Новая история

У Акуры-оу глаза искрят, руки силой наливаются, красным всполохом слетает она с его пальцев. И он улыбается. Широко так. Огненная магия ударяет в голову, привкус соленой воды на языке и все картинки, образы прошлого перед его глазами. Ядреные такие, яркие, осмысленные. Знакомый мир, знакомые стены, знакомые лица. Акура мотает головой. Право. Лево. Право. Лево. И ноги подкашиваются. Мир шатается. Глиняная чаша падает из его рук, бьется на осколки о каменный пол. Тело горит адским жаром пламени. Он выпил соленой воды из озера, и Акура прекрасно понимает, к чему теперь все ведет. К своему коллапсу, взрыву на грани. Он все перепишет. Изменит мир вокруг. И лишь бы не потерять себя. Не обезуметь. Выдержать. А потом каменная крошка, деревянные щепки мебели, воздух вместо пола. И все вокруг него сметает огнем, выжигает плоть и кость, стелет все красным, наполняет магией, болью. И боль едкая, будто отрава, сладка, как самая красивая ложь. Магия рвется из него наружу неконтролируемо, пустота изнутри жрет, поглощает дюйм за дюймом. Горло горит. Крик, эмоции, энергия, И все искрит, сходится до точки и взрывается где-то за пределами и накрывает тьма. Фаталити. Финиш. Занавес. У Акуры дрожь по всему телу, когда он приходит в себя, чувствуя, как воздух врывается в его легкие, видит, как мигает солнце над зеленой кроной дерева. Чувствует, осмысливает, что лежит сам на траве примятой средь леса. Кругом говор птиц, шелест листьев. У Акуры голова — свинец, руки — железо, на языке — все еще вкус соли. Он весь потом покрыт, волосы растрепались, голос сорван, глаза чумные. И пальцы его так подрагивают, когда мужчина садится, жмурит глаза пытаясь сфокусировать взгляд, понять, где находится. Наверное, это неправильно, даже иллюзорно, глупо. Сплошная сублимация настоящего, истинное на ложное. Но он сделал это, собственноручно довел себя до апогея своих возможностей, испил силы Богов. Наверное, если бы не его врожденная регенерация тела, то о бы не выжил, истлел вместе со всем вокруг. И вместо крови по венам точно ток теперь, сплошное электричество алого цвета. Но Акуре нравится. Он рукой вращает, золотыми глазами наблюдая за материей своего тела, за абсолютной энергией, срывающейся с его пальцев еще сильнее прежнего. Это забавно до дрожи, красиво до ужаса. Сердце колотится в груди не переставая. И первая, полностью осознанная мысль в голове. Нобару. Акура тут же меняется в лице, в момент поднимаясь на ноги. Пошатывается, чувствуя, как все идет кругом перед глазами. Но ему надо. Просто необходимо. Увидеть её скорее, найти, прикоснуться, удостовериться, что жива, что он не совершил что-либо непоправимое, что в груди её по прежнему бьется сердце, что она все также смеется и дышит. Существует. И теперь наконец то станет только его. Он находит тот самый, не слишком зажиточный город, не так скоро, как самому того хотелось бы. Осматривается, вглядывается в переулки, дома, людские лица, все стараясь припомнить, не ошибся ли он, не перепутал. Действительно ли, здесь, больше десятка лет назад он впервые встретил Нобару, выхватив её лицо из толпы. Акура все старается держаться поодаль, прячет свою фигуру за порослью ветвистых кустарников, в узких переулках лишенных случайных прохожих, иногда отсиживается на высоких изогнутых крышах, все не отводя взгляд свой с многолюдных улиц города. Тогда, в ином своем прошлом, Акура пришел сюда с целью сеять хаос и оставлять лишь разрушения, жестоко глумиться над беззащитностью простых смертных перед собой. Теперь же желает совсем иного. Базарную площадь всегда окружает гомон. Здесь продают и покупают. Сталь, пряности, лавки с шелком и расшитые кимоно, тончайший фарфор и разнообразные фрукты: спелые манго, сушеные финики, алый виноград, что отдает кислым вкусом во рту. Акура вертит головой, подмечая, как рядом с прилавком, отливающим сталью в свете дня, какой-то мужчина о чем-то спорит с торговцем — дородным горожанином с куцей бородкой, суетливыми движениями и быстрой-быстрой речью. Но вот, — несколько звонких монет падают на мозолистую ладонь торговца и разговор их затихает. Акура еще раз обводит взглядом площадь, и все же решает уйти подальше от всей этой людской суеты и шума несмолкающих голосов, пока кто его тут не приметил. Незачем кому-либо знать, что в свете дня землю здесь топчет сам дьявол. Он поднимается на ноги, делает пару шагов вперед по черепице крыши и тут замечает невысокую, светловолосую фигурку молодой девушки, скрытую песчаного цвета накидкой хаори поверх алого кимоно. Она стоит рядом с прилавком, торгующим тканями. Её руки — такие тонкие, изящные, с длинными пальцами и аккуратными костяшками — перебирают материи, гладят их, почти ласкают. И что-то такое неуловимо знакомое мелькает в этой фигуре, в ее движениях. Вдруг девушка поворачивается, словно чувствуя пристальный взгляд, направленный на нее. И Акура узнает эти глаза, чувствуя, как внутри все холодеет. Нобару. Волосы ее привычно и свободно рассыпаны по плечам, не скованны лентами или тяжелыми украшениями. Они вьются по ее спине, скачут, подчиняясь легким порывам ветрам. Лицо ее чисто от краски. А платье такое яркое, что слепит глаза. Широкие, воздушные рукава надуваются словно воланы, юбка стелется сзади, обрисовывая контуры бедер. И ткань такая легкая. Нобару снова юная, гибкая, тонкая. Неужели, он действительно смог изменить ход времени и вернуться в ушедшее прошлое? Акура понимает это быстрее, чем даже всецело осознает. Но вот лоб ее чертят морщины испуга, практически страха. И девушка быстро исчезает в толпе. Акура следует за ней глазами, но почти за мгновение теряет из виду. Он скользит взглядом по самым разным лицам. Потным, красным, широко раскрывающим свои рты, по головам шепчущихся и спорящих. Базарная площадь огромна, но не иначе как кто-то из Семерых Богов счастья улыбается ему сверху, потому что Акура вопреки всему замечает ту самую накидку, удаляющуюся от базарной площади. И спешно направляется следом.