***
— Так... это сюда ставь, ага, — мой маленький командовал мной, как прорабом, — Нет, не так, левее. Да, сойдёт, — на счету был каждый сантиметр, а мои нервы на исходе. — Ну может, ты уже расскажешь задумку? — не выдержав напряжения в его глазах, просил я. — Подойди, — подмахивая рукой, — Давай. Парень сидел на диване, поэтому, когда я оказался в нужном расстоянии от него, он стал расстёгивать пуговицы моей рубашки, на что я лишь хмурил брови. Он рисует обнажённую натуру? А не рано ли для мальчика? — Ты хочешь, чтобы я разделся? — уже помогая расстегнуть последние пуговицы на рубашке, спросил я. — Нет, а теперь помоги мне, — его просьба и тянущиеся ручки. Опираясь на меня, он обошёл мольберт, начал размышлять. Я предложил кинуть на пол подушку для удобства, на что он согласился. Всё также с моей помощью, он уселся на перинку, ерзая, чтобы принять лучшую позу. И вот, когда всё было готово: Свет. Краски. Холст. Модель.Начались команды.
— Раздвинь шторы для лучшего света, а сам ложись на диван, и про подушки не забудь, — на что я сделал первое, но заметил его постоянное действие: он зачёсывал ладошкой чёлку назад, чтобы волосы не лезли в глаза. Посему, я нашёл резинку и подошёл к моему мальчику, делая смешной хвостик, который торчал вверх. Улёгшись на диван, я принялся ждать команд. — Одну руку расслабь, пусть он висит, а вторую можешь поднести к лицу, к губам или глазам, как хочешь. Рубашку немного отодвинь. Да, вот так. Так, ноги. Правую ногу согни немного в колене, а вторая пусть просто лежит. Молодец, — я еле успевал выполнять его приказы, — А теперь самое сложное, — поднимая на меня изучающий взгляд, — Не шевелись.***
— Лёш, — шея немного побаливала, а рука стала холодной из-за полной неподвижности, — Когда уже? — вопрошал я. — Ещё пару минут, — не скрывая изумления, ответил тот, не прекращая возить кисточкой по холсту, — Краса-а-авец, — протянул в конце. На душе сразу стало тепло, а на лице расползлась улыбка, — Ну-ка, не меняй выражение лица! — Всё-о-о, — протянул парень спустя минут пять, выпрямляя спину и поднимая руки вверх, потягиваясь и щурясь, — Закончил. Медленно поднимаясь с дивана я понял, что замёрз, но сейчас мне важнее увидеть произведение моего художника, что два часа корпел над изображением. Обходя мольберт, я увидел себя на нём, но красивее. Черты лица персонажа были более выразительны, волосы более чёрными, тело рельефнее, а краски яркими, но нежными. Я будто видел второго себя, своего брата-идеала. Значит, так меня видит Лёша? Или так идеализировать — норма в искусстве? Я уселся на подушку, позади мальца, обнимая его поперёк живота, греясь. — Н-ну как? — неловко спросил он, дожидаясь моей оценки. — Как, говоришь? — решив, что действиями я намного лучше объясню свои эмоции, чем словами, развернул лицо парня всё ещё холодной рукой, целуя губы, пытаясь выразиться в этом действии. Мальчик уже не вздрагивал он прикосновения чужих губ к своим, а просто жарко выдохнул, открывая доступ к действиям. Не раздумывая, я проник языком в горячий рот, ощущая тот жар, исходящий от парня. Мои руки заползли под его футболку, касаясь уже тёплыми пальцами его подрагивающего живота и груди. Вот так ты выполнил своё произведение. Надеюсь, что поймёшь. — Вот так, — отрываясь от манящих губ, всё же просипел я. Дыхание парня участилось и он откинул голову на моё плечо, пытаясь отдышаться. — Значит, не зря старался, — он улыбнулся и устало прикрыл глаза, — Не зря. Аккуратно подхватив своё маленькое чудо на руки, я уложил его на диван, устраиваясь рядом, получая ещё один долгий крышесносный поцелуй. Сейчас такой период отношений, когда по максимуму проявляются все романтические эмоции, заставляя заботиться и лелеять человека. Когда-нибудь я дождусь от него слов любви, признания. Я могу ждать хоть всю жизнь.