Осторожно: вызывает привыкание

Когда окурок летит в сторону, Арсений чуть не физически чувствует, что прерывает что-то важное, но так надо было. И он легко и аккуратно отталкивается от капота и кивает Антону, чтоб тоже так сделал. — Знакомьтесь. Инесса, это Антон. Антон, Инесса, — мужчина любовно гладит капот своей Хонды HR-V и снимает автомобиль с сигнализации. — Садись вперёд. Тихие хлопки дверьми, мягкое сидение и родной салон. Попов откидывается на спинку кресла и крепко сжимает руль. — Метро меня доканало. Он заводит мотор и зажмуривается, вслушиваясь в мерное гудение. Никогда бы из машины не выходил, лучшее изобретение человечества. Арсений выкручивает руль и легко лавирует на дороге, продвигаясь по небольшой пробке к ближайшему гипермаркету. Невольная улыбка вообще не сходит с губ парнишки. Ему правда нравится наблюдать за тем, с какой заботой и любовью Арсений отзывается о своей машине. Наверное, если б так было можно, он бы на ней женился. Впрочем, это довольно частое явление у водителей, просто сам Антон с ним редко сталкивался. — А почему именно Инесса? — решает полюбопытствовать Шастун, пристегивая ремень. Он не особо разбирается в машинах, чтобы задавать какие-то вопросы по теме их внутреннего устройства или каких-то функций, но ему хочется поговорить об этом автомобиле. Он, очевидно, много значит для мужчины. — Потому что эта детка так же хороша, как опытная проститутка, а это первое шлюшье имя, которое пришло мне в голову. Антон другого ответа и не ждал, и лишь тихонько усмехнулся на него. Попов старается смотреть на дорогу, но взгляд всё равно иногда невольно перескакивает на улыбающегося парня. И Арсению это совсем не нравится. Очень плохо. Он обещает себе, что это последняя ночь мальчишки в его доме. Через минуту мужчина паркуется возле Ашана и выходит из машины, зачем-то открывая Антону дверь. Очень плохо. Антон покидает машину и позволяет Попову самому захлопнуть дверь. Видимо, мужчина предпочитает лично разбираться абсолютно со всем, что касается его машины, и Шаст этому не собирается препятствовать. — Так-с, что нам нужно купить? — спрашивает парень, уже отходя в сторону дверей и выжидающе глядя на своего спутника, который тут же его догоняет, а на входе в магазин ловко присваивает им двоим небольшую тележку. — Всё, что угодно. Отметим твою первую зарплату и возвращение Инессочки. Что ты любишь? Сладкое? Возьмём торт. Может быть мясо приготовим? Запечём с картошкой и сыром, по-французски. О, надо затариться кофе. Одно точно: без пива мы сегодня не обойдёмся. Короче кидай всё, что хочешь. Заливаться чем-нибудь крепким сейчас явно не стоит, а вот пиво подойдёт в самый раз. Создаст настрой на уютный вечер и ни к чему не обязывающие разговоры. Антон, полностью довольный таким ответом, тут же вспоминает обо всех тех штуках, которые всё хотел попробовать, но не было возможности самому покупать, так что в тележке, кроме перечисленных продуктов, очень скоро оказываются чипсы, сладкие хлопья на завтрак и куча всякой другой разрекламированной всячины. Наверное, он и попробует-то не всё из этого, но зато, если что, всё останется Арсению на завтраки, обеды и ужины. Если тот захочет, конечно. Энтузиазм мальчишки немного удивляет, но в принципе это понятно: раз предлагают, можно честно реагировать и собирать с полок разные вредные вкусняшки. Арсений только докидывает в тележку парочку крайне нужных ему вещей вроде того же кофе и шоколадного мороженого, а так же йогуртов всех возможных вкусов. Антон почти не задумывается о цене — а смысл о ней задумываться, когда в кармане лежит невиданная сумма, да и своими покупками он, по сути, может как раз отдать долг. Единственное, нужно, чтобы тысяч двадцать осталось при нём, а уж разгуляться есть на что, Шастун даже, сам не зная зачем, прихватывает у кассы в последний момент журнальчик и чупа-чупс. Но здесь Попов даже не смотрит на парнишку, просто прикладывает к терминалу карту, оставляя на счету магазина чуть больше двух тысяч. Гулять так гулять, можно и потратиться, чтобы Антон порадовался. Арсений легко подхватывает пакеты и направляется к машине. Антон хотел бы заплатить сам, но вместо этого остаётся только запомнить сумму. Ну вот опять. Лишь бы в этот раз математика не подвела, хотя теперь ему становится снова неловко перед Поповым. После тихого вздоха Антон быстро забирает один из пакетов у мужчины, ведь они довольно увесистые. — Вместе же покупали, тащить тоже вместе, — быстро объясняет он, пока они подходят к машине. И здесь паренёк снова поднимает ранее опущенный взгляд на Арсения и ненадолго замирает. Навязчиво что-то всё вертится в голове. Сегодня последний вечер. Домой ехать не хочется. Кажется, будто время бежит слишком быстро, и Арсений не успеет наговориться, насмотреться, насмеяться, насмотреться, напиться, насмотреться… Чёрт. Он складывает пакеты в багажник и садится за руль, ожидая, когда рядом появится Антон. Накрывает гадкое чувство, что это последний раз, когда он садится в эту машину. И автомобиль от этого кажется слишком большим, неуютным, скучным. Докатился, Попов. Точно докатился. Отправить бы парнишку прямо сейчас на все четыре стороны… Но слишком уж не хочется, чтобы он уходил. Слишком. До дома доезжают в тишине. Говорить сейчас не хочется. Хочется бухать, но делать этого мужчина не собирается. Завтра — точно, а сегодня только пиво. Затащив пакеты в квартиру, Арс оставляет их на кухне. — Раскидай всё по холодильнику, я пока переоденусь. Он скрывается в спальне и пытается привести мысли в порядок, пока лениво натягивает домашние штаны и любимую футболку с нашивкой «я перестал волноваться», надеясь, что она и правда поможет как-то избавиться от волнения. Антон в свою очередь решает, что неплохо было бы напоследок приготовить Арсению чего-нибудь повкуснее, за что и принимается сразу после раскладывания продуктов. Конечно, времени у него не так много, чтобы создавать кулинарные шедевры, но зато продуктов полный холодильник, а значит и за короткое время можно сотворить что-то запоминающееся в положительном смысле. Закурив, Попов тащится на кухню, чтобы проверить, как у Антона дела, но не спрашивает. Останавливается в дверном проёме. Поймав его взглядом, Антон вспоминает о том, о чем всё думает весь вечер. — Вы сильно устали? — тихо спрашивает он, понимая, что после целого рабочего дня и таскания по магазинам у хозяина квартиры может и не остаться никакого настроения посидеть и поболтать с ним. — Я планировал ангажировать тебя на балконные посиделки с пивом, чипсами и разговорами, но если хочешь спать, то я, конечно, не буду против, — Арсений садится за стол и рассеянно наблюдает за вознёй мальчишки у плиты, наполняя комнату табачным дымом. Курить хочется сильнее, чем обычно. В висок впивается мысль, что причина этому — их с Антоном самая первая встреча. Мужчина же предпочитает списать это на лёгкое волнение перед возможно предстоящими откровениями. — Нет-нет, — тут же качает головой Антон и слегка улыбается вновь. — Я вообще не хочу спать, может и не усну сегодня. У меня тут жизнь переворачивается с ног на голову. С последней фразой он усмехается и выключает плиту, решая, что основная часть готова. Можно поесть сейчас, можно оставить на неопределенный срок, Антону совершенно всё равно. Жажда общения у него гораздо сильнее жажды физической, да и голода. — Ужин готов, — на