***
-… беспрецедентный случай произошел вчера у здания Главного полицейского Департамента в Токио. Неизвестный — или группа неизвестных, следствие до сих пор это не установило — застрелил главного свидетеля по громкому делу о якудза… Реборн раздраженно щелкнул пультом, заставляя телевизор наконец выключится. Со вчерашнего вечера по всем новостным каналам крутили сюжеты об этом инциденте. Нагло, дерзко, средь бела дня и прямо под носом у всего токийского полицейского департамента был застрелен главный свидетель по какому-то громкому делу. Невероятно: провернуть такое — чистое сумасшествие. И хотя сам Реборн вполне мог позволить себе так поступить — сказывался его многолетний опыт — то ожидать такое от желторотого юнца? Бред! Аркобалено думал так ровно первые тридцать семь минут. За это время горячую сенсацию дважды показали на главном новостном канале, два — на побочном, и еще три раза мужчина услышал об этом по радио. После каждого раза, он пытался дозвониться до своего воспитанника, но тот стабильно был «вне зоны». В конце концов, доведенный до нервного тика киллер был вынужден пойти на компромисс со своим профессиональным чутьем и согласиться с тем, что столь безумная теория имеет место быть. Однако верить в нее все равно отказывался. Даже после фактического признания мальчишки. Даже после того, что успел узнать о нем. Даже после того, как чертов новостной сюжет прокрутили в сорок четвертый раз. Зато ночью — после трех кружек крепкого кофе, восемьдесят шестого непринятого звонка и семьдесят третьего повтора новостей — Реборн в акте почти открытого отчаяния зарылся пальцами в волосы и крепко зажмурился. Это была катастрофа: официальный Наследник Вонголы, который работает киллером в Японии, без разрешения и ведома верхушки! Да, что Вонгола — под самым носом у него самого! Как давно он этим промышляет? Зачем? На кого работает? Попался в сети местным якудза? Почему никому не сообщил? Что он задумал? Сотни вопросов, ответов на которые киллер найти не мог. А они были очень нужны — сейчас Реборн стоял на перепутье, и у него было несколько вариантов развития событий, но какие-либо действия он мог предпринять, только имея на руках всю возможную информацию. Уж больно странная, запутанная и щекотливая ситуация. И с ней нужно что-то делать, причем как можно скорее. Неизвестно в какие неприятности мог вляпаться вздорный мальчишка! «Мне нужен Колоннелло. Срочно» Колоннелло, которому он уже звонил несколько дней назад с требованием немедленно приезжать, взял трубку после первого же гудка. Волна спокойствия передалась по связи Атрибутов еще до того, как бывший военный открыл рот и сказал, что у него скоро вылет, а Реборну нужно попить валерьянки. Или пристрелить кого-нибудь. Последнее Аркобалено сделал бы с удовольствием — у него даже было несколько кандидатов — но не мог (один из них был сейчас на Сицилии и приезжать в ближайшее время не планировал, другой находился «вне зоны» последние сутки). После звонка Колоннелло киллера немного отпустило. И переданное Дождем умиротворение, и новость о его скором прибытии крайне благоприятно отозвались в сознании, а потому оставшееся время до появления Тэтсуи мужчина провел в весьма благоприятном расположении духа. Вздорный щенок появился спустя полчаса, уставший, очевидно голодный, но целый и невредимый. Но очень нервный. Настолько, что расхреначил люстру на кухне. «Еще бы, удирать от легавых легко и просто только в глупых голливудских боевиках. А в жизни — трижды успеешь распрощаться со свободой и столько же — с жизнью» В конце концов, разобравшись с целой толпой, сбежавшихся на грохот, мужчина поднялся в комнату подростка. Тот спал: одетый, поверх не расправленной кровати. Причем спал мальчишка настолько глубоко, что на появление киллера никак не отреагировал. Тут было два варианта: либо не воспринимал Реборна, как угрозу (что сомнительно), либо настолько вымотался, что неспособен реагировать на окружающий мир. Мужчина прикрыл глаза, силой заставляя себя успокоиться, но в голове, как назло, было лишь непрекращающееся: «Срочные новости!» Как мальчишка умудрился в это вляпаться?! Ведь, даже принимая во внимание