***
Реборн был странным в понимании Тэтсуи. Он не знал, как ему реагировать на этого мужчину. С одной стороны, он постоянно учил его чему-то новому. Объяснял и рассказывал о том, о чем раньше парень имел крайне смутные представления. Его тренировки были жесткими — даже жестокими — но со зверствованиями Емитсу вряд ли сравнятся. Реборн делал его сильнее, пусть за это парню и приходилось платить кровью и потом. В сложившихся обстоятельствах это того стоило. С другой — Аркобалено относился к нему с небрежным презрением. Это прослеживалось в его словах, в его взглядах и поступках. Мужчине было абсолютно плевать на своего «ученика», он скорее воспринимался им как некое досадное недоразумение, пятно на подошве его идеально-чистых ботинок. Реборн, не зная Тэтсуи, понятия не имея о его жизни и том, что было глубоко забито между его лопатками, уже сделал свои выводы о нем. Это бесило, так, что глаза застилала кровавая пелена. Пламя билось о клетку ребер, пекло нёбо, сжигая снова и снова слизистую горла. Оно начинало выходить из-под контроля — подросток чувствовал это. Медленно, порой незаметно, но — необратимо. Это было страшно, он не знал почему, что с этим можно сделать. И спросить было не у кого. Кроме того, были вещи, о которых Тэтсуе пришлось забыть. Например, сотрудничестве с Кураками — это было слишком опасно. Мужчина, конечно, был не слишком доволен столь внезапными изменениями, но не возражал, помня об условиях их сотрудничества. Лишь обронил напоследок, что парень всегда может возобновить их договор и воспользоваться защитой Мацубо-кай. Пожалуй, впервые с момента их знакомства, Савада был искренне благодарен Тэкехико за понимание. Зато у Тэтсуи стало на одну причину меньше врать своим друзьям. Это было просто замечательно! Правда, времени вместе из-за тренировок с Реборном они проводили все меньше. Но, к сильному удивлению подростка, его банда ни разу не высказалась против этого. Вообще, каждый раз, когда он упоминал своего репетитора, парни лишь пожимали плечами и с улыбкой говорили, что обязательно соберутся в следующий раз. Причин этого Савада не понимал, но в груди скребло, а интуиция тихо звенела на периферии. Так или иначе, но к Реборну он относился лучше, чем к Тсуне или же собственной матери. Потому что он не врал. И дело было не в бытовых мелочах, нет. Тэтсуе куда важнее было, что репетитор не был лицемером. Он всегда прямо и честно говорил все, что думал, без глупых, никому ненужных ужимок и уловок. Такое его поведение, тактика общения, по-странному импонировали, подкупали. Тэтсуя, конечно, все еще бесился и агрился (при чем как внешне, так и внутренне), и даже думать не смел пока раскрываться перед Аркобалено или ныть ему о своей нелегкой судьбе. Но что-то такое маленькое и робкое трепетало внутри, стоило мужчине оказаться рядом. Странный, неясный восторг — который подросток старательно глушил и прятал — охватывал его каждый раз, когда Реборн просто обращал на него внимание. Это было немного непривычно, смущающе и просто глупо. Тэтсуя злился, раздраженно шипел — и на себя, и на самого мужчину — потому что это было для него ново. Потому что — не знал как быть. Что с этим делать? Почему так? Репетитор же ему совершенно посторонний человек… который за какую-то жалкую неделю провел с ним столько времени, сколько все его окружение не провело с ним за последний месяц. И сделать умудрился столько, сколько его «семья» не сделала бы и за год. Интуиция благосклонно молчала рядом с ним — Савада справедливо считал это добрым знаком.***
