Загадай себе быть собой

Начало октября выдалось на удивление теплым и солнечным, особенно после холодного сентября. И хотя температура все еще была в пределах осенней нормы, люди почувствовали эту разницу — на фоне постоянных сентябрьских дождей и холодного ветра, солнце казалось чем-то невероятным. Потому никто не торопился убирать легкие вещи. То и дело можно было заметить подростков, щеголяющих в легких ветровках или джинсовых куртках. И пока сверстники Тэтсуи радовались тому, что можно дольше гулять и наслаждаться короткими юбками одноклассниц, сам парень был в восторге от того, что холод крыши хоть как-то перекрывается солнечным теплом. Потому что в противном случае — воспаление легких станет его лучшим другом на ближайший месяц. А он только-только отошел от голодовки. Ему завтра уже в школу, не хватало только опять из-за какой-то херни свалиться! У него совершенно нет на это времени. Именно по этой причине он уже достал теплую темно-серую куртку. Она была неприметной, кроме того не позволяла ему слишком сильно мерзнуть, пока он выслеживал объект или караулил на крыше с винтовкой (а порой приходилось и так). Да и до съемной квартиры, которую ему дал Тэкехиро, чтобы Савада мог хранить там оружие (то немногое, что ему удалось заново приобрести), добираться довольно долго, потому как находилась она в пригороде Токио в противоположной от Намимори стороны. И вот за это все следовало благодарить ублюдка-Реборна. Если бы не его чертов обыск, с последующей конфискацией, то парню не пришлось бы наматывать весь этот бесполезный киллометраж. И ему бы не пришлось ломать голову над тем, где взять новое оружие — денег на это ушло и еще уйдет просто немерено. Тэтсуя и так почти на мели, а тут еще и такая подстава… Хреново очень. Не надо так. Ну, так или иначе, а выбор у подростка небольшой. В Намимори уже три дня сидел злющий, внимательный итальянский цербер, который похоже задался целью максимально испортить парню жизнь (или как он там это называет?). И у него — что самое отвратительное! — это пока отлично получалось. Сегодняшний заказ выдался особенно тяжелым. Мужчина отлично знал, что на него велась охота. И даже знал, кто эту охоту вел. Еще бы не знать — в конце концов, он обратился в полицию с целью свидетельствовать против Тэкехиро! Это уже не шутки, у нынешнего начальства подростка были бы очень крупные проблемы, если бы этот мужик открыл свой рот в допросной. И Тэтсуе нужно было помешать ему это сделать. Причем в очень рекордные сроки. На самом деле, все это было дохера серьезно, и подросток даже почувствовал, как волосы на голове седеют, когда он получил по тайному каналу информацию о «клиенте». Во-первых, Тэкехиро очень редко прибегал к такому виду связи, а значит дело плохо. Во-вторых, Савада, несмотря на неплохой «послужной список», все еще был новичком и опыта у него по факту не было. Одно дело: убрать кого-то слишком наглого со слишком длинным языком или же пробраться и незаметно украсть информацию у конкурента — такого же якудза. Это было проблемно, но не слишком сложно — главным образом потому, что работать нужно было внутри их теплой преступной компании. И совсем другое дело — лезть к копам. Пожалуй Тэтсуя не соврет, если скажет, что этот заказ стоил ему парочки лет жизни. Зато на благодарность Тэкехиро не скупился. И помимо того, что — как и обещал — заплатил двойной тариф, так еще и премию сверху накинул, как обычный аванс мальчишки. Оплату подросток тут же обменял в европейскую валюту. На премию купил новый глок* в пару к своей новенькой беретте* и охотничий нож. А остаток закинул в кошелек — на проезд и сигареты. Тэтсуя пришел домой почти в полночь. Жутко уставший, замерзший и голодный. Интуиция заворочалась внутри черепной коробки, раздражено о чем-то предупреждая — сегодня ей пришлось выложится на полную, чтобы нерадивого хозяина не схватили полицейские, а потому она была вымотана (если про нее можно так сказать). И реагировать так — раздраженно-пренебрежительно-обиженно — она могла только на одного человека. «Ублюдка», — сам себя мысленно поправил Савада. — «Опять пристанет со своими чертовыми расспросами…» И без советов истерички-интуиции было ясно, что Реборн уже не верит в «избалованного тупицу-Наследника». Подросток знатно пропалился перед ним, так что удивляться тут нечему. Другое дело, что киллер пока ничего не предпринял (кроме