— Мои услуги в качестве наемника, в обмен на информацию и — если понадобится — защиту.
Парень оказался сообразительным, талантливым и осторожным. Действовал и говорил с ним зачастую на одной интуиции — о которой ходили легенды даже в Японии. Он не знал многих тонкостей теневой политики, несмотря на то, что был выбран Наследником, но очень быстро учился, впитывая знания как губка. С моралью у него тоже проблем не наблюдалось — убивал и воровал он без видимых душевных терзаний. Выполнял работу качественно и в срок. Тут, конечно, Куроками задался вполне логичным вопросом: «почему же произошла такая лажа с информацией?» Он даже сначала грешил на своих подчиненных, но потом все встало на свои места. Мальчишка, по неясной даже ему самому причине, скрывал от своих друзей и семьи тот факт, что он понимает и умеет гораздо больше, чем показывает. Это было странно, но чужая душа — потемки, а потому молодой мужчина не пытался играть в доброго дяденьку-психолога. Если бы у пацана все было бы нормально, то вряд ли бы он стал светиться перед кем-то из влиятельных якудза, а уж тем более — влезать в кабалу. Единственное объяснение, которое сам Кураками смог найти — Тэтсуя, сам того до конца не осознавая, никому не доверял. Сам Тэкехико, несмотря на то, что знал больше остальных, мог только догадываться о причинах тех или иных поступков парня. Он не знал, что у него на уме, он даже не знал реальный уровень боевых способностей! Дальше странного сотрудничества их взаимоотношения так и не продвинулись. Не то, чтобы оябун сильно переживал об этом… В конце концов, мальчишка сам себе на уме, что он задумал не ясно, а потому слишком близко подпускать его к себе — глупо и опасно. Мужчина все же был главой одного из крупнейших кланов, а потому должен был думать о таких вещах наперед. Подставлять из-за собственной глупости своих людей — непростительно! Но все это не мешало считать полукровку-итальянца забавным. Тэкехико вообще был высокомерным сукиным сыном, а потому принимал его за бродячую псинку, которую иногда подкармливает. Парень был диким, достаточно злым и побитым жизнью — как бы странно это не звучало по отношению к четырнадцатилетнему сопляку. А еще — он был одиноким, хотя и не хотел этого принимать. Это видно по его действиям и словам. По темным — до краев наполненных всем самым холодным и отвратительным, что есть в мире — глазам. Тэкехико понятия не имел как пацан дошел до жизни такой, но с уверенностью мог сказать, что сам таким он никогда не был. И надеялся, что его дети такими тоже не станут. Это слишком страшно, хоть Кураками в этом никогда не признается…***
Тэтсуе не нравилось убивать. Он понимал и принимал необходимость этого, без угрызений совести выполнял заказы, без сожаления обрывал чью-то жизнь. Но ему не нравилось. Он чувствовал, как внутри что-то хрустит каждый раз, когда он нажимал на курок. Будто позвонки смещаются на чуть-чуть, взваливая на себя очередной грех. Он чувствовал тяжесть своих поступков, но знал, что никогда не поступил бы иначе. Это раздирало его. Незаметно, но необратимо рвало его душу в клочья. Двойственность была, очевидно, одной из ключевых черт его характера. Каждый раз, когда он убивал кого-то, Тэтсуя чувствовал мерзкий склизкий ком в животе. Это не менялось, сколько бы раз ему не приходилось это делать. Неизменным было еще и то, что подросток всегда понимал: это — последствия его выбора. Он убивает не потому что так решил злой дядя-Тэкехико, не потому что судьба-злодейка так несправедлива к нему. Нет, он убивал, потому что сам так решил. Да, под гнетом обстоятельств — но сам. Это — его крест, который он будет нести до конца своей жизни. И не