***
Когда в больничных коридорах выключается основное освещение и подсвеченным остаётся только дежурный пост, значит, что мир начинает уходить в сон. Засыпают пациенты в палатах, дежурные врачи в ординаторской закрываются, истории дописывают и назначения на завтра проверяют. Идеальная картина. Такую каждый заведующий отделением рад видеть. И Максим Дмитриевич рад. Он отделение своё, педиатрическое, любит очень. У него дети-подростки веселые лечатся, не очень тяжёлые. И каждого он в лицо знает: о жизни их, игрушках любимых и влюблённостях первых. Он врач хороший, психологию детскую отлично понимает и лечит всех легко, но и математику за десятый класс решить тоже может. Он в свои двадцать семь уже отделением целым руководит — это и о труде его говорит и сплетни разные порождает. Но он на это внимание уже не обращает: правду свою знает. Его дети любят, коллеги уважают, подчиненные прислушиваются к советам. И все вроде есть, но чего-то не хватает ему. Жизни, личной, возможно. Только вот вся жизнь его в этой больнице, что домом уже стала. И когда он последний обход делает, на своём третьем этаже, он к лестнице запасной идёт. Лифты совершенно не любит. На лестнице сигарету поджигает, затягивается до головокружения. И в голове ярко-красным «наконец-то» всплывает. Весь день в отделение был, свободного времени ни капли. А сейчас вот оно, ощущение свободы. Макс курит и вверх идёт, на восьмой, последний, этаж. Руководство ругалось сначала, что курить нельзя в помещении, техника безопасности и проверки всякие от Линейного контроля, но в итоге смирились. Только ему разрешили пепел на ступенях оставлять, и только раз в сутки. А ему больше и не надо. Он чаще здесь и не ходит. Доходит до площадки последней, бычок, до фильтра скуренный, в форточку выкидывает. Минуту стоит, трещины на краске, знакомые до одури, пересчитывает. С мыслями собирается. И в отделение заходит. Проскальзывает мимо спящей на посту медсестры. Подмечает, что завтра ей плед свой из кабинета принесёт, холодать начинает. По коридору тихо идёт, время к двенадцати ночи приближается и у восьмой палаты останавливается. Именную карточку по карманам халата белого ищет и к двери прикладывает. Писк, оповещающий об открытие дверей не слышит, думает, надеется, что показатели улучшились и он радоваться сейчас будет. Оживает, когда медсестра, спящая совсем недавно, к нему бесшумно подходит и до плеча аккуратно дотрагивается. Карту отдаёт, что он на посту не заметил и на немой вопрос глаз его грустно головой в отрицании качает. Уходит также тихо, как и пришла. А у Максима очередная частица надежды разбивается вдребезги. Но он верить все равно продолжит, потому что обещал ей, что все хорошо будет. Заходит тихо в палату, голову писк мониторов сдавливает. Карту на тумбочку кидает. Халат снимает, в руках из него комок делает и на диван, из кабинета своего сюда притащенный, скидывает. Понимает, что медперсонал снова за ним все убрал и пыль даже протер, еду какую-то принесли. Домашнюю. Он такого давно уже не ел. Перебивается сандвичами из автомата и если повезёт, то супом из местной столовой. А тут понимает, что о нем все ещё заботятся. И он благодарен всем очень. Максим Дмитриевич в больнице месяцев пять-шесть назад поселился: сначала на этом же диванчике у себя в кабинете жил, а потом в эту палату перетащил. Если бы работать не нужно было, то вообще не выходил бы из палаты восемьсот восемь. Когда кто-то из ординаторов новеньких, которые впервые дежурят на этом этаже, Макса замечают, пугаются очень. За призрака принимают. А им все объясняют, что дом его здесь. Днем на третьем живет, ночью на восьмом. И на вопрос «как долго?» ответ никто не знают. Привыкли уже. А он помнит. И ещё пару человек точно знают, что жизнь его здесь восьмого марта две тысячи восемнадцатого года началась. Эта дата на нем точкой яркой высечена. А Максим все стоит, думает. Голову все сильнее от звука монитора сдавливает, пульс свой четко чувствует. Он этот звук наизусть уже выучил, все его скачки и спады знает. И рад он, когда ровный, как сейчас. Для него он жизнь означает. Ещё не все потеряно. На стул около койки опускается тяжело, черты знакомые рассматривает в темноте. Хочет их ещё сильнее себе под кожу загнать, запомнить ещё больше пытается. И хриплым, надломленным шепчет:«Привет, родная»
