Волчица на перепутье

…Затянутая в синюю ветровку щуплая фигура, ссутулившись, сидит на бревне под сенью зелёных ветвей. Красновато-розовые глаза из тени капюшона отслеживают мелькающую в высокой траве белую худую спину щенка вервольфа. Она вдруг замирает, а затем из озера залитой солнцем зелени выныривает остроухая мордашка с прозрачно-голубыми глазами. Щенок долго принюхивается, после чего чихает и, точно ледокол, прокладывает через траву дорогу к вампиру. Выскакивает перед ним, нескладный и с зеленоватыми разводами на белой шерсти, дружелюбно мотая тощим хвостом и прижимая ушки. Помедлив, вампир осторожно протягивает руку к волчьей мордашке. И его бледных пальцев тут же касается розовый язычок… …Маленькая белокурая девочка в розовом платьице подбегает к сидящему на всё том же бревне вампиру, обхватывает сзади за шею, едва не опрокидывая. — Йо-на-тан, — по слогам проговаривает девочка высоким радостным голоском, — признавайся уже! — В чём же? — в перечёркнутых вертикальным зрачком глазах вампира нет ни капли раздражения, и взгляд их неожиданно тёплый для опасной твари. — Смотри, — девочка хватает собственную белую прядь, — у нас волосы одинакового цвета. Признайся, ты мой папа, правда же? Правда? В приюте говорят, что мама нагуляла меня от вампира. Значит, это ты! Ну признайся, что ты. Вампир прикрывает глаза и грустно улыбается. — Нет, маленькая, не я. Улыбка сползает с детской мордашки, но через миг появляется краше прежней. — Тогда будешь моим старшим братиком. Ну пожалуйста. Пожалуйста, согласись, — канючит она. — Хочу, чтобы у меня был братик! Проворным движением вампир разворачивается, подхватывая девочку и усаживая себе на колени. — Договорились, — хитро щурится он. — Я стану твоим братом, но при условии, что это будет наш с тобой секрет, хорошо?.. …— Ты не поверишь! — вся белая, точно ангел, девушка светится от восторга. — Ох, как я рада, как рада. Йони, не будь букой и улыбнись. Я требую! Мальчишеское лицо вампира остаётся настороженным, в глазах стоит подозрение. — Надеюсь, не о беременности мне сообщить намерена? — Дурак! — притворно обижается девушка и не может сдержать счастливую улыбку. — Ночью узнала, что у меня есть истинный! И ты не поверишь, кто… …— Ясно, спасибо, что уведомили, — каждое слово даётся вампиру с трудом. — Конечно, я вылетаю ближайшим рейсом. Опустив вытянутую телефонную трубку на старинный аппарат, вампир долго смотрит на него пустым взглядом. А потом вдруг не выдерживает, с глухим воем хватает телефон и швыряет его в стену… …Рослый нескладный волчонок на подрагивающих лапах крадётся к вампиру — тому самому мальчишке, который когда-то назвался братом маленькой волчицы. Глядя на волчонка, вампир опускается на колено и скидывает с головы капюшон. В темноте расширенных зрачков отражается светлый остроухий силуэт. Вампир медленно, словно боясь спугнуть, протягивает руку. Волчонок замирает и долго-долго принюхивается, но потом всё же решается подойти. Между ним остаётся совсем немного, когда волчонок вдруг обнажает клыки и с глухим рыком бросается наутёк… …Прекрасная, как богиня, беловолосая вампирица вольготно раскинулась в мягком кресле, закинув одну ногу на подлокотник. Она смотрит поверх испачканного красным стеклянного бокала на мальчишку-вампира перед собой и ухмыляется своим мыслям. — У меня есть доказательства, что Сильвию Александреску убили по приказу Вильгельма Зигеля, — ровным и твёрдым голосом говорит вампир, стоя перед ней на коленях и пристально глядя вампирице в лицо. — Госпожа Дракулина, я прошу вашего позволения отомстить ему. — Не позволяю. — Она лениво щурится, точно сытая кошка над полной миской сметаны. — Я предупреждала тебя, разве нет? Игры со смертными ничего, кроме разочарования, не приносят. Ты не поверил. — Она пожимает плечами. — Вкушай же плоды собственной наивности. — Я любил её как дочь, — глухо рычит вампир. — Вы не можете