то, чтобы он мнил себя мучеником. Нет, это он оставит на откуп своему брату. Сам Тэтсуя просто принимал это, без пафосных заламываний рук, высокопарных речей и прочего. Да, ему не нравилось и, сложись обстоятельства иначе, он бы и на пушечный выстрел к оружию не приблизился. Но история не знает сослагательного наклонения — его жизнь сложилась такой, какой есть. В конце концов, он — творец своей жизни. Ко многим вещам он сам приложил руку, сам сделал выбор в их пользу. Вообще, выбор — это проблема всего человечества. Люди всегда хотели обвинить в своих действиях или поступках кого-то или что-то. Это не я такой плохой: это жизнь такая, это все эти нехорошие люди заставили меня, у меня просто не было выбора. Признаться, Тэтсую выворачивало наизнанку каждый раз, когда он слышал нечто такое. Жалкие нытики, неспособные принять ответственность за свои поступки. Нет правильных и неправильных поступков. Есть твой поступок — и последствия, которые он повлек за собой. Савада решил заключить временное сотрудничество с Мацубо-кай — Савада стал выполнять задания Тэкехико — Савада взялся за заказ — Савада убил человека — человек мертв, все. Человек мертв, потому что Тэтсуя когда-то решил работать на Кураками. Он убийца, и несет ответственность за свои убийства — это так работает. И так было всегда — речь даже далеко не всегда об убийствах — подросток всегда принимал последствия своих поступков, как данность. Так случилось именно из-за его действий, поэтому он должен достойно принять это, даже если вышло совсем не то, на что он рассчитывал. Потому что — ничего не изменить. Потому что — это его ошибка и он должен признать это и стать умнее. Никак иначе. Но убивать Тэтсуя все равно не любил и, зачастую, не хотел. И в этом было еще одно, чему его научила «теневая» жизнь — делать то, что необходимо, даже, если тебе не нравится или ты этого не хочешь. Нужно уметь правильно расставлять приоритеты. Либо он не убивает: и тогда он лишается поддержки Тэкехико, но зато не вынужден делать то, что ему не хочется. Либо же — продолжает убивать, получая защиту Мацубо-кай, достоверную информацию и возможность выжить, но при этом ему нужно делать что-то против своей воли. И здесь — опять же — прослеживается проблема человеческого выбора и принятия его последствий. Порой, в свои четырнадцать, Тэтсуя чувствовал себя уставшим от всей этой жизни стариком. Он смотрел на мать, на старшего брата, на друзей — и они все казались ему такими маленькими, глупыми и несведущими, что становилось тошно. Это мерзкое чувство забивалось в глотку, не давая нормально дышать. Тэтсуя так устал, он так сильно хотел, чтобы все разом забыли о нем. Или, чтобы он стал невидимкой и имел возможность исчезнуть со всех радаров — и хрен тебе, Вонгола, а не Наследник! Но это проходило. Подросток выдыхал сквозь зубы, прикрывал глаза и шел дальше. Вопреки всему и назло всем. Потому что «теневая» жизнь научила его не только принимать решения, нести за них ответственность и расставлять приоритеты, но еще и идти вперед, не жалея ни тела, ни своей истерзанной души. В книгах и манге это называют: «через тернии к звездам». Кто знает: может, когда-нибудь и он доберется до своего собственного, персонального созвездия?***