***
Главный врач городской больницы — должность ответственная. Настолько ответственная, что больница домом становится, а кабинет рабочий в спальню/кухню/столовую превращается. Сергей Викторович никогда к должности высокой не стремился, так просто получилось. У него вся жизнь под девизом «так получилось» проходит. Школу экстерном в родном Краснодаре заканчивает и в четырнадцать лет в медицинское училище поступает — ну, так получилось. Институт медицинский, лучший в городе, заканчивает в двадцать два года и сразу же приглашение в ординатуру получает, в Москву, одну из лучших больниц — «так получилось, пока семья». Еще во время ординатуры, на свой двадцать четвертый день рождения, в качестве подарка от руководства получает первую серьезную должность — заместителя заведующего терапевтическим отделением и на вопрос «какого это?» Скромно отвечает «ну, так просто получилось и вот». В его двадцать шесть из министерства спускают бумагу с единственной строчкой «сократить весь возрастной персонал на руководящих должностях» и в руки ему падает бумага с заголовком, что кричит о новой должности и возвышенным уровнем ответственности, заведующим огромным отделением становится. Первым же распоряжением в новой роли ставит себе в замы парня молодого, ординатуру только что закончившего. Он Сергея Викторовича восхищает тем, что обогнал его, ординатуру закончил на три года раньше него самого и понимает сразу, что человек это его. Коллеги пальцем у виска крутят, мол, что за фигню творишь. А он руками разводит и коронное «так получилось» всем отвечает. Двадцать шестой год его жизни богат на события. В ЗАГС идет, с девушкой любимой, с которой уже и огонь, и медные трубы, и переезд в город другой за плечами. И сказкой все вроде казаться начинает. На свадьбе коллеги интересуются, почему он её никому не представлял раньше, на праздники не приводил, а он счастливый, жену обнимает и синхронно с ней «так получилось» отвечает и смеяться заливисто начинают. В двадцать семь ему должность новую дарят, заместителем главного врача. И Сергей Викторович теперь на себе весь груз ответственности чувствовать начинает. Меньше практической работы становится, в бумагах начинает утопать. Домой их забирать начинает, с женой вместе башни из отчетов строят и цифры пересчитывают тоже коллективно, потому что у каждого разные получается. И все смеются, смеются, смеются. За неделю до двадцать девятого дня рождения домой ночью возвращается, опять. А жена в гостиной спит в окружении чемоданов полных. Просыпается от тихих шагов и Сережу ошарашивает новостью, что уходит от него, потому что он работу вперед ставит, а не её. Даже дома работа. Не может она так больше. Документы на развод подает и в родной Краснодар возвращается. А Сережа один в квартире остается, с цветами зелеными, которые поливать забывает. Спасает только работа, Максим Дмитриевич и кактус с именем Матвей, который ему коллеги на праздник презентуют. И живет он в таком ритме непонятном еще месяца три, пока жизнь резко не меняется. Бумаги разбирает, которые утром присланы были и приказ находит. Из министерства. Ему должность новую дают, главным врачом Сергей Викторович становится. И жизнь тогда меняться все больше и больше начинает. Он потихоньку вещи какие-то из дома приносит в кабинет свой, носки там случайно забывает. Матвея на подоконник заселяет, Максим Дмитриевич ему подружку Мэри притаскивает. На немой вопрос начальника говорит, что Матвею грустно одному, лысеть начинает, а так хоть иголки сохранит. И доходит до того, что дома появляется пару раз в месяц, при хороших раскладах. Он так жить привык последние полтора года. Ему так нормально. О жене бывшей не вспоминает. Ему семьей больница родная становится, Максим Дмитриевич и кактусы особенно. Без них себя совершенно не представляет. Его ломает восьмого сентября две тысячи