Американские горки, какие-то…
Короче, чертов Аркобалено выбрал совершенно не то время, чтобы снова начать действовать на нервы Тэтсуи. У Реборна, однако, было совершенно иное мнение на этот счет. Именно поэтому он стал приходить по утрам и не меньше часа тратить на попытки поднять с кровати Саваду — безуспешные, естественно. Потом — еще с полчаса пытался заставить подростка есть (тоже безуспешно). Затем — пойти на тренировку (к этому моменту он вытаскивал совершенно индифирентного подростка за шкирвятник в прихожую), провозившись с ним еще где-то с час — Реборн плевал на это неблагодарное дело и утаскивал Тэтсую на кухню, где пытался снова его накормить. После очередных провальных попыток киллер снова тащил парня наверх, запирался вместе с ним в комнате и там долго и упорно вбивал в его голову что-то из школьной программы. Савада его старательно игнорировал, однако из-под контроля Аркобалено выбраться не мог. Вечером была еще одна бесполезная попытка накормить подростка. И так три дня подряд. Где и когда Реборн так долбанулся головой, Тэтсуя не представлял. В любом случае — Реборна было много. Слишком, сука, много! Если до этого подросток считал, что киллер был слишком надоедливым, то теперь он думал, что наемник был везде. — Железка. Из раздумий Тэтсую вывел голос киллера. Несколько раз моргнув, сфокусировав взгляд, он осознанно посмотрел в глаза Реборна. Тот был напряжен, встревожен и слегка… напуган? Однако, как только он понял, что Савада пришел в себя — снова принял упрямый и мрачный вид. Было совершенно очевидно, что он от своего отступать был не намерен. Подросток снова тяжело вздохнул. — Как же ты меня уже заебал, Реборн. Мужчина на это недовольно сложил руки на груди, и все еще не отводя своего серьезного взгляда, ответил: — Поверь мне: это совершенно взаимно. — Так какого хрена? — усталости в голосе больше, чем хотелось бы. Реборн на это снова замолчал. — Я не встану, — упрямо произнес Савада. Тишина. — Я не встану, — снова повторил парень, отворачиваясь к стене. Тишина. А в следующую секунду — он уже оказался на полу, в ногах у киллера. На осознание понадобилось всего пару мгновений. Ублюдок сдернул покрывало с кровати — а вместе с ним и самого Тэтсую. Уверенный, довольный взгляд темных глаз ясно говорил, что тому нисколько не стыдно. Подросток закинул руки за голову и отстранено подумал о том — насколько глупо и правокационно будет остаться лежать на полу? Где-то в груди заворочалось согласное детское, обиженное «не хочу». В самом деле: он что — плюшевый мишка, с которым то играешь, то пинаешь? Заебался уже, честное слово… — Не встану, — спокойно, почти равнодушно произнес Тэтсуя, закрывая глаза и удобнее устраиваясь на полу. Холодно, черт возьми. — Окно закрой. Он надеялся, что Реборн подобного отношения к себе терпеть не станет. Разразится пусть и не длинной, но очень едкой тирадой. Уйдет, хлопнув дверью по-громче. Так, чтобы штукатурка с потолка посыпалась. Подросток лежит с закрытыми глазами, ждет. Вдох, выдох — равномерное дыхание, умиротворенный пульс. Он погружен в себя, высчитывая каждый удар, чувствуя, как кровь бежит по венам и артериям. Слышит ее шум в ушах. Пытается заставить собственный организм игнорировать боль в районе желудка. Стук оконных створок привлекает его внимание. Савада резко распахивает глаза и запрокидывает голову назад. Увиденное заставляет его на секунду удивленно замереть. Реборн одергивал тонкие, почти прозрачные занавески. Окно было закрыто. Не глядя на своего подопечного, мужчина развернулся и молча вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Тэтсуя растерянно следил за ним, в горле почему-то встал ком, а порезы (в количестве уже шести штук) жутко зачесались. Парень сел, сжимая в руках ткань покрывала. Потом со вздохом поднялся, не очень аккуратно расправил ткань по кровати. Нахмурившись, снова присел — уже на саму кровать, с которой его так бесцеремонно скинули. Уставился на свои руки, расфокусированным взглядом скользя по гладкой, ровной коже. По правде, у него уже давно такой не было… Правая рука