отнять у меня право мести. Вампирица ставит бокал на подлокотник кресла и подаётся вперёд — излишне глубокий вырез платья демонстрирует белизну округлых грудей. — Могу, Йонатан, — шипит вампирица, и ярость горит в её алых глазах. — Могу и запрещаю. Ослушаешься — лично вырежу под корень всю семью твоих вервольфов. Свободен… …— Зачем их отпустили? Они убийцы! Они должны быть наказаны! — кричит светловолосый мальчик, злобно глядя в потемневшее и осунувшееся лицо немолодого альфы. — Почему ты ничего не сделаешь, отец? Почему ты не добьёшься справедливости?! Альфа хмурит брови, продолжая смотреть сквозь сына. — Потому что справедливость её не вернёт. Её уже ничего не вернёт… …— Снова ты, — мрачно произносит светловолосый мальчик, глядя на вампира, рассматривающего надгробный камень и разложенные на нём и вокруг кости. — Убирайся. — Я старый друг Сильвии, — возражает вампир, не показывая никаких эмоций, и кивает на уложенный перед надгробием зубастый медвежий череп. — Принёс подарок, как принято у вашего народа. Мальчик насупливается, судя по всему, обдумывая услышанное. — Ты хорошо говоришь на нашем языке. И уважаешь наши обычаи. Ты Йонатан? Вампир кивает без улыбки. — Представлял тебя иначе, — теперь мальчик выглядит смущённым. — Можешь остаться, — разрешает он. — Мама… — он запинается, — мама хорошо про тебя отзывалась. — И совсем тихо добавляет: — Зря ты не уговорил её уехать с тобой. Тогда бы она не умерла, — он шмыгает носом, но глаза его остаются сухими, только взгляд ожесточается. — Когда-то мне почти удалось её убедить, — тихо заговорил вампир после долгого молчания. — Почти. Вампиры правят миром, и я мог дать ей всё, что только пожелает. Всё, кроме одного. Семьи. Я никогда не смог бы лечь с ней постель и уж точно никогда бы не подарил детей. Мы с Сильвией были очень близки, но потом она узнала, что обладает истинной парой. И оказалась на перепутье. С одной стороны — старая дружба, а с другой — долг и возможность создать настоящую семью. Сильвия выбрала вас с Константином, и мне осталось лишь уважать её решение. — Вампир покосился на притихшего мальчика. — Поверьте, юноша, она никогда не сожалела о сделанном выборе. Слишком сильной была её любовь к вам обоим. — Отец струсил, — голос мальчика надломленный и пронизан злой болью. — Этих тварей оправдали. Завтра отпустят. Они просто вернутся домой! Вампир делает плавный шаг к нему, заглядывает в лицо и вдруг оскаливается страшной нечеловеческой усмешкой. — О, нет, исключено. К себе в страну они уже не вернутся… …Всё тот же вампир, в чёрной куртке, солнцезащитных очках и бейсболке сидит в голубом кресле самолёта, пристально глядя на одно из кресел соседнего ряда. Из-за спинки то и дело появляется украшенная дорогими позолоченными часами рука. Убедившись, что персонала поблизости нет, вампир поднимается и в несколько шагов приближается. Ещё раз окидывает взглядом салон и под ошарашенным взглядом семейной пары протискивается к ним. Не забыв заботливо задёрнуть за собой полупрозрачную шторку. — Мистер и миссис Литл? — У вампира ласковый голос и обезоруживающая зубастая улыбка. — Вы ещё кто? — не очень-то дружелюбно отзывается грузный темноволосый мужчина с колючим взглядом синих глаз. — Убирайтесь прочь, пока я не сообщил персоналу. Крашеная блондинка у окна сидит белее мела и молчит; на коленях у неё распластался любовный роман. — Понимаете ли, мистер и миссис, вы кое-кому крупно задолжали, — вкрадчиво сообщает вампир, снимает очки, пряча их в карман, и впивается взглядом в побледневшего мужчину. — И раз уж я хороший друг Сильвии Александреску, считаю своей обязанностью восстановить справедливость. Женщина пытается подняться, и тут же чудовищной силы удар в солнечное сплетение отбивает у неё желание бежать. Охнув, блондинка скрючивается на кресле — книга летит ей под ноги. Мужчина не успевает даже дёрнуться. Бледная мальчишеская ладонь вжимается