того, что старается регулярно кормить и не оставлять подопечного без присмотра). Мужчина чего-то ждал, не делая попыток вывести Тэтсую на откровенный разговор, но при этом ясно давая понять, что игнорировать и закрывать глаза на происходящее он не намерен. Даже вчера днем — а именно тогда он ушел из дома на задание — Реборн попытался его остановить. При чем довольно резко и категорично. И тогда же, отвечая на фразу киллера, Савада едва ли не прямым текстом сказал зачем он идет. И его — что удивительно! — отпустили после этого. — Куда ты собрался, Железка? — Реборн внимательно осмотрел собирающегося в своей комнате подопечного. Тот был одет в спортивную темную одежду, и в данный момент проверял свои кроссовки. — Неужели ты наконец услышал меня и соизволил собраться на тренировку? Подросток кинул на него мимолетный взгляд, дернул уголком губ. — Мечтай. Он выпрямился и направился в сторону двери. Реборн тут же перегородил ему дорогу. Его взгляд из внимательного превратился в пристально-цепкий. — Я задал вопрос, а ты на него не ответил. Это невежливо. Савада едко усмехнулся. — О, прости, я же обычно эталон вежливости и порядочности. Съебись. Мужчина не пошевелился, сверля своим взглядом подопечного. С каждой секундой он становился все мрачнее и мрачнее, в глазах мелькнула суровость и нешуточная серьезность. — Прекрати. Чем бы ты не занимался — прекрати это. Это не шутки и не игры, Тэтсуя. Подросток прищурился, зло оскалился. — Игры — это к Тсунаеши, Реборн. А я — работаю. А теперь уйди с дороги. Савада стоял вплотную к киллеру, а потому прекрасно разглядел, как у того расширились зрачки. Это, к его чести, единственное, что выдало его удивление. Мужчина продолжал стоять на месте, пока его подопечный мысленно проклинал себя и интуицию всеми известными ругательствами. Неожиданно, спустя минуту-другую молчаливого противостояния, Реборн отступил от двери. Тэтсуя задержался на месте всего на секунду, пытаясь совладать со своим шоком, а потом — вылетел из комнаты, спустился по лестнице и, уже успокоившись, спокойно покинул дом. И возможно — только возможно! — ему не послышалось, как его репетитор выругался на итальянском. Подросток бесшумно открыл дверь, разулся и прошел на кухню, не включая свет. Нужно было что-то поесть, потому как его организм — снова привыкший нормально питаться — был не слишком доволен теми несчастными протеиновыми батончиками и банкой энергетика, которыми Тэтсуе удалось перекусить один раз за почти двое суток. Но поделать парень ничего не мог — дел было очень много, темп работы просто запредельный и ему постоянно казалось, что он не справится, а потому время было расписано буквально по секундам. Но у него получилось. Он справился и теперь мог немного расслабиться и дать своему организму необходимый объем белков и жиров, а так же — хоть пару-тройку часов сна. Погруженный в себя, Савада не обратил должного внимания на черный силуэт за спиной. Свет резко ударил по глазам. На секунду показалось, что парню разъело глазные яблоки. Он зло, рассерженно зашипел. К усталости и голоду добавилась резкая головная боль. — Выруби свет, ублюдок, пока это не сделал я! Мужчина пропустил его фразу мимо ушей, сканируя его взглядом. Убедился, что внешних травм на ребенке нет, а после вздернул бровь. — Где ты был? Подросток едко усмехнулся. Опустил голову, проморгался, давая глазам немного привыкнуть к слепящему свету. На глаза попалась странная табуретка. Скорее всего чье-то недавнее приобретение, потому что в доме таких раньше никогда не было. Парень, недолго думая, подхватил ее и с силой швырнул в люстру под потолком. Та такого варварского отношения не стерпела и треснула. Табурет рухнул на пол вместе с ее осколками и тоже треснул. Лампочка лопнула — свет погас. — Я предупреждал, — снова едко усмехнулся Тэтсуя. Реборн, вопреки ожиданиям парня, даже не шелохнулся. Ни один мускул на его лице не дрогнул. У мерзавца даже дыхание не сбилось. Лишь спустя пару секунд в темноте раздалось недовольное цыконье. — Малолетний психопат. — Уж кто бы говорил, пенсионер-рецидивист, — тут же отбил нападку Савада. Они стояли в темноте, и только их глаза светились золотом и янтарем, отражая ту мощь, что сокрыта внутри их тел. Это было противостояние двух хищников, и ни один из них не собирался отступать. Реборн стоял прямо, почти расслаблено держа руки в карманах брюк; его лицо скрывало