твоя молодость – подарил мне тебя.
Денис смотрел на то, как Юлик пытается сдержать рыдания. Лера, стоящая позади него, продолжала держать его за волосы, не расслабляя хватку. – Ну, давай же! Ты ведь хотел его сердце? Лера одним рывком отдирает три верхних пуговицы черной рубашки Юлика. Взгляд Дениса упал на оголенную часть тела и, кажется, он даже услышал его учащенное сердцебиение. Денис сильнее сжал рукоять ножа. Он должен это сделать. Он должен. Д о л ж е н. На ватных ногах подходит ближе и смотрит на его лицо. Юлик молчит и смотрит на него. Даже не умоляюще, а сожалеюще. – Давай, Шмальц! – продолжала подначивать Абрамс. – Я дала тебе несколько дней на то, чтобы переманить его на нашу сторону, но он такой же упертый, как и ты сам! Денис заглянул в темно-карие глаза. Такие же темные, как и у него самого. Прижимает острие ножа к бледной коже, надавливает, вниз стекает тонкая алая струйка крови. А в голове всплывали образы прошлой ночи. – Почему он любит тебя, а не меня?! Ну что ты молчишь, Тушенцов?! Отвечай! Руслан сплюнул кровь и поднял на Дениса карие глаза, полные ненависти. Он ехидно улыбнулся. – Потому что ты монстр. Юлику нужен был герой, которым он видел тебя. А когда ты предал его, он сам стал героем, – криво усмехнулся он, показывая окрававленные зубы. – Юлик хоть и не идеален, но не такой, как ты. Он л у ч ш е. Денис непроизвольно разжимает ладонь. Нож с отдающимся звоном в ушах падает на каменный пол. Юлик жмурится. Интересно, о чем он думает? Что он слабак? Что он пожалел его? – Глупец! – кричит Абрамс. Денис выразительно смотрит на нее. За плотно закрытым шторами окном раздался грохот и чей-то крик – один из охранников звал Леру, прося о помощи. Она отпускает волосы Юлика и молча удаляется. Хлопком закрывает тяжелую дверь. Онешко стоит на месте все еще с закрытыми глазами. – Мальчик мой... – глухо шепчет Денис, осторожно дотрагиваясь ладонью до его мокрой щеки. – Ну же, посмотри на меня. Юлик осторожно поднимает веки и устремляет свой взгляд прямо в глаза парня. Молчит. А слезы все так же скатываются вниз. – Хочешь, убей меня, — спокойно сказала он. – Давай же. А потом попробуй объяснить все Руслану. Денис посмотрел на него со всей нежностью, на которую только был способен. – Есть вещи похуже смерти, Юлик. И я сделаю все это с тобой, когда ты одумаешься и присоединишься к нам. И тебе будет нравиться... Будь рядом со мною, и я пощажу твой мир. Откажешься – и я отдам приказ уничтожить его. Ты можешь спасти миллионы, миллиарды жизней. – Ты знаешь мой ответ. Так почему не убил? Да, знает. Денис опускает руку. – Потому что я люблю тебя. И никому не позволю причинить тебе боль. – он начинал злиться. Будто бы Юлик думал иначе. Он удивленно смотрела ему в глаза. – Как ты мог не знать? – кричал он. – Мы ведь связаны, Юлик, связаны! Я задыхаюсь, когда задыхаешься ты, я истекаю твоей кровью, я – твой, а ты – мой, ты всегда был моим, а я всегда, всегда принадлежал лишь тебе! – А я тебя нет, – признался он и попытался попятиться. Денис поймал его за запястье. – Ты смеешься? Для тебя все это шутки, Онешко? Ты что, не понимаешь? – Денис вдруг перешел на шепот. – Мне не жить, если ты погибнешь! Прошу, скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня, Юлик... – Я бы тоже не хотел жить без тебя... – Юлик слегка наклонил голову в бок, и в его взгляде снова появилось сожаление. – Но ты сам закопал себя.***
