Загадай себе быть собой

— Ты издеваешься надо мной, эй? Это было первое, что Колоннелло спросил у подошедшего к нему Реборна. Когда он летел через половину земного шара на зов своего Солнца, то ожидал совсем не этого. На самом деле, он был не слишком осведомлен о делах киллера: тот всегда рассказывал ему ровно столько, сколько считал нужным. Это, разумеется, ужасно бесило его порой. Но со временем, разобравшись во всех тонкостях мафии, Колоннелло был вынужден признать, что это даже к лучшему. Именно по этой причине блондину было известно только то, что Реборн воспитывал будущего дона Вонголы. В детали его, разумеется, никто никогда не посвящал, даже несмотря на то, что он вроде как был косвенно связан с Королевской Семьей. Руководство Вонголы все еще считало, что он чужак и потенциальная угроза (использовать его через Лар им это, конечно, не мешает), а Реборн — потому что берег от неприятностей (хотя, разумеется, никогда не признается в этом). Так или иначе, а блондин сам не слишком рвался лезть к Королевской Семье и ее наследнику. Ему неплохо жилось и на острове Мафия-Лэнда, спасибо. Поэтому во время своих нечастых — но регулярных — звонков Реборну, Колоннелло никогда не спрашивал что-то конкретное про будущего Дэчимо. Только равнодушное и обезличенное: «Как там наследничек? Еще не сдох?». И в ответ он получал такое же пустое: «Да что с ним станется». Да, и, честно сказать, Колоннелло это никогда всерьез не волновало — его куда больше заботило состояние его Солнца, а не какой-то незнакомый мальчишка. Однако, когда несколько дней назад ему вечером неожиданно позвонил киллер и уставшим голосом попросил его приехать (а что бы там высокомерный мудак себе не надумал, это был почти мольба о помощи), то Аркобалено Дождя ни секунды не раздумывал. Если учесть, что в Японии, где сейчас находился Реборн было примерно три часа ночи, то ситуация вырисовывалась крайне неоднозначная. И мужчина бы с удовольствием вылетел к своему Солнцу первым же рейсом из Картамы, но к огромному сожалению блондина, ему еще предстояло покончить с перебежчиками, о которых ему рассказала Лар. Именно поэтому Колоннелло пришлось задержаться на два дня. Плюс дорога до ближайшего соседнего города с аэропортом в несколько часов. Перелет занял еще больше половины суток. Так и получилось, что до места назначения мужчина добрался только через три дня. Реборн за это время позвонил еще раз, перед самым вылетом блондина. К этому моменту их связь была натянута до предела, киллер в японской провинции похоже метался как тигр в клетке, и Колоннелло очень переживал о причинах, что могли спровоцировать вечно собранного и готового ко всему мужчину. Поэтому первое, что он сделал — перекинул свое Пламя, чтобы хоть немного успокоить доведенное до нервного тика Солнце. Похоже, что это помогло, но только на время. Уже подъезжая к провинциальному Намимори, Колоннелло снова почувствовал, что Реборн злился, а его Пламя металось как разъяренный зверь. Это все меньше и меньше нравилось мужчине. Какого черта у киллера там происходит? И когда блондин вышел из такси напротив двухэтажного небольшого дома — одного из многих одинаковых в округе — то вопросы отпали сами собой. А на смену им пришли матерные ругательства. Потому что перепутать это ощущение с чем-то еще бывший военный просто не смог бы. Истинные Небеса, будь они неладны! Кинув взгляд на табличку с фамилией семьи — и к собственному разочарованию найдя там нужную — мужчина достал телефон и набрал Реборна. Тот ответил почти сразу. Получив от него указ никуда не двигаться с места, Колоннелло посмотрел на небольшой домик, как на врага. И всеми силами пытался не произносить вслух все то, что вертелось на языке. В общем-то в таком состоянии его и нашел киллер. — Нет, серьезно — ты шутишь что ли, эй? — Делать мне больше нечего, — закатил глаза тот на вопрос бывшего военного. — Кроме того, все не так плохо, как ты себе надумал. Это была не совсем ложь. Но и на правду это слабо походило. И судя по тому, как блондин на него покосился — тот это прекрасно понял. — Так и быть — сделаю вид, что поверил тебе, эй, — недовольно протянул он. А сам своим Дождем бесцеремонно, но аккуратно прощупал чужое Солнце. Реборн это, разумеется, почувствовал, но препятствовать никак не стал. Даже наоборот — максимально отпустил их связь, чтобы Колоннелло было проще. И он конечно подозревал, что у него все не очень хорошо с Пламенем — спасибо Тсунаеши — но такой реакции от блондина он точно не ожидал. Тот резко и шумно втянул воздух, его зрачки расширились, а лицо немного побледнело. Его Пламя — обычно похожее на легкий, свежий, теплый летний дождь — неожиданно ударило по связи сильным осенним ливнем. Это было нехорошо. — Колоннелло, — позвал его Реборн. — Успокойся. Тот зло прищурил свои глаза. — Успокойся?! — тихо, но весьма агрессивно рыкнул он в ответ. — Ты шутишь, эй? Реборн, какого черта?! Ты… Он сделал секундную заминку, бросая косой взгляд на дом Савада, а после снова посмотрел на свое Солнце. — Ты зачем меня вызвал, эй?! Думаешь с… — он