всякий случай сообщает Шастун, предоставляя Попову выбирать, съесть ли его сейчас или как-нибудь потом. Попов молча вынимает из холодильника две банки пива, берёт со стола чипсы и идёт на балкон. Вообще-то Арсений любитель иногда позалипать на ночной город под вискарик, так что здесь стоит старый диванчик, на котром вполне можно расположиться вдвоём. Оставив на нём продукты, мужчина возвращается в гостиную и забирает с кровати тёплое одеяло для Антона и вязаный плед для себя. Антону два раза повторять не надо. Когда оба усаживаются и закутываются в одеяла, Попов щёлкает крышкой своей банки. — Ну, кто начнёт расспросы? Правило одно: отвечать честно. Антон, мысленно оценив степень уюта их компании, тёплого одеяла и мягкого диванчика, также открывает своё пиво и с интересом наблюдает за Арсением. — Спрашивайте, — паренёк спокойно отдаёт право задавать вопросы мужчине, ведь его собственные вопросы ещё нужно как-то сформулировать, чтобы Попов не обиделся или не подумал лишнего. А вот отвечать будет, наверное, легче. Антон даже не знает, есть ли на самом деле что-то такое, что ему прямо хотелось бы скрыть. Было стрёмно. Спросить хотелось многое, но Попов не был уверен, что вопросы мальчишку не расстроят и не обидят. А вот самому отвечать не хотелось, Арсений не любитель распространяться о собственной личной жизни глубоко и искренне. Настолько не любитель, что едва ли найдётся человек, который знает о нём что-то большее, чем место работы, марка машины и имя. Армян, конечно, в курсе некоторых обстоятельств, но тогда Арс был загнан в угол и просто обязан рассказать некоторые подробности. Раз уж вечер такой уютный, можно понадеяться, что Антон не сбежит, и спрашивать без стеснения. — Что с родителями? — мужчина делает первый глоток и прикрывает глаза. — Можешь обращаться на «ты». Просто Арс. Это был вполне ожидаемый вопрос, но последовавшее за ним предложение оказалось неожиданным. Антон отводит взгляд и почти не задумывается над ответом. — А что с ними? Были счастливы в браке, воспитывали меня, наверное даже любили друг друга. А потом, когда мне было лет десять, отец ушёл к другой, — парень говорит без особой грусти в голосе, вообще без интонации. Да оно и понятно. Привык уже к своей судьбе. — Мать ещё держалась какое-то время, но уже начала склоняться к алкоголю, а потом через пару лет узнала, что папа и вовсе умер. Алименты платить стало некому, денег не было, и покатилось всё по наклонной. Пьянки, дружки, любовники, — Антон даже слегка поморщился на этом слове, отворачиваясь, а затем сделал глоток пива и продолжил. — С каждым годом всё хуже. Я иногда чувствовал себя как в грёбанном цирке, но в этом цирке не было людей, только животные. Мне ещё повезло, что, потратив все деньги и пропив всё, что только можно, мать не добралась до вклада, на котором лежали мои деньги на учебу на первое время. Хотя, может у неё просто осталось немного совести. Шастун замолчал как-то вдруг. И воцарилась тишина. — Мне жаль. Правда, — с таким выражением, будто Попов лично участвовал в том, что парень такое пережил, будто во всех его бедах виноват именно Арс. Тяжёлый вздох и новый глоток. Слышать подобные вещи физически больно, в горле сразу встаёт ком, а то, что Антон говорит это настолько равнодушно, делает ещё хуже. Недолюбленный, слишком рано повзрослевший мальчик, прочувствовавший жестокость глупой случайности. Арсений пытается подавить жалость, но беглый взгляд на парнишку выдаёт его с головой. Жалость больная, непонимающая, тяжёлая. Наполненная безграничным желанием хоть как-то помочь. Антона аж пробирает от того взгляда, который он на себе ловит, и парень тут же жалеет, что забылся и рассказал