Тэтсуя бездумно пялился в экран ноутбука своего старшего брата. — «Conciliator», значит. Он кое-что знал о нем — Тэкехико пару раз упоминал этот ник. Гениальный кракер, хакер и техник. Многие мафиозные группировки по всему миру желали получить его себе. Проблема была в том, что паршивец слишком хорошо заметал следы. Но теперь Тэтсуя знал, кто скрывался за столь громким и пафосным псевдонимом… Вообще-то изначально парень планировал просто спустить пар и поломать что-нибудь. Потому что — мог, и потому что Тсунаёши сегодня особенно сильно бесил его. То темное и злое, что давно свило себе уютное гнездо в его груди, снова и снова толкало его на эти поступки, соблазнительно шептало в самую душу. Каждый раз — как впервые, каждый раз — словно лишаешь душу девственности. Вот и в этот день, он был доведен до крайней степени бешенства всеми этими его взглядами. Пониманием того, что аники — здесь и сейчас — счастлив. Без ночных кошмаров, без забитого наглухо детства, без шрамов — на теле и сердце. Все это и привело Тэтсую в комнату Тсуны. Взгляд зацепился за братский ноутбук сразу же. Парень прекрасно знал, что нии-сан очень им дорожит — подарок лучших друзей на позапрошлый день рождения. Кроме того, Тсунаёши же геймер и программист, для него потеря любимца будет очень болезненным ударом! А это как раз то, что было нужно Тэтсуе. Но стоило подростку лишь подойти к технике, как в голове что-то щелкнуло — нужно посмотреть, что внутри. «Это важно, это нужно» — будто набатом стучало в висках, что-то внутри требовало исполнения приказа. Такое уже случалось не раз, поэтому Савада не сопротивлялся. Бесполезно, он отлично это знал. С этим можно было только смириться и покорно выполнить, то что от него требуется. Поэтому подросток просто нажал на кнопку «пуск», включая компьютер. Тут же высветилась строка для пароля. И прежде чем раздраженно и разочарованно захлопнуть крышку — или оторвать ее к чертям, он ведь за этим и пришел! — в сознании яркими пятнами вспыхивают цифры и буквы. Они словно отпечатываются под веками, жгут роговицу изнутри. Пароль подошел, экран мигнул и показал рабочий стол. И в ту секунду Тэтсуя осознал, что знает, что именно нужно искать. Он уверенно кликал, переходил из папки в папку, из раза в раз вводил пароли (каждый раз — разные) и, спустя пару минут, наконец открыл нужные документы. Взгляд легко бежал по ровным печатным строчкам: одна, вторая, третья. Лицо было удивительно безмятежным. Вот только сердце билось все медленнее, а по спине потянуло мерзким холодком. Информация. Бесценная, в общем-то — Тэкехико за эти данные пару-тройку миллионов евро даст точно. О мафии, о Пламени, о Вонголе. Кто, что, когда и как. Положение на экономическом рынке, легальный и нелегальный бизнес, руководящие лица всего Альянса и пары тройки других Семей. Тэтсуя скользит глазами по строчкам, запоминая каждое слово, каждая буква выжигается в его душе. Эта информация — каждая ее крупица — может в дальнейшем спасти его шкуру. Мелкая дрожь на секунды бьет по телу, заставляя Тэтсую схватиться за столешницу. Значит, Тсуна все знает. Значит, он, втайне от отца и босса Вонголы, проворачивает какие-то свои махинации. Он обладает Небесным Пламенем, является старшим, имеет полные права на кресло босса. А еще — он может отомстить, просто убрав с дороги мешающего младшего брата. Отношения у них все равно — так себе. Тэтсуя криво, ломанно усмехается. Дело — дрянь. Его интуиция — теперь он знает, что это — тихо шепчет внутри, что он в западне. Что для него уже расставили капканы и приготовили ружья. Он загнан в угол, он один — и никакие друзья его не спасут. Парень злится на самого себя: за слабость, за сомнения в своей банде, за острую обиду и разочарование. Пламя печет грудную клетку, плавит хрящи, разъедает сухожилия и суставы. В горле встал ком, а глаза жгло сухими слезами. В голове мелькали картинки его возможного будущего, одна мрачнее другой. Они пахли железом, жженым мясом, порохом и звериным отчаянием. От этого всего разболелась голова — хотелось раскроить себе череп, вывалить содержимое черепной коробки на светлый