поморщился, в воздухе повисло несказанное «с Луче», однако продолжил он иначе. — Думаешь в первый раз не вышло, во второй получится? Реборн предупреждающе прищурился. Солнце в груди на секунду ярко полыхнуло, приводя в чувства свой через чур эмоциональный Дождь. — Я сказал: «успокойся», — еще раз произнес киллер, совершенно спокойным тоном. — И пошли, нечего на улице торчать. Колоннелло был зол. Нет — даже не так — он был обижен. Глупо и совершенно по-детски. Но ничего поделать с этим он не мог: он так долго терпел произвол чертовой Луче, так долго мирился с ее гребанными Небесами… И был так счастлив, когда эта интриганка умерла, позволив тем самым, хоть немного очистить Пламя и сознание Реборна от своего влияния. А теперь что? Наша песня хороша — начинай сначала?! Блондин зло, раздраженно рыкнул, но послушно пошел за киллером в дом. После такого он теперь точно не уедет никуда и не оставит свое Солнце без присмотра. Ему только еще одного Истинного не хватало! Именно с этими мыслями Колоннелло переступил порог дома Савада, едва сдерживая клокочущую ярость. Внутри двухэтажный котедж оказался таким же безликим, как и снаружи. Совершенно серый, пустой и… угнетающий. Последнее ощущалось довольно отчетливо, хотя сразу и не разберешь, что именно это за чувство. Но блондин не просто так был признан сильнейшим Дождем — разобрать окружающую атмосферу на составляющие элементы для него не проблема. Таким образом, мужчина не только сразу почувствовал мрачное эмпатическое давление на свое сознание, но вместе с тем он словно вошел в облако сахарной ваты — настолько удушливым и плотным было для него ощущение чужого Небесного Пламени. Вот уж каким сладкоежкой Колоннелло не был, а от этой эфимерной приторной сладости даже у него, казалось, заныли зубы. Противоречивость и двойственность окружающей атмосферы на пару секунд выбили бывшего военного из колеи. Это было так странно — словно ему пытались всучить пресловутые розовые очки и заставить смотреть через них на тематический дом страха. Не самое лучшее первое впечатление. Как только дверь за блондином захлопнулась, он впился недовольным взглядом в Реборна. Тот прислонился спиной к стене у лестницы и внимательно следил за пустым проемом, который — судя по звукам и запахам — вел на кухню. — Ты объяснишь мне, какого хера ты вызвал меня в эту дыру, эй? — спросил он, сложив руки на груди. — Не здесь, — на местном тасканском говоре ответил ему киллер, на секунду кинув в его сторону взгляд. — И не сейчас. Колоннелло опустил руки, инстинктивно держа их ближе к оружию. Нахмурился — теперь уже не зло, а непонимающе. Тоже перевел взгляд на кухонный проем. — Все настолько серьезно? — Я пока не все знаю, но то, что мне известно, меня нисколько не воодушевляет, — мрачно ответил ему Реборн, а потом снова перевел на него взгляд и резким кивком головы дал понять, что кто-то приближается. Колоннелло и сам это слышал: шаги были аккуратные, медленные и выверенные, но достаточно заметные — верный признак того, что кто-то не слишком умело пытается их подслушать. Дождь прищурился, но тут же постарался придать своему лицу и голосу максимально расслабленное выражение. И снова перешел на простой итальянский. — Какие мы злые, эй. А я тебе давно предлагал: бросай свое репетиторство, приезжай ко мне. У меня на острове никаких надоедливых и глупых детей нет, эй. Реборн фыркнул, спрятав большую часть лица в тени шляпы. — Я тебе уже тысячу раз объяснял тебе почему я этого не сделаю, болван. — От придурка слышу, — не остался в долгу Колоннелло. Тут шаги стали четче и ощутимей — похоже любитель собирать сплетни решил все-таки показаться. И точно — в кухонном проеме появился парень-подросток. Внешность у него была очевидно нетипичная для японца, но и на итальянца он походил мало. Этакая «сборная солянка»: рост и общие пропорции тела были скорее восточными, а вот черты лица, глаза и цвет кожи — явно достались от южной части генов. Волосы были каштановыми и имели медный отлив. В общем и целом ничего такого исключительного Колоннелло в нем не увидел. Да, мальчишка был симпатичным, но любые внешние достоинства перечеркивало выражение лица — слишком уж дружелюбным, мягким и преувеличенно приторным оно было. Фальшью от него несло за версту. Фальшью и гребанными Истинными Небесами! Пацан играл и играл неубедительно, а от таких людей Дождь предпочитал держаться подальше — через чур много проблем от них потом. — О, Реборн, ты уже вернулся? Все в порядке? — с любопытством и беспокойством спросил мальчишка у Аркобалено Солнца. А взгляд нет-нет, да косился в сторону блондина. Реборн оторвался от стены и спокойно ответил: — В полном. Нужно было встретить старого знакомого, — кивком головы указал на него. — Это Колоннелло. Колоннелло, это — Тсунаеши Савада. Подросток теперь полностью переключил свое внимание на бывшего военного и согнулся в традиционном поклоне. — Очень приятно с Вами познакомиться, Колоннелло-сан, — его голос был тягучим, мягким и не вызывал у Колоннелло ничего кроме рвотных рефлексов. — Ага, и мне, эй, — не