семнадцатого года. Он документы подписывает, медсестру новую на работу принимает. Первый раз видит её, но все остальные в ней уверены, особенно Максим Дмитриевич. Просит волшебную Назиму в реанимацию медсестрой взять, на суточную работу. Так описывает эту девушку, что ему впервые за долгое время интересно. И когда он последние подписи в её документах ставит и глаза на нее поднимает, то тонет резко. Там темно, как в Марианской впадине и глубины не видно. А еще стена стоит высокая, бетонная, за которой она мир целый скрывает. Сергей документы ей отдает, ладошку маленькую пожимает и с улыбкой кота, строгому руководителю несвойственную, фразу растягивает«добро пожаловать в семью, Назима»
***
Когда у детей в детстве спрашивают о их будущих профессиях все что-то обыденное отвечают и в большинстве своем забывают об этом. Но только не Назима. Она врачом быть хочет, из города своего сбежать, из страны. Она профессионалом быть хочет, в Москве жить. И всю жизнь к этому идет. Природоведение лучше всех в начальных классах знает. Когда кто-то колени во дворе царапает сразу же бежит их обрабатывать. Любимой игрушкой для неё аптечка семейная была, она там все знала. Ей мама еще лет в шесть показала как уколы правильно делать и она сначала на подушках мягких тренировалась, а потом уже и на родственниках. И всегда идеальной была. И так во всем. Когда в пятом классе начинается биология она уже весь материал знает. Весь — это не на ближайшую неделю, а до конца девятого класса. Потому что в библиотеке уже все прочитала. И учебную литературу и журналы какие-то нашла. Её найти в школе легко можно было — она всегда в медицинском кабинете была, медсестре с бумажками помогала и иногда ей даже доверяли раскладывать медикаменты по полочкам. Она счастье от этого ловила и улыбалась так, что в школе электричество отрубать можно было. Ко второй половине одиннадцатого класса четко понимает — поедет поступать в Москву. Она понимает, но как родителям, строгим и с устоями традиционными, рассказать не знает. Маме говорит за месяц до того, как уезжать собирается. Она принимает и понимает все, смирилась с этим давно, знала, что так будет. Мама с деньгами на первое время помогает, вещи складывает и знакомых находит, у которых дочка любимая остановиться может. Отцу говорит стоя на вокзале, по телефону и когда до отправления поезда десять минут остается. Извиняется перед ним, что не рассказала раньше и просить понять её. Он вариант этот принимать отказывается и помогать тоже. Сама, все сама. И она в поезд садится, с мамой последний раз обнимается и как только перрон позади остается плакать навзрыд начинает. И это её последние слезы на ближайшие восемь лет. Она себе запрещает плакать просто. Москва ее серостью встречает и улыбкой маминой подруги, у которой она жить пока будет. Просит сразу в институт ее отвезти, очень документы подать хочет. Отдает документы сразу в три института, хотя душа требует знаменитого Пироговского. А через месяц, который она посвятила работе официантки в кафе около дома, ей ответ приходит. В знаменитой Пироговке места прямо перед ней закончились, в Сеченовке порог она не прошла, а последний шанс ее — Стомат, в который она вообще не хотела, отказ прислал в форме « вы не будете у нас учиться, но мы не знаем почему». Назима плакать хочет, но помнит, что еще в родном Шымкенте запретила себе это. Находит училище у которого общежитие есть, потому что жить так долго у знакомых позволить себе не может и поступает туда с легкостью. Даже не смотрит, что, куда и на кого. И только когда документы подписывает, понимает, что учиться на медсестру будет. Думает сначала, что жизнь потеряна, теперь еще и мама в ней разочаруется. А потом обещает себе, что самой крутой медсестрой будет и высшее получит потом обязательно. В общежитие весело живет. Друзей себе находит и любовь сильную тоже. Только недолговечно все оказывается. Когда она пробиваться начинает, лучшей во всем становится друзья отворачиваться начинают. А Любовь уходит и фразу напоследок бросает «не будет у тебя мужика нормального никогда. Ты