за маской равнодушия все чувства и эмоции. Тэтсуя же держал руки опущенными, все его тело было напряжено, а на лице застыла усмешка. Их молчаливое противостояние прервал топот босых ног по лестнице. В коридоре вспыхнул свет, который не слишком сильно изменил ситуацию на кухне. Однако толпу, которая ворвалась в темное помещение под предводительством Тсунаеши, он осветить был способен. На грохот прибежали все, кроме Наны. И тут началось: — Что тут произошло?! Никто не ранен?! — Мой милый Реборн, на нас напали? Мне достать торт, приготовленный с моей особой любовью?! — Ламбо-сан никого не боится! Реборн, сразись со мной! — Глупый Ламбо! Не мешай взрослым, пока они разбираются! — И-пин, Ламбо, Фуута, вам лучше вернуться в комнаты. — Нет! Великий Ламбо-сан сейчас всем тут устроит! Головная боль стала просто ужасной. А внутри начало знакомо теплеть. Тэтсуя, признаться, уже отвык от ощущения своего Пламени. Потому вдвойне приятнее было чувствовать его жар в груди. И как он прожил эти несколько месяцев без этого? Без этой огненной мощи, что течет по венам? Без ощущения беснующейся стихии в клетке из ребер? Лишь потеряв и прожив продолжительное время без этого — с зияющей пустотой и холодом внутри — Тэтсуя стал по-настоящему ценить этот подарок, что он получил при рождении. И пусть он был косвенной причиной многих его проблем, он так же был его главной опорой и защитой. И ему не следовало об этом забывать. Шум все нарастал и нарастал, становясь все более невыносимым. Голову словно сдавило стальными тисками, боль пульсировала — хотелось схватиться за виски и хоть как-то унять ее. — Тэтсуя, что ты снова натворил? — обратился к нему Тсунаеши. Приближаться к нему он, однако, не спешил. Раздражение и нервное перенапряжение дали о себе знать. Пламя взметнулось в груди. И хотя младший из близнецов держал его под полным своим контролем, не позволяя врагам даже приблизительно понять уровень его мощи, атмосфера заметно накалилась. Реборн незаметно для других прищурился, почуяв впервые за долгое время пробивающееся Пламя своего подопечного. Это был просто фон, скорее всего неосознанная реакция на окружающую среду под влиянием сильных эмоций. Слишком мало, чтобы войти в резонанс с этими Небесами напрямую, почувствовать их воздействие. Однако, судя по концентрации фона и его плотности — Тэтсуя должен был иметь очень недурные характеристики Пламени. Нужно как можно скорее понять насколько они хороши и перейти не просто к физическим тренировкам, а к тренировкам по контролю над ним. (Хотя неплохо, для начала, подростка на эти самые тренировки притащить) Перед глазами киллера, как наяву, встали картины боя с Рокудо. Тогда Тэтсуя использовал Пламя: достаточно явно, не слишком умело, но куда легче и профессиональнее новичков-дилетантов. И с этим тоже нужно было разобраться. Было ли это на самом деле чем-то спонтанным и инстинктивным? Или же мальчишка знает и умеет больше, чем показывает? В последнее, в свете открывшихся фактов, Реборн верил значительно сильнее. Тем временем, Тэтсуя прикрыл глаза, заставляя Пламя успокоиться. Он чувствовал как в груди огромный пожар сменяется мягким огоньком, а из глаз вместе с пульсирующей теплотой уходят ясность и четкость картинки. — Я к тебе обращаюсь, отото, — напомнил о себе Тсунаеши. «Кажется кто-то решил поиграть в серьезного и грозного старшего братика», — с презрительной насмешкой подумал младший, разворачиваясь к толпе жильцов. Холодный, полный презрения и насмешки взгляд, пугал и без янтарных отсветов Пламени. Тэтсуя склонил голову, пристально смотря в глаза придурка-брата. У того мурашки побежали по телу, а волосы на загривке встали дыбом. Интуиция напряженно тряслась внутри, сигналя об опасности — не внешней агрессии, а о внутренней силе. Тсунаеши внезапно понял, что не может ни пошевелиться, ни отвести взгляд. За его спиной замерла Бьянки, чувствуя не интуицией, но профессиональным чутьем, что перед ней опасный противник. Дети просто были напуганы тяжелой атмосферой. Только Фуута не был слишком испуган — скорее ощущал невидимое напряжение в воздухе, а потому чувствовал себя не комфортно. Тэтсуя дернул головой, кинул небрежное: — Бесишь. А после вышел из кухни и поднялся по лестнице. Все такой же голодный и уставший. Хорошо хоть теперь ему было не так холодно. Уже у двери в свою комнату, парень услышал, как Реборн разгоняет всех.