Когда, спустя две недели после появления Реборна, в их класс перевелся новенький из Италии, Тэтсуя понял, что это по его душу. После демонстративного «наезда» со стороны незнакомого парня — лишь убедился в этом. — После урока на заднем дворе школы, — грубо произнес новенький, прежде чем учитель все же заставил его сесть за свою парту. Тэтсуя сжал зубы, удерживая в себе поток ругательств. Разобраться с парнем большого труда не составит — за почти полгода работы на Тэкехико он и не такому научился. А этот Гокудера явный дилетант, таких достаточно вывести из себя и подождать, когда они оступятся. Вот только чего добивается его несносный репетитор? Посылать наемника, чтобы проверить уровень подготовки и умение справляться с неожиданными и смертельными ситуациями Наследника — это, конечно, логично и правильно. Но засветить этого самого «наемника» перед целой кучей людей? Зачем? Или Реборн хочет проверить: сможет он правдоподобно выдать убийство Гокудеры за несчастный случай или нет? Интуиция протестующе выла. Значит, дело было в другом… Краем глаза, подросток заметил, внимательный взгляд Тсунаёши. Он смотрел на мальчишку-итальянца, будто пытался прочесть его мысли. Сам Хаято на протяжении всего урока пялился на Тэтсую откровенно враждебным взглядом. Как только прозвенел школьный звонок, он поднялся и направился прямо к парте Савады-младшего. — Пошли, — высокомерно дернул головой в сторону двери, намекая на назначенную «стрелку». Тэтсуя сверлил его злым взглядом пару секунд, просчитывая в голове дальнейшие варианты событий. Ему бы вообще не связываться с этим пацаном, но его не поймут. Как так? Бросили вызов, а ты бежишь, как трус? Он был довольно авторитетным парнем в их Намимори, чтобы позволить себе такое пятно на репутации. Кроме того — что он скажет друзьям? Да, и вообще — что этот новенький себе позволяет? Или он думает, что раз мафиози — то все ему можно? Как бы не так! ничтожество просто не знает с кем связался! Поэтому подросток лишь презрительно фыркает и говорит: — Ну, пойдем. Покажешь на что способен гайдзин-недоучка… У пепельноволосого яростно сужаются глаза, а рука сама тянется в карманы — очевидно за оружием. Савада на это лишь мысленно закатывает глаза: насколько недалеким тупицей нужно быть, чтобы так легко вестись на откровенную провокацию? Тсуна следит за ними со своего места, растерянно хлопая глазами. В груди поднимается привычная волна раздражения и тягучей ненависти: слишком ненатурально играешь белую овечку, аники — тебе бы на уроки театрального мастерства походить, что ли… Не дожидаясь, пока новенький возьмет себя в руки, Тэтсуя выходит из класса и движется в сторону черного входа. Сразу за ним — задний двор. — Ну, и что тебе нужно? — высокомерно спрашивает он. Гокудера кривит в презрении лицо, смотрит куда-то за спину противнику. Савада чувствует, что к нему сзади приближается Реборн — эту подавляющую, огромную силу он не перепутает ни с чьей. Пламя внутри тут же отозвалось на присутствие мужчины теплом, но инстинкты заставили мышцы напрячься, а волосы на загривке встать дыбом. — Это правда, что я смогу занять кресло босса, если убью это ничтожество? — Правда, — беспечно пожимает плечами мужчина. «Ложь» — шепчет интуиция. Тэтсуя рычит, зло смотрит на репетитора. — Какого черта, Реборн? Что все это значит? — Это свободный наемник, Гокудера Хаято. Известен в Италии, как человек сплошь покрытый динамитом. Он здесь, чтобы заявить свои права на кресло босса Вонголы. Если хочешь выжить — победи его, никчемная железяка. Дурацкое прозвище резануло слух, но Тэтсуя отмахнулся. Ему не до этого, потом успеет поскандалить с Реборном. В голове проносились мысли, одна за другой. Подросток не чувствовал, чтобы это было предательством. Не чувствовал он и серьезной угрозы. Эмоциональный диапазон репетитора застыл на «любопытство». Значит, все нормально — мужчина держит все под контролем. — Да, и я стану следующим Дэчимо! Такой, как ты — недостоин этого! В душе взметнулось Пламя, яростно скрутилось огненным клубком в животе. У Тэтсуи затряслись от злости руки. Еще он от всяких непонятных пацанов не выслушивал: чего он достоин, а чего — нет! Что этот гайдзин-пироман