неосознанно коснулась сережки. Она уже так крепко и прочно закрепилась с его образом, буквально вросла в него, что люди — что старые, что новые — ее очень редко замечали. Порой — даже сам Тэтсуя забывал о ее существовании. Зато о собственных шрамах он не забывал никогда. Парень потянулся к подушке, под которой лежала пачка с сигаретами. Дверь в комнату снова открылась — подросток резко вскинул голову и встретился со спокойными темными глазами Реборна. В его руках была тарелка — по запаху Савада определил рис — и стакан с чаем. На его растерянно-нахмуренный взгляд киллер бросил короткое, но емкое: — Завтрак. Желудок болезненно сжался в спазмах. В горле появился едкий привкус тошноты. Он действительно ел всего раз в несколько дней, и обычно большая часть оказывалась в унитазе спустя пару минут. И далеко не потому, что Тэтсуе заняться было нечем, кроме как устраивать себе чистку организма. Откровенно говоря — там и чистить было нечего. Короче, с его желудком творилась какая-то хрень, и он пока не разбирался какая. Просто старался держаться подальше от еды. А если и есть — то только на грани обморока. Поэтому Реборн со своим завтраком мог смело идти в задницу. — Я не буду есть, — категорично заявил Тэтсуя, сдерживая рвотные рефлексы. Мужчина кинул на него острый взгляд. — Будешь, — так же категорично ответил он. Парень сложил руки на груди. — Нет. Аркобалено с громким стуком поставил на стол тарелку и стакан. — Не дури, железка! За последние три дня ты не съел ни крошки — только пил чай и курил! — в этот момент он бросил мрачный, недовольный взгляд на пачку сигарет в руках Савады. — Я не хочу. — Хочешь! — яростно рыкнул киллер. — Твой несчастный желудок так надрывается, что меня удивляет, как ты по ночам соседей им еще не будишь! Тэтсуя уязвлено замолчал, крепче сжал в руках сигареты. Поджал губы, отвел глаза. Сказать на это было нечего, кроме традиционного посыла нахер. Однако — вот странность — делать этого не хотелось. В молчании оба провели несколько минут. Наконец, Реборн глубоко вздохнул, очевидно взывая к остаткам своего терпения. — Тебе нужно поесть. Хоть что-то. Иначе заработаешь серьезные проблемы с желудком и… Подросток зло выплюнул, вскидывая взгляд: — А если — уже? Мужчина замолчал, мрачно уставившись в карие глаза ребенка. -… что — «уже», Никчемная Железка? — тихо, очень опасным тоном переспросил он. Едкая ухмылка расползлась по губам. — Если у меня уже проблемы со здоровьем? Что дальше? И — что самое главное — какое тебе дело? Чего тебе от меня надо?! — под конец тирады голос сорвался на хриплый крик. Глаза горели странной смесью презрения, злости и обиды. — Что ты имеешь в виду? — напряженно посмотрел на подростка Реборн. Тэтсуя замолчал, гневно поджав бледные губы. Его дыхание стало тяжелым, прерывистым. Вот тебе и «оттаивание» личности… Подростка неожиданно затопило эмоциями, странными чувствами. Неясными, нелогичными порывами. Грудину изнутри болезненно обожгло — совсем непохоже на его Пламя, будто кислотой плеснули. Боясь сболтнуть лишнего, Савада — стараясь не кривиться и не тереть грудь — вскочил и вылетел из комнаты, бросив злое: — Да, пошел ты! Киллер за ним не последовал. И где-то в самой глубине души, подросток ненавидел его за это.***
Эти гребанные «дочки-матери» продолжались уже две недели. Все это время Реборн ни на шаг не отходил от Тэтсуи, контролируя каждый его вдох. Он снова и снова пытался с ним или поговорить, или покормить его, или — заняться его обучением. С первым и последним получалось отвратительно. Зато вот с кормежкой мужчина теперь справлялся блестяще, вопреки всем попыткам Савады отвертеться. Похоже, что Аркобалено воспринял брошенное в злом порыве «уже» гораздо серьезнее, чем парень мог ожидать. Сопоставил с длительным голоданием, отвратительным поведением, общий болезненный вид. Внимательно изучил вопрос через интернет. И пришел к неутешительным выводам. Дошло даже до того, что упирающегося Тэтсую силком отволокли к врачу (после внезапной вспышки гнева, на попытку Реборна «прощупать» подопечного Пламенем). Тот после