слишком воодушевленно ответил он. — Можно на «ты» и просто по имени, без всяких добавок. — Как скажешь, Колоннелло, — очередная преувеличенно-ласковая улыбка, за которой пряталась фальшь и напряженность. — Ты, наверное, проголодался в дороге? Я как раз только закончил готовить обед. Знаешь, я как чувствовал, что у нас будут гости-иностранцы — сегодня решил приготовить немного итальянской еды. Ну не забавно? Блондин бросил в его сторону нечитаемый взгляд, покосился на помрачневшего Реборна и с некоторым шоком ощутил, как Солнце в защитном жесте оборачивается вокруг его Пламени. От столь открытого взаимодействия и внезапного проявления привязанности — что обычно было несвойственно киллеру — Колоннелло вздрогнул, еще более подозрительно посмотрел на Тсунаеши. Тут же своим Дождем коснулся напряженного Солнца, успокаивая его. Зная Реборна лучше всех, он совершенно точно мог сказать когда его лучше не провоцировать. И вот сейчас был именно такой момент. Потому младший Аркобалено принял вполне закономерное решение — закончить взаимодействовать с подростом и прекратить тем самым злить свое Солнце. Это было просто отлично и не шло в разрез с его собственными желаниями, потому как находиться в обществе чужого Неба (тем более Истинного), которое при этом является подростком-притворщиком, не было никакого желания. А уж есть то, что он тут без присмотра наготовил — и подавно. — Спасибо, я не голоден. Лучше поднимусь наверх и отдохну, — с этими словами Колоннелло, легко поправив сумку на плече, направился к лестнице и быстро поднялся на второй этаж. Реборн остался внизу разбираться со своим подопечным. Уже поднявшись на второй этаж, мужчина почувствовал что-то странное. Пламя в груди взволнованно поднялось, словно хищник, почуявший кровь. Бывший военный замер в коридоре и закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Пламя Посмертной Воли было очень необычной и таинственной вещью. До сих пор осталось неизвестно так много всего, что связанно с этим явлением. И одной из этих тайн остается понимание того, как людям удавалось ощущать и — более того — отличать друг от друга разные типы Пламени или различать и запоминать «фон» определенного человека. Это что-то среднее между запахом и вкусом. В разные времена существовало свое объяснение этого, но насколько верны или неверны они были доподлинно неизвестно. Так или иначе, методом проб и ошибок люди пришли к выводу, что лучше всех чувствовать Пламя могут Дождь, связанный с эмоциями, и Туман, связанный с сознанием и подсознанием. У Колоннелло был Дождь, что давало ему некоторое преимущество в «чтении» чужого Пламени. И сейчас он отлично чувствовал, как сквозь сладкую, приторную карамель пробивается запах чего-то солоноватого и будто бы даже горького. Блондин сделал наугад несколько шагов вперед — запах усилился. Он сделал еще несколько — стал слабее. Колоннелло нахмурился, открыл глаза и обернулся — позади, с правой стороны от него была дверь. Он подошел к ней и постучал. По ту сторону было тихо. Чуть помедлив, мужчина толкнул дверь, входя в чужую комнату. В ней почти не было этой тошнотворной карамели, зато очень ярко чувствовался запах чьего-то Пламени. «Небеса, » — понял неожиданно Колоннелло. И от этого сердце почему-то на секунду сбилось с ритма. Аркобаленно глубоко вдохнул, пытаясь распознать запах. Первое, что он узнал — кровь. И это было действительно странно — мужчина был знаком с огромным, бесчисленным количеством мафиози, но ни у кого — даже у самой конченной мрази — Пламя не имело такого запаха. Что же это за человек, чье Небо так фонит кровью? Запах трав — второе, что узнал Колоннелло. Что-то резкое, горькое — что будоражит мозг, тело и душу — но вместе с тем свежее, дающее тебе свободу. Это было очень похожее на какие-нибудь лечебные травы. В голове возник образ горного поля, полного разнообразных трав, над которым нависли тяжелые, темно-лиловые тучи. Это был бы определенно вечер, но солнце еще не скрылось за горизонтом — из-под облаков пробивался кроваво-красный солнечный свет. Было холодно. Эти Небеса были холодны и одиноки. Дождь в груди военного скручивался в спираль, сжимался в предвкушении. «Любопытно, » — мелькнула мысль на периферии. Блондин так глубоко погрузился в свои мысли, что пропустил момент, когда Реборн подобрался к нему со спины. — Чего застыл, болван? Колоннелло вздрогнул, распахнул глаза (и когда успел закрыть?) и резко развернулся. Киллер стоял прямо за ним и выглядел одновременно и недовольным, и заинтересованным. Он окинул комнату взглядом, явно пытаясь понять, что именно привело Колоннелло в замешательство и ступор. — Чья это комната? — как обычно вопросом на вопрос, ответил младший. Теперь Реборн озадаченно нахмурился. — Моя и моего подопечного, придурок. Глаза раскрой — мой гамак прямо за тобой. Колоннелло снова повернул голову в глубь комнаты. И действительно, гамак Реборна висел с левой стороны от окна, напротив чьей-то кровати. Между ними был письменный стол, а один из концов гамака был привязан к верхнему углу большого шкафа, который доходил до стены с дверью. Комната была небольшой, мебели было немного и все лежало на своих местах. И тут в голове у блондина щелкнуло. — Погоди, твоего подопечного, эй? Ты хочешь сказать, что здесь живет Тсунаеши? Реборн посмотрел на него, как на идиота. — Тсунаеши не мой подопечный, кретин. Колоннелло растерянно моргнул. Открыл рот, потом — закрыл. — Мой подопечный его младший брат-близнец — Савада Тэтсуя, — наконец снисходительно пояснил киллер, когда прекратил наслаждаться его глупым выражением лица. Младший Аркобалено непонимающе нахмурился, снова потянулся Пламенем к остаточному Небесному фону, а потом пересек комнату и сел на кровать. Его серьезные голубые глаза впились в киллера: — Рассказывай, эй.