***

Утро наступило отвратительно быстро. Казалось, что Тэтсуя только-только прикрыл свои глаза, а уже звенел будильник. Парень накрылся одеялом с головой, больше всего желая, чтобы эта пытка прекратилась. В голове было мутно и противно звенело. Подросток пытался собрать остатки своих мозгов в кучку и понять: нахера он вообще завел это адское устройство? Пролежав пару секунд, он вытянул руку из-под одеяла и нащупал будильник на подоконнике. Выключив его, Савада собирался вернуться ко сну, но у него не вышло. Проворочавшись в кровати с десяток минут, он сел и раздраженно провел ладонью по лицу. Глухо чертыхнулся, зло откинул одеяло и резко вскочил с постели. Голова болела, мышцы ныли и ужасно хотелось спать. Уже почти выйдя из комнаты, подросток нахмурился и притормозил. Оглянулся назад и еще раз осмотрел свою кровать. Вчера, когда он уставший добрался до своей комнаты, то все, что его волновало — как бы скорее принять горизонтальное положение и наконец отдохнуть. И он помнил отчетливо: кровать он не расправлял — так и рухнул одетый поверх покрывала. Подросток тогда еще подумал о том, что неплохо было бы забраться под одеяло, но в итоге решил забить и на это, и на то, что так и не переоделся. И тем не менее проснулся он под одеялом… Тэтсуя уже более осмысленным взглядом осмотрел себя. И точно — на нем была его пижама: рубашка и длинные свободные штаны. Причем рубашка была застегнута на все пуговицы, а парень никогда так не делал — ему было чертовски неудобно и постоянно нечем было дышать. Значит рубашку на нем застегивал кто-то другой… Сначала переодел, расправил кровать и накрыл его бренное тело одеялом. Чудеса какие-то! И, предположим, что сделать такое мог только один человек. Вот только верилось в это с трудом. Тэтсуя даже представить себе не мог, как Реборн бы сначала раздевал его, потом переодевал в пижаму, а после — еще и одеялом накрывал. Ну, бред же! Решив, что утро только началось, а суточный лимит удивления уже потрачен, Савада хотел было уже направиться в ванную, как тут его взгляд упал на стул рядом со столом. Там лежала аккуратно сложенная школьная форма. И тут в памяти вспыхнуло: сегодня же он должен вернуться в школу! Вот почему его разбудил будильник. Картина происходящего становилась еще более невероятной. Выходит, что Реборн не просто с комфортом уложил Тэтсую спать — он еще приготовил для него форму и завел будильник! Он вообще точно проснулся?! Парень на всякий случай ущипнул себя. Кровать все еще была расправлена, школьная форма лежала на стуле, а пижама по-прежнему красовалась на нем самом. — Ладно, — недоверчиво протянул подросток. Тряхнул головой, схватился за дверную ручку и вышел в коридор. — Допустим… Он быстро спустился по лестнице и буквально влетел в ванную, старательно отводя взгляд от кухонного проема, мимо которого проходил. В душевой он несколько раз менял температуру воды, чтобы окончательно прогнать сонливость и прийти в себя. Довольно скоро справившись с водными процедурами, парень опять вернулся в комнату, чтобы одеться (и снова специально игнорируя кухню). Уже собранный, он завязывал свою любимую бандану. Этот элемент одежды потерял свою первоначальную функцию — прятать ссадины на голове — но Саваде было гораздо привычнее и спокойнее, когда он чувствовал, как она стягивала волосы и плотным кольцом обхватывала лоб и затылок. Кроме того, из-за того, что они с Тсунаеши внешне были почти полностью идентичны, Тэтсуя всеми силами пытался компенсировать этот отвратительный недостаток за счет одежды. Закончив с банданой, он по привычке потер сережку в ухе. Скосил взгляд на сумку с учебниками — листок с его расписанием нашелся на самом видном месте стола — и подумал, насколько глупо он будет выглядеть, если попытается сбежать через окно? С Реборном встречаться не было никакого желания. И причиной этого служило, как ни странно, не отвращение, а… растерянность? Тэтсуя неожиданно понял, что поступки и поведение киллера в последние время хоть и раздражают, но скорее своей неожиданностью. Мужчина выбивал почву из-под ног. Он говорил и поступал совершенно не так, как должен был это делать в представлении Савады. И это постоянно сбивало с толку — парень терялся и огрызался. Он не понимал, почему мужчина так поступает. Разве его не должно раздражать и бесить поведение Тэтсуи? Разве он не должен злиться на него за все те слова, что подросток ему говорит? Все ненавидят его — он ненавидит всех, разве это работает не так? В конце концов, он ведь пытался быть более лучшей версией себя: более сильным, более уверенным в себе, не таким жалким, каким был последние месяцы. Так почему тогда Реборн его проигнорировал, а сейчас… делает все это? Тэтсуя не понимал. Тэтсуя был растерян. Тэтсуя был смущен. Он чувствовал себя совсем маленьким ребенком, который ничего не знает об этом мире. Это было просто отвратительно. В конце концов, парень глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он не будет вести себя, как этот самый ребенок — он будет вести себя спокойно и уверенно, как и подобает взрослым. Он просто спустится вниз, зайдет на кухню, позавтракает. И встретится с Реборном лицом к лицу. Всю непродолжительную дорогу, парень делал дыхательные упражнения. И старался выглядеть не слишком растерянным. На кухне был включен телевизор — это было первое, что отметил парень. За столом сидел Реборн и пил кофе. Было довольно рано, потому что Тэтсуе нужно было зайти к директору, прежде чем идти на занятия, а Тсунаеши, имея хорошие отношения с Хибари, часто опаздывал — поэтому готовил напиток, похоже, сам мужчина. Как и омлет, тарелку с которым он подтолкнул подопечному, когда тот сел за стол. Кружка с горячим чаем стояла рядом. Реборн так ничего и не произнес, даже не посмотрел в его сторону, продолжая пялиться в экран небольшого телевизора. И подросток не знал, чего в нем больше: облегчения или обиженного раздражения? Неожиданно интуиция дала о себе знать легким перезвоном. Прежде чем Тэтсуя успел разобраться, к чему это она ведет, до его ушей дошел профессионально-безразличный голос ведущей новостей: -…полиция до сих пор не дала никаких комментариев. Общественность встревожена. Напоминаю: вчера в четыре часа дня у главного полицейского департамента в Токио был застрелен Сакумото Тако. Он проходил свидетелем в деле о крупной преступной группировке якудза. Его привезли на бронированной машине и сопровождали пятеро военных из спец.подразделения, однако… Дальнейшую речь Тэтсуя пропустил мимо ушей, потому как был уверен в себе и своей истеричке, которая не успокоилась, пока ее хозяин не исключил даже малейшую возможность обнаружения. Куда сильнее его волновал острый, косой взгляд Реборна. Парня словно полоснули лезвием. Он стиснул зубы, дернул уголком губ и протолкнул в глотку еще один кусок омлета. Напряжение в воздухе можно было резать ножом, однако, молчание никто нарушать не спешил. Несмотря на сильный голод, Савада доел через силу. Залпом выпил обжигающий чай, поднялся, взял пустую посуду и быстро сполоснул ее. Реборн оставил грязную чашку в мойке и вышел вслед за ним в коридор. Остановился рядом, внимательно наблюдая за тем, как парень справляется с обувью. Тэтсуя старательно делал вид, что его нисколько все это не напрягает. — Мне не нужна нянька, — тихо, сквозь зубы процедил подросток, поняв, что его собираются конвоировать до самой школы. Мужчина снова промолчал. Открыл дверь, пропуская подопечного вперед, и сам же захлопнул ее, оказавшись на улице. Тэтсуя чувствовал, как мышцы сводит от постоянного напряжения, но никак не мог заставить себя успокоиться. Действия Аркобалено снова не поддавались логике. Почему мужчина до сих пор не предъявил ему свои претензии? Ведь было же очевидно, что он прекрасно понял, о чем говорил Савада два дня назад. И понял, кто именно приложил руку к убийству Сакумото Тако. Все это было очень странно. И чем дольше длилось молчание киллера, тем отвратительнее чувствовал себя подросток. Внутри скручивался мерзкий комок из переживаний, а в голове парень уже разыгрывал различные сценарии дальнейшего развития событий. Крайне пессиместичные, стоит сказать. Единственное, что останавливало Тэтсую от скатывания в банальную паническую истерику — спокойная интуиция. Эта стерва была не просто спокойна — подросток с некоторым шоком и ужасом понял, что она находится в предвкушении. Такой, какую обычно должны испытывать дети, когда открывают рождественские подарки. Что в нынешних обстоятельствах его истеричка могла принять за «рождественский подарок», Савада боялся даже вообразить. Сюрпризы — какими бы они не были — он терпеть не мог, потому что они означали изменения в его планах. Если учесть, что сейчас жизнь парня напоминала прогулку по тонкому весеннему льду, сюрпризы — это последнее, в чем он нуждался. — Я надеюсь, следов ты не оставил, — наконец произнес Реборн, когда до школы оставалось пройти пару сотен метров. Буднично так, как будто