ему в лицо, отводит голову в сторону, открывая шею с бьющейся жилкой. Острые клыки легко рвут кожу и плоть. Не в силах даже пикнуть, мужчина лишь слабо подрагивает, пока из него высасывают жизнь… После пробуждения мне так и не удаётся сшить из обрывков видений цельное полотно. Как ни стараюсь — кусочки пазла упрямо не желают собираться воедино, и это удручает. Меня не покидает ощущение, что сон снова был вещий. А ещё — очень важный. Но пророком мне, судя по моей неприлично куриной для вервольфа памяти, не бывать. Настроение оказывается испорчено с самого утра. К тому же я до сих пор обижена на Чарли из-за его подставы с братцем-вампиром. Не спорю, сама была не лучше, когда умолчала о своём Истинном. Тем более что познакомился с ним в итоге Чарли куда более стрессовым способом, чем я с его братом. И всё же мне до сих пор обидно за эту недоговорку на грани вранья. Чарли ничего не стоило хотя бы не вести меня туда, где затаился его мёртвый и охочий до чужой крови родич. Он же мог на меня напасть! Поэтому, когда обнаруживаю пропущенный звонок от Чарли, чувства испытываю двоякие. С одной стороны я всё ещё зла и предпочла бы больше его не видеть. Но с другой понимаю, что Чарли наверняка собирается как-то загладить вину. Если так, то почему бы мне с ним не помириться? Правда надо будет предупредить, что брата своего пусть держит от меня подальше. На вампиров у меня стойкая аллергия и переступать через себя даже ради друга я не стану. Чарли и правда предлагает мне встретиться, уточняет зачем-то, что это важно. Голос у него подавленный, а интонация натянутая и с отчётливыми нотками волнения. Меня одолевают дурные предчувствия. Поэтому, когда Чарли после сухого приветствия предлагает мне проехаться за город, я наотрез отказываюсь. Я не настолько дурочка, чтобы не учуять ловушку. — Пожалуйста, сделай, как я прошу, — тихо и серьёзно говорит Чарли и воровато оглядывается, хотя дворик, куда он меня затащил, совершенно пустой. — Не усложняй. — Эй, ты меня пугаешь. Он виновато хмурится, выходит, я права. — Он всё равно тебя достанет. Становится как будто холоднее, и кожа моя покрывается мурашками. — Кто? — Вильгельм. Я совсем недавно слышала это имя, но где? — Чарли, ты не темни, — голос у меня подрагивает, но мне плевать. — Говори конкретно. — Вильгельм хочет выманить на тебя твоего парня-вервольфа. «У меня есть доказательства, что Сильвию Александреску убили по приказу Вильгельма Зигеля». Вашу же мать, во что я вляпалась? — То есть, ты предлагаешь мне поехать с тобой куда-то за город, чтобы некий Вильгельм мог выманить туда Александреску и порезать меня у него на глазах? Я дура по-твоему совсем, а? — повышая голос, скалясь Чарли в лицо. — Думаешь, никогда такой херни в фильмах не видела? — Тебе ничего не грозит. И почему я ему совершенно не верю? — Им нужен только твой парень, не знаю, зачем, — пытается убедить меня Чарли. Напрасно. — А, так я всего-то должна заманить его в ловушку и, даже если выживу, стать соучастницей преступления? Да хер вам собачий! Чарли снова оглядывается и подаётся ко мне — я отшатываюсь. Тогда Чарли просто понижает голос: — Он в курсе. И это его план. Я всё ещё не верю и верить не собираюсь. Мне вообще всё не нравится. Этот пустой дворик, бледный и взвинченный Чарли, частый стук моего близкого к панике сердца. — Не веришь мне, поверь хотя бы своему парню, — зло шипит Чарли, начиная заводиться. — Телефон его дать или у тебя есть? Позвони! — Снова понижает голос: — Только потише разговаривай, пожалуйста. У меня вытягивается лицо. Потому что Чарли должен понимать, что я в самом деле могу позвонить, и тогда его плохо сляпанная ложь рассыпется в труху. Неужели он говорит правду сейчас? — И когда вы успели подружиться? Чарли невесело усмехается. — Не совсем подружиться, скорее временно объединились, раз у нас общая цель. Просто доверься нам. Пожалуйста. Мне всё это ужас как не