***
Миссия по сопровождению одного торговца с лихо сомнительной репутацией. Характер у человека был еще тот. Седьмая команда без Какаши-сенсея, пропавшего на затянувшейся длительной секретной миссии, справлялась со своим заданием на отлично. Ранее было принято решение, что это будет нашей последней совместной миссией, а потом каждый из членов команды должен будет сам нести ответственность за свою дальнейшую судьбу. Я свою, кажется, уже предопределила. Почти прибыв на место двумя днями ранее, нам предоставлялась возможность вернуться домой раньше положенного срока, но охраняемый объект решил использовать оплаченное время по-другому. Мы остановились в неопрятной таверне с пьяными мужчинами и откровенно разодетыми женщинами, работавшими в здании напротив. Уставшие, немолодые, неопрятные с непримечательной внешностью, они должны были завлекать клиентов к себе. Сидя за барной стойкой на последней табуретке слева, я втайне следила за торговцем, не упуская его из виду ни на минуту. Находиться возле меня никто не стал: ни те развратные дамы, ни пьяные мужчины. И не потому, что не хотели, просто в четырех шагах от меня была уборная, из которой шел отвратительный запах под стать самому заведению. Зная, что сюда сунется только самый глупый или человек с сильным насморком, я специально выбрала это место, старательно избегая смотреть на часы, считая проведенные секунды. Мне впервые за все наши годы удалось убедить Саске-куна дать мне толику не второсортной роли в команде. Обычно он и слушать не хотел, чтобы раздражающая его девчонка делала что-либо важное, приводя доводы сенсею не в мою пользу и одновременно активно переругиваясь с Наруто-куном. В те редкие моменты, когда сенсей не прислушивался к нему, парень, специально игнорируя указания главного, делил поручения со мной для уверенности, что я ничего не испоганю. Проглатывая обиду, я молчала в надежде, что после расформирования команды заживу своей жизнью без постоянного неоправданного презрения холодных обсидиановых глаз. Сын Четвертого Хокаге и сам периодически в целях беспокойства за меня старался облегчить мою жизнь в команде, уверенный, что его заботу не заметят. А вот Какаши-сенсей, концентрируясь в большей степени на этих двоих, не всегда замечал бесклановую девочку, заранее подчеркнув для себя мои небольшие перспективы в будущем. Поэтому мне за столько лет еще ни разу не удалось даже подежурить ночью, не говоря уже о чем-то более существенном. Я никогда ничего никому не говорила, предпочитая тихо сносить свою участь, но в те моменты мое сердце сжималось от ошпаривающей несправедливости, что не укрывалось от красивых в своей доброте голубых глаз. Хинате-чан повезло. Она любит самого достойно из всех парней, которых я только встречала. Кто знает, возможно, если бы этот дорогой мне человек не питал нежных чувств к нему, у меня бы получилось посмотреть на него по-другому, вытравив ядовитую любовь к тому, кто заслуживает ее в последнюю очередь. Может быть, безответная любовь к этому мальчику была не такой яростно болезненной в своем мазохизме. Может быть… К счастью для всех, Наруто Намикадзе проявляет заботу исключительно из братских побуждений. То, как тепло он временами на меня смотрит… Так смотрят на свою младшую сестренку, представляя, какой умницей и красавицей она вырастет в будущем. И сидя за той стойкой, мне, наверное, впервые хочется, чтобы он пришел составить мне компанию, оставив гордого напарника в номере. Под взрывные хохоты, пьяную икоту, крики и звуки разбитых кубков с пивом мужские особи, напившиеся до такой степени, что даже у меня не вызывают желания к вежливому обращению, все-таки изредка стреляют заинтересованными взглядами. Взрослые барышни сидят на мужских коленях, поглощают взоры большинства, фальшиво улыбаясь, они попутно извлекают из их карманов деньги с ловкостью, которой позавидуют сами шиноби, я-то уж точно. Еще некоторые не нашли себе занятие. Их глаза, красные то ли от недосыпа, то ли от перенапряжения, с растекшейся тушью по щекам в упор глядели на меня. Столько зависти и презрения было направлено в мою сторону, что делