роки – о тебе. 09.11.19. Колендо.
– Пора идти, – утром объявил Денис. – Абрамс хочет поговорить. Даша с отвращением посмотрела на парня. Она спустилась вниз, рядом вышагивал Денис. Должно быть, дом был очень большим. Во всяком случае, так казалось Даше, хотя она ничего и не видела, кроме лестничных пролетов и нескольких темных комнат. Наконец они добрались до сырого, немного похожего на склеп, подвала. Стены здесь сочились влагой и в слабом свете казались липкими, но Абрамс, похоже, это место было по душе. Ее комната скрывалась за широкими двустворчатыми дверьми, а узкий коридор шел дальше, в глубину подвала, и скрывался во тьме. Даша понятия не имела, куда он ведет, и всем сердцем надеялась, что никогда не узнает – слишком уж темно там было, слишком уж сильно пахло сыростью и тленом. Двери в комнату Абрамс были открыты. Денис решительно прошел вперед, не постучав даже для приличия, но, войдя внутрь, громко затопал, словно предупреждая о своем появлении. Даша с большой неохотой последовала за ним. Она ненавидела эту комнату больше, чем любое другое место на Земле. Тут было жарко и влажно, словно на тропическом болоте. Стены так же, как и в коридоре, казались насквозь мокрыми, а обивка стульев и диванов цвела плесенью. Вонь здесь стояла такая, что у Даши комок к горлу подкатывал: пахло, словно на отмелях Гудзона в жаркий день, – стоялой водой, гниющим мусором и разлагающимся илом. Абрамс, сидевшая у огромного высокого стола, уже ждала их. Она была одета в обтягивающие черные штаны, белую рубашку и темный плащ. Был он, судя по всему, очень узким, но все равно висел на ее худых плечах так же свободно, как на вешалке. Одежды эти оттеняли нездоровый цвет ее лица – она была похожа на спущенный воздушный шар серого цвета. На руках ее были черные кожаные перчатки. – Оставьте нас, – приказала Лера и обтянутой черной перчаткой рукой лениво крутанула тяжелый медный глобус, стоявший на краю стола. Денис подчинился, на лице его застыло равнодушное выражение. Даша постаралась не вздрогнуть, когда у нее за спиной захлопнулась дверь и легкий сквозняк – единственный источник более-менее свежего воздуха – исчез. Абрамс склонила голову набок: – Я тебе кое-что покажу. Она встала из-за стола и медленно вышла в коридор. Лера не оборачивалась, не угрожала, не наставляла пистолет, но почему-то знала, что Даша покорно пойдет за ней. Они шли именно туда, куда Даше идти не хотелось от слова совсем. Вниз вела узкая каменная лестница, а с косого полотка тускло освещали пространство лампы. Обернувшись и еще раз удостоверившись, что рядом с ними никого нет, Даша сжала руки в кулаки и, не медля, решила действовать. Максимально нагнав Абрамс, пока они спускались, Добренко сделала резкий толчок руками вперед. Вскрикнув, Лера покатилась вниз по лестнице. Даша быстро сбежала вниз по ступеням. В самом низу, на полу у железной двери, лежала Лера без сознания. На ее лбу, затылке и щеке кровоточили ссадины. Тем не менее, она была жива. Толкнув железную дверь, Даша оказалась в подземном темном помещении, где были две двери и камеры с вертикальными решетками, за которыми кто-то находился. Без раздумий, она побежала к дальней двери, которая оказалась выломанной. Вверх вела лестница, и Даша поспешила на выход. Оказавшись на улице, она поняла, что все это время находилась в здании у отеля.***