Руслан вырывается из комнаты и замирает на пороге, прислушиваясь к угнетающей и даже немного пугающей тишине. Он не слышал скрипа половиц под чьими-то ботинками, не слышал привычных звуков. Не слышал ничего, будто это место затянуло своеобразным вакуумом. Он взлетел по лестнице и поднялся на этаж, на котором была комната Дениса. Коридоры были пусты, значит, ребятам удалось отвлечь людей Абрамс и выманить их на улицу. Зайдя в комнату, он заметил Юлика лежащего на полу у кровати. Его карие глаза ярко вспыхнули в полумраке. Денис стоял спиной к окну, напротив Руслана и быстро покинул комнату, предварительно толкнув Тушенцова плечом. Что за..? Руслан, сев на пол, взял Юлика на руки. На его шее прощупывался слабый пульс. Его сердце пропускает несколько ударов, и внутри Руслана становится пусто, словно догоревший фитиль потухает, оставляя после себя мрак. Руслан цепляется за каждую ниточку, за каждое мгновение, за каждый тяжелый, слабый новый вдох. Он цепляется за реальность, чтобы оставаться здесь, чтобы помочь Юлику выбраться. Он цепляется за пустоту, которая зарождается где-то в груди, пугает, но эта пустота нужна, чтобы бояться худшего. Он должен бояться. Страх помогает ему мыслить быстрее. Страх – еще одна эмоция, связывающая их. – Эй... – шепчет он еле слышно, – эй, ну же, давай. Прошу тебя, давай же, ты сможешь. Пожалуйста. На последнем слове закрывает глаза и чувствует, как пустота внутри разрастается. Ресницы Юлика подрагивают, веки шевелятся, и он крепче сжимает ладони на его лице. Он все это время дышал, а он, кажется, начинает дышать только сейчас. Руслан шумно выпускает воздух из легких, закрывает глаза и улыбается. Пустота отступает, но оставляет после себя липкий след, похожий на кисловатое послевкусие от цитрусового тоника. Юлик с трудом открывает глаза, смаргивая бессознательную дымку. Руслан помогает ему встать. – Я думал, ты мертв, – тихим охрипшим голосом говорит он. – Я... тоже так думал. – Юлик прикрыл глаза, его голос дрожал. Не выдержав, он резким движением впечатался в грудь Руслана, его глаза были на уровне подбородка Тушенцова. И он обнял Юлика. Крепко. До хруста костей. Мощный взрыв, раздавшийся в недрах другой части здания, сотряс весь дом. Юлик и Руслан, перепуганные заходившим ходуном полом, кинулись к лестнице, ведущей на первый этаж. – Разделимся.***
Оставив Даню и Лизу на первом этаже, Даша поднялась на третий, чтобы найти Руслана. Зайдя в одну из комнат, которая являлась ванной, она столкнулась с Денисом. – Мне надо идти. – и по привычке поискала взглядом часы. – Ты никуда не пойдешь. Хлесткая, с оттяжкой пощечина застала ее врасплох. Слезы брызнули сами. Голова взорвалась болью, рот наполнился слюной с соленым привкусом. Даша прижала ладонь к пылающей скуле. Прямо под кожей, там, куда пришелся удар, горячо пульсировала кровь. – Прости. – Псих ненормальный, – невнятно проговорила она и осторожно потрогала кончиком языка передний зуб. – Больной ублюдок! – Да. – Тебе нужна помощь психиатра. – в голосе плескалась плохо сдерживаемая истерика. – Да, да. Нельзя показывать страх, мысленно твердила она. Нельзя вести себя как жертва. Нельзя. Пусть только попробует повторить! – Выпусти. Меня. Отсюда. Слова звучали в такт биения боли под прижатыми к скуле пальцами. Даша сделала шажок вперед. Затем еще один. Молниеносно схватилась за ручку двери. Денис оказался быстрее. Поймал за запястье, но удерживал вполсилы. Она легко могла бы вырваться, если бы захотела. – Дай посмотрю. – он заставил Дашу отнять руку от лица. Слегка приподнял ее голову за подбородок и повернул к свету. – Надо приложить холодное, иначе будет синяк. Пошли, поищем что-нибудь. Она послушалась, потому что поняла – он снова изменился. Точнее, вернулся в себя так же резко, как вышел. Он держал ее за руку и вел по бесконечно-одинаковым коридорам. Они спустились