Кто ж мог знать!

Некоторые мои однокурсники в придачу к учебным пособиям заводили себе домашних животных или фамильяров. По коридорам нахально бродили коты, бесшумно летали совы, летучие мыши, бегали крысы… Не все они были живые в прямом смысле слова, а потому уход за ними в определенной степени облегчался, но я все равно слабо понимала, как можно выкраивать на них время, если его и на себя-то едва-едва хватает. Впрочем, не понимала я этого примерно до тех пор, как в моей жизни появился Чейни Бунд. Я вообще-то с детства мечтала о котике: чтобы такой дымчато-серый, с желтыми глазищами, пушистый и проворный, но и в этот раз все пошло наперекосяк, против правил и устоев, сделав меня счастливой хозяйкой маленького, очень симпатичного и игривого упыря, которого, помимо любви к ловле движущихся предметов, роднил с котиком еще и размер. «Упыренка», как строго поправляла я случайных жертв жизнерадостности своего любимца, но они почему-то категорически не были со мной согласны. Возможно, у них были причины жаловаться: эталоном послушности Чейни уж точно не являлся, но вы только гляньте на два ряда этих зубок, эти умильные белесые глазки, коготочки, утю-тю! О заведенном упыре я ни в коем случае не жалела, потому что количество парней с предложениями разной степени пристойности (от встречаться и переспать до просьб одолжить крови или не очень нужные части тела, а лучше все) резко уменьшилось, когда выяснилось, что мой зверик умеет прыгать как раз на необходимую высоту, чтобы вцепиться зубами в причинное место. А дрессировке он поддавался гораздо лучше любой собаки. Огорченная поначалу, я быстро воспряла духом и не согласилась даже передать Чейни для опытов. Вот еще, такая шикарная тема для диплома будет! Может, даже выведу новую породу сторожевых упырей, войду в анналы истории… Впрочем, пока что мой очаровательный мистер Бунд не стал звездой научного сообщества некромантов и доставлял определенные проблемы. — Лейна, вставай! — возмущенно потребовал весьма недовольный голос. Я заворчала и попыталась скрыться от надоеды под ансамблем одеяла и подушки, но защитные укрепления были безжалостно изъяты. Начав дрожать от холода и неприятного ощущения сверлящего взгляда, я разлепила глаза и мрачно уставилась на стоящую надо мной разгневанную и встрепанную соседку. Уж у кого-кого, а у нашего цеха проблем с подниманием мертвых, спящих и вообще любых предметов, способных подняться, никогда не было. — Мммм? — сонно промычала я, с трудом не соскальзывая обратно в сон. — Твой упыренок опять покусал мне пятки и удрал в коридор, — обвиняющим тоном заявила Карлотта и, выполнив свой долг по информированию нерадивой упырезаводчицы, утопала к своей кровати, бросив мое одеяло на пол. Я с проклятиями принялась натягивать на ноги пушистые белые тапочки (неуставными они не были объявлены только по причине цвета, будь они розовыми — изъятие) и соображать, что могло привлечь Чейни в первую очередь. Вряд ли кухня: добровольно туда не спускался даже очень голодный упырь, а своего питомца я кормила регулярнее, чем себя. Значит, комнаты других студентов, Бунд почему-то очень любил эдак проникновенно щекотать чужие пятки зубами и с одухотворенным видом наблюдать за реакцией. Мне это казалось безумно смешным, других радовало в гораздо меньшей степени — они предпочитали обвинять меня в заразности дурного нрава и чувства юмора. Только вот эти штучки мой зверик сам придумал, я здесь не при чем. Ну, разве что, не поощрять такие выходки иногда было выше моих скромных сил… Завернувшись в потрепанный черный халат, я выскочила в коридор и осмотрелась. Следов Чейни не оставил, так что придется ждать, когда кто-нибудь заорет. Я философски прислонилась плечом к стене: сон все равно сделал ручкой и убежал, видимо, в одну сторону с упыренком, да и за окном, вон, зарницы играют (если только это не чей-нибудь практикум или разводы на стеклах), так что торопиться некуда. Я уже начала было думать об утренней лекции о причинах появления призраков, как вдруг из темноты вынырнула темная фигура с подозрительно белым лицом. В силу своей специализации я знала, что визг — не лучший способ борьбы с нежитью. В силу наличия мозга — понимала и подтверждала, что визжать не нужно, но очень хочется, потому что даже некромант не с полтычка определит, что за чудо-юдо перед ним выскочило и что с ним теперь делать. Я, несмотря на отличные оценки на экзаменах, никак не могла определить даже группу, к которой относился этот некто, и уже начала подумывать, что универсальные народные средства вроде неприличных знаков и сопровождающих-поясняющих их неприличных слов не так уж и плохи, но тут признала в незнакомце одного из преподавателей — молодого, еще по-студенчески сумасбродного, а потому общим решением магистров (за исключением леди-архимага Валиндры, которая вообще была бабкой юморной и обеими руками голосовала за всякие непотребства, не гнушаясь потом подкидывать их студентам) выселенного обратно в общежитие. Авось, остепенится и запросится обратно. За шесть лет не произошло ни того, ни другого, но коллектив продолжал на что-то надеяться с фатализмом, достойным лучшего применения. — Ты чего? — вполне дружелюбно поинтересовался магистр Сэмюэль Алансон, а я с досадой вспомнила, что как раз в этот день (точнее, ночь) недели он патрулирует коридоры, чтобы убедиться, что студенты не заняты ерундой. В его понимании — экспериментами, на которые его не позвали, в понимании многих его коллег — сном. Наверное, поэтому они так любили будить нас и задавать вопросы, на которые мы «должны ответить и посреди ночи». Как правило, ответ бывал нецензурным, за исключением, может, предлогов, но они не отчаивались. — Чейни опять удрал, — нехотя созналась я. — О! — магистр, отбросив последние начатки субординации, привалился к стенке рядом со мной. — Тогда я, пожалуй, подожду, тоже хочу посмотреть на эту картину. Я тихонько вздохнула. У Валиндры на примете отличный преемник, этот будет сотрясать весь курс еще пару тысяч лет после того, как она уйдет на покой. Впрочем, Алансон мне нравился: титул магистра не отдалил его от нашей студенческой братии, а в числе заводил его можно было увидеть чаще, чем в числе разнимающих. Леди-архимаг его за это просто обожала, к тайной зависти (и вящему ужасу) остальных. По слухам, это ему принадлежали самые неординарные решения конкурсов, при упоминании которых студенты принимались дружно дрожать и креститься. Ждать долго не пришлось: через четыре спальни после моей обнаружилась такая, где упыря что-то привлекло. Мы с магистром ринулись на крик, в дверях споткнувшись о что-то маленькое и мохнатое. Алансон извернулся в героическом прыжке, пытаясь сцапать беглеца, но тот успешно избежал плена и снова скрылся в темноте. Пострадавший студент тут же зажег маленький зеленоватый огонек, придававший ситуации особый шарм: искаженное лицо в этом свете напугало даже бывалого магистра, работавшего на самом Вертере. Сам Сэмюэль сидел на полу, виновато потирая ушибленное бедро, но ухитряясь при этом сохранять настолько шкодный вид, что становилось понятно: происходящим он откровенно наслаждается. — Ты что, не можешь держать своего вурдалака взаперти? — яростно накинулся на меня коллега. — Упыря! — в один голос с магистром возразили мы, но в его исполнении поправка звучала куда более зловеще. — Заведи кота, Лейна! — продолжил бушевать пострадавший. — Заведи маленького, милого, кастрированного кота с обрезанными когтями! — Заведи замок на двери, — огрызнулась я, снова выскакивая в коридор. — А я советую тебе до завтра выучить все различия упырей и вурдалаков, — добавил от себя Алансон, выбегая следом за мной. — Утром расскажешь, почему тебе повезло! Мы постояли с минуту посреди коридора, как два майских шеста, обдумывая ситуацию. — Можно разложить здесь тапки, — неуверенно предложила я. — Нагадит, а тут-то мы его поймаем? — скептически поинтересовался магистр. — Ну да! То есть нет, но его вообще чем-то привлекает тема обуви и ног… — я посмотрела на свои собственные тапки, довольно новые, и решила оставить этот способ на самый крайний случай. — А на еду он прибежит? — развил тему пяток Сэмюэль. — Боюсь, что нет, — я вздохнула. — Кстати, не знаешь, у кого много старой обуви? И так, чтобы двери были не на замке, магические запоры-то ему не помеха… — Знаю, — преподаватель очень нервно хихикнул. — Во-первых, у Тейна, у него все завалено артефактами, хотя сейчас его самого нет, а еще у Валиндры. Знаешь, если она станет следующей жертвой твоего упыренка… — Мне конец, — мрачно перебила я. — Ммм… Возможно, не сразу. Или ей вообще понравится, и она выпишет тебе диплом просто за сам факт, — уточнил Алансон. — Мне она так год засчитала за, хм, один конкурс. — Нет уж, рисковать я не буду, — я с решимостью заядлого самоубийцы стащила с ноги тапок. — Чейни, Чейни, кыть-кыть-кыть! — А он на это отзывается? — на всякий случай поинтересовался Сэмюэль. — Нет, — я вздохнула. — Но попытаться стоило. Мы немного помолчали, обдумывая ситуацию. Вторую нежить за эту ночь я опознавать отказалась, а судя по нервному бормотанию преподавателя, он тоже в восторге не был: на нас надвигался полупрозрачный столб беловатого света, вокруг которого роились какие-то непонятные твари, а посередине сидело похожее на паука непонятное пятно. Я попыталась малодушно отступить за спину магистра, но одновременно этот же маневр попытался выполнить он сам, так что мы бесславно столкнулись плечами и так и остались стоять, во все глаза пялясь на диво дивное. Свечение угасло, позволив разглядеть все получше, но нам обоим захотелось исчезнуть еще больше: мы столкнулись не с нежитью, а с Валиндрой, а это худший из возможных сценариев. Темное пятно в середине оказалось Чейни, что повысило процент уникальности ситуации в несколько раз, а шансы на относительно безболезненный исход стыдливо провалились в подземное царство, пробили тамошний пол и залегли еще десятком километров ниже. Непонятные твари оказались декоративными собачками, одна из которых немедленно, как мячик, взлетела на машинально подставленные руки Алансона, да там и устроилась, с превосходством поглядывая на менее удачливых товарок. — Какой прелестный зверек, девочка моя, — проскрипела старуха, поглаживая Чейни. Тот, предатель, выглядел абсолютной невинностью. — Спасибо, — пробубнила я, уставившись в пол. — Слышишь, Сэм? Тебе стоило бы включить таких упырят в программу в качестве конкурса, — Валиндра выдержала эффектную паузу, наслаждаясь нашим замешательством. Та еще вампирша, конечно. — Но, разумеется, когда Лейна защитит диссертацию на эту тему, а я уйду с поста. — Тогда у меня есть еще лет сорок в запасе? — Алансон кивнул, что-то прикидывая. — Очень оригинальное решение, даже я не додумалась, — продолжила вещать леди-архимаг. — А я, между прочим, создала всю прикладную некромантию. Да будет вам обоим известно, что до меня вся работа сводилась к нескольким простым заклятиям призыва, никаких тебе оттенков, уточнений и шарма! Трупы и трупы, их и поднимать-то только раз получалось, а консервацию придумала тоже я! По моему скромному мнению, лучше бы некромантия и сводилась к заклятиям призыва. Хотя… Принимая на руки беглеца, я подумала, что не так уж это и плохо. Валиндра величаво развернулась и поплыла прочь по коридору. Собачка спрыгнула с рук Алансона и рванула за ней. В самом конце старуха вдруг остановилась и оглянулась на нас: — Кстати, Сэм, я знаю, что в деле с бородой ты был замешан. Не думай, что я всегда даю задания, которые возможно выполнить. Я оценила подход, знаешь, но вырастить бороду на трупе невозможно. Будь хорошим мальчиком, расскажи Тейну, хорошо? Мой словарный запас изрядно пополнился интереснейшими выражениями, которым, не иначе, магистров учат в качестве подготовки к преподаванию.