пол и потом собрать по-новой. Сделать хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать все это, чтобы не думать об этом! Парень знает только одно: нужно играть на опережение. Иначе он не доживет и до окончания старшей школы. … с дикого, почти животного оскала сорвались первые безумные смешки. Кажется, он на грани еще одной истерики. Заметая следы пребывания в комнате Тсунаёши, Тэтсуя думает-думает-думает. Ему необходимо начать просчитывать свои действия наперед, чтобы у него всегда был запасной план. Нельзя позволить загнать себя в угол, каждая его ошибка может привести к смерти. С ним никто не будет церемониться — он понял это еще восемь лет назад, когда Емитсу только принялся за его тренировки. Он должен быть хитрее, быстрее и безжалостней — это единственный способ выжить…***
— Хах, да, это было здорово! Правда, пацаны? — Макото громко смеется, запрыгивая на высокий бордюр. — Да, — соглашается с ним Мичи и пискляво пародирует ту парочку ботаников, что они встретили. — «Мы же вам ничего не сделали, поэтому как цивилизованные люди, придерживающиеся теории Дарвина, вы не должны без причины нападать на нас. Это удел тупых животных!» Компания взорвалась громким хохотом. — А как они убегали, когда Тэтсу перочинный ножик достал! — заливался Шин. — Они что, правда решили, что мне делать нечего, кроме как их трупы по подворотням прятать? — насмешливо спросил у друзей Савада. — Пфф, ты бы лицо свое видел! Один в один — маньяк-рецидивист! — вдохновлено вещал Макото, вышагивая по бордюру. Позади внезапно стало тихо. Парень нахмурился и обернулся. — Эй, вы чего замо… ? — Правда? — вкрадчиво спросил его Тэтсуя с тем самым выражением лица и ножом в руке. Рядом с ним стояли остальные и силились не заржать в голос раньше времени. — Да, тьфу, ты! — оступившись вскрикнул парень. — Савада, а ну иди сюда! Тут компания снова взорвалась хохотом. — Так его, Макото! Нефиг людей простых рожей своей пугать! — подбадривал товарища Кента. — Ты у меня сейчас договоришься, Кен! — сквозь хохот, убегая от раззадоренного друга, крикнул Тэтсуя. — Все, я выдохся! — заявил друзьям Макото. — Уже? — ехидно спросил подошедший к нему Савада. — Я еще даже не размялся. — Ой, иди ты, восходящая звезда спорта! Ладно, эти полудурки свои вещи побросали, поэтому мы можем пойти и перекусить где-нибудь за их счет, — подросток достал два кошелька, которые им любезно оставили ботаники. Парни снова задорно рассмеялись. — Блин, а согласитесь в криминале есть какой-то свой шарм? — неожиданно спросил Мичи. — Ты что, манги для девчонок перечитал? — насмешливо спросил у него Кента. — А я согласен, — пожал плечами, молчавший до этого, Хиро. — Ну, если подумать — в этом и правда что-то есть, — чуть погодя сказал Шин. Тэтсуя, чуть напряженный из-за резкой смены темы, раздраженно фыркнул. — Какой еще шарм, Мичи? В криминале есть только предательства и убийства, — резче, чем следовало сказал он. Его банда вздрогнула от его слов, незаметно переглядываясь. Савада подумал, что это его слова про жестокость теневого мира так на них подействовали. Несмотря на то, что стать боссом Вонголы — единственный шанс выжить, Тэтсуя уже не разделял того восторга, который был в самом начале, когда он с парнями только втягивались в «ночную» жизнь. Тогда ему казалось, что быть главой банды и боссом мафиозной Семьи — почти одно и тоже. Уже позднее, когда начал работать на Тэкехико, подросток понял насколько сильно он заблуждался. — Ну, не знаю… По-моему, быть бандитом — круто. Ни тебе правил, ни запретов. Что хочешь, то и делаешь. Савада развернулся к парням спиной и пошел вперед, пряча снисходительную усмешку. Знали бы они, как сильно