тот факт, что он знает и умеет, очевидно, больше, чем демонстрирует, он все равно остается простым ребенком. Опыта у такого щенка практически нет, но самоуверенный пацан так и норовит влезть куда не просят! А ему, Реборну, теперь разбираться с последствиями. Но сначала нужно понять, что вообще происходит и как младший Савада докатился до жизни такой. И с этим пусть разбирается Колоннелло. А сам киллер пока займется тем, что устроит встряску всей школьной администрации, разберется с вконец оборзевшим Емитсу и проследит, чтобы полиция не вышла на Тэтсую. Аркобалено присел на корточки перед кроватью подростка. Все еще не набравший до конца в весе, с темными кругами под глазами и со сведенными даже во сне бровями. Мальчишка, несмотря на крепкий сон, был ужасно напряжен и, казалось, почти не дышал. Он совершенно не был похож на «баловня Судьбы» или «высокомерного принца», каким его зачастую считали окружающие. Зато он до странного, болезненного спазма в груди — Реборн и не думал, что его циничное и закаленное десятилетиями работы киллером сердце на такое еще способно — был похож на самого Аркобалено, когда тот был еще никому неизвестным юнцом, с животным отчаянием выгрызающим право на жизнь в кровавой, равнодушной к чужой боли мафии. Мужчина аккуратно переодел подопечного в домашнюю пижаму, расправил ему кровать (не без помощи верного Леона) и уложил его, накрывая сверху теплым одеялом. Завел будильник, чтобы мальчишка не проспал, достал из небольшой постирочной заранее приготовленную Наной форму и положил на видное место листок с расписанием. И уже собираясь уходить, Реборн неожиданно для себя поддался несвойственной ему эмоциональности и, снова присев на корточки перед кроватью, осторожно погладил напряженного и очень изнуренного Тэтсую по голове. Рука почему-то мелко дрожала — наверное от пережитого стресса. А может — с непривычки. — Brutto picciottu. Solo uno babbu(Несносный мальчишка. Просто глупец)*, — тихо выдохнул Аркобалено, чувствуя странную горечь на языке. Просидев так пару минут, размышляя обо всем и ни о чем, мужчина поднялся и тихо вышел из комнаты, бесшумно закрывая дверь. За остаток ночи — ровно, как и за всю предыдущую — он так и не сомкнул глаз. В голове без конца роились мысли, перескакивая с одной на другую, и Реборн ничего не мог с этим поделать. Да, и времени на сон было немного — нужно было привести себя в порядок и приготовить завтрак подростку. Нана не покидала своей комнаты с того самого момента, как по новостям показали самый первый сюжет. Она вся враз побледнела, из глаз пропал даже намек на те крохи счастья и спокойствия, что можно было отыскать там обычно. Женщина сослалась на плохое самочувствие и остаток дня и всю ночь провела у себя — и даже на ночное столпотворение и грохот люстры никак не отреагировала. Однако Реборн достаточно отчетливо слышал, как японка за кухонной стеной отчаянно выла, заглушая звуки подушкой или одеялом. Он не мог многим ей помочь, но кое-что сделать был в состоянии: переключить новостной канал на детский контент, позволяя детям заполнить дом визгами и криками; вывернуть громкость у старого радио почти на полную, заполняя кухню звуками какой-то новомодной попсы; раздать всем жителям дома поручения и проследить, чтобы они какое-то время не беспокоили хранительницу очага. Мужчина прекрасно понимал, что такое поведение Наны — минутная слабость. Ей нужно просто прийти в себя, а там она снова войдет в привычную колею. И киллер дал ей время, чтобы оплакать и свою собственную жизнь и судьбу своего младшего сына. Все-таки мафия это не Нарния и не Страна Чудес. Это грязь, смерть и холод от начала и до конца — как бы высоко ты не сидел, какой бы репутацией не обладал, а эти три вещи будут с тобой всегда. Реакция женщины так же была одной из главных причин, по которой Реборн догадался (или — уверился?), что за убийством стоит именно Тэтсуя. Все-таки Емитсу и правда выбрал себе жену неслучайно — и фамильное наследие в виде гиперинтуиции в полной мере раскрыло себя, уберегая и предупреждая женщину. Жаль только, что от Внешнего Советника оно не смогло ее спасти. Когда наверху прозвенел будильник, Аркобалено