что было ему вручено. Пока же он определенно знал одно — сдаваться было ни в коем случае нельзя. Он должен был знать, что даже в случае проигрыша (о котором было страшно и помыслить) он не был сломлен и шел до самого конца.       Мимо окон такси быстро мелькали дома и таблички на них со знакомыми названиями улиц. Все было так же, как и в обычный будний день, но Джону внезапно показалось, что что-то идет не так как надо. Такое ощущение бывает, когда отправляешься куда-то далеко в путешествие и вдруг, по дороге на вокзал или в аэропорт думаешь о том, что забыл взять что-то очень нужное. Тихо подкатывая откуда-то издалека, это ощущение не давало доктору покоя, пока он не вспомнил то, что забыл сделать.       Он не сказал таксисту адрес.       Медленно и осторожно Джон выпрямился, взялся рукой за дверную ручку, потянув ее на себя.       — Не надо пугаться, доктор Ватсон, — раздался голос с водительского места. — Я вас не убью, но думаю, вы и сами бы не хотели по своей глупости погибнуть в автокатастрофе.       В окошко заднего вида на Джона глядела пара голубых и, в общем-то, беззлобных глаз. Молодой водитель лет двадцати коротко, даже как-то ободряюще улыбнулся и вновь перевел взгляд на дорогу. Ватсона, однако, эта улыбка отнюдь не успокоила.       — Вы тоже от него?       — Я не от него и не от кого бы то ни было. Я сам по себе. Мне очень давно хотелось познакомиться с вами, доктор Ватсон, и Джеймс Мориарти обещал мне в этом посодействовать. Наши отношения взаимовыгодные. Ему нужно держать вас под контролем, а мне — увидеть убийцу моего отца.       — Вашего… отца? — Джон почувствовал, как кровь медленно отливает от кожи.       — Вы помните ваше первое дело с Шерлоком Холмсом? — поинтересовался водитель тем же ровным голосом, внимательно следя за дорогой. — Как вы бросились ему на помощь, еще практически не зная ни что это за человек, ни чем он занимается? У Джефферсона Хоупа, которого вы застрелили, осталось еще двое детей. Спустя десять лет Джеймс Мориарти нашел одного из них.       — Вы знаете условия его игры? — неожиданно даже для самого себя задал вопрос доктор.       — В эти тонкости он не нашел нужным меня посвятить. А я не нахожу смысла интересоваться тем, о чем, такие, как он, предпочитают умалчивать. Вы не согласны со мной?       Джон ничего на это не ответил и принялся смотреть в окно. До больницы оставалось проехать два поворота.