вообще знает о нем, Тэтсуе?! Что он знает о его шрамах, об удушающем отчаянии? О холодном одиночестве — когда ты один на один с гребанным миром?! Что этот Гокудера знает о неженке-брате, который как сыр в масле катается, а ему — все мало? Что он знает о равнодушии родной матери, которая хороша только для «галочки»? Что он знает?! — Заткнись! — Действительно, пора заканчивать болтать — я не для этого сюда прилетел, — Хаято достает из карманов штанов несколько динамитных шашек и поджигает фитили. — Получай. Тэтсуя отпрыгивает в сторону, раздается взрыв. На месте, где он стоял — небольшая воронка. Следом за первой летят еще несколько. Подросток уворачивается, матерится сквозь зубы и пытается придумать план. Был бы у него пистолет — проблем бы не было, одна пуля, и — все. Но пистолета не было, а идти на дистанционника с голыми руками — верх идиотизма. Кроме того, он так и не смог понять, чего же именно от него ждут. Победы? Убийства? Чего?! — Хм, удваиваю! — ненормальный подрывник достает еще шашки, и в Саваду теперь летит в два раза больше динамита. Ситуация набирала оборот, а что делать было все еще неясно. Увидев, что и это не возымело на противника должного эффекта, итальянец достал еще больше шашек. Тэтсуя краем сознания отмечает, что парень либо самоубийца, либо идиот. С таким количеством динамитных петард очень сложно справиться сразу — нужно иметь опыт, причем не хилый такой. Вспыльчивый мальчишка не производил впечатление человека, который владеет необходимыми навыками. — Утраиваю! — фитили были подожжены, но, как и ожидалось, пацан не удержал шашки и рассыпал их у себя под ногами. Прежде чем отпрыгнуть на безопасное расстояние от эпицентра, Тэтсуя заметил, как облегченная усмешка исказила губы итальянца. Мысль помочь парню выбраться пропала, толком не оформившись. Тэтсуя испытывал двойственные чувства по отношению к самоубийцам. С одной стороны, пренебрежение: нытики только и умели, что жаловаться на то, как все у них плохо, что никто-то их не любит и вообще они самые несчастные. А сцепить зубы и вырвать у жизни свое право на место под солнцем, слабо? Не ныть, а делать? С другой — иррациональное восхищение. Решиться на смерть, не отступить — это какую силу воли нужно иметь? Не испугаться и сделать последний шаг в никуда — сам бы Тэтсуя наверное не смог, даже не думал об этом. Хотя и в его жизни были тяжелые, отчаянные эпизоды. Но он вставал — всегда и несмотря ни на что. Поднимался и шел вперед, потому что — выкусите, мрази! В любом случае, Савада считал, что мнение людей нужно уважать. Особенно в подобного рода вещах. Гокудера не выглядел человеком, страстно желавшем жить. Так чего ради Тэтсуе сейчас рисковать своей шкурой — которой в отличии от противника он дорожил — и лезть в самое пекло? Тем более, пацан оказался в этой ситуации, когда сам пытался подорвать Тэтсую. Жизнь в теневом мире научила его быть безжалостным. Гребанная Судьба велела быть хитрее и сильнее. Если подросток будет спасать каждого, кто придет по его душу, до скольки он тогда сможет дожить? И пожалеет ли хоть кто-нибудь из врагов, его самого? Парень в этом сильно сомневался… Неожиданно, интуиция взвизгивает пожарной сиреной в подкорке. Савада инстинктивно дергается, но затылок все равно печет. Секунда — и парень теряет контроль над телом и Пламенем. Он будто сторонний наблюдатель, который ничего не может изменить. Это пугает. «Пули» — вспышкой появляется осознание. — «Это те чертовы пули» Реборн еще в первый день попытался выстрелить ими в своего ученика, но тот оказался проворнее и смог вовремя увернуться. В этот раз, он был слишком увлечен схваткой и не смог вовремя распознать опасность со стороны репетитора. Самое отвратительное — Тэтсуя не знал как работают эти пули. Следовательно, чего ожидать от них было не понятно. Пламя, его чистое горячее Пламя, такое родное — пусть и принесшее так много бед своему хозяину — вдруг начало меняться. Оно будто впитывало в себя всю грязь, все то темное и мерзкое, что было в Тэтсуе, очищая его от скверны. Его цвет сменился с янтарно-рыжего до буро-оранжевого. А потом — оно резкими, рваными толчками стало выходить наружу, являя себя Реборну, Гокудере и выбежавшему из-за угла брату. «Только бы не раскрыться, только бы не раскрыться!» — бешено билось в голове. Подросток не знал, что делать дальше: он не контролирует свое тело, не контролирует свое Пламя, все еще стоит рядом с эпицентром взрыва, а Пламя открыто сияет на его лбу. В груди загнанной птицей билось сердце, в душе цвела и множилась паника. Отчаяние захватило все естество Тэтсуи. «Бежать, нужно бежать!» — и, о чудо — его тело побежало. Сначала с территории школы, потом — в сторону леса, к старой заброшке. Бежать, бежать, бежать. За спиной остались старший брат, репетитор и подрывник-суицидник. Взрыва парень так и не услышал.***
Тренировки Реборна становились все безжалостнее, а сам он с каждым разом становился все более отстраненным, будто где-то в себе. И его взгляд — внимательный, цепкий. Он будто пытался найти в парне что-то такое особое, исключительное. И со странным, смешанным чувством сам Тэтсуя смотрел на то, как репетитор общается с его старшим братом. Как пьет по утрам приготовленный им кофе, как начал интересоваться, где он пропадает и почему так поздно возвращается домой. Интуиция внутри подобралась, как дикий зверь. Она ни звенела предупреждающе, ни одобрительно молчала. Она будто замерла в охотничьей стойке — ждала решающего шага со стороны Реборна. А еще рядом с Тсуной стал крутиться этот подрывник-суицидник. Тэтсуя не знал, что именно произошло, после того, как он убежал, но факт оставался фактом: итальянец теперь смотрел на его брата глазами преданной псины, таскался за ним хвостиком и едва ли не караулил его под окнами. Но подростка напрягало не это — скорее всего его близнец, как всегда, выступил миротворцем и защитником всего живого, попутно реализовав свой комплекс героя. А вот то, что Гокудера зовет Тсунаеши не иначе, как «Джудайме»… Это был серьезный повод для раздумий. После подрывника появился еще один суицидник, но в этот раз — бейсболист. Тэтсуя лишь еще раз подивился тому насколько же сильно порой люди жаждят к себе внимания, и на что они готовы пойти ради него. Где-то на задворках сознания мелькает мысль о том, что ему лет в двенадцать тоже нужно было попытаться демонстративно спрыгнуть с крыши — может тогда бы окружающие его люди засуетились и ему не пришлось бы влезать во все то дерьмо, в котором теперь он погряз по уши. За бейсболистом появился надоедливый ребенок. И не то, чтобы Тэтсуя ненавидел или презирал маленького теленка, как Реборн, скорее не представлял, что с ним делать. Да, и нужно ли ему общение с ним? После того, как у них в доме появилась маленькая И-Пин, он все свое время проводил с ней и Наной. И подросток искренне считал, что даже Тсунаеши ему был нужен только для того, чтобы получать от него виноградные леденцы. Читать сказки на ночь, чтобы хоть как-то наладить общение, тоже было невозможно — после вечерней тренировки, Тэтсуя с Реборном еще часов до двух ночи сидели и занимались. Поэтому эта ответственная миссия ложилась на плечи Тсуны. С грозным ГДК Тсунаеши и так довольно часто общался. Как-никак был его личным секретарем. У Тэтсуи с все тем же Хибари отношения были довольно напряженные — он с парнями много прогуливал, плохо учился и в целом попадал в категорию «травоядных, нарушающих дисциплину». Поэтому ничем хорошим их встречи обычно не заканчивались… Интуиция внутри черепной коробки недовольно трезвонила, долбила по вискам, не давала ему спать. Она все время гнала вперед. Нужно было постоянно что-то делать, не сидеть сложа руки. Быстрее, быстрее — они не могут