осмотра и сдачи анализов подтвердил подозрения обоих о том, что у подростка довольно серьезные проблемы с желудком. И если все оставить, как есть, добром дело явно не кончится. Мужчина долгим, нечитаемым взглядом смотрел на небольшую стопку различных анализов, снимков УЗИ, осмотра у нескольких различных специалистов — как оказалось, отказ от еды влияет не только на пищеварительную, но и на нервную системы, кроме того организм снижает иммунитет, страдает от общего недостатка витаминов и микроэлементов. Реборн скользит взглядом по словам — сухим, равнодушным, словно речь идет не о здоровье и жизни ребенка. Аркобалено отрывает взгляд от печатного текста и поднимает его на сидящего перед ним Тэтсую. Тот смотрит прямо в упор, недовольно нахохлившись. Зло щурит карие глаза, под которыми залегли темные мешки. Вообще, сейчас — в чертовом больничном коридоре — киллер, наконец, внимательно всматривается в внешний вид Савады. Бледная, отливающая болезненной желтизной кожа; тени под глазами; красные белки; потускневшие, утратившие объем и мягкость, волосы; истощенный организм. Смотреть на такого страшно. «Это хорошо», — думает про себя Реборн: «что у него глаза сейчас горят, пусть и из-за злости. А-то со своим безжизненным взглядом вообще на мертвеца больше похож бы был.» Тут дверь кабинета открылась и лечащий врач позвал мужчину поговорить. Подросток остался в коридоре. Мотнув головой, тот поднялся и решив, что он не псина на цепи, чтобы своего хозяина под дверью ждать, направился в сторону лестницы. Оттуда он поднялся в курилку. Встряхнул пачку, обхватил тонкими губами фильтр и прикурил. Оперся о металлическую перекладину перед окном и уставился на осенний пейзаж. Появление Реборна он заметил в стекольном отражении. Обернулся даже, чтобы с присущим злым нахальством спросить, когда они уже свалят из этого медикаментозного рая, однако, наткнулся на горящий раздражением взгляд киллера — и передумал. Тот грубо выдернул почти истлевшую сигарету изо рта и, не глядя, швырнул в мусорку. Тэтсуя проследил за ее полетом и перевел вмиг по-темневший взгляд на Аркобалено. — Совсем охренел?! — Если кто-то здесь и охренел, то точно не я, железка, — со сдерживаемой яростью произнес мужчина. — О, правда, — ядовито прошипел подросток. — С ума сойти! Это я, наверное, чужие вещи швыряю на право и налево! — О, не переживай, — в том же духе отвечал киллер. — Тебе еще представиться такая возможность. Я только что разговаривал с твоим лечащим врачом, и он сообщил мне, что регулярные нервные срывы — теперь твои новые лучшие друзья. Так же как и расстройство пищеварения, сниженный иммунитет и ухудшение умственной деятельности — хотя я, право, не представляю, как может снизиться то, что отсутствует! На несколько минут повисла тишина. Напряженная, почти искрящаяся. Оба упрямо сверлили оппонента взглядом. Первым не выдержал Савада. Недовольно отвернулся опять к окну, показательно игнорируя мужчину. Недовольно скривился, потому что психовать он не собирался. Ну, почему он не может, как раньше равнодушно посылать ублюдка нахер и не закатывать при этом истерик? Неужели и правда ущерб организма такой серьезный? Тэтсуя не идиот — тоже пролистал несколько профильных сайтов с описанием последствий после длительного голодания. И они (последствия) не то чтобы вызвали у него прилив радости… В груди снова болезненно пекло, а порезы — зудели. Голова начала раскалываться. И неясно — то ли из-за возвращающейся истерички-интуиции, то ли из-за голодания. — Пошли домой, — тихо и совершенно спокойно донеслось из-за спины. Реборн выглядел собранным и невозмутимым. Савада тяжело вздохнул, развернулся и молча вышел из курилки. И вот теперь он сидел на строгой диете, под бдительным оком репетитора переходя от частых приемов сока и жидкой пищи к более традиционному пониманию слова «еда». Не то, чтобы парню это мешало посылать мужчину в задницу, едва ли не после каждой его реплики. Чего подросток не знал, так это того, что готовил для него сам Реборн. При этом он всегда оставался незамеченным в эти моменты никем из