***
Порыв сухого ветра врывается в открытое настежь окно, звонко бьет ставни друг о друга, отрывает бумагу от дерева стола, и Акура спешно накрывает ее рукой. Лист под его ладонью трепещет, едва не вырывается. Длинные пряди волос лезут в глаза и лицо. Последние пара дней для него тянулись длинной вереницей. Пока солнце сделало круг по небу, мужчине казалось, что он отжил уже три таких круга, если не больше. — Дерьмо, — ругается Акура, стараясь прижать пальцами дальний край упрямо сворачивающегося свертка. Раскосые глаза демона бегло скользят по чертежным линиям и изгибам на желтоватой бумаге. Акура читает названия городов, рек и гор, изучает витиеватые узоры карты людского мира. И взгляд у него темный, сочится неудовольствием, гуляющим по грани с раздражением. Он цокает языком, трет пальцами свой подбородок. Задумывается на короткое мгновение, прикидывая в уме где уже был, а где пока не был, а потом тянется за еще одним таким же свертком карты, но уже другой местности. Разглаживает его так же на столе, рукой выпрямляя. Раздается скрип двери, и мужчина сразу поворачивает голову на звук. — Райден? — Интонация вопрошает. В глазах горит интерес, вся фигура Короля Демонов источает острую нужду, необходимость знать, с какими вестями прибыл его клятвенный воин. Вошедший, широкоплечий и высокий демон, опирается локтем о косяк, опускает голову и хрипло дышит, второй рукой сжимает рукоять катаны за поясом. Густые темные волосы падают ему на лицо. Он спешил, понимает Акура. Полы его традиционной одежды по самое колено пропитаны водой. Она расползается темными пятнами. Неужели наконец то действительно есть какие-то полезные новости? — Мой Господин, — еще не отдышавшись, демон пытается говорить, проталкивать слова сквозь глотку, звуки и буквы, что вот вот обретут столь важный и значимый смысл для Кровавого Короля. — Кажется, я что то нашел. — грудная клетка его все поднимается и опадает. — Поясни, — Акура выпрямляется, делает повелительный взмах рукой, а потом начинает пальцами отсчитывать такт по гладкой поверхности круглого стола. — Я нашел остров, берега его покрыты белым песком, но в центре словно разлилось мертвое море. Вода в нем такая соленая, что даже рыбы не видать. На том острове нет людей, лишь дикие звери и птицы. А еще каменная крошка под ногами везде. Повисает пауза. Ее заполняет ветер, снова проникший сквозь открытое окно. Акура хмурит брови и снова трет указательным пальцем по своему подбородку. — Покажи мне. Где это место на карте. — Господин, — легко склоненная голова, гулкие шаги по каменному полу и чужой длинный коготь давит на пустующее место на карте средь бесконечной синевы океана. — Ты уверен? — В этом Вы можете довериться мне. Кровавый Король хмурится. Конечно, у Акуры-оу нет никаких причин верить этому демону, верить Юко в то, что она рассказала. Возможно, он слеп. Возможно, делает из себя глупца и дурака. Акура прекрасно допускает любой расклад, но все равно так упорно следует намеченной цели. Желание и призрачный шанс его пересиливает. Наверное, он действительно сошел с ума. Акура появляется в указанном месте за мгновение ока. Алые всполохи стынут перед его глазами, осыпаются пеплом на землю у его ног. Взгляд мужчины скользит по той картине, что раскинулась перед ним. Он видит лес, но какой-то неправильный, будто ломанный, застывший каменными изваяниями. Деревья редки, много пней и песка, смешанного с галькой. В этом месте словно что-то не то. Какая-то довлеющая тишина. И в груди мужчины рождается странное скребущее чувство. Акура застывает перед стволом витиеватого дерева. Кора его совершенно неестественного цвета. Желтая, сухая, высушенная, как песок. И на ощупь кажется слишком твердой. Мужчина касается дерева и чувствует под своими ладонями камень. Ствол тверд как глыба. Акура неверяще давит на кору, но та действительно покрылась каменной коркой. Стальная, прочная. Перед ним не живая природа, перед ним дерево, застывшее в камне. Акура оборачивается. Его взгляд устремляется к пню, примостившемуся рядом. Он такого же цвета. И такой же каменный. В этом мужчина уже уверен. Песок под его ногами похож на каменную крошку. Он приседает и зачерпывает горсть. Да, так и есть. Мужчина задумывается на мгновение, застывает недвижной фигурой, а потом качает головой. Каменный лес. Окаменевший. Акура протягивает руку, берется за низкую ветку, и мужчина видит, как камнем застыли на ней крошечные листья, словно капли, сейчас тяжелые и опасные. И демон смотрит на это чудо природы так