– Где Руслан? – А он разве не вернулся? Юлик замер, как только услышал ответ Дани на свой вопрос. Сначала он подумал, что спросонья неправильно расслышал Кашина, поэтому, развернувшись на пятках, он посмотрел на друга и повторил вопрос: – Где Руслан? – Вчера вечером за пледом в машину ушел, когда ты уснул, – объяснил Даня. – Мы с Лизой отрубились. Он не вернулся? Повисла тишина такая, что на уши давило. За окном, как и в комнате – ни звука. Будто время замерло вместе со всем миром внутри Юлика. – Класс, – скептически разрушила паузу Лиза, хлопнув себя по бокам. – Мы еще одного человека проебали, вы это понимаете, нет? – Да, – рявкнул Даня, но девушка и бровью не повела. – Нам нужно их найти и валить. Как можно скорее. Не успела Лиза и рта раскрыть, чтобы что-то сказать, как хлопнула входная дверь. Быстро среагировав, Даня выхватил пистолет и опустил его, чтобы вошедший не заметил оружие. Остальные застыли, напряженно переглядываясь. На пороге комнаты показалась Даша. Она зыдыхалась, хватаясь пальцами за дверной проем и прижимаясь к нему всем телом. Глаза ее были полны отчаяния. Даня убирает пистолет. Лиза гулко выдыхает. Даша обвивает руками Юлика, а мокрое лицо утыкается в мягкую ткань ее толстовки так естественно. Так привычно. Как будто она каждый день ревет как двенадцатилетка. Боже, как будто она имеет на это какое-то право. Голос в голове спрашивает «Эй, ты в порядке?». И хлопнуть бы себя ладонью по лбу. Какое, к черту, в порядке? Если узкие плечи Добренко вздрагивали время от времени, а прозрачные слезинки, выскальзывая из покрасневших глаз, впитывались в чужую толстовку. Самые красивые глаза в этой жизни, в этом проклятом мире. И чудился хрустальный звон. Даша, будто оглушенная, не зная, что делать, просто стояла и плакала, обнимая Юлика. Тот гладил ее по растрепанным розовым волосам. Поняв, что сейчас мешать им не стоит, Лиза и Даня поспешили покинуть комнату. Ледяной ветер забирается под толстовку, а затем лезет дальше – к легким, к сердцу. Ледяной ветер бьёт по ребрам. Ледяной ветер поселяется внутри, напоминая Юлику, что жизнь – дрянь. Юлик курит. Курит, поступает так, как делают остальные. Но ему откровенно плевать. Ему с некоторых пор откровенно плевать на всех. Юлик курит чертовы сигареты и сидит в четырех стенах. Он не просто мальчишка из девятого класса, он вроде как может нарушить правила. Даша сидит рядом и ловит этот его взгляд. Она поражает сознание каждого, кроме него. Юлик просто привык. – Не кури. Воняет на всю квартиру. Добренко выражений не выбирает, лишь размыкает свои губы в улыбке-ухмылке, надеясь исправить ситуацию. Только ее эти улыбки-ухмылки не помогут. – Его нет. У Юлика голос надломанный, а Даша чувствует себя виноватой. Она думала, что больно будет делать он, а в итоге сделали больно ему. – Юлик, прости меня, что я... так его ненавидела. – Ты не виновата, Даш. Зато ты точно знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Волосы Юлика растрепанны, он весь, словно тряпичная кукла, из которой вытянули жизнь. – Ты тоже не виноват. Знаешь, я хотела тебе кое-что сказать. Руслан оказался... – Чертовым пожаром. Он может убить нас всех. Сжечь. Юлик сломлен, разбит. У него больше нет крыльев, их выпотрошили, разорвали и выкинули. – Как тебе без него? – Плохо. – А я ведь его ненавидела. – А как тебе без Дениса? – Плохо. – Вот видишь. Они стали ближе. Они стали нужны друг другу. Даша такая милая. Улыбка у нее очаровательная. А еще она умеет помогать и поддерживать. Добренко правда старалась не конфликтовать с Русланом. Ради Юлика. В его осуждающем взгляде она видела боль, а это ужасно.***