обитателей дома: скорее по привычке, чем из какой-то осознанной скрытности. Просто так было гораздо проще — никаких ненужных и лишних расспросов («— О, Реборн-кун, а ты оказывается умеешь готовить? А мои мальчики такие не самостоятельные…» или « — Милый Реборн, а можешь приготовить для меня пасту по-сицилийски? Уверена — у тебя получится просто восхитительно!»). О здоровье (а точнее — его отсутствии) Тэтсуи киллер тоже никому не сообщил. Тут тоже все было весьма объяснимо — никто этим ни разу и не поинтересовался. А Реборн никогда не делился какой-либо информацией, если его не спрашивают. Что поделать — это у него профессиональное. Так или иначе — а подопечный начал понемногу приходить в себя. Это было заметно и по внешности, и по более живому характеру. На самом деле врач очень серьезно озадачил Аркобалено. У парня была глубокая депрессия — именно она была главной причиной резкого отказа от еды. И Такерому-сан весьма обеспокоенным тоном заявил, что столь сильный эмоциональный стресс — из-за чего бы он не возник — очень опасен. И дело не столько в негативных последствиях для организма, сколько в нестабильном душевном состоянии. — Поймите, сеньор Реборн, это действительно все очень серьезно. С Ваших слов и слов Савады-куна выходит, что он находится в таком состоянии уже несколько месяцев. И — опять же — с Ваших с ним слов — никто не пытался ничего предпринять, — мужчина преклонного возраста (вполне возможно — ровесник Реборна) остро взглянул на собеседника из-за очков. — Многие склонны не принимать депрессию всерьез. И — уверяю Вас — это очень большая ошибка. Ментальное здоровье человека куда хрупче, чем физическое. И нам очень повезло, что Савада-кун либо оказался духовно сильнее, либо просто еще не дошел до своего предела. — Что вы имеете в виду? — напряженно спросил Аркобалено. — Вы прекрасно поняли, что я имею в виду, — усмехнулся врач. — Суицид. По статистике, депрессия занимает одну из лидирующих позиций, в качестве причины суицида. Особенно — подросткового суицида. Не так важно что именно вызвало эту депрессию — безответная влюбленность, финансовые проблемы или проблемы в семье. Многим она может показаться глупой и бессмысленной, а человек — слабохарактерным, жалким и ничтожным. Но у каждого человека понимание мира, боли и предела — свое. А мы с Вами и вовсе говорим про подростка — совсем еще ребенка в сущности. Они наиболее уязвимы — можете мне поверить, — горько улыбнулся Такерому-сан. Реборн внимательно слушал, неосознанно смяв результаты обследования. — Насколько… — он запнулся. — насколько все серьезно? С депрессией? — Довольно. По заключениям нашего коллеги — у Савады-куна психогенная депрессия. Хотя, нужно провести еще несколько тестов — из-за продолжительного срока она могла перетечь в невротическую. Это… — Я знаю, — оборвал врача Реборн, глубоко вдыхая. — Я читал про все это. Клиническая, хроническая, биполярная и прочее. Он и правда все это уже изучил. Психогенная развивается у психически здоровых людей на фоне страшного травмирующего события. Естественная реакция организма на сильный стресс. Это тот самый тип депрессии, который принято описывать в художественных книгах и бульварных романчиках: больной перестает есть, говорить, все время проводит в одиночестве и перестает испытывать положительные эмоции. Другими словами, это именно то, что происходит с Тэтсуей на протяжении двух месяцев… У невротической все несколько сложнее. Она, как правило, завязана на определенный тип людей, как понял Реборн. Неуверенные в себе, слабохарактерные нытики с педантичной аккуратностью. Если у всего этого набора характеристик и существовал человек-антоним, то киллер назвал бы его «Савада Тэтсуя». Какие бы отвратительные отношения между ними не сложились, а назвать Наследника Вонголы «слабохарактерным нытиком» у Реборна не повернулся бы язык. Вот, «упрямый идиот», «тупой ублюдок», «неразборчивый кретин» — пожалуйста. Другое дело, что у невротической депрессии причиной служили или «локальный конфликт, путей решения которогo больной нe видит» или — «хроническая стpeссовая ситуация, выходa из которой, пo мнению пациентa, тожe нет». И вот это наводило на определенные мысли… — Скажите, — снова заговорил Реборн. — А какие, на ваш взгляд, могут быть причины депрессии? — Этого я, к сожалению, сказать Вам не могу. Несмотря на попытки нашего психолога, специализирующегося на подростковой депрессии, разговорить Саваду-куна он не смог, добиться каких-либо ясных причин. Очень мало кто из подростков — да и пациентов, в целом — вот так сразу, на первом сеансе говорят о своей проблеме. Тем более, насколько мне понятно: Савада-кун был против того, чтобы обращаться к врачу, а тем более — психологу? Киллер машинально кивнул, рассеяно смотря через плечо врача. Тот расстроенно вздохнул. — Что мне нужно делать? — наконец, очнувшись спросил Реборн. — Ну, для начала, привести его пищеварение в более-менее нормальное состояние. Иначе такими темпами Савада-кун может заработать анорексию или — при самом плохом развитии — оказаться в реанимации. — Но будет ли это иметь смысл? — напряженно спросил мужчина, бездумно поглаживая по спинке своего напарника, развалившегося на коленях. — Вы ведь сами сказали, что корень проблемы — депрессия. — В случае Савады-куна у нас нет времени на расшаркивания. С проблемами нужно разбираться параллельно и чем скорее — тем лучше. — Стоит ли мне записать его на сеансы к психологу? — с сомнением посмотрел на врача Реборн. Отправлять Тэтсую к психологу не хотелось. Мало ли в чем было дело? Все-таки они не просто гражданские. И далеко не все можно рассказывать врачу — даже ради жизни и здоровья. И это было проблемой — потому как разобраться с тем, что за тараканы обитают в голове Наследника, просто необходимо. — Можно, конечно, но я бы посоветовал Вам попытаться разобраться в этом самому. Может случиться так, что знакомому и близкому человеку он доверится гораздо быстрее и проще. Так, что попробуйте поговорить с ним. Но ни в коем случае не давите! Реборн замер, пораженно уставившись на врача. Потом тряхнул головой и серьезно заявил: — Это невозможно. У нас просто отвратительные отношения. Я настолько далек от звания «близкий», что на моем фоне у кого-угодно куда больше шансов. Повисла тишина. — Скажите, сеньор Реборн, а где родители Савады-куна? — неожиданно задал вопрос Такерому-сан. Киллер незаметно подобрался. Леон на его коленях напрягся, чувствуя настрой хозяина. — А какое это имеет значение? У меня есть все документы, подтверждающие… — Я не об этом, — оборвал его на полуслове врач, вызвав внутреннюю вспышку гнева. — Они живы? — Да, — с секундной заминкой ответил Аркобалено. — И где они? Почему к врачу упирающегося ребенка с глубокой депрессией и серьезнейшими последствиями голодания привели Вы? Почему анализы с этим самым ребенком на протяжении нескольких дней собирали Вы? Почему — в конце концов — здесь и сейчас со мной говорите Вы, а не родители Савады-куна? — резко, прямо, без тени стеснения спрашивал врач. Реборн напряженно молчал, не представляя, что можно сказать. Такерому-сан устало выдохнул. — Я не знаю, что там происходит в семье мальчика, но мне совершенно очевидно, что Вы, сеньор Реборн — самое близкое к тому, что этот ребенок имеет из тех, кому бы он мог довериться. И если Вы так уверенно утверждаете обратное, то мне становится ясно, почему ребенок находится в таком отвратительном состоянии… «Во всей этой ситуации, » — думает Реборн: «хорошо только то, что у железки теперь будет официальная справка о состоянии-несостояния здоровья. Поэтому со школой проблем не будет.» Разумеется, на учебу парня в таком состоянии запретили отправлять категорически. Хотя киллер, разумеется, не оставил свои попытки заниматься учебой с Тэтсуей. Тот был зол, недоволен и регулярно посылал его, но Аркобалено преисполненный решимости вернуть ученика в нормальное состояние, все недовольство в свой адрес мастерски игнорировал. Так и жили.***