ошибаются… — Закрыли тему, поговорим о чем-нибудь другом, — с нажимом произнес он. — Да, ладно тебе, Тэтсу! — законючил Макото. — Нормально же общались! Что тебе не нравится? — Много чего. Конкретно сейчас, мне не нравится, что вы продолжаете маяться херней, — и прежде чем парни успели возмутиться, он повернулся к ним лицом и со шкодливой улыбочкой продолжил. — Лучше поговорим о том, что это за брюнеточку я видел рядом с Шином в парке. Шин встрепенулся, чуть покраснев. — Чего? Малыш Шин стал совсем взрослым? Папочка так гордится тобой! — Макото тут же переключил все свое внимание на него. Остальные заулюлюкали, беседа очень быстро ушла в другое русло. Савада заметно расслабился, вставляя свои ехидные замечания, и веселился с остальными. Проблем в жизни ему хватало и без всяких пространных разговоров друзей о неких мистических «шарме» и «романтике» бандитизма. С парнями хотелось хоть ненадолго забыть обо всем том дерьме, в котором он увяз. Предупреждающий писк интуиции по-прежнему игнорировался. Здесь и сейчас, он простой парень — у него плохие оценки, он не слушает свою маму и любит с друзьями тусоваться по ночным улицам Токио. И пусть весь остальной мир идет нахер.***
Тэтсуя сделал затяжку. Пальцы чуть подрагивали. Интуиция надрывалась, зудела внутри черепа, не давала спать уже неделю. Все это время парень вздрагивал от каждого шороха, время от времени пытался унять дрожь в теле и успокоить свой рваный, без видимой причины, пульс. Савада не мог понять откуда ему ждать удара — как помешанный перепроверял информацию, полученную от Тэкехико, выискивал двойное и тройное дно в каждом слухе. Друзья косились на него, как на сумасшедшего, но пока ничего не предпринимали. С каждым новым днем, он все яснее и четче понимал — он подошел к черте. За ней начинается та самая взрослая жизнь, в которой люди предают друг друга, ломают себя и топят свою боль в алкоголе. И чем ближе она приближалась, тем меньше парень хотел туда. Он цеплялся за свое перебитое, дурное и пропитанное холодом детство — в нем хотя бы было все давно ясно, изучено и пережито. Что ждать от этого инородно-незнакомого «взрослый» было не понятно. Поэтому Тэтсуя старался проводить с друзьями как можно больше времени. Спорить о фильмах и манге с Мичи и Хиро, смеяться над нерасторопным Кентой, обсуждать с Макото и Шином девчонок из параллельного. Вместе они устраивали драки с другими мелкими группировками, ездили в Токио. Тэтсуя смотрел на своих друзей — таких разных, но близких и родных — и с все большим отвращением к себе чувствовал, что ему не хочется быть рядом. Все существо противилось их смеху и улыбкам, но Савада с ослиным упрямством продолжал тусоваться с ними, рассказывая им о своих бытовых проблемах и переживаниях, выслушивая их советы и возмущения. И он также знал о том, что происходит в жизни его банды. Однако все это было лишь верхушкой того айсберга, что дрейфовал в глубине его души. Вывалить на парней свою застаревшую боль, все эти навязчивые мысли, расставить пресловутые точки над «i», не позволяла дурацкая интуиция. Она затыкала его, перекрывала кислород, набатом била в висках. Тэтсуя не знал, что с ней делать, не знал как переубедить ее (или себя самого?), как заставить полностью открыться. Он устал, он хотел честности. Хотел, чтобы его поддержали, сказали что будут рядом несмотря ни на что. И никогда не оставят. Но он лишь прикрывал глаза, сглатывал этот горький и мерзкий ком, делал новую затяжку. И каждый раз твердил себе, что в следующий раз обязательно все изменит, и никакая интуиция ему не помешает. Что все будет хорошо, все наладится. Это продлилось полтора месяца. А потом пришел Реборн.