всё в таких подробностях. Сам-то он давно уже относится к этому почти безразлично, но другие люди — нет. И надо как-то перевести тему, так как ему вовсе не хочется создавать впечатление несчастного утопающего, зовущего на помощь. Тем более, если бы он и тонул, то, пожалуй, молча. — А можно я теперь? — будто ничего не случилось, спрашивает паренёк и даже слегка улыбается, вновь поворачиваясь к Арсению. — Почему не Сеня? После настолько серьёзного вопроса Арсения, вопрос парнишки кажется смешным. Но на деле он вызывает не самые приятные воспоминания и ассоциации. Попов уже начинает жалеть, что решил быть честным. — Звучит по-детски, а мне давно не десять лет. Ощущение, как будто мать зовёт домой обедать. Он гоняет во дворе с друзьями, а родители с балкона зовут его по имени. Мать смеётся и говорит, что сделала его любимую манную кашу с вареньем. Папа зовёт его «спортсмен» и машет рукой, ярко улыбаясь, обнимая маму за талию. Счастливая, нормальная семья. Арсений Сергеевич, взрослый, блядь, человек. Пора бы переставать об этом думать. Невольно в голове парнишки тут же всплывает воспоминание со старой фотографией и разбитым стеклом, а эмоции Арсения что тогда, что сейчас, похожи. Ностальгия. Парень всё ещё хочет узнать эту историю, но боится случайно что-нибудь сломать или случайно оттолкнуть. Нет, он не будет об этом говорить. Если Арсений сам не захочет рассказывать, значит надо иметь совесть не лезть в чужие дела, тем более настолько болезненные. Это Антон сумел забить на свою жизнь, семью и моральные принципы, но Арсений — совсем другое. Шаст вдруг понимает, что молчание затянулось, и отпивает ещё немного, чтобы после ответить. — Прости, напомни, сколько тебе? — Господи, неужели не нашлось вопроса ещё глупее?! — Двадцать семь, — прокашлявшись, отвечает мужчина. Да, раньше казалось, что разговор пойдёт как-то проще. — И, кстати, в таком случае, встречный вопрос. И сразу следующий: почему ты тогда подошёл ко мне? Я бы понял, если бы к старушке там или просто к явному слабаку. Я, вроде, ни то, ни другое. Этот вопрос волновал уже давно, но раньше казался глупым и неуместным. Чем Попов заслужил такое внимание к своей нескромной персоне? — Значит, десять лет… — задумчиво произносит Антон после очередного глотка, будто бы не расслышав вопрос с первого раза. — Десять лет разницы. Но через пару месяцев будет девять. Но, не получив ответа на столь сложное умозаключение, Антон тихонько вздыхает и смотрит в темное питерское небо. — Честно, не знаю, — наконец признаётся парень. — Я не хотел тебя обворовывать. Хотелось просто попрактиковаться в наглости. Ну, знаешь… Но ты так меня выбесил, — легкая улыбка мелькает на его губах, прежде чем он делает ещё глоток. — Я не смог удержаться. Шастун вспомнил и то, как, завидев Арсения, подумал на долю мгновения «В этот раз точно повезёт» и в тот день так и не понял, насколько был прав. Банка Попова пустеет слишком быстро, но идти за новой до ужаса лень, так что Арс закуривает и кидает пачку и зажигалку на диван рядом с Антоном. — Но ты и правда шустрый. Я серьёзно запыхался, давно так не бегал. Хорошо, что после занятий танцами у меня осталась нормальная дыхалка. Надеюсь, я тогда схватил тебя не слишком сильно. Конечно Попов понимает, что тогда, заломив руку, причинил достаточно ощутимую боль, но просить прощения за это кажется полным бредом, так что последняя фраза считается за извинение. — Мог бы и посильнее, — спокойно отвечает Антон, вспоминая, что тогда от боли чуть ли не хныкал, но надо же показать себя «крутым». Господи, перед кем он выпендривается? Нашёл время. От такого наглого заявления Арсений смеётся и расслабляется. Мальчишка не в