Реборн внимательно наблюдает за ужином в доме Савада. Шум, гам, стол ломится от еды. Целая толпа народа — Тсуна, его друзья, малышня, Нана и Бьянки. И сам киллер, что занял привычную молчаливую позицию наблюдателя. Только сегодня совершенно не хочется вставлять насмешливых комментариев. Хочется разобраться, докопаться до сути — что же происходит, почему никто не замечает того же, что и Реборн? Он внимательно следит за мимикой, за движениями, за словами. На кухне царит атмосфера веселья, беззаботности, счастья. Тсунаеши ласково улыбается Ламбо и И-Пин, качает головой, призывая Гокудеру и Ямамото перестать ссориться. Бьянки так и норовит кому-нибудь скормить свою отравленную кулинарию. Нана стоит за раковиной, спиной ко всем, и с мягкой — такой же как у сына — улыбкой прислушивается к гомону. Все такое цельное, правильное. Будто смотришь на полностью собранный пазл — ни одного пустующего окошка, ни одной щели. Полностью укомплектованная картина мировоззрения. Ничего лишнего. Никого лишнего. Никого***
Реборн по привычке шел спать в комнату Тсунаеши. Он не до конца понимал почему все еще делает так — и не лучше ли было ему пойти к Тэтсуе. Однако, мужчина так устал за последние две недели, что задумываться над чем-то таким было выше его сил. Леон на плече подбадривающе ткнулся мордой в щеку. Заглянув по пути в комнату к подопечному, киллер убедился, что тот лежит в своей кровати. Спит он или — нет, понять было проблематично. Да, и значения не имело — главное, что подросток лежал в своей постели и отдыхал. С чувством выполненного долга, Аркобалено тихо прикрыл дверь и направился дальше по коридору. Без стука войдя в комнату Тсунаеши, он обнаружил там всю честную компанию: и Гокудеру, и Ямамото, и его компьютерных приятелей (Ирие и Спаннер). Все сидели на полу в полутьме, под теплыми одеялами с кружками горячего какао (заботливо приготовленных Наной) — все-таки осень, почти конец сентября, поэтому по ночам было холодно. — Ну, и что за сборище полуночников? — изогнув бровь, спросил Реборн. Кинул взгляд на небольшие электронные часы. — Уже почти двенадцать, а вам всем завтра в школу. — Зато кое-кому другому не нужно, — с явным намеком, презрительно цыкнул Хаято. Реборн на секунду прищурил свои темные глаза. — Этот «кое-кто», между прочим, уже спит, — угрожающе протянул он. Большая часть подростков опасности в тоне не уловила, зато вот Тсунаеши удивленно вскинул на него взгляд, склонив голову к плечу. — Эх, — мечтательно вздохнул Такеши, уставившись за окно, где отчетливо слышался шелест дождя. — Было бы неплохо остаться дома — на улице слишком холодно. И не скажешь сразу, что только конец сентября… — Это да, — согласились с ним остальные (особенно теплолюбивый итальянец-Хаято, хотя вслух этого не признал) Реборн прошел и присел на кровать Тсуны, прямо напротив него. Молча вслушался в беседу малолеток. — Хотя я не хотел бы, чтобы меня сравнивали с Тэтсуей, — неожиданно произнес Тсунаеши. — Не переживайте, Джудайме! — тут же эмоционально ответил ему Гокудера. — Вы с этим ублюдком похожи, как небо и земля! — закончил со злой усмешкой. Совершенно очевидно, кого именно кандидат на роль Урагана Десятого считал небом. Своим небом. — Гокудера-кун, не мог бы ты не говорить так про него. Он все-таки мой младший брат, — со вздохом сказал Тсуна. Реборн весь подобрался. Он внимательно следил за реакцией, за интонацией, за выражением лица. Ему давно пора было разобраться, кто из этих двоих действительно жертва. И что вообще происходит в этой семье. — Тсунаеши, — позвал парня Аркобалено. — Все хотел спросить, да к слову не приходилось. А почему вы двое так отвратительно ладите? Старший из близнецов горько усмехнулся. — А как нам еще ладить друг с другом, Реборн? Помолчав, он со вздохом продолжил: — К Тэтсуе с самого детства по-особенному относились. Все его любили, холили и лелеяли. И отец, и мама, и учителя в Младшей школе. Вы не поверите, но до того, как в последнем классе связаться с дурной компанией, Тэтсуя был одним из лучших. Реборн мимолетно нахмурился — благо никто из детей этого не заметил — потому как этого он не знал. Ему поступила информация о наследнике-раздолбае с отвратительной успеваемостью и не слишком примерным поведением. Тимотео был озабочен