бы безразлично поинтересовался. Тэтсуя скосил на него взгляд. Выдохнул сквозь зубы: — Если бы оставил — сейчас бы тут с тобой не разговаривал. Мужчина снова промолчал, скрыв глаза в тени своей шляпы. Он сильно сжал челюсть, на щеках задергались жвалки, и было очевидно, что его распирает от вопросов и ругани, но киллер упрямо шел вперед, не произнося ни звука. Интуиция по этому поводу ничего конкретного не говорила, лишь звенела насмешливо. — Ты ведь понимаешь, что нам в любом случае придется поговорить? — снова заговорил Реборн, останавливаясь перед самыми дверьми школы и поворачиваясь к Саваде. Похоже, это было самое цензурное и максимально обобщенное, на что он был способен в данный момент. Глаза киллера пронзительно смотрели в глаза подростка. И тот прекрасно понимал, что у кого-то кончилось терпение. Или нервы, чтобы сносить все закидоны своего ненормального подопечного. Да и поговорить в любом случае придется. Рано или поздно. Хотелось бы, конечно, чтобы «поздно», но Тэтсуя давно привык, что его хотелки никто не учитывает. — Поговорим, — нервно дернул плечом парень, отворачиваясь от слишком пытливого взгляда Реборна. На территорию Средней Намимори они пришли одними из первых. Кроме них здесь была только администрация (и то не вся) и Дисциплинарный Комитет. В кабинет директора они попали без проблем. Там Реборн проявил чудеса дипломатии в беседе с Такесидо Макои и продемонстрировал ему же ловкость своих рук, доставая из ниоткуда: то папку со всеми медицинскими заключениями, то нотариально заверенные документы о том, что он (Реборн) несет ответственность за Тэтсую, то и вовсе какие-то заполненные тесты по разным предметам, клятвенно заверяя, что их писал Савада во время своей болезни. Сам подросток тихо ахеривал в сторонке, потому как о существовании большей части этих бумаг он узнал только что — включая эти тесты, которые он якобы выполнял. Не то, чтобы все это хоть сколько-нибудь заботило его. Скорее это было забавно: наблюдать, как Реборн, мастерски апеллируя фактами, документами и законами, стараясь не скатиться в совсем откровенный шантаж, заставляет директора не только «пересмотреть дело о переводе моего подопечного на домашнее обучение», но и «не сообщать о пропусках по причине небольших проблем со здоровьем» куда не надо. О том, что его хотели перевести на домашнее обучение, Савада не знал. Пропустил он не сказать, чтобы много — немного, когда лежал в больнице после инцидента с Рокудо Мукуро, и месяц после каникул — но учитывая тот факт, что в этом году он заканчивал Среднюю школу, это могло сподвигнуть преподавательский состав принять такое решение. А еще — преподавательский состав мог сподвигнуть директор, а его — ублюдок-Емитсу. То, что Такесидо имел связь с Емитсу, было Тэтсуе прекрасно известно. Это не давало подростку каких бы то ни было бонусов — скорее наоборот — а потому эту информацию он просто держал в голове и старался сильно не палиться в школе. Это было несложно: похоже, с директором Емитсу имел контакты исключительно потому, что нужно было иметь своего человека в школьной администрации, поэтому Макои не отсвечивал без надобности. В учебный и воспитательный процесс ни одного из близнецов он не вмешивался, лишний раз никогда с ними не пересекался. На самом деле Савада даже не был до конца уверен, что Такесидо был уполномочен передавать какие-то данные или информацию Емитсу — вполне могло быть так, что директора просто ставили перед фактом того или иного действа, а он в свою очередь не «возникал». Перевод иностранца-подростка, устройство Шамала на работу без должной проверки, закрывание глаз на все происшествия, происходящие, на территории школы. Реборн — очень и очень подозрительный Реборн, чей внешний вид буквально кричит о том, что он асоциальный элемент — который без проблем превращался то в учителя математики, то в доктора педагогических наук, то в великого боксера. В общем и целом: не имея своего человека в школьной администрации, Емитсу уже давно бы получил парочку «веселых» писем от Интерпола и различных спец.