как раз доставал продукты, чтобы приготовить несложный завтрак Тэтсуе и крепкий кофе — себе. Мальчишка какое-то время провел у себя, и киллер уже собирался идти и проверять подопечного, но тут услышал топот босых ног на лестнице, а мимо дверного проема в сторону ванной пронесся смазанный силуэт. Завтрак прошел в напряженной — очень напряженной — атмосфере. Савада, услышав новости и поймав взгляд репетитора, давился омлетом и не поднимал глаз от стола все оставшееся время. В направлении школы шли в таком же тягостном молчании. И только у самых ворот мужчина решился задать мучивший его вопрос. Мальчишка отпираться не стал, но выглядел недовольным. Ничего, это уж как-нибудь паршивец переживет. И вот теперь, отправив пацана учиться и вернувшись наконец обратно, Реборн занимался тем, что проверял слова подопечного о том, что следов он не оставил и полиция его днем с огнем не сыщет. Как ни странно, но это подтвердилось. Информаторы и кое-какие старые должники в Японии, как один утверждали, что того, кто убрал свидетеля, найти невозможно. Но если итальянец очень хочет, то можно достать того, кто сделал заказ. Это не сложно, учитывая, против кого покойник собирался давать показания в суде. Аркобалено согласился — все-таки в сложившихся обстоятельствах это будет совсем не лишним. И только-только он закончил разговаривать со своими людьми, отправил прилетевшему Колоннелло адрес и сварил себе еще кофе, как входная дверь открылась и в дом торопливо вошел Тсунаеши. Реборн бросил взгляд на часы — до конца занятий в школе оставалось еще чуть меньше часа. Это было странно. На кухню, где находился мужчина, суетливо проскользнул подросток. В руке у него был пакет из супермаркета. Вероятнее всего с продуктами. — О, Реборн, здравствуй. Как дела у отото? С администрацией проблем не возникло? Киллер хмуро проследил, как старший из братьев разложил купленные продукты на кухонной тумбе, надел фартук и сполоснул руки. — Здравствуй, Тсунаеши. Проблем никаких не возникло, ты мог заметить это по наличию своего брата на занятиях, — ровно произнес мужчина. — Если ты, конечно, сам на них присутствовал. До их окончания, если тебе интересно, еще пятьдесят три минуты. Так почему ты здесь? Мальчишка хитро улыбнулся и озорно покосился в его сторону, через плечо. — А ты так переживаешь о моей успеваемости? Не стоит — лучше озаботься Тэтсуей, ему после длительного отсутствия из-за своих психов, придется несладко, — парень расстроено покачал головой. — Все-таки ты слишком мягок с ним. Годы отцовского баловства не прошли даром для его характера, а уверенность в собственной незаменимости превратили его в ужасного эгоиста. Реборн неожиданно, даже для самого себя, почувствовал жгучую волну злости. В последнее время Тсунаеши вызывал в нем совершенно противоречивые чувства и эмоции. Вся эта отвратительная, запутанная ситуация заставила киллера взглянуть на все под другим углом. И увиденное нравилось ему все меньше и меньше. Несмотря на всю свою симпатию, которую мужчина испытывал к старшему из братьев Савада, его слова с каждым разом казались все более…лицемерными. Что этот мальчишка мог знать?! Думает, он самый умный? Мнит себя настолько превосходным психологом, что с такой уверенностью вешает ярлыки на человека, про которого точно знает только имя и возраст? Солнце опалило грудину, а проклятая (во всех смыслах) Пустышка на несколько секунд ярко засверкала. Мужчина довольно быстро справился с несвойственной ему эмоциональностью. В конце концов, умение держать себя в узде — едва ли не самая главная вещь при его профессии. Однако, даже несмотря на то, что собеседник все это время стоял к Реборну спиной, занимаясь готовкой, он, словно что-то почувствовав, замолчал и растерянно обернулся. — Реборн? Все в порядке? — в голосе мальчишки звучало отчетливое сомнение, а в огромных оленьих глазах непонимание соседствовало с опаской. «Значит, либо хорошо чувствует колебания Пламени, либо обладает интуицией. Либо и то, и другое» — тут же сделал вывод Аркобалено. В слух же он произнес: — В полном. И ты так и не ответил на вопрос. Подросток нахмурился, но тут же одернул себя, улыбнувшись. Вышло