обиде, значит всё хорошо. А Шастун улавливает ещё одну заинтересовавшую его деталь из жизни Попова. Парень опускает взгляд на сигареты и берет одну, закуривая. — А давно ты занимался танцами? И что за направление? — Я бегал по разным танцевальным школам в разные периоды жизни. Даже преподавал бальные около года, но с этим не сложилось. А так могу почти всё: от крампа до вога. Хотя с последним сложно, на шпагат сесть не могу, - чуть призадумавшись, мужчина вспоминает об одном мероприятии, которое проходит в университетах перед Новым Годом. — У вас же проводят Зимний Бал? Если будет нужно, можешь посоветовать меня в качестве хореографа. Отгулов накопилось достаточно, думаю, успею чему-нибудь научить бестолковых детишек. — Ого, — улыбается Антон, выпуская дым, и почему-то ему очень нравится эта идея. — Ну смотри, ты сам предложил, я обязательно запомню. А чем ты ещё увлекаешься? Ну, или, может, раньше увлекался? Парень сам за собой не замечает, как заинтересованно это спрашивает, будто бы его собеседник весь состоит из интересных сюжетов и открытий, и Шаст даже позволяет себе немного расслабиться в его присутствии, уже почти не сводя с него внимательных любопытных глаз. А Арсений чуть по лбу себя не бьёт. Осознание бьёт по голове кувалдой и расплющивает его по полу: он предложил это не из альтруизма, не из корысти, а потому, что это ещё одна глупая возможность увидеть Антона. А теперь и отказываться от своих слов не хочется, ведь мальчишка уже поверил. Насчёт увлечений у Попова всё было просто: что интересно, тем и увлекается. — Раньше пытался юмором заниматься, но, как видишь, не сложилось. Читать люблю, почти всю классику перечитал, хотя сейчас на это почти нет времени. Сейчас я вообще весь в работе, так что в качестве развлечений остаются походы в клубы и алкогольные посиделки с Армяном. А ты? Не только же готовить умеешь, есть другие таланты? — Не только, — чуть усмехается Антон, хотя он и не считал свои кулинарные навыки талантом. Скорее отработанной за долгие годы практикой. — Ну, когда ещё всё было нормально, в музыкальную школу ходил года два, правда, петь так и не научился, зато немного играю на пианино. В баскетбольной команде в школе был одним из лучших игроков, это спасибо генам за мой рост. А вообще, футбол люблю, хотя играю так себе, лучше смотреть. Мы с Позовым как раз на этой теме и сдружились, он тоже футбольный фанат. Антон, пока говорит, едва не забывает про бесполезно догорающую сигарету в руке и в конце всё-таки затягивается ещё разок. — Да, немного у нас общих тем, — философски замечает мужчина и как-то грустно усмехается. — Спортсмен и книжный червь. Честно говоря, не люблю спорт. Не понимаю, в чём там смысл. Смотреть, как соревнуются другие люди? Не лучше ли посоревноваться самому в чём-нибудь полезном вроде: заработай больше денег, купи машину покруче, склей красивую девчонку… Вот это спорт. Гедонизм и гордыня так и прут, но это была настоящая жизненная позиция Арсения, и он всегда старался урвать кусок побольше. — А разве одно другому как-то мешает? — скептически замечает Антон и тушит окурок после последней затяжки. — Можно восхищаться кем-то другим и при этом самому стремиться достичь чего-то. Просто становится на пару поводов порадоваться или порасстраиваться больше, когда переживаешь за команду или конкретного игрока. Наверное, какие-нибудь британские ученые даже доказывали, что это полезно. Хотя, Шастуну в целом было не важно, полезно это или нет, ему просто нравилось видеть в ком-то своего кумира, человека, уровня которого достичь просто нереально, но можно к этому стремиться. Правда, он на это что-то давненько забил, не до фанатизма было последнее