проиграть, не могут уступить его никчемному-братцу! На кону стоит его жизнь, в конце концов! С друзьями он почти не виделся — только в школе. Те — что странно — молчали на этот счет. Парень не понимал в чем дело, на все его вопросы и попытки вызнать, что происходит, его банда только улыбалась и хлопала его по плечу, приговаривая, что все в порядке. В порядке не было ни черта, но Савада быстро сворачивал свой допрос и пытался выжать из себя улыбку. Вроде получалось. С каждым разом, он все четче ощущал, что рядом с ними его словно сковывают цепи. Они пробираются под кожу, ползут по венам, парализуют своим холодом. Вдыхать с каждым разом все труднее, воздух тяжелыми камнями оседает где-то в легких. Это было дико, было противно. Где-то глубоко внутри, подросток ощущает мерзкое в своем лицемерии облегчение от того, что он реже видится с друзьями. Он не понимает, что происходит, что делать и у кого спросить совета. От этого тоже — муторно и неспокойно. Атмосфера накалялась: Тэтсуя все сильнее и сильнее бесился, он злился на мать, на брата, на его жалкое окружение. Он пытался что-то делать, как-то исправить ситуацию, но с каждым днем все яснее понимал, что все играет против него. Он из раза в раз оставался не у дел, в то время, как Тсунаеши все больше входил в раж, выигрывая одну незримую партию за другой. И, признаться, Тэтсуя не был уверен, что его брат до конца осознает все происходящее, что для него это имеет тоже значение. Скорее наоборот: его аники даже не догадывался насколько масштабные последствия повлекут за собой его неосторожные действия. И вряд ли он был в полной мере готов к той ответственности, что за ними последует. Но, в независимости от этого, дела Тэтсуи были плачевны. Его — не осознанно, но неотвратимо — загоняли в угол. И он пока еще мог рыпаться, рычать и пытаться выбраться из западни, но долго ли это продлится? Каковы будут его шансы на выживание, когда его все же прижмут к стене? Ответ на этот вопрос вызывал лишь горькую усмешку. Единственное, что он еще мог попытаться сделать — переманить на свою сторону Реборна. Показать ему реальное положение, попросить о так необходимой помощи. И, раз уж вариант с Вонголой уже неактуален (да и черт с ней, если честно), то может он возьмет его в личные ученики, тем самым дав ему такой желанный шанс на жизнь… ?***
Это было одно из тех редких, спокойных воскресений, которые были наполнены блаженным «ничегонеделанием». Этот день Тэтсуя решил провести со своими друзьями. Что бы не произошло в его не слишком радужном будущем, что бы он не чувствовал рядом с парнями, а они были его семьей. И это было не преувеличение — именно они были рядом с ним, когда происходило что-то хорошее. Каждое мгновение, проведенное рядом с бандой, было наполнено шутками, звонким смехом, поддержкой и теплом. Поэтому, желание провести с ними время — возможно последние спокойные моменты своей жизни — было вполне нормальным и естественным. По-крайней мере, Тэтсуя действительно этого хотел, вопреки перезвону интуиции и заходящемуся в страхе сердцу. В конце концов, все самые яркие и светлые воспоминания связаны именно с друзьями, и он искренне хотел хоть ненадолго сделать вид, что все в порядке. Что его жизнь не находится где-то на обочине мира, что он не просыпается каждый день с мыслью, что это сегодняшнее утро может стать последним для него, что у него есть какое-то будущее. Ненадолго создать эту иллюзию обычной, счастливой подростковой жизни. Парни встретили его напряженными, чуть испуганными взглядами. Они растерянно переглядывались. И от этого у Тэтсуи кровь стыла в жилах. Интуиция громко вопила, она стучала в висках, призывала быть на чеку. А лучше — развернуться и свалить. Савада от нее привычно отмахнулся. Напряжено спросил: — Что случилось, парни? Мичи молча оглядел остальных ребят и мрачно произнес: — Кажется у нас проблемы.