служб… Так или иначе, а Реборн довольно быстро решил все вопросы со школой. Он даже успел по пути из кабинета директора позвонить Емитсу и высказать все, что он думает о его «гениальной» идее перевести Тэтсую на домашнее обучение. Подросток, идущий рядом и прекрасно понимающий, о чем идет речь, еще раз убедился, что Реборн — чертовски важная и сильная фигура в теневом мире, с которой считаются даже главы «королевской» Семьи. А еще Савада внезапно понял, что это было чем-то вроде сигнала со стороны Аркобалено. Этакого акта доверия. До этого момента парень ни разу не слышал, чтобы Реборн общался с Емитсу. Он, разумеется, предполагал, что мужчины поддерживают контакт для контроля за ситуацией, но впервые услышал доказательства этого. Причем какие! — Реборн был зол, как Дьявол, когда узнал (как выяснилось, всего пару дней назад) о том, что Емитсу за его спиной дал отмашку директору, чтобы тот начал рассмотрение его кандидатуры на вылет из школы. Какие только эпитеты и многогранные конструкции киллер не использовал! И это он высказал напрямую Внешнему Советнику Вонголы! Пожалуй, Тэтсуя впервые так сильно — пусть и молча — восхищался Реборном. И ему даже не было стыдно за это. Он мечтал о чем-то таком лет с восьми-девяти: услышать, как кто-то кроет матом Емитсу. В идеале хотелось это сделать самому, но тут уж ничего не поделаешь. В любом случае, теперь все было нормально и Саваду отчислять никто не собирался. Поэтому выгнав, наконец, Реборна с территории школы, подросток сверился с расписанием и направился на первый урок. Из-за того, что у директора они проторчали недолго, ждать начала занятий оставалось пару десятков минут. Когда Тэтсуя вошел в кабинет, который был уже наполовину полон, то гул голосов стих. Все уставились на него, как на призрака. Савада под пристальными и любопытными взглядами одноклассников молча прошел к своей парте. Кинул сумку на пол, достал учебник, тетрадь и пенал и откинулся на стуле, прикрыв глаза и закинув ноги на столешницу. — Будете орать — вышвырну в окно. Постепенно гул голосов вернулся, но придерживался определенной планки. Похоже, его все еще боялись — это хорошо. Первый урок прошел без проблем. Лишь вначале произошла заминка с преподавательницей. Она все хотела, чтобы Тэтсуя вышел отвечать к доске, а он сам хотел, чтобы она пошла нахер. Вслух он этого, разумеется, не сказал — сказал лишь, что он был болен и выходить к доске не собирается — однако всеми невербальными способами он давал понять, что он думает об этом всем. Тсунаеши, кстати, опоздал — как и всегда — и сделал огромные глазищи, когда увидел его в классе. Придурок. А вот на перемене перед вторым уроком произошел крайне неприятный инцидент. Дело в том, что у Тэтсуи на фоне событий последних дней совершенно вылетел из головы тот факт, что в школе сейчас учатся ублюдки, которых видеть ему хотелось меньше всего на свете. Интуиция напряглась, а Пламя сжалось, словно пружина, готовое рвануть в любую секунду и сжечь противника в адовом огне. На встречу Саваде с другого конца коридора шли Кента и Мичи. — Тэтсу! Черт возьми, чувак, мы так волновались! Куда ты пропал?! — О, да, это была правда — они действительно волновались. Вот только не за него — за себя любимых. Емитсу ведь со своих собачонок по три шкуры спустит за просчет. И они прекрасно об этом знают.

Ох, как жаль, как жаль! Нет…

Ему действительно плевать на них. За прошедшее время, он все хорошенько взвесил и проанализировал. И пришел к довольно болезненному, неприятному, но правильному выводу: парни предателями не были. Просто дело в том, что невозможно предать того, на чьей стороне никогда не был. Это Тэтсуя идиот — не они. Они просто выполняли свою работу и выполняли чертовски хорошо, раз он велся на их игру так долго. Здесь нет правых и виновных — просто Тэтсуя получил еще один жизненный урок. Для Кенты, Мичи, Шина, Макото и Хиро он был заданием. Для него они были всем. А теперь — никто. С отрицательным значением. И это действительно больно: понимать и принимать, что для людей твои чувства, твое доверие могут оказаться лишь средством для достижения своих целей. Тэтсуе следовало привыкнуть к этому давно, но он был слишком глуп и неоправданно наивен. Что ж, он усвоил урок и больше такой ошибки не совершит. Поэтому, когда встревоженные подростки попытались протянуть свои руки к Саваде, он отреагировал в соответствии с категорией «никто» — вывернул руку в захвате. — Айщ, да что с тобой?! — болезненно вскрикнул Кента. — Держитесь от меня подальше, ублюдки, — тихо, так чтобы услышал только Кента, произнес Тэтсуя. — А иначе — я переломаю вам все кости. Это ясно? Мичи все это время стоял и пораженно хлопал глазами. Опомнившись, он попытался воздействовать на него своим Дождем, но Небеса были готовы и резко, агрессивно вышвырнули со своей территории чужака. Тэтсуя поднял на Мичи взгляд глаз, ставших