время. — Возможно ты и прав, но это не для меня. Я полагаюсь только на самого себя, мне просто не интересно наблюдать за другими людьми. Да, эгоистично. Зато я не отвлекаюсь от цели и вполне близок к исполнению своей мечты. Когда-то Арсений смотрел на своего отца фанатично, мечтал стать таким же, как он. Но эта мечта улетучилась, когда Сергей - не Серёга, а тот, из-за кого Арсений носил своё отчество - набил ему морду и вышвырнул из дома. Так что теперь для мужчины не было смысла в построении себе идола. Заинтересованность снова возвращается во взгляд Антона. — А что за мечта, если не секрет? — решает всё же поинтересоваться он, хотя вполне ожидаемо будет, если Арсений захочет об этом умолчать. Но любопытство у парнишки через край. Такое ощущение, что чем больше он узнает об этом человеке, тем ещё больше хочет узнать. Арс понимает, что сболтнул лишнего, но лишь смеётся и делает последний глоток пива из банки, которая уже пуста. — Обещай не смеяться. Я знаю, что это глупо, - недолгая пауза. - Хочу свой магазин одежды. Фирменный лейбл. Даже название ещё не придумал, но накоплений более-менее хватает на аренду и заказ первой партии. Вот эту футболку, — мужчина распахивает плед, чтобы Антон рассмотрел, — я сам сделал. Хорошая фраза. Антон в ответ не смеётся, только лучезарно улыбается, рассматривая футболку. Надо сказать, выглядит дизайн необычно, покупатели бы точно нашлись. — Класс! Мне нравится, — вновь поудобнее устраивается он, глядя на Арсения почти с восхищением. — Если вдруг после открытия возникнут вопросы по рекламе, вспомни, что у тебя есть знакомое рекламное лицо, — обводит рукой свою голову в кружок и сам смеется на последнем слове, наклоняясь вперёд, а затем вновь возвращает себе спокойный вид, но не прекращает улыбаться. — Классная мечта. Ничего не глупо. Приятно, что парень не высмеивает такую странную для взрослого человека мечту. Невольно вспоминается, что Матвиенко ржал как ненормальный, когда услышал об этом. А ещё всё время своих размышлений Арсений зависает на безбожно милой улыбке, но сразу же переводит взгляд в окно, разглядывая снующие по мостам машины. Это не единственная мечта Попова. И не самая заветная. А на самую заветную никакие деньги не нужны. — Что насчёт тебя? Есть мечта? Любая, даже самая бредовая. — У меня? — вроде бы, вопрос Арсения логичный, ведь если он рассказал про свою мечту, то и Антон должен. Но парнишка даже слегка зависает. — Да я давно ни о чем не мечтал. Ну, вышку там закончить, может быть когда-нибудь рвануть в Испанию и сходить на матч Реала. Ничего сверхъестественного. Он тихонько вздыхает и лучше кутается в одеяло. Что бы ещё спросить, пока есть возможность? Те вопросы, что остались, ему совсем не хочется задавать Арсению. Пусть лучше останутся без ответа, так будет спокойнее. Арс, к огромному сожалению, не пьян. Иначе было бы легче спросить то, что он собирается. Он сам себя ненавидит за этот дурацкий вопрос, за это дурацкое желание общаться, за ненормальную тягу к Антону. — Ты хочешь уйти? В смысле завтра. Снять другую квартиру. Взгляд всё ещё устремлён в окно, но он совершенно стеклянный. Мужчине не понравится любой ответ, но ему паталогически нужно услышать его. Антон жалеет, что допил пиво и докурил сигарету. Сейчас хочется чем-нибудь занять руки, отвлечься на действие, но вместо этого он переводит взгляд на небо. — А ты хочешь, чтобы я ушёл? Вот именно сейчас ему хочется уйти. Вернее, сбежать, потому что за свой глупый вопрос стыдно и неловко. И он буквально физически ощущает какое-то неприятное напряжение. Зачем им об этом друг друга спрашивать? — Нет, я не хочу, — спокойно говорит Арсений, в то время как его сердце