нравится. Но Чарли не стал бы предлагать позвонить Октавиану, если не был бы уверен, что тот подтвердит его слова. А в том, что даже после разрыва связи Октавиан зла мне не желает, я не сомневаюсь. Ни один альфа не станет осознанно вредить омеге, ну, если только речь не идёт о Метке, чтобы обозначить своё право на владение ею. — Ты клянёшься, что мне ничего не грозит? Чарли, не дрогнув, выдерживает мой обвиняющий взгляд. Но в синеве глаз вижу сомнение. Нет, нихрена он не уверен. Не исключено, что Октавиан — тоже, просто, как это принято у альф, нехило себя переоценивает. Знаете, ребята, что-то не хочу я в вашу боевую команду. — Вообще-то я не имел права тебя предупреждать, — голос Чарли пугающе серьёзен. — Ты должна была просто поехать со мной, и всё. — Но предупредил, — не позволяю договорить. — Зачем? — Потому что решил, что иначе ты можешь сделать ошибку и навредить себе. Мария, поверь, у нас всё под контролем. Просто веди себя спокойно, и всё. Ты Вильгельму не нужна! Прошу, не порть нам всё, — голос и правда умоляющий, в синих глазах — отчаяние пополам со страхом. У меня сжимается сердце и сводит судорогой желудок. Волчица во мне глухо ворчит, встревоженная. — Знаешь, Чарли, я поеду домой, наверно. Приятно было пообщаться. Не знаю, что за херню вы там с Октавианом придумали, но давайте без меня. Лады? В общем, приятно было пообщаться, хоть сегодня это и не так. Мои руки тут же оказываются в плену холодных пальцев. — Ты не понимаешь! Это чудо, что мы вот так встретились. Всё могло сложиться намного страшнее. Уедешь домой — они заберут тебя прямо оттуда. И убьют заодно всю твою семью. Этого хочешь? По телу пробегает нервозная судорога, я обхватываю себя руками, приваливаюсь к стене. — Вот, значит, как. С этого бы и начинал. — Вспоминаю, что как раз так он и сделал. — Ладно, твоя взяла. Но признайся, зачем тебе это, — говорю глухо. — Правду скажи. Он долго молчит, но потом нехотя признаётся: — За брата волнуюсь. Вильгельм наверняка натравит его на твою семью, а я видел твою сестрицу в волке. Звучит логично. Юджин или как его там пока ещё совсем юный вампир, и убить такого может даже обычная крупная бета. Но всё равно даже речи не может быть, чтобы проверять, кто кого. От взгляда Чарли, несчастного, точно у побитой собаки, мне становится совсем неуютно. И слова его, что упрямством и побегом я лишь подставлю родных, меня пугают. По-настоящему. В голове смутной дымкой вьётся мысль, что всё это связано. А ещё, что вампиры безумно опасны и способны на любое злодейство. — Что от меня требуется? — обречённо спрашиваю, пытаясь подавить внутреннюю дрожь. — Поехать со мной, вести себя естественно и не делать глупостей, — с готовностью и ощутимым облегчением в голосе отзывается Чарли. — Ещё раз говорю — всё под контролем. Но ты не должна выдать, что предупреждена. Наверно, лучше совсем ничего не говори, Вильгельм нервный очень, никогда не знаешь, как отреагирует. Чарли говорит убеждённо, и приходится признать, что слова его похожи на правду. Я колеблюсь ещё немного, потом опускаю голову. — Ладно. Но если ты меня обманул — не прощу. Ох, Первоволк, во что же я влипла…

***

Такси высаживает нас перед громадным серым скелетом притихшей стройки на фоне обманчиво близких треугольников гор. Насколько помню, к следующему зимнему сезону здание должно стать пятизвёздочным отелем. — Ты уверен, что здесь нет охраны? — уточняю у Чарли. — Заброшенным оно не выглядит. Окидываю взглядом окрестности. По обе стороны тянется прочная стальная сетка, натянутая на трубы. Просторный двор укатан тяжёлой техникой и отсыпан гравием. Чуть в стороне возвышаются целые горы песка, щебня, керамзита и чёрт знает ещё каких материалов. О нет, стройка точно действующая. Небо мрачно нависает над головой, свинцовое и набухшее созревающим в тучах дождём. — Сегодня суббота, рабочие отдыхают, — объясняет Чарли с таким унылым выражением лица, что