слишком умную из себя строишь». И она запоминает, в сердце хранит эту фразу и не влюбляется больше. Училище заканчивает с отличием и с рекомендациями такими, что на работу ее везде ждут. Медсестры в дефиците, а умеющие много и подавно. Она работы меняет, как перчатки. Чувствует нужность свою и пользуется этим. На последнем месте работы, в травматологии любимой очень, человека встречает. Как в сказке, милая медсестра гипс пациенту неаккуратному накладывает и влюбляется в него. Он ухаживать за ней начинает, а Назима слова бывшего все еще помнит и боится. Но как-то она все закручивает, переубеждает его. И вот у них через полтора года свадьба. И хорошо все. Все в жизни Назимы резко меняется в тот момент, когда она две красные полоски видит и мужу рассказывает. Он ей работать сразу запрещает, дома закрывает. Кислород перекрывает. Ей жить тяжело становится. В женской консультации, пока в очереди длинной сидит, знакомиться с девушкой красивой. Софа в жизнь её краски приносить начинает. Подругами становятся быстро, еще быстрее сестрами. Назима к ней со всем бежит: и с радостями, и с печалями. Когда на девятом месяце узнает, что муж изменяет, вещи складывает в чемоданы быстро и на развод подает. Софе звонит и просит денег занять, ее все в ипотеку вложены, дом ее строится еще. На вопросы о происходящем и нужности денег все рассказывает и плакать начинает. Впервые за восемь лет, разрешает себе слабой быть. Софа слышит это и понимает, что действовать надо. К брату бежит, ситуацию рассказывает и говорит, что не знает, что делать. А он уже ключи от машины хватает и адрес спрашивает, где Нази живет. Уже через час все на кухне у брата с сестрой сидят, чай пьют. Через два Софа кровать свою и комнату сестре названной отдает, а сама на диван в гостиную уходит. Так правильно. Когда дочка рождается у Назимы, она второй раз заплакать себе позволяет. От счастья уже. У нее теперь самый родной в мире человек есть. Маме звонит, рассказывает все. Мама домой зовет, даже папа уже потеплел. Но она сдаваться не намерена. Отказывается от маминой помощи и с маленькой Амелией возвращается в Софии дом. Там тепло и семья настоящая. Живут вместе еще целый год. Амелькин первый День Рождения отмечают. И ровно в разгар праздника телефон разрывается, в квартиру заезжать можно. Она маленькая, с комнатой одной. Но она ее. Их с дочкой. Софа ей кровать свою отдает, часть старой мебели, на первое время. И деньгами помогает. Назима отказывается все время. Слишком долго у них на шее просидела, неприлично уже. Ей их в шкаф кладут и запрещают думать плохо. Нази семью свою любит сильно и благодарит также. При первой же возможности дочку в детский сад отдает и работу искать начинает. Брат ее названный находит ей работу быстрее и она еще больше к нему любовью и благодарностью проникается. Работать рядом с ним будет и смены удобные. Отделение тихое, реанимация. И дежурства суточные. Идеально. Только начальник их главный, Сергей Викторович ее пугает. Смотрит на нее как-то по-особенному, в глазах доброты слишком много. И улыбается он ей не так, как всем, по-кошачьи кажется. Он с Максом, братом ее названным, в дружбе очень близкой. И она все знаки на это списывает. Софа с Максом квартиру свою продают и в доме Назимы покупают, на этаж ниже. Так жить удобнее. Когда Назима на дежурство уходит, Амелька у них ночевать остается, под чутким присмотром самых близких людей. Жизнь меняется ровно в восемь часов утра восьмого марта две тысячи восемнадцатого года. Ей Софа звонит. Трубку поднимает, а там мужской голос спрашивает, кем она приходит пострадавший в аварии девушке, с телефона которой ей звонят. Она судорожно соображать начинает, отвечает на все вопросы и просит, просит, просит, чтобы девушку родную свою в ЦКБ везли, у них там брат работает. Из квартиры выбегает, в соседнюю звонит и просит соседку с дочкой посидеть. Отдает ей Амельку и через все пробки в больницу несется. Макса на пороге приемного видит, кидается к нему и в глазах его неподдельный страх видит. Единственное, что сказать может:«В нашей семье все хорошо будет»