не очень. В конце концов, Тсунаеши спешно отвернулся и протянул: — У нас последними идут история Японии и зарубежная литература. А по ним у меня оценки лучше, чем у Тэтсуи. — Это все еще не объясняет, почему ты с них сбежал. И чтоб ты знал: если твои баллы по этим двум предметам даже суммарно не перешагивают порог в сто, то «лучше, чем у Тэтсуи» — не оправдание. Мальчишка замолчал, и Реборн буквально кожей ощутил, как он занервничал. Очевидно о правдоподобной причине он не подумал — чего за ним раньше не наблюдалось — значит делать так не планировал, и поступок продиктован обстоятельствами. Честно признаваться не хочет — значит это что-то, что он хочет оставить в тайне от киллера, и выдать все за случайность. Из этого следует, что это как-то должно быть связано с мафией, к которой Тсунаеши «совсем-совсем не имеет никакого отношения, Реборн, ну что ты такое говоришь». Мужчина встает со стула, делает несколько шагов и замирает. Его взгляд цепляется за то, что готовит подросток — фриттата*. Довольно странный выбор — это было бы хорошим решением для завтрака, но на обед ее почти никогда не готовят. Только если готовить ее специально для кого-то, но… И в голове щелкает. Солнце внутри готово вот-вот взорваться от странной, неясной ярости, но сознание остается расчетливо-холодным. Колоннелло. Савада каким-то образом узнал про его приезд и теперь готовит одно из его любимых блюд — не самое любимое, конечно, но то, которое он предпочитал есть чаще других. Про последнее, кстати, знает довольно ограниченный круг людей — потому что бывший военный не в почете у мафиози и к общению с ними никогда не стремился. Из-за его бараньей упрямости и нежелания идти вместе с Лар работать на Вонголу, Реборну, в свое время, пришлось знатно постараться и сделать все, чтобы блондинистого придурка взяли на Мафия-лэнд. Из всего этого напрашивался один очень любопытный вывод — кто-то из «радужных» сливал информацию подростку. Никто другой такой информации о Колоннелло просто не знает. Значит, Тсунаеши был настолько «не осведомлен» о мафии, что имел связи с кем-то из Аркобалено (что в силу их отвратительных и совершенно невыносимых характеров было показателем «избранности»). Но кем? Реборн отметил это в своей голове, как то, над чем он должен обязательно подумать. — Реборн, у тебя все в порядке? Ты странно себя ведешь, — взволнованно и напряженно пролепетал старший из близнецов, заставив мужчину выйти из прострации. И почти в ту же секунду Пламя Аркобалено зло заметалось внутри ребер. Тсуна нахмурился и сделал аккуратный шаг вперед. Реборн прищурился, но остался стоять на месте. — Реборн, ты действительно неважно выглядишь. Я волнуюсь — тебе не стоит так надрываться и усердствовать с Тэтсуей. Он совершенно не стоит твоих нервов и здоровья, — с каждым словом мальчишки, Пламя бесилось все сильнее. Оно… защищалось. Все это только сильнее взбесило киллера. Он за годы своей жизни в мафии встречался с таким не раз и не два, а потому достаточно хорошо знал, что самоуверенный мальчишка пытался сделать. И ему это категорически не нравилось. Даже несмотря на то, что сладкий привкус карамели ощущался во рту и распространял спокойствие, заставляя мышцы против воли расслабляться. Мужчина, разумеется, всего этого не показал, лишь вздернул бровь, призывая все силы, чтобы сохранять бдительность. — Большое спасибо за заботу, но полагаю, что я в состоянии самостоятельно разобраться с тем, что мне стоит делать, а что — нет. С этими словами он развернулся и вышел из кухни, а после — покинул дом, желая проветриться, успокоить свои нервы и привести в порядок мысли. И конечно же он почувствовал тот пристальный взгляд, которым его проводил Тсуна.***