отбивает чечётку по грудине. Он врёт сам себе, что не знает, почему так волнуется. Что это странно, пускать в свою квартиру незнакомцев, что в двадцать семь общаться с несовершеннолетними ещё более странно, что это просто остаточное желание помочь и посмотреть, чем всё закончится. При всём этом он прикладывает ощутимые усилия, чтобы не забрать у Антона банку и не взять его за руку. Свалился, блядь, как снег на голову. Антон делает вид, что спокоен, а на деле он сам не знает, что происходит. Как-будто они не сидят в тишине и покое на диванчике, глядя в небо, а находятся на каком-нибудь безумном поле боя, где через мгновение в полуметре от них взорвется какая-нибудь мина, и им нельзя и шагу лишнего сделать. И Антон знает, что у него нет причин оставаться. Видимых сознательных причин. — Неужели я так вкусно готовлю? — он позволяет себе слегка усмехнуться в этот момент, будто надеясь что-то исправить. Бум. Бах. Парень отшучивается, и это ломает что-то внутри Арсения. Ему это всё не нужно. Он хочет свободы и встреч с друзьями. Найти работу, снять квартиру, завести отношения и выучиться. А не сидеть на балконе в час ночи с каким-то старикашкой. Когда Арсений раскутывается из пледа, слезает с дивана и уходит на кухню, Антон даже не надеется, что тот вернётся снова, но он возвращается. С новой банкой пива в руке и снова на прежнее место. Но эта короткая прогулка не помогает ровным счётом никак. — Я не заставляю. Утром подыщем тебе квартиру в интернете, обзвоним людей, может я сам тебя отвезу, — блядь, Попов, хватит нести бред. Хватит пытаться продлить то, чего нет. Начинает казаться, что Антон снова возвращается к своей роли — вечно всё портить и лажать. Голос Арсения ему не нравится, и кажется, что нужно сказать что-то другое, не переводить в юмор, это не смешно. Мысли в голове спутываются в клубок, как и всё внутри. — Арс, — тихо произносит парень и вновь поворачивается к нему. — Тебе завтра с утра на работу, да и мне с универом неудобно опять прогуливать. Можно, я до выходных у тебя перекантуюсь? Это похоже на попытку зацепиться за какую-то ниточку надежды. Но что-то не так. Определенно не так. Арс смотрит пристально, пытается прочитать мальчишку, найти причину этой внезапной просьбы, но ничего не получается. Парень выглядит как обычно, только в глазах лёгкая печаль по неизвестному поводу. — Да, можно, — мимо мыслей отвечает Попов. Не знает, зачем разрешает, но это немного греет: ещё пару дней в квартире не будет одиноко. — Иди спать. Я ещё посижу. Хочется, конечно, чтобы Антон остался, но разговор у них явно не заладится. Антон будто бы ждал этого момента. Ждал с нетерпением, трепетом и чистым юношеским волнением. Но вовсе не для того, чтобы уйти. Он поднимается с места, но не спешит сразу покидать балкон. С тихим «Можно?» уверенно берет Арсения за руку, не дожидаясь ответа, и тянет, заставляя подняться на ноги. Тянет к себе. Крепко обнимает. Это наверняка выглядит до чертиков странно, неожиданно, может быть для Попова даже бессмысленно, но Шаст на пару секунд прижимается к нему, как ребёнок, даже прикрывая глаза, и задерживает дыхание. Поймать бы этот момент, как крошечную яркую бабочку, под стеклянную банку, и любоваться, любоваться, любоваться... — Спасибо, — тихо произносит парень, мгновенно отпуская мужчину, и тут же спешит уйти на заплетающихся ногах, неловко хватаясь рукой за косяк балконной двери. Арсений так и остаётся стоять, глядя в одну точку стеклянными глазами. Да какого ж хрена ты творишь, маленький глупый мальчик, нихрена не понимающий в этой чёртовой жизни? Плечи горят, фантомно ощущая чужое прикосновение, а в ушах эхом раздаётся тихое «спасибо». Ёбаный свет.