Нефритовые Тигры

Вэй Ин вытянул вперёд руку и ткнул Нефрита указательным пальцем в щеку чуть выше линии нижней челюсти, в участок, что изнутри должен был оказаться расположением ряда нижних зубов. Ван Цзи повернул голову резко, уставившись на мужчину. Поза У Сяня была предельно расслаблена: откинувшись на пол с упором на локти, он широко развел ноги и вытянул их по бокам от Нефрита. В глазах блестело вино, и игривая, кокетливая улыбка устилала уста. Вэй Ин задорно хмыкнул: — Лань Чжань, у тебя бледное пятнышко на чёрной полосе, словно веснушка. — Палец мужчины прошёлся сверху вниз, с мягкой щеки на нижнечелюстную кость, — Вот здесь. Нефрит судорожно сглотнул и почувствовал, как все его тело немеет, а разум соскальзывает вниз, в пропасть инстинкта. Проклятый Вэй У Сянь его откровенно соблазнял. Такой доверчивый, такой наивный, такой ничего не понимающий. Ван Цзи привык мыслить предельно четко, но сейчас в голове всё путалось, животное боролось с человеческим. Тигр не хотел навредить, отнюдь. Хотел защитить, обласкать, поставить метку, обозначить свои права на этого человека, столь теплого, забавного, невыносимого, пахнущего так сладко. В груди Нефрита расцветало что-то бурлящее, вспенивающееся, что-то созвучное с гулким рыком и хрипом, что сорвался с на мгновение разжавшихся губ, и в глазах потемнело, позволяя отпустить контроль, распластать столь соблазнительную добычу по устеленному циновками полу и прижаться к тонкой шее носом. Вечер за кувшином вина. Что могло быть невиннее и вместе с тем опаснее? Вэй Ин удивленно охнул и тут же сомкнул руки на спине оборотня, приглушенно посмеиваясь и мягко изворачиваясь, не выказывая никакой тревожности или страха. Голос Вэй Ина сквозил пьянью, задором и весельем: — Ну-ну, Лань Чжань! — Молчи! Вэй У Сянь недовольно замычал в чужую ладонь, что крепко закрыла его рот, и на крохотное мгновение, длинной не больше доли секунды в глазах человека промелькнул страх. Страх, тайфуном пронёсшийся беспокойной дрожью от копчика до шеи, чтобы потонуть в эфемерном давлении ауры Лань Ван Цзи, что более не скрывал своих намерений. Оборотень втянул носом запах, поморщился от сильной вони алкогольных паров, фыркнул недовольно и примерился зубами к горячей коже, чередуя мягкие покусывания с лаской языка, от которой пальцы на ногах Вэй Ина тот час поджались. Алкоголь и аура альфы, взбудораженная человеческой глупостью, мгновенно затуманили рассудок и отозвались томительной чувствительностью, отражающейся крепнувшей в штанах плотью. Мычание стало похоже на всхлипы, ладонь Нефрита разжалась и в призывно раскрытый рот скользнули пальцы — язык Вэй Ина инстинктивно дернулся, облизывая их. — Ты мой. — рычание, мех по белым одеждам, судорожно сжатые ладони на чужой спине — Вэй Ин застонал, ведомый густой пеленой в глазах, что была похожа на абсолютный, непроглядный туман, что обволакивал тело и разум холодным осенним утром. Человек прогнулся под оборотнем, неизвестно чего желая — приникнуть ближе, позволить себе слиться в ощущении томящего жара, сладкой истомы и болезненной силы, или же отпрянуть, сбежать, отвернуться, подталкиваемый колотящимся сердцем, трепещущим перед силой хищника. Влажные от слюны пальцы, еще мгновение назад исследующие рот скользнули под чужую одежду, размазывая влагу по животу и паховой области, обхватывая член У Сяня, заставляя рефлекторно дернуть бедрами вверх и всхлипнуть особенно громко. Сознание мерцало, продолжая поддаваться, руки судорожно перебирали белые одежды и белый мех с чередой иссиня-черных полос, вниз, на грудь, в поисках ответного благодеяния — Вэй Ин путался в поясе Ван Цзи, проникал обеими ладонями под нижние одежды, и когда руки наконец добрались до чужого члена, издал первый возбужденный стон. Это было слишком сильно, слишком ярко, слишком болезненно. Коснуться другого, перенимая дрожь, прошедшую по тигриным лопаткам, острым и взметнувшимся вверх — оборотень оскалился, раскрыл пасть, сомкнул её прямо на шее, поперек, царапая огромными клыками, борясь с желанием перекусить, чуть сильнее сжав челюсти. Вэй Ин ощутил, как мягкость человеческого члена под его ладонями сменилась шероховатостью звериного, не менее крупного органа. Это было все равно, что пытаться обласкать старую деревянную ветку, полностью пронизанную обрубками иссохших сучьев — крохотные шипы, что усеивали всю поверхность конусовидного члена от крепкого основания до тонкого кончика, расцарапывали нежную кожу ладони. У Сянь гладил медленно, обхватывал неохотно, не решаясь сжать сильнее — большой палец рефлекторно вжимался в узкий уретральный канал, размазывая капли вязкой смазки. Давящее ощущение на грани яви и сна: человек чувствовал прерывистое дыхание зверя на своей шее, слышал и чувствовал рык — вибрации от горла тигра переходили волновой дрожью на гортань У Сяня, зажатую в тиски сильной челюсти, но чужая ласка внизу не имела когтей и меха, окончательно дезориентируя и подавляя волю давлением кипящей, словно подземный грязевой источник ауры. Вэй Ин покорно тяжело выдохнул и сжал орган оборотня сильнее, до собственной боли, до капелек крови из травмированной кожи. Вниз, на меховые мешочки, скрывающие яички, вверх, на такую же меховую кожицу, слушая удовлетворенные хрипы прямо из чужого горла. Вниз и вверх, распарывая линии судьбы, ума и сердца вереницей десятка новообретенных шрамов. Вэй Ин не понимал как, не знал почему, но болезненное трение ладонью о чужую плоть ощущалось как своё собственное, огненное, пронизывающее жаром до самых костей. Напряжение оборотня, давящее и жадное, просачивалась через барьеры одежды и плоти, проникая в чужой дух настойчивыми вибрациями. Пасть тигра медленно разжалась, освобождая шею Вэй Ина, сменилась человеческими зубами, что вцепились яростно, прогрызая до мяса — медный привкус крови коснулся языка, что тут же вклинился в нетронутый участок кожи, путая ощущения жгучей боли от грызущих движений Нефрита. Вэй Ин тотчас запрокинул голову, широко распахнул глаза и заскрёб свободной рукой по чужой спине — пальцы более не тонули в животном мехе, лишь путались в одежде, тянули ткань на себя. Мужчина медленно, но верно тонул в чувстве боли, в проступающей под гнетом чужой ауры мольбы прекратить — легкие горели огнем, крик зарождался в основании горла и терялся где-то на кадыке, оставляя после себя лишь хриплые глубокие вдохи. Ладонь на члене Лань Чжаня — уже предельно человеческом, упругом и налившимся кровью сжалась так сильно, что оборотень тотчас оторвался от чужой шеи и взвыл, и вместе с этим воем, протяжным и жалобным, Вэй Ин ощутил, как его кожу заливает чем-то горячим и вязким, а собственный позвоночник пронзает стрела. Острый наконечник больного удовольствия устремился от паха вверх, блокируя на своем пути нервные окончания, словно ударами по акупунктурным точкам, и просачиваясь в одурманенную голову начисто лишил Вэй Ина сознания.