Сердце сжимается в спазме, а потом снова начинает бросаться из стороны в сторону, едва не разбиваясь о ребра. – А теперь говори, где Кашин, Онешко и Неред? – Я не знаю. Свет приглушен, отчего на стене играют тени. Комната была пуста, и лишь на стенах сплетаются лоза винограда и еще какой-то дряни. Руслану было бы смешно от настолько глупого сочетания, если бы не было так больно. Парень, лица которого Руслан не мог разобрать, упер острый конец своего ножа ему меж лопаток. Ничего вокруг больше не существует. Руслану кажется, что он проглотил свое сердце, уже давно отовсюду выскочившее. Лезвие приставлено к коже и сдавливает, а губы предательски дрожат, поэтому он с силой прикусывает их. Его бросает в дрожь. Дышать становится еще сложнее, а осознать, что происходит, совсем непосильно. – Повторяю еще раз: где Кашин, Онешко Неред?! – Да не знаю я! – громко сорвалось с губ, и незнакомец делает резкое движение вперед: лезвие проходит внутрь. Кровь стекает по губам. Капает на грязный пол. Тихий стон уносит в глубь комнаты. Серые стены, черный потолок. Размеренное постукивание кончиков пальцев о тумбу разносится по комнате. Руслан с трудом открывает глаза. В голове сильный шум, и у Руслана такое чувство, что в его организме началась третья мировая. Краем уха он услышал чьи-то голоса. Сначала Тушенцов ничего не мог разобрать, но потом окончательно пришёл в себя и, не открывая глаз, начал прислушиваться. – ...это не значит, что нужно его доводить до такого состояния! – кричала Абрамс, судя по всему, на Шмальца. Вскоре заговорил и второй: – Он же пленник и вообще он в наши планы не входил! – Значит одним подопытным больше! – Нет. Две пары глаз одновременно перевели взгляд на Руслана, который уже лежал с открытыми глазами, а левой рукой пытался нащупать свой телефон на прикроватной тумбочке, что ему удавалось довольно-таки хреново – телефона там не было, как и чего-то съедобного или хотя бы воды. – Сколько времени я был в отключке? – поинтересовался он практически у воздуха, игнорируя прожигающий его взгляд Дениса. Говорить было больно, как и дышать – нос точно был сломан, а когда били по челюсти, видимо, не рассчитали силы, и мало того, что чуть ниже правого уголка губ остался яркий кровоподтек, так еще и частичка клыка отломилась. На заданный вопрос Тушенцов получил тишину и нервные переглядывания Абрамс и Шмальца меж собой. – Там есть ванная, – оповестила Лера и, схватив Дениса за локоть, выпихнула его из этой темной комнаты. Послышался характерный металлический звук закрывающегося замка. Осторожно пройдя в соседнюю комнату, Руслан включил холодную воду на полную мощность и опустил голову под струи перед тем, как посмотреть в зеркало. Он ни чуть не удивился своему внешнему виду: карие радужки, потерявшие яркость, окружали красные змейки на белых участках, темные волосы взъерошены и торчат в разные стороны, некоторые прядки мокрые. Холодные водяные дорожки тянулись от подбородка до живота, забираясь под черную мешковатую футболку. Он оперся ладонями о край раковины и пытался разглядеть в зеркале что-то кроме бледной кожи, ссадин и крови, но взгляд возвращался к карим глазам в отражении. Они будто выцвели. Словно тот долго-долго стоял под дождем, запрокинув голову в плачущее небо. Смотрел, не моргал. Пока вода не вымыла из радужки большую часть цвета. Вместе с болью. С той самой, что травила день ото дня, убивала медленно. Дыши, Руслан, дыши. Несколько глубоких вдохов, чтобы привести мысли в порядок, выгнать сквозняком эти странно-болезненные недомыслии, предчувствия. В голове плывет и пульсирует. Попытка уйти «красиво» сошлась на «нет». А жаль.