я зябко передёгиваю плечами. Ох, как же не нравится мне всё это. — Сторож… тоже отсутствует. Не волнуйся, никто нас не поймает и не отшлёпает. Идём? — голос становится чуть веселее, но улыбка получается вымученной и пугающей. — Ладно, — настороженно соглашаюсь, с подозрением косясь на друга. — Ты какой-то странный для человека, у которого якобы всё под контролем. Чарли вздрагивает, и улыбка его становится ещё более натянутой. Я пытаюсь поймать его взгляд, но безуспешно. В животе зарождается щекочущее ощущение какой-то скверной неправильности и острой, как лезвие, лжи. Чарли выглядит как представший перед строгими родителями ребёнок. Который получил низший балл по всем предметам, потерял дорогущий мобильник и сломал в драке руку однокласснику. — Да я из-за вчерашнего переживаю, — как будто нарочно повышает голос и ненатурально смеётся Чарли. — Юджин порой такой внезапный, правда? Но он хороший. — Улыбка сползает с его лица. — Самый лучший брат в мире. Я сухо сглатываю, невольно вспоминая, что этот «лучший в мире брат» вытворял недавно с Чарли. Судя по бледности, синякам под глазами и заметной усталости — вампир этим занимается регулярно. По крайней мере, с момента прилёта в Волверию. Потому что людская донорская кровь для туристов у нас есть только на случай срочного переливания. Для кормёжки вампиров пунктов закупки крови в нашей стране не предусмотрено. Потому что мертвецам здесь не место. — Но вообще я просто хотел тебе кое-что рассказать, — посерьёзнев, говорит Чарли и чуть слышно шепчет: — Веди себя естественно, как будто ни о чём не знаешь. За нами следят. — И уже громче: — С крыши открывается офигенный вид! Надеюсь, отчаянные волчицы высоты не боятся? Даже без признания Чарли меня и так не покидает ощущение, что за мной пристально наблюдают. Как мог бы питон следить за прыгающим по полянке кроликом. Мерзостное ощущение, от которого мороз по коже продирает и ощетинивается во мне волчица. В тени серых стен спокойнее мне не становится. На лестнице я отчётливо чую вампирскую вонь. Я принюхиваюсь, пытаясь среди запахов мокрого бетона, краски и пыли унюхать больше, но не получается. — Чарли, — зову я. — Тут был вампир. Если за ними и правда следят, то заметить вслух, что здесь жутко воняет, я обязана. — Знаю, — спокойно отвечает Чарли. — Мы вчера были тут с братом. Не волнуйся, Мария, его тут уже нет. — Надеюсь, — я опасливо кошусь назад, будто кровосос может в любой миг выскочить из-за спины. — Меня тошнит уже от одного их запаха. Мерзкие тва… прости. — Да ничего, — хмыкает Чарли. — Я тоже поначалу боялся. Из памяти, точно луч света через толщу воды, настойчиво пробивается какое-то видение. Может, отрывок из сна? — Расскажи, как твой брат стал вампиром, — прошу, когда Чарли останавливается на площадке, чтобы отдышаться. Всё-таки он сейчас не в лучшей физической форме. — Почему ты или родители не отговорили его? Чарли смотрит на меня недоверчиво и пытливо, точно хочет заглянуть в душу и прочитать в ней, всерьёз я спрашиваю или просто ищу повод поиздеваться. Я изображаю вежливую улыбку. — Мне просто интересно. На самом деле — ни разу. Но не отпускает смутное беспокойство, которое усиливается, когда Чарли молчит, погружённый в свои наверняка безрадостные мысли. Да и собственные подозрения накидываются с жадностью оголодавшей волчьей стаи. Потому что лишь Первоволк и Чарли знают, не ждёт ли меня в конце пути ловушка и мучительная смерть. — Мой брат стал вампиром не из прихоти, — тихо говорит Чарли, словно за руку из воды вытаскивая меня из размышлений. — Юджин всегда был добрым парнем. Он… и правда ведь мечтал пойти в полицию. Хотел защищать людей, мечтал сделать мир чуточку справедливее и чище. Верил в бога, даже в церковь ходил. — Я не смотрю на Чарли, но не сомневаюсь, что лицо его перекошено горькой усмешкой. — А потом у него диагностировали острый миелобластный лейкоз. Наверняка