внимательно, словно все никак не поверит. Он проходит мимо каменных памятников былого, застывших, грузных веток некогда живых деревьев. Земля под его ногами похрустывает мелкими камешками, и иногда Акура чувствует, как что-то под его подошвой рассыпается в пыль. Демон поднимает голову и смотрит на каменную женщину с двумя головами на постаменте перед собой. Фигура её обнажена по пояс. Груди у нее округлые, литые, по ногам струится тонкая ткань, из-под нее выглядывают босые ступни. На руках женщины высечены браслеты. И вся она будто изгибается в призывном танце. Он уходит дальше по тропе, затерянной среди высокой травы и низких кустарников. Оборачивается, кидает прощальный взгляд на статую, на вековечные сосны, кипарисы, памятниками стоявшие здесь уже ни одну сотню лет. И следует дальше. Вглубь острова. Он идет долго, и видит неуклюжее, кособокое, обтесанное ветрами и временем возвышение на обрывистом и высоком берегу острова. Сейчас уже окутанным темнотой пришедшей ночи и рдеющий пламенем факелов. Акура смотрит на него, задрав голову. Холм, похожий на здание, вблизи видится еще более величественным и красивым. Но, на взгляд Акуры, подстройка все же является слишком малой, чтобы гордо именоваться замком. Она, скорее, похоже на кряжистое и приземистое поместье. Окна в два ряда, желтая кладка крупного камня. Никаких шпилей и башенок. Даже стена, окружающая строение, совсем небольшая. Хотя, если это действительно дом дочерей Бога, то врятли это место нуждается в стенах и рвах. Да и расположен он на скалистом отростке горы, высоко поднят в воздух над землей. Акура идет вперед быстрым шагом. Но путь ему преграждают кованые ворота. Большие, высокие, сделанные из твердого металла, но простые. Мужчина пробует, давит рукой на них и, к его удивлению, железная створка легко скользит внутрь. Акура заходит в образовавшуюся щель и двигается дальше в темноту. Его окружают заросли кустарника. Зеленое растение здесь так разрослось, что залезает своими корнями на каменную кладку, двигает булыжники и еле теснится вдоль дороги. Листья достают почти до груди. И, время от времени, приходится убирать зеленую траву, мелькающую перед глазами. Мужчина идет быстро, но осторожно. Он проходит мимо небольшой площадки, лишенной кустистой поросли. Сначала Акура хочет выйти на нее, но что-то его останавливает. Он замирает, приглядывается. И тут замечает два горящих желтым глаза. Большие, отдающие светом янтаря в темноте. Точь в точь. как у него. И Акура выдыхает тихо, то ли с восхищением, то ли с удивлением. Лев трясет головой. Его уши дергаются, ноздри принюхиваются к ночному воздуху, а грива мотается из стороны в сторону. Большая, густая, теплая, цветущая столь пышно на могучей шее. Лапы у дикой кошки сильные, грузные. Кисточка на конце хвоста едва подрагивает, то и дело меняет направление. Царь зверей неспешно вышагивает по своей территории. Перекидывает вес с одной лапы на другую, и когти его входят в землю. Акура стоит и смотрит на кошку. Кошка поднимает голову и смотрит на него. Так они и стоят. Зверь и демон. Молчаливо, долго изучая друг друга. Животное снова трясет гривой, едва вытягивает шею, и длинные усы подрагивают. Его янтарные глаза смотрят на Акуру еще короткое время, а потом зверь опускает голову перед ним и возвращается в темноту. И мужчина видит, как большое, тяжелое, сильное тело опускается на холодную землю, как вытягиваются мощные лапы, как грузная голова ложится на примятую траву. И лишь кончик хвоста дрожит, указывая на то, что кошка по прежнему настороже. Акура аккуратно и тихо ступает перед ним по земле. Но лев, слишком ленивый и слишком царственный, больше не обращает на него никакого внимания. Что эта дикая кошка делает здесь? Охраняет? Вполне возможно. Но тогда почему так легко пропустила его? Акура хмурится. Вот перед ним вырастает из сгущающегося мрака стена. То выщербленная, то гладкая, то шероховатая. В траве слышится стрекот ночных насекомых, а он все идет вдоль камня. Шаг за шагом мерит отвесную скалу, на которой высится замок. И его руки натыкаются на дверь. Та поддается, скуля, скрипя, квакая ставнями. В этом замке нет преград. Ворота впустили его, лев пропустил, дверь войти приглашает. Все это кажется Акуре странным. Но он заходит внутрь, а грудь еще резче спирает странное, тревожное чувство. Поворачивай назад. Храни то, что было. Голос разума тихо шепчет на задворках сознания, скребет о стенки черепной коробки, но Акура-оу ему не внемлет, спускаясь по ступеням, ведущим в глубину скалы, а не наверх, не к замку. Это кажется мужчине чудным, но иного пути он не видит. И просто следует тому, что есть. Ступени большие, широкие, покрытые глубокими трещинами. Старость лет ест их. Но они достаточно прочны и даже не скулят под его ногами. Они выводят мужчину в длинное помещение. На его правой стене одиноко горит несколько факелов, по левую же руку плещется мутная, черная вода. В конце длинной и узкой комнаты мигает более яркий свет. И Акура направляется к нему. Его рука крепко сжимает рукоять своей резной дубины. Сапоги гулко стучат по каменным плитам, местами сухим, местами мокрым. Но на середине пути он вдруг чувствует какое-то шевеление в воде и поворачивает голову останавливаясь. Над черной, недвижной кромкой мигают два глаза. Темные точки впиваются в застывшую мужскую фигуру. Вот по подземной воде начинают расходиться круги. Нечто быстро движется прямо к нему, поднимается из глубины. И Акура видит очертания большой, просто огромной пасти. Ряд острых, бело-желтых зубов, чешуйчатое тело и его плавные изгибы рябью по воде. Прямо на демона плывет гигантский аллигатор. И что-то внутри подсказывает Акуре, что пресмыкающееся хочет выбраться на гладкий камень, дотянуться до него. Свои глаза-бусины тварь не сводит с мужчины. Подбирается ближе, а потом делает резкий рывок, клацая челюстями. Пасть открывается так широко, что Акура видит глотку зверя. И решение приходит в долю секунды само. Широкая ладонь мужчины крепко обхватывает рукоять дубины. Воздух от скорости и силы взмаха свистит над его ушами. Тяжелое оружие приходится на голову зверя, дробит череп и глотку разрывая плоть с глухим хрустом. Аллигатор бьет хвостом по воде. Все его грузное, твердое тело начинает извиваться, мутить черную жидкость подземного бассейна. Кровь заливает черный плащ мужчины. Сочная, яркая, багряная. Она въедается в его кожу, стынет на руках и лице, забивается под ногти. Акура замахивается снова, второй его удар приходится по твари еще раз и та затихает, едва дергаясь в предсмертных конвульсиях. И расходятся лишь круги по воде. Едва нехотя, так слабо, уже затихающе. Акура выпрямляется. Сердце его гулко бьется в груди. Он опускает руку с резной дубиной и поворачивает голову, смотря на мигающий свет впереди. Теперь он лишь еще большим желанием горит узнать, куда завела его судьба. Но от воды он отходит. Мужчине думается, что аллигатор в этом подземном бассейне может быть не один, а лишнего шума он создавать больше не хочет. Акура продолжает свой путь и яркий свет все приближается. Он падает из полураскрытой двери. Мужчина прижимается спиной к стене и сжимает пальцами рукоять своего тяжелого оружия, чтобы молниеносно взмахнуть им вновь, если потребуется. Дверь ведет в помещение округлой формы. По всему его периметру горят свечи, водруженные на большие подсвечники с резными ножками, черными, почти смоляными. Акура видит женщин. Они все стройны, практически все чернооки и темноволосы, хотя попадаются и поцелованные огнем или солнцем. На руках их блестят браслеты, на пальцах сверкают кольца, золотые нити цепочек сковывают их тела. На ком-то багряного металла меньше, на ком-то больше. Они двигаются, совершают взмахи руками, клонят головы. Акура прижимается затылком к стене, закрывает глаза и нервно сглатывает. А потом замечает и кое-что еще. Посреди всего этого культа находится углубленный бассейн. Воды в нем мало. Она темная. вязкая, даже кажется густая. Акура чуть поворачивает голову, бегло осматривается дальше. И тут видит, словно собранную по осколкам глиняную чашу на высоком постаменте. Под ней постелено алое полотно, края ее полнятся яством и золотом. Акура усмехается и сомнений в нем уже не остается. Неужели все оказалось настолько просто? Свечи все вспыхивают разом диким пламенем за долю секунды, такие послушные одному его велению. Пламя ярче озаряет пол, а затем своды высокого потолка оглушают предсмертные женские крики.Часть 2
22 октября 2018 г. в 23:31
Юко проводит пальцами по лицу, давит подушечками на глазницы, так, что всполохи блестящих звезд пляшут перед глазами, и ее окружает темнота. Гейша мотает головой, легко ударяет фалангами по щекам и распахивает свои глаза. В ее груди словно что-то шевелится, трепыхается пойманной птицей, бьется и скребется. Странное и опасливое чувство. Словно что-то должно произойти, неизбежное и роковое, будто по писаному. И впервые за долгие годы к женщине возвращается это, казалось бы, навечно забытое ощущение. Как дуновение ветра далекого прошлого. Но и вместе с тем так тревожно.
Взгляд гейши задумчивый, отстраненный. Она водит мизинцем по нижней губе и думает. Перед ее глазами все еще стоит лицо Акуры. Он стал таким сосредоточенным. Целеустремленным и собранным.
— Юко! — Этот голос звучит громко, повелительно, но дребезжаще. Женщина поднимает голову и смотрит на Госпожу Минори. Хозяйка этого чайного дома редко покидает свое убежище, предпочитая шелестеть своими длинными юбками в дымном полумраке собственных покоев. Но иногда эта женщина делает исключения. — Опять ходила к нему навстречу? -Какая догадливая, какая прыткая, или это Юко, стала так предсказуема.
— Да, — в момент ощеривается гейша. Минори никогда не вызывала у нее чувство принятия, лишь опаски и чего-то скользкого.
Когда Юко встретила Госпожу Минори, то была еще сущей девочкой, совсем маленьким ребенком. В те года Минори была еще красивой, пусть время и тронуло ее черты и фигуру. Морщины залегли у складок рта, притаились в уголках глаз, но уже тогда она казалась высушенной, будто гниющей изнутри. И девочка все не понимала что это. Взрослая же женщина знает, что это — всего лишь многие ночи без сна, отданные во благо увеселения пришедших господ, клубы табачного дыма стелющие потолки комнат, косметика изъедающая кожу день ото дня. Все это та жертва, которую просит каждая девушка попавшая сюда. Иссохшее тело, руки-ветки и острые пальцы, залегшие темные круги вокруг глаз. Юко давно все это уже поняла.
— Я пойду спать, уже поздно, — несколько лениво, но в то же время как-то обреченно отзывается Юко. Она едва ведет головой, чувствуя, как ноют мышцы от тяжелой прически, как звучат шейные позвонки, а потом делает пару шагов вверх по летнице на второй этаж, тут же становясь выше своей нежданной собеседницы. Минори словно опустилась на пару дюймов. Работа здесь все так же забирает ее жизнь и когда-нибудь убьет. И врятли может быть иначе.
Юко неспешно делает еще один шаг, но ее останавливает все тот же голос. Теперь, когда она стоит так прямо, молодая гейша видит, как высохла кожа Минори, как много морщин на ее лице, как она стала далеким отражением той властной и уверенной в себе женщины, которую Юко когда-то встретила и которая её приняла.
— Девочка, живи с ним жизнью знатной содержанки и потеряй свою свободу, — говорит старая карга, еще мгновение назад бывшая просто уставшей женщиной. Юко же все так же молча смотрит на старуху враждебно и зло, вторит взгляду самой Госпожи Минори.
— Он не тот, с кем бы я желала этого.
— Смотри тогда в оба, чтобы твой красавчик не сбежал со временем к другой девке, устав и разочаровавшись в тебе. — Минори улыбается. И от этой улыбки по спине Юко ползут мурашки. — Без его защиты и опеки, тебе придется здесь очень нелегко, милая моя. Завистницы разом сожрут тебя с потрохами. — И тут Юко кое-что понимает.
Госпожа Минори — брошенная женщина. Обида молодости и прошлого скопилась в ее душе, поросла завистью к тем, кто счастлив и удачлив, наделила хитростью, подхалимством и раболепием. И эта женщина просто завидует тому, что творится на ее глазах, видит все то, что когда-то прочувствовала сама. Даже предостерегает свою лучшую, пусть и не любимую воспитанницу. Но Юко на это только гордо вздернет подбородок.
— Я не так наивна, чтобы слепо нуждаться в его заботе, — твердо произносит она, разворачивается и уходит, не желая больше продолжать этот бессмысленный и пустой разговор, где одна сторона не хочет слышать другую.
Очень скоро все переменится.