на второй этаж. Порывшись в холодильнике, Денис извлек из него запотевшую жестянку пива. – На, держи. Даша не стала отнекиваться. Вскрыла банку и сделала большой глоток. Металлический привкус во рту сменился пивной горечью. Она провела пальцем по ресницам и под глазами, проверяя, не размазалась ли тушь, и подарила своему обидчику взгляд, полный ненависти. Тот наблюдал за ее манипуляциями и кривовато улыбался. – Я, вообще-то, другое имел в виду, – сказал он и снова приблизился на небезопасное расстояние, но вместо того, чтобы пояснить, вдруг коснулся губами все еще саднящей кожи. Потом повторил чуть ниже. Даша замерла в ожидании неизбежного продолжения. – Если бы ад существовал, для меня приготовили бы самую жаркую из сковородок, – произнес он вверх, обращаясь к кому-то, но точно не к ней. – Тебе восемнадцати-то нет... Даша кивнула. Денис не настаивал, но и отпускать не спешил. Чтобы оказаться с ним лицом к лицу, ей достаточно было слегка развернуться навстречу. Запах теплой кожи, шампуня, зубной пасты и еще чего-то тревожно-свежего, как дождь за распахнутым окном, в которое собираешься шагнуть. Даша выставляет руки вперед, отталкивая податливого Дениса, и выбегает из комнаты. Юлик. Нужно найти Юлика. Воспоминания о нем застревают между ребер, и вытащить – сгубить себя. Выломить ребра, вытаскивая хрупкое сердце, и разбить на миллионы алых осколков. Забрать весь воздух, растоптать душу и шепнуть напоследок «а если мертв?». Даша сглатывает горечь надежды и медленно умирает, пока бежит по коридорам. В одной из пустых комнат она обнаружила Лизу и Даню. Второй распластался на холодном каменном полу, а Неред склонялась над ним. Даша села у его ног. В левом предплечье Дани зияло сквозное ранение. – Что произошло? – спросила Даша, глядя на обеспокоенное лицо Лизы. Она гладила Даню по волосам, его голова лежала на ее коленях. Даша быстрым движением отбросила назад свои волосы. – Мне нужен ремень. – Мы шли по коридору и зашли в эту комнату, – дрожащим голосом начала Лиза, сглотнув тяжелый ком, – и вдруг появился какой-то парень, наставил на нас пистолет. Потом кто-то закричал. Он выстрелил и убежал. Даша перетянула руку ремнем Лизы и взяла Даню за плечи. Тот резко открыл глаза, из-за чего Даша вздрогнула и чуть не упала назад. – Че произошло? – Тебя ранили, – чуть ли не плача, ответила Лиза. – У тебя кровь идет. – Сильно идет? – Да! – Будь добра, – хрипло обратился Даня к Даше, – наклони меня чуть левее... И чуть правее сейчас... – Правее, левее, – едко передразнила Добренко. – Я тебе, сука, вождение твоего тела по полу сдаю что ли? Даня осторожно сел, облокотившись спиной о стену. – Где Юлик? – Он маленький, может быть под какой-нибудь вещью, – ответила Даша, вставая на ноги. Ее трясло. Лиза чуть кашлянула: – Под Русланом. Добренко недовольно на нее взглянула. – Я тебя щас Библией ударю. – Ты носишь с собой Библию? – усмехнулся вышедший из-за поворота Юлик, после чего чуть веселее посмотрел на Руслана. – Он шел по вашему запаху. – Нет, я шел по вашему отчаянию, – отрезал тот. Даша накинулась с объятиями на Юлика. Что-то теплое зарождается. Что-то тянется к свету, распускается по каждой трижды сломанной кости, расплывается и растет. Живет. Застилает собой все желтовато-синие пятна, что, словно наросты, словно проказа на коже. Стирает, смывает разводы лиловых и красных оттенков. Их больше не видно. Нет ни внутри, ни снаружи. Забылись. Уже не важны. Юлик гладит Дашу по волосам и задает вопрос: – Что будем делать? Лиза выдохнула и вскинула брови: – Искать мое желание жить и вашу, парни, гетеросексуальность. Хотя как искать то, чего нет..?