События последних дней (скорее недель), несколько бессонных ночей, неясное будущее — все это несколько подкосило непоколебимое спокойствие и уверенность Реборна. А тут еще и столь громкие заявления от мальчишки, который, похоже, не видит дальше собственного носа (или не хочет, чтобы дальше носа видел Реборн). Но последней каплей, безусловно, стал Колоннелло. Реборн уже отмечал для себя, что он в последнее время и правда слишком странно чувствует себя. Все вроде и хорошо: он следит за здоровьем Тэтсуи, планирует его тренировки и пытается распутать этот огромный клубок из тайн и недомолвок. Однако стоит на горизонте появится Тсунаеши, как мужчина с огромным трудом и только благодаря своей многолетней выдержке не переключает все свое внимание на него. И, оглядываясь назад, он признал, что так было почти с первых минут знакомства. «У Тсунаеши взгляд и улыбка Луче» — это было его первой мыслью, когда он посмотрел на него. И это было его ошибкой. Какая-то частичка его сознания — самая стойкая и здравомыслящая, говорящая голосом Колоннелло — закатила глаза и с ехидством протянула: «На одни и те же грабли, эй? Жизнь ничему не учит?» И как бы трудно не было это признавать, Реборн мог только согласно скрывать лицо в тени федоры. Луче Джиглио-Неро была его личным проклятьем. Он попал в капкан ее невероятных глаз, в ту же секунду, как пересекся с ней взглядами. Она сводила его с ума, он был готов ради нее обернуть реки вспять, заставить планету сойти с оси и погасить солнце. Он бы не раздумывая шагнул под перекрестный огонь, если бы она попросила. Прежде гордый и циничный, отныне он был готов покорно сидеть подле ее ног. Небеса Аркобалено не оставили Реборну и шанса на то, чтобы выбраться из этой трясины. И он прощал ее — всегда прощал и прощает до сих пор. Несмотря ни на что и вопреки всему. Но даже при этом Солнце теперь не мог отрицать того, что Луче была самой большой лицемеркой, какую он только знал. Она манипулировала, лгала и искусно давила на самые болезненные мозоли, если это в конечном счете приводило ее к желанному финалу. Она не считалась с чужим мнением, была эгоцентрична и никогда-никогда не испытывала ни к кому из Аркобалено и трети того, что испытывали к ней все они. Но самое главное, что Луче виртуозно использовала свое Небесное Пламя. Даже сейчас, спустя десятилетия после ее смерти, Реборн чувствовал отголоски его воздействия на себе. Он до сих пор не всегда мог трезво оценить ее поступки в отношении себя и он, разумеется, никогда не мог ее ненавидеть и даже злиться. Если бы не Колоннелло и его Пламя, то киллер не разглядел и не признал бы и этого. Но даже он — сильнейший Дождь — не мог избавить его от интоксикации чужим Небом. Снизить воздействие, да — и то, только после смерти Луче. Сделать это раньше не позволяло Проклятье, которое связывало Семерку Сильнейших. Поэтому, сколько бы бывший военный не убирал бы своим Пламенем следы Небес — они неизменно возвращались через месяц-другой. Да, и сам Реборн, будучи одурманенным ослом, реагировал на это очень негативно. Поэтому в конце концов, блондин наступил себе на горло и отступил, не желая портить их только-только выравнявшиеся отношения и рвать хрупкую еще связь Атрибутов. По итогу их давнего негласного соглашения Колоннелло не оскорблял Луче при Реборне и не лез к нему с нравоучениями. А тот, в свою очередь, не упоминал Аркобалено Неба и не пытался переубедить на ее счет военного. И пусть они не были полностью удовлетворены, оставшись каждый при своем, но это не мешало им вполне мирно сосуществовать (насколько это вообще было возможно при их характерах и темпераменте). И Реборн продолжал боготворить Луче. Продолжал вестись на ее пропитанные ложью слова, на фальшивые улыбки и холодные синие глаза. Солнце в груди сидело на крепком, коротком поводке Небесного Пламени, дурманящем сознание киллера. Однако, несмотря на все это — его чувства, его покорность, его преданность — у него со временем все же появилось кое-что, что он бы не простил даже ей. Колоннелло. Колоннелло был неприкосновенен — никто не мог вредить вздорному, упрямому, прямолинейному мальчишке. Иначе неудачливые идиоты, рискнувшие это сделать, могли столкнуться с яростью сильнейшего Солнца. И Луче в этом вопросе — что удивительно — исключением не была. Потому что Колоннелло стал для Реборна Дождем, а вот Джиглио Неро, несмотря на все свои старания, его Небом стать так и не смогла. Одурманить и подчинить себе Волю у нее вышло, но добиться признанной, обоюдной связи — нет. Вероятно поэтому, она никогда не пыталась воздействовать на своенравный Дождь Аркобалено. Прекрасно