тем, что мальчик может стать «слишком неподходящим», хотя — видит Бог! — какие только отморозки не становятся Боссами. — В глазах других я был лишь блеклой тенью, — тяжело вздохнув, продолжил Тсуна. — Отец, когда приезжал, все свободное время проводил с Тэтсуей. Постоянно называл «наследником». А на меня и внимания не обращал, словно я — пустое место, — поджал губы парень, ненадолго замолкая. — Представить не могу, чтобы мой старик так себя вел, — тихо и необычайно серьезно произнес Ямамото. По сжатым кулакам было заметно, что ему откровения одноклассника совсем не по душе. — Да, ощущения не из приятных, — через силу улыбнулся Тсуна. — В школе, как я и говорил, Тэтсуя был одним из лучших. Учителя его очень любили, мне постоянно ставили его в пример: посмотри, как хорошо учится твой младший брат. А я тогда как раз начал изучать информатику и программирование. Ну, не мог же я сказать, что не делаю домашнее задание, потому что написание кодов для взлома простейших сайтов мне нравится гораздо больше? — насмешливо покачал головой Савада. — Именно поэтому я не ходил в школу до переезда в Японию, — презрительно фыркнул Гокудера. — Пустая трата времени, и только. — Возможно, но и вести себя, как Тэтсуя, я себе позволить не могу, — тяжело вздохнул Тсуна. Язвительно, что редкость, усмехнулся. — Я же не Наследник. Подростки мрачно, понимающе переглянулись. Реборн сидел неподвижно, впитывая информацию, как губка. В его голове с бешенной скоростью вращались шестеренки. — Так или иначе, а отец и учителя души в отото не чаяли. Пожалуй, только мама меня всегда и принимала таким, какой я есть. Но даже она нет-нет — да вертится вокруг Тэтсуи, как будто он сахарный. Вот сейчас, например, брат ведет себя, как последний раздолбай, а мама места себе не находит — постоянно грустная ходит, взглядом его провожает. А он даже не смотрит на нее! Она для него, словно служанка! — Тсунаеши был, кажется, действительно зол. — Вот ведь, — тихо прошипел Гокудера. А после — матернулся на итальянском. Рядом зло полыхал голубыми искрами Такеши. Оба — выросли без матерей, а потому для них такое свинское отношение к Нане-сан — действительно святой женщине — было непростительным. Реборн, однако, был не так однозначен. Маман, бесспорно, была добра, приветлива и ласкова со всеми — и с Тэтсуей в том числе. «Однако, » — мрачно подумал мужчина: «Это не делает ее хорошей матерью.» Теперь он видел это очень отчетливо. Совершенно ясно осознавал, что так быть не должно. Ни одна нормальная мать не будет игнорировать взрывы, пистолеты и разъедающую вещи кулинарию. Ни одна нормальная мать не будет так спокойно реагировать на целую толпу странных вооруженных людей. Ни одна нормальная мать не оставит просто так двухмесячную голодовку своего сына. — Я все слышу, Гокудера-кун, — уже спокойнее и веселее произнес Тсуна, вырывая киллера из раздумий. — Но, Тсуна, — напряженно посмотрел на него Такеши. — Неужели твой брат всегда обладал таким отвратительным характером? На этот раз ответ пришел от недовольного Шоичи. — Ага, с поступления в школу. Помню, как он уже тогда огрызался и оскорблял Тсуну. Иногда даже толкал. Несколько раз я видел, как он весьма болезненно пихал его — да, так, что Тсуна падал и ударялся. Ходил Тэтсуя постоянно с недовольной физиономией, вечно мрачный, с синяками… — С синяками? — переспросил Реборн, Леон свернулся на руках и поглядывал на людей одним глазом. — Ну, да, — очевидно не нашел ничего странного в своей реплике парень. — Лет до десяти, наверное… — А почему? — требовательно обернулся в сторону Тсунаеши Аркобалено. Тот неуверенно пожевал губу, а потом устало выдохнул: — Это же Тэтсуя, — так, словно это все объясняло. — Он постоянно где-то пропадал до самой ночи. Мне кажется, что он в драки ввязывался. Сам, разумеется, никогда ничего не говорил, лишь шипел и огрызался: «не ваше дело!». Не наше — так не наше. Вскоре и мама, и я перестали к нему приставать с расспросами. Если бы было что-то серьезное — он бы рассказал. Он же привык, что у него все и сразу. Только щелкни пальцами — и получишь