янтарными: — Посмеешь сделать так еще хоть раз — убью, — холодно, с ощутимой угрозой проговорил парень. В коридоре стало тихо. Остальные ученики прижались ближе к стенам, стараясь с ними слиться. Учителей пока было не видно, как и членов ДК. Это хорошо — получать дисциплинарное взыскание в первый же день совершенно не хотелось. Оттолкнув от себя Кенту, Савада повернулся спиной к ублюдкам и направиться дальше по коридору. Кинул небрежно через плечо: — Я не шучу. Передайте остальным, чтобы тоже держались от меня подальше. Больше на ничтожества подобные этим он не хотел тратить ни секунды. На протяжении всех последующих уроков Мичи и Кента все время пялились в его сторону, но подходить снова не решились. Вместе с ними в нем пытался прожечь дыру Тсунаеши, но на него Тэтсуя внимания обращал еще меньше. Шел уже пятый нудный, бесполезный и отвратительный урок — зарубежная литература. Подросток из последних сил боролся со сном и головной болью. Непрекращающийся шорох бумажных листков и скрип ручек и карандашей. Скрипучий голос старого сенсея. Шепот и косые взгляды в его сторону. Ками, как же это все раздражало! Так и хотелось приложить кого-нибудь об парту. Савада хотел, чтобы это прекратилось: чтобы все заткнулись и дали ему немного отдохнуть; чтобы не пялились на него так, словно он умер и восстал из мертвых у них на глазах; чтобы все окружающие перестали считать, что он какое-то зверье в зоопарке. Чтобы все от него, наконец, отъебались. Раз — и навсегда! Интуиция тоже почему-то активизировалась. Возбужденно зудела, нетерпеливо поскуливала на границе сознания. И Тэтсуе это все нихера не нравилось. Неожиданно завибрировал телефон в кармане брюк. Савада достал его и открыл сообщение от неизвестного номера. «Есть то, что может тебя заинтересовать. Кое-кто крайне подозрительный только что взял такси до твоей дыры.» Черт. Это был Сатори — самый лучший теневой информатор в Японии. Более того, он входил в рейтинг самых лучших и профессиональных информаторов мира. Его услуги стоили прилично, но это действительно того стоило. Тем более, что пару раз Тэтсуя в качестве оплаты устранял людей, которые каким-либо образом мешали осведомителю. Да и информация Тэтсуе требовалась скорее о том кто, когда и куда прилетел/приехал/приплыл. За редкими исключениями Саваде требовалось досье — когда он только-только пытался разобраться «кто есть кто» в теневом мире. И похоже, сейчас именно такой случай. «Сколько?» «Десять тысяч евро» Тэтсуя вскинул брови. Цена не сходилась с первым сообщением Сатори. Если учесть, что информацию он (а может и она) предоставлял всегда полную и сразу, а «подозрительными» он называл тех, от кого принято уезжать прятаться на другой конец света… Как-то десять тысяч не тянули на достойную оплату. Минимальная цена у Сатори обычно варьировалась от двадцати пяти до пятидесяти тысяч. И это только минималка! За информацию (пусть и далеко не всю — все-таки все неизвестно, даже лучшему информатору) на глав Синдиката, в свое время Тэтсуя отдал — страшно сказать! — почти миллион евро. А сейчас — какие-то жалкие десять тысяч? «Не делай такую удивленную морду (я чувствую это даже на расстоянии). Мне нужно, чтобы ты кое-кого устранил. Кроме того, считай, что это так же моя благодарность за ублюдка-Сакумото.» О, вот оно что… Что ж, так даже лучше — лишних денег у него сейчас все равно нет. Так что чем меньше он потратит, тем больше оружия сможет купить позже. Савада быстро перевел на указанный номер карты требуемую сумму — деньги на оплату информаторам у него лежали на отдельном счете. И уже через секунду он получил два досье. Одно с пометкой «заказ», другое с издевательской «привет из Италии». Первое он прочел по диагонали: ничего сложного, сможет выполнить сегодня вечером — похоже, что сон после школы отменялся. Другое досье Тэтсуя загружал трясущимися руками. Интуиция возбужденно звенела, и парень понял: вот оно. То, о чем с утра щебечет его истеричка. Тихо выдохнув, подросток внимательно всмотрелся в несколько довольно качественных фото, пусть и с камер наблюдения. На всех них был высокий молодой мужчина, блондин. Небольшая спортивная сумка через плечо, военного кроя одежда. Савада закрыл фото и внимательно вчитался в текст, предчувствуя неладное. После первых же трех слов захотелось выйти в окно с третьего этажа. Прозвище: Колоннелло Тип Пламени: Дождь Класс: Аркобалено — Ну, вот и допрыгался, — тихо прошептал парень, чувствуя, как подступает паника.