***

Тэтсуя был недоволен и раздражен. Лил противный дождь, дул холодный ветер, а в животе было до отвратительного пусто. Он скользил по улицам Токио: незаметный, безликий, ничем не выделяющийся от массы людей, спешащих вокруг. Не примечательность киллера — это то, что являлось гарантом его неузнаваемости. Поэтому Савада внимательно следил за окружающими, в точности повторял их действия. Дождь позволял беспрепятственно прятать лицо в тени капюшона. Он благодарил всех известных богов и свою удачу за то, что он успел достаточно «посветить» своим лицом и окрашенными волосами, прежде чем ему пришлось поменять свою маскировку. Ему только не хватало, чтобы краситель с волос заляпал куртку и дал всем понять, что цвет волос — ненастоящий. Тэтсуя петлял по городу уже больше полутора часов: он ходил пешком, катался на велосипеде (который позже утопил в канаве), проехался на трех разных автобусах по трем разным маршрутам. И каждый чертов раз он менял одежду и манеру поведения. И все для того, чтобы сбить со следа всех, кто заинтересуется внезапной кончиной его «заказа». Савада, разумеется, сделал все, чтобы смерть мужчины приняли как естественную — или, в крайнем случае, как несчастный случай — но это не значило, что нужно пренебрегать мерами собственной безопасности и анонимности. К своей конспиративной квартире он подошел мокрый, злой, но никем незамеченный. На часах было уже больше восьми вечера, на город давно опустились сумерки, а пасмурная погода делала видимость еще хуже. Это была пожалуй единственная вещь, что хоть как-то примиряла подростка с его неудобствами. Ради собственной шкуры он и не такое готов стерпеть. Только закрыв за собой дверь небольшой квартирки, Тэтсуя позволил себе немного расслабиться. Разувшись, он тут же направился в ванную — ему нужен был горячий душ, причем срочно. Парень стянул одежду и бросил бесформенной кучей тут же, на полу. Вытащил сережку, оставив ее у раковины, и развязал уже истрепавшиеся бинты на левой руке. Наконец, он забрался в маленькую душевую и врубил горячую воду. Отрегулировав ее так, чтобы она была достаточно горячей, чтобы ему было больно, но недостаточно — чтобы оставить ожоги, Тэтсуя с блаженным стоном опустил голову и позволил своим мышцам расслабиться. Он сделал несколько разминочных упражнений для рук и ног, а затем — оперся ладонями о кафель стены. Он видел, как по его торсу и ногам начинают стекать тоненькие струйки черной краски для волос, смешиваясь с водой и оставляя серые следы на коже. Подросток протянул руку к единственному пузырьку с шампунем и хорошенько намылил себе голову. Количество краски на ладонях и торсе увеличилось, но в конце концов после третьей такой процедуры черного совсем не осталось. Зато из-за горячей воды корочка на нескольких самых поздних порезах размягчилась и легко отошла после того, как парень, забывшись, почесал зудящие раны. Дно душевой тут же окрасилось в красный, и Савада, чертыхаясь, переключил с горячей воды на холодную. Продержав под ней руку и дождавшись, пока кровотечение прекратится, он повернул кран до упора и наспех неаккуратно вытерся полотенцем, в конце концов повязав его на бедрах. Опять вставил сережку в ухо и покинул ванную, отправившись на поиски аптечки. Заново обработав порезы и профессионально забинтовав руку, подросток поставил чайник на плиту и достал из шкафчика пачку дешевого заварного рамена и упаковку пакетикового чая. И хотя он терпеть не мог ни первое, ни второе — выбирать ему не приходилось. На часах было почти девять вечера, когда Тэтсуя уже поевший и переодевшийся, с чуть влажными волосами и небольшой спортивной сумкой на плече (где лежали его школьная форма и сумка), снова вышел на улицу. К этому времени, к счастью, погода уже успокоилась, и единственную неприятность для парня представляли только лужи. Тихо матерясь и изо всех сил стараясь не мочить ноги, он шел по направлению к станции метро. Народу из-за позднего вечера и недавнего дождя было мало, а потому особого внимания парень не привлекал, и людей, которые в будущем могли бы его опознать, Савада мог не опасаться. Поезд долго ждать не пришлось. В вагоне еще остались свободные места, а потому, не чувствуя ни капли стыда, подросток занял одно из них, прямо у окна. Ехать ему было достаточно долго: сначала до конечной метро, там минут