все, что пожелаешь. Это мне приходилось постоянно находить какие-то лазейки, искать обходные пути. А Тэтсуя так не умеет, — с досадой покачал головой Тсунаеши. — Папенькин сынок, — выплюнул Хаято. — Да, — согласился Савада. — Из-за отцовского баловства брат вырос жестоким, безразличным ко всем человеком. А с появлением его приятелей вообще потерял остатки совести. По учебе скатился, пропадать мог по несколько дней. Пару раз даже в полицию попадал, но — сами понимаете — из-за отцовских связей всегда выходил сухим из воды. И опять принимался за старое, — тяжело вздохнул подросток. — И это он тогда не знал про Вонголу. А что сейчас? Вообще кошмар! Школу забросил, ничего не делает, относится ко всем просто отвратительно! — Ждет, когда ему все на блюдечке принесут, — вставил емкое, молчащий до этого Спаннер. — Так не бывает, — покачал головой Ямамото. — Чтобы чего-то добиться — нужно упорно работать, каждый день становиться на шаг ближе к своей цели. — О чем ты говоришь, бейсбольный придурок? — со злой насмешкой взглянул на него Хаято. — Этот изнеженный тупица, наверное, с ума сойдет, если узнает, что не все в этом мире дается за просто так. — Гокудера-кун, — выразительно протянул Тсунаеши. — Тсуна, ты все-таки святой, — пробурчал Шоичи, отхлебывая какао. — Я бы такого горе-брата уже прибил бы, наверное… — Ну, на самом деле, я больше переживаю за Гокудеру-куна — все-таки, как любит говорить наш общий знакомый: «Чтобы что-то доказать идиоту, нужно сначала опуститься до его уровня — где он однозначно задавит тебя своим опытом», — с улыбкой процитировал кого-то подросток. — О, да, это точно, — засмеялся Ирие. — Как раз про тебя и Тэтсую. — Опыт у него, наверное, богатый, — подхватил Такеши. — Ага-ага, — покивал Гокудера. — Такой же богатый, как счет вашего отца. Через несколько мгновений комнату сотряс громкий смех четверых подростков. Только Спаннер молча грыз леденцы. Однако по его ухмылке было понятно, что он полностью солидарен с друзьями. Реборн — напротив — сидел задумчив. — Ребята, я так благодарен вам, на самом деле, — неожиданно тихо произнес Савада. — Я ведь постоянно чувствовал себя таким одиноким, брошенным всеми. Для всех всегда существовал только брат, а я… мне… — Ну, что Вы, Джудайме! — тут же подался вперед Хаято. — Мы всегда будем на Вашей стороне! — Точно-точно, Тсуна, — ободряюще улыбнулся ему Такеши. — Ну, мы со Спаннером и так с тобой уже черт знает сколько лет! — приобнял друга одной рукой Шоичи. — Вон — и Реборн-сан, тоже тебя поддерживает! Ему твой братец, наверное, уже столько нервов истрепал… Верно ведь, Реборн-сан? — обернулся к нему парнишка. За ним на мужчину обратили внимание и все остальные. Тсунаеши поднял свои чуть повлажневшие карамельные глаза и мягко улыбнулся. Реборн по-доброму хмыкнул, натягивая шляпу на глаза. Однако, вслух ничего не произнес. — Вот видите, Джудайме! — подростки, впрочем, сами для себя все решили. — Даже Реборн на вашей стороне! Сильнейший киллер! Остальные подхватили его заверения. Сам же Тсуна, несмотря на радостных друзей, выглядел встревоженным. Он с непониманием смотрел на мужчину перед ним и не мог понять — почему интуиция вдруг так напряглась? Это же Реборн — он благоволил подростку с самого появления в доме. Хвалил его кофе и иногда жаловался на характер его братца. Так в чем же дело? — Что-то не так, Еши? — мягким, доверительным тоном спросил Аркобалено. Парень тряхнул головой. — Да, так — задумался о всякой ерунде. Ну, в самом деле — это же Реборн. Тот, кто постоянно был рядом, даже ночевал с ним, вопреки тому, что его учеником является Тэтсуя. Проводил с Тсуной много времени за разговорами ни о чем. И даже преподал ему несколько уроков по стрельбе (они, правда, не очень помогли, но подросток не отчаивался) Так что беспокоиться не о чем. Наверняка просто придумывает какую-нибудь очередную пакость для окружающих (в первую очередь — для его брата), поэтому интуиция и предупреждает. Ну, в самом деле — это же Реборн. Всего-навсего лучший убийца столетия.Под шляпой блеснули равнодушные глаза киллера.