понимала (а может видела своим даром) — такое Реборн не спустит даже ей. Что установленная, обоюдная связь Атрибутов войдет в резонанс с ее навязанным односторонним подчинением. И каким бы сильным и талантливым не было Небо Луче, а Колоннелло в данном поединке выйдет победителем. И тогда она потеряет свою власть над сильнейшим Атрибутом Аркобалено. Это было главной причиной, по которой она не сказала о зарождающейся связи между Солнцем и Дождем. И даже пыталась насильно разорвать ее вначале. Просто Колоннелло, знай он о реальном положении дел и том, что на самом деле происходило, ни за что не упустил бы своего. Он вел с Луче холодную войну и умудрялся благотворно влиять на Реборна своим Пламенем просто на голых инстинктах. Что бы он мог сделать, если бы был просвещен во все тонкости взаимоотношений между Атрибутами, было сложно спрогнозировать. Но одно Аркобалено Неба понимала точно — она потеряет Солнце, а этого она совсем не хотела. И сейчас выходило, что Реборн попался в одни и те же сети дважды. Да, Тсунаеши далеко не Луче, но ситуация от этого лучше не становилась. Реборн был слишком уязвим перед старшим из братьев. И это едва не обернулось трагедией — страшно было даже представить до чего мог довести себя Тэтсуя, не озаботься киллер его состоянием. Самое отвратительное во всем этом, что теперь мужчина все осознавал, но каких трудов ему стоило противиться чужому воздействию! Впрочем, хорошим знаком было уже то, что Тсунаеши мог вызвать в нем сильные отрицательные эмоции. Это означало, что Небеса мальчишки были еще слишком слабы и неопытны, да и вряд ли старший близнец осознанно пытался связать себя с Аркобалено. Однако сильнейшее Солнце, которое Луче травила на протяжении двух десятков лет, было слишком беззащитно перед точно таким же типом Пламени. Поэтому Реборн, в конце концов, не смог сразу противиться Пламени Тсунаеши. Кстати, это тоже очень интересный вопрос: почему у Реборна получилось снизить контроль Тсуны над ним сейчас, если сам мальчишка, напротив, усиливал давление? Что изменилось? Ответ пришел сразу: Тэтсуя. Сейчас размышляя над этим, мужчина вдруг осознал, что первые признаки ослабевания контроля чужого Пламени появились после боя его подопечного и Рокудо. Тэтсуя тогда впервые (при нем — точно) использовал свое Небо без пуль. И оно было на удивление чистым и совершенно не грязным, каким он привык его видеть. Много киллер не мог сказать, потому что почти сразу же за этим он попал под открытое влияние Небес Тсунаеши. Однако даже после этого он не раз вспоминал странный горько-свежий привкус Пламени подопечного: полынь, мята и шалфей*. Как ни странно, но после того единственного раза, киллеру так и не довелось больше ни увидеть, ни почувствовать Небеса мальчишки. Это было нехорошо, но Реборн собирался это исправить в ближайшее время. Давным-давно нужно было отконвоировать брыкающегося паршивца на какую-нибудь особо изощренную тренировку, чтобы за раз отпеть все свои потраченные нервы (эх, мечты-мечты). А потом еще и устроить себе «разгрузочный день» — заставить Колоннелло накачать себя Пламенем Дождя под завязку и проваляться в блаженном спокойствии сутки-другие. Интересно, а что о Тэтсуе скажет его дурной Дождь? Вопрос, конечно, риторический — они с младшим Савадой одного поля ягоды. И почему киллеру так везет на упрямых идиотов с отвратительным характером? (Может потому — что сам он точно такой же?) Вспомнив про бывшего военного, Реборн снова помрачнел и зло усмехнулся. Сейчас, Тсунаеши — мальчишка с точно таким же, как и у Луче, Пламенем — собирался воздействовать на Колоннелло. И пусть, Савада просто хотел приготовить обед, что можно было принять за акт гостеприимства, Реборн прекрасно понимал, какие цели на самом деле преследует малолетний паршивец. Он хотел выставить себя с самой выгодной стороны. Произвести хорошее — лучшее, чем его младший брат — впечатление. И, казалось бы, что тут такого? Вполне естественное желание, особенно у братьев-подростков. Однако Тсунаеши не умеет просто «производить хорошее впечатление», он обязательно попытается надавить на Колоннелло своим Небом. А Аркобалено Дождя этого терпеть не мог.