слышала о такой дряни. Вот и всё. Какая ирония, что столько мрази живёт себе и здравствует, а его бог, которому брат так верил, приговорил. Ни за что. Ты наверняка хочешь сказать что-то вроде «да ладно, это же лечится». Но не всё так просто, Мария. Юджин до последнего скрывал, как ему плохо, не хотел нас тревожить. Когда болезнь диагностировали — было слишком поздно. Я молчу, не представляя, что тут говорить. От слов Чарли холодок облизывает моё нутро, а волчица топорщит загривок и глухо ворчит. — Оставался только один выход — вирус вампиризма. Он меняет куда сильнее вашей трансформации, по сути — превращает в сверхсущество. Вампиры ничем не болеют, не стареют, не чувствуют боли, но главное — регенерируют любое повреждение. Я продолжаю молча идти следом, с тревогой вслушиваясь, как у Чарли снова сбивается дыхание. Пора делать очередную остановку. Да уж, донор крови из него вышел такой себе. Ну или братцу его стоило бы поумерить аппетиты. При виде нездоровой бледности лица Чарли, беднягу хочется посадить на стульчик и вручить крепкий чай с гематогенкой. — Однако вампиры все как один отказывали, — голос Чарли дрожит от до сих пор не вытравленной из сердца обиды. — Ты наверно не знала, но вирус действует подобно вирусу бешенства. Очень похоже… даже хуже, наверно. Чтобы заражённый пережил активную фазу болезни — ему требуется кровь другого вампира. Свежая. Чем он старше — тем выше шанс, что заражённый человек выживет. Это же только в фильмах тебя кусают, а на другой день ты уже резво бегаешь и сам жрёшь людей. — Пауза. — Юджин мучился больше месяца. Но выжил. И я этому рад. — Получается, кто-то всё же согласился? — Да. Нам в конце концов повезло. Один древний вампир узнал о нашей беде и вызвался помочь. За плату. Думаю, понятно, что деньги его не интересовали. — Чарли умолкает и с заметной неохотой выдавливает из себя: — В качестве платы он поручил родителям задание. Перед глазами вдруг встаёт борт самолёта, ряды кресел, тучный темноволосый мужчина с пронзительно-синими глазами и тощая блондинка рядом с ним. И слова, которые сказал им Йонатан прежде, чем перегрызть обоим глотки. — Какое? — стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но ничерта не удаётся. Мы почти добрались до верхних этажей, и нехорошее предчувствие сильнее с каждым шагом. — Они должны были слетать в вашу страну и убить одного вервольфа, — предельно спокойно сообщает Чарли, как будто речь идёт о какой-то ерунде. — Не любого, а определённого. У меня перехватывает дыхание, потому что сомнений больше никаких. Браконьеры, убившие пятнадцать лет назад Сильвию Александреску — родители Чарли. И за свой проступок они дорого заплатили. А прямо сейчас Чарли ведёт на убой меня. У меня слабеют ноги, и тяжелеет в животе. — Знаешь… я пойду домой, пожалуй, — тихо говорю я, глядя в недобро сощуренные синие глаза Чарли. Он стоит на пару ступеней ниже и преграждает путь. — Пропусти, — прошу. — Пожалуйста. Чарли качает головой и вдруг оказывается возле меня, хватает мёртвой хваткой за руку, шепчет жарко на ухо: — Ты не представляешь, что этот выродок вытворяет с Юджином. Как унижает его, какие страшные вещи заставляет делать. А он всё ещё мой брат. Понимаешь? Мы с твоим парнем всё продумали. Просто доверься. Пожалуйста. Не порть наш план. Мне нужно несколько секунд, чтобы задавить мечущуюся во мне панику и успокоить рычащую волчицу. Чарли ей не нравится. Мне тоже. Но выхода нет. Если тот старикан-вампир когда-то велел убить Сильвию, он в самом деле может убить и меня. Будь ты проклят, Первоволк, за то что свёл меня с Александреску! Озарение пронзает подобно молнии. Точно! Я ведь больше не Истинная Октавиана. Если так, то и вампиру скорее всего более не интересна? Эти мысли немного обнадёживают. Возможно, совсем скоро меня отпустят и оставят в покое навсегда. А Октавиан пусть сам как хочет разбирается с кашей, которую заварила его семья.