десять пешим ходом, затем пересадка на рейсовый автобус — на который он, хвала Ками, успевал — и снова до конечной в Намимори. Путь занимал в среднем час с небольшим, плюс — дорога от автостанции до дома. Тэтсуя достал из кармана телефон — один из двух — и включил его. Он проехал уже три станции, кроме того, его конспиративная квартира не находилась на конечной ни одного рейса метро (об этом парень думал изначально), так что отследить ее расположение несколько затруднительно. Нет, разумеется, кто ищет — тот всегда найдет, но не сразу и точно не без проблем. Савада может и считался еще «зеленым», но новичком во всем этом дерьме он не был — а потому, как держать свою тайную квартиру тайной он знал. Мобильник в руках легонько задрожал, оповещая о своей готовности к работе. На экране значилось полдесятого вечера. Значит дома парень окажется только около одиннадцати. Тут телефон снова завибрировал, а выскочившее оповещение сообщило, что с ним очень настойчиво пытался связаться Реборн. Это было плохо — киллер явно был не в восторге от последней выходки своего подопечного, и очевидно ждал, что в течении ближайшего времени Тэтсуя будет сидеть на жопе ровно и изображать из себя образцово-показательного ученика. Нужно ли говорить, что подростку было глубоко похер на то, что там от него ждали? Кроме того, ему поступил заказ — значит нужно кровь из носу его выполнить. Это тебе не отсроченная домашка, тут соскочить не выйдет. Тем более, если заказ идет в оплату долга. Особенно, если это долг перед информатором. Никто не хочет наживать себе врагов из их числа, и уж точно не таких могущественных, как Сатори. Таких людей нужно держать так близко к себе, насколько это возможно. Так что, как бы сильно сам Савада не хотел бы залечь ненадолго на дно, а вернуть долг было необходимо. И по этой самой причине он не чувствовал ни малейшего стыда, когда скинул новый звонок от Реборна. Иметь дело со злым и недовольным мужчиной раньше времени, не было никакого желания. Более того, по телефону все равно ничего не решить, а сотрясать воздух в пустую…? Ну, Тэтсуя слишком устал для этого: ему невыносимо хотелось спать — последние несколько дней были очень напряженными и почти бессонными. А чертов ублюдок еще и заставит его учить уроки на завтра — это совершенно точно. Интуиция согласно гудела и тем самым заставляла своего хозяина лишь сильнее злиться. Он бы хотел прислониться к стеклу и отдохнуть, но едва ли мог позволить сейчас себе такую роскошь. А потому, чтобы держать себя в хоть каком-то подобии тонуса, подросток достал из сумки учебник, тетрадку и ручку. Выполнение нудной домашки едва ли сделает его бодрее, но возможно поможет ему продержаться в сознании до конца поездки. Таким образом, к моменту сошествия Тэтсуи на автобусную остановку в Намимори, он все еще мог самостоятельно передвигаться, а задания по некоторым предметам были выполнены наперед. Уставший парень, постоянно зевая, по пути домой зашел в небольшой магазинчик. Его владелец — он же продавец — был не слишком законопослушен, а потому любой мог купить в его магазине что угодно. Вопрос только в цене. Именно поэтому Саваде без проблем удалось купить себе блок сигарет и две банки энергетика. Никотиновый дым привычно наполнил легкие. В сознании — итак пребывающем на грани обморока — на секунду помутнилось. Странная, почти чужая, легкость и расслабленность растеклась по мышцам. Остаток пути до дома парень преодолел на голом упрямстве и чертовом Пламени, которое пекло в солнечном сплетении. И чем ближе Тэтсуя приближался к нему — тем страннее вела себя истеричка. Ему это не нравилось, это было ненормально для его привередливой суки — так тепло, игриво и доверчиво относиться к чужаку. Тем не менее, интуиция довольно гудела, предвкушающе скручиваясь кольцами где-то в затылке. Подросток глубоко вдохнул и мученически поднял глаза к небу. Ками, за что ему все это? Его ждали — это Савада понял еще на подходе к дому. Это было очевидно: из всех помещений — только в его комнате горел свет. Парень перевел взгляд дальше и не заметил в окне у Тсунаеши даже синего отсвета от компьютерного экрана. Интуиция раздраженно вздыбилась внутри, подтверждая то, что ее хозяин уже и так понял — старшего из братьев не было дома. Интересно… Тут же отбросив мысли о близнеце, Тэтсуя решил сосредоточиться на его репетиторе. Это сейчас было куда важнее. Для его физического здоровья — точно… Подросток тихо открыл дверь, аккуратно опустил спортивную сумку на пол, бесшумно разулся и, не включая свет, стал подниматься по лестнице. Преодолев примерно половину ступеней, он почувствовал что-то странное. Что-то… прохладное — оно витало в воздухе, подобно благовониям. Он чувствовал это Пламенем и Интуицией, но ничего не ощущал своим обонянием. Единственное, что Савада смог точно распознать — это восхитительное умиротворение, которое наполняло все его тело с каждым новым шагом. А ситуация становится все чудесатее и чудесатее… И Тэтсуе это совершенно не нравилось. Остановившись у двери в свою комнату, он замер, прислушиваясь к звукам по ту сторону. Было подозрительно тихо, но он слышал что-то шумное дыхание. Странно… Игривая сука в голове весело гудела, нетерпеливо подталкивала его вперёд, обещая что-то интересное. Подросток относился к ее обещаниям со здоровым скепсисом, но выбора у него не было. Кроме того, это его комната — почему он должен в нерешительности мяться под дверью?! С этой мыслью Тэтсуя толкнул дверь, придерживая ее за ручку. И замер. Он многое пережил в своей короткой жизни. Многое видел, о ещё большем — слышал. И, как ему казалось, был готов буквально ко всему. И представшая перед его глазами картина была не то, чтобы ненормальной или слишком нереальной… Скорее Савада счёл ее неожиданной. Подросток столкнулся с двумя парами глаз: одной обсидианово-черной и ещё одной серо-голубой. И все было бы ничего, если бы Реборн не лежал на кровати своего подопечного голый по пояс, а высокий светловолосый парень (ну, или молодой мужчина) склонился над ним, упиревшись коленом в матрац, положив свои руки ему на живот. И возможно ему только показалось, но из-под загорелых ладоней лился голубой свет. Ситуация была весьма неоднозначная. Впрочем, чем бы двое Аркобалено тут не занимались, теперь они были полностью сосредоточены на вошедшем. Тэтсуя же — растерянно моргнув, анализируя увиденное — решил, что с него на сегодня хватит — он слишком устал и не хотел сейчас иметь дела со всем этим дерьмом. Поэтому он все так же молча закрыл дверь, глубоко вздохнул и повернулся к лестнице. Его истрепанные нервы требовали успокоения, а лёгкие — никотина. Не найдя ни причин, ни желания им в этом отказывать, парень стал спускаться и, не обращая внимания на голоса за спиной, достал пачку сигарет. Думать об увиденном не хотелось, а потому равнодушно пропустив эту ситуацию мимо себя, Савада остановился у калитки, повернувшись лицом к дому. Прикурил. Запрокинул расслабленное лицо и выпустил никотиновую струю. Устало закрыл глаза. Заебало. Тут входная дверь открылась и Тэтсуя услышал, как Реборн — а это совершенно точно был он, потому как эту паскуду подросток узнал бы и по шагам — идет к нему. Глаз парень не открыл, малодушно не желая встречаться лицом к лицу со своими проблемами. И Реборном. Мужчина остановился прямо перед ним. На секунду между ними возникла тишина. — Железка… — прервал молчание киллер, желая то ли оправдаться, то ли отчитать. — И слышать ничего не желаю о том, чем вы там вдвоем занимались, — перебил его Савада, все еще стоя с закрытыми глазами. — А я не желаю с тобой это обсуждать, — с едва ощутимой угрозой произнес Реборн. — Что я точно хочу с тобой обсудить, так это: где ты был? И смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю. Тэтсуя на это лишь сделал новую глубокую затяжку. Открыл глаза и чуть вздернув голову выдохнул прямо в лицо Аркобалено, нагло усмехаясь. Было что-то самоубийственно забавное в том, как на дне черных глаз яростно вспыхнуло Солнце. — С чего ты взял, что я отвечу? Не то, чтобы у нас с тобой были слишком доверительные отношения для задушевных бесед, не так ли? Мужчина холодно улыбнулся. — А это и не задушевная беседа. Ты мой подопечный, а потому — должен отвечать на мои вопросы. Хочешь ты того, или — нет. Подросток замер с сигаретой у рта. Внимательно посмотрел на киллера, прекрасно зная, что собственное Небо растекается по радужке. — Мы, кажется, это уже проходили, — тихим голосом протянул Савада. — И мне думается, ты должен был понять, что этот путь ни к чему не приведет… — Я не собираюсь тебе угрожать, — раздраженно дернул уголком губ Реборн. — У тебя бы и не получилось, — беспечно пожал плечами парень. Разговор зашел в тупик. Аркобалено внимательно следил за подопечным, отмечая для себя его изнуренный вид, а подросток рассеяно смотрел поверх плеча киллера на стену дома. В молчании Тэтсуя выкурил сначала одну сигарету, потом — вторую. Когда он потянулся за третьей, Реборн раздраженно вырвал пачку из его рук. — Прекращай, — с предупреждением произнес киллер. Подросток, никак не отреагировав на это, спросил, все так же глядя поверх чужого плеча: — Как думаешь, какое название лучше «Гайдзин плэйс» или «Устричный дом»? Мужчина непонимающе нахмурился. — О чем ты? Савада перевел свой неожиданно резкий, хищный взгляд на него. — Я выбираю название для гостиницы, в которую ты, очевидно, собираешься превратить мой дом. Реборн, отчетливо расслышав упрек, зло сузил глаза. Солнце разгорелось у него в груди, однако было почти тут же успокоенно чутким Дождем, что издалека пытался контролировать ситуацию. — Я делаю то, что считаю необходимым. — Тащишь в мой дом своих любовников и любовниц? — вскинув брови, саркастично спросил Тэтсуя. — Действительно необходимо, прекрасно тебя понимаю. Чего я действительно не понимаю — неужели тебе было мало Бьянки? Мужчина снова расслабился, усмехнувшись. — Мне возможно только показалось, но ты вроде бы не хотел об этом слышать. — А ты — если мне не изменяет память — не хотел это со мной обсуждать. И что дальше? Кроме того, то, что я не хотел — и не хочу — об этом слышать — не значит, что я не принимаю это к сведению, — презрительно дернул уголком рта подросток. — Тогда ты принимаешь заведомо ошибочные суждения, — снисходительно произнес Аркобалено. Между ними снова повисла тишина. — Где ты был? — еще раз попробовал добиться внятного ответа мужчина. Подопечный не отрываясь смотрел в его глаза. Спустя почти минуту таких «гляделок», он устало прикрыл глаза, раздраженно выдохнул и ответил без насмешки или презрения: — Работал. Доволен? Реборн помолчал пару секунд. — Нет, но тебя это вряд ли волнует, не так ли? — в его голосе так же не было ни насмешки, ни снисхождения, ни злости. Только едва уловимое напряжение. — Какая фантастическая проницательность! — не сдержался Тэтсуя, закатывая глаза. — Ну, не такая и фантастическая, — так же спокойно ответил киллер. — Например, я совершенно не понимаю, зачем ты так рьяно ищешь себе проблем? Неужели нельзя после твоего недавнего перфоманса залечь на дно, глупый мальчишка? К концу предложения, Солнце не сдержался, и таки недовольно зашипел. Очевидно, это должно было напугать или хотя бы впечатлить Саваду, однако он был тем еще крепким орешком. Шипящий лучший-киллер-столетия в почти шестнадцать, не шел ни в какое ебанное сравнение с секирой родного отца в гребанные семь лет… Поэтому подросток пожал плечами, совершенно равнодушно выдавая: — Ну, я бы с удовольствием «залег на дно», как ты выразился, если бы мне не приходилось платить за информацию, которую ты от меня утаиваешь. Так что если хочешь найти крайнего, то обрати свое внимание на себя-любимого. Реборн нахмурился, внимательно смотря на Тэтсую. Парень буквально слышал, как в голове ублюдка вертятся шестеренки, обрабатывая полученную информацию. — О чем ты? — наконец, спросил он. Савада раздраженно цыкнул, закатив глаза. — Имя: Колоннелло, тип Пламени: Дождь. Титул — Аркобалено. Бывший военный, не принадлежит ни одной Семье. Снайпер. Работал последние десять лет на Мафия-Лэнде. Рост 182, глаза голубые, волосы — светлые. Мне продолжить? Аркобалено выглядел мрачным. — Не стоит. — Ну, почему же? У меня есть информация о всех его перелетах и поездках в последнее время: число, время, рейс самолета или номер автомобиля. Я так же знаю чем он занимался последние пару месяцев, с тех пор как он покинул свой пост Хранителя Мафия-Лэнда. — Да, спасибо, я понял, — уже раздраженнее и громче произнес мужчина. Подросток пожал плечами в «ну-как-хотите» жесте. Жестко усмехнулся и обошел Реборна, направляясь к дому. — В какую игру ты играешь, Савада Тэтсуя? — неожиданно спросил его Солнце сильнейших. Парень замер прямо у двери, протянув ладонь к ручке. Обернулся, снова встречаясь с серьезными глазами Реборна. — Я ведь уже говорил тебе, киллер, что я не играю в игры, — тихо, но четко, произнес он, будучи настроенным так же серьезно, как и его «репетитор». — Признаться честно — игры я оставил далеко позади, в своем раннем детстве. Между ними снова — в который раз за вечер — повисло молчание. На этот раз оно было тяжелым, даже — давящим. Тэтсуя решил прервать ее, одновременно с этим желая покончить с этим разговором: — А вот какую партию пытаешься разыграть ты, Аркобалено Солнца, вопрос любопытный. На двух стульях разом не усидеть — тебе должно быть это известно. А потому, прежде чем лезть ко мне со своими идиотскими расспросами — разберись в своих собственных поступках. С этими словами подросток скрылся за дверью, оставляя Реборна в одиночестве. Ему действительно было о чем подумать и с чем разобраться — это он знал и без сопливых юнцов. И именно тот факт, что ему пришлось услышать об этом из уст противного пацана, бил больнее всего по самолюбию. Хотя мужчина не мог отрицать того, что вместе с сильным раздражением, он испытывает что-то сродни слабому восхищению. Потому как мальчишка в который раз доказал, что он не просто какой-то избалованный глупец, он — молодой хищник. Он пока еще только учится быть действительно опасным противником, но уже сейчас способен доставить явные проблемы своим врагам. Он способен достойно держать удар, способен быть самостоятельным, способен бросить вызов даже заведомо более сильному противнику. Это было достойно уважения. Реборн неожиданно предвкушающе усмехнулся, запрокинув лицо к серому небу. Мальчишка был слишком своевольным, упрямым и совершенно невыносимым маленьким засранцем. Более того, он — эгоист. Он едва ли поставит мифическое благо Семьи — выше собственного. Он был не прав с самого начала: из Тэтсуи Савады не выйдет хорошего Десятого босса Вонголы. Но из него выйдет действительно превосходный киллер. И Аркобалено Солнца не сказал бы, что его расстраивает этот факт… *** Тэтсуя, оставив за спиной Реборна, направился к небольшой кладовой, что находилась рядом с постирочной. Там откопал довольно старый футон, подушку и одеяло. Из постирочной взял постельное белье. По пути у лестницы захватил свою спортивную сумку, с которой вернулся. С видом мученика отправился к себе в комнату, не слишком желая знакомится с Аркобалено Дождя. Интуиция — напротив — ждала этой встречи (на этот раз нормальной) с невиданным до этого нетерпением. Пламя, вторя ей, предвкушающе скручивалось кольцами, мерцало и едва не вырывалось наружу. Это сильно нервировало Саваду и его паранойю. Однако ничего не поделаешь. Избегать незваного гостя все время у него не выйдет — особенно если тот собирается спать в его комнате — а поэтому лучше покончить с этим сейчас. Подросток в конце концов не из робкого десятка, а потому прятаться — не в его правилах. Если и принимать удары его сучьей судьбы — то только лицом к лицу. Никак иначе. Потому в комнату он вошел, как на казнь, но зато с высоко поднятой головой. Мужчина сидел на его кровати, и тут же повернулся к нему лицом, когда парень вошел. Он был совершенно очевидно иностранцем с загоревшей кожей и приятными чертами лица. Он производил впечатление школьного заводилы и того, кто привык быть душой любой компании. Что-то в нем едва уловимо напоминало Тэтсуе суицидника-бейсболиста, но парень не придал этому слишком большого значения, списав на одинаковое Пламя. Блондин был расслаблен, но в его взгляде читался явный интерес к подростку, что — разумеется — его совершенно не впечатлило. Он, впрочем, решил, что будет не слишком сложно от этого интереса быстро избавиться. Достаточно быть противным, вредным, паскудным мерзавцем без чувства такта и малейшего уважения к окружающим людям. Другими словами, Тэтсуе нужно просто быть самим собой. С этой установкой, он вместо приветствия с силой швырнул в мужчину спальными принадлежностями. Тот отреагировал как и ожидалось: без видимого труда поймал летящий снаряд, насмешливо склонив голову к плечу. — Не слишком-то дружелюбно, эй. — Не знал, что в мафии есть такое понятие, — и без пауз или переходов. — Спишь на полу. Здесь, в коридоре, на кухне или перед входной дверью — мне все равно. Главное — не в моей кровати. Усек? Аркобалено все еще насмешливо щурился. — И не слишком-то гостеприимно. А как же накормить гостя самым вкусным и освободить ему хозяйскую кровать, эй? Тэтсуя раздраженно дернул ртом, подходя к столу и собираясь сесть за домашнее задание. Голова болела невыносимо, спать хотелось так, что перед глазами все почти плыло, желудок снова начал давать о себе знать болезненными спазмами… а тут еще и слишком наглые личности. Просто блеск! — Все вопросы к Реборну. Он, очевидно, возомнил себя здесь хозяином. Так что можешь попробовать на правах гостя отвоевать у ублюдка его гамак, раз он тебя сюда притащил, — очень недовольно ответил ему парень. Мужчина весело фыркнул, очевидно представляя себе эту картину. — Нет, спасибо, в гамаке спать жутко неудобно. Только Реборн и может в нем нормально спать. Он легко поднялся, расстелил предложенный футон на полу, так чтобы не мешать никому входить или выходить, и снова вернулся на прежнее место. Ему действительно было нетрудно поспать на полу. В конце концов, за всю свою жизнь ему приходилось спать и менее пригодных для этого местах. Единственное — на полу осенью было прохладно, но с этим Колоннелло был в состоянии справится. Кроме того — Дождь насмешливо покосился на подростка — ему заботливо дали весьма теплое одеяло. Савада почувствовал, что затылок ему сверлит взгляд. Это бесило, это раздражало, это заставляло его чувствовать себя неуютно — преимущественно потому, что его ебанутая истеричка не видела в этом ни угрозы, ни какого-либо злого умысла. Если учесть, что такое бывало крайне редко — и точно никогда не случалось с гребанными лучшими снайперами — это злило подростка достаточно сильно. Это было действительно странно: знать, что этот взгляд может быть опасен, но не чувствовать этого. — Ты не представился, — наконец, снова нарушил молчание мужчина. — Зачем? — деланно-безразлично спросил его Тэтсуя. — Ну, ты называешь свое имя, а я — называю свое. Это работает так. — Я знаю твое имя, — парень даже не обернулся. — А еще твой рост, тип Пламени и род деятельности. И как это работает для тебя теперь? Мужчина за его спиной добродушно фыркнул. — Пока не знаю, но уверен, что это будет как-то связано со шпионажем с деревьев и подглядыванием за тобой в бинокль, эй. Терпеть не могу знать о собеседнике меньше, чем он — обо мне. Савада раздраженно сжал в руке карандаш, с силой подавляя желание вогнать его ублюдку в глаз. До этого момента он был уверен, что не существует в мире человека, который бы раздражал его сильнее чем Реборн и Тсунаеши вместе взятые. Ох, как же он ошибался… Колоннелло же весело прищурил свои глаза, наблюдая как кипит от злости молодое Небо. Это было гораздо забавнее, чем он себе представлял. И определенно куда интереснее, чем торчать все время на мафиозном курорте среди различных отбросов. Недовольство и обида от знакомства с Истинным были полностью забыты, и появление подопечного Реборна заставило его Пламя Дождя довольно гудеть в груди и распространять в пространстве легкий, умиротворяющий фон. Кажется оно впервые за очень долгое время было заинтересованно в чьих-то Небесах. Вредных, недовольных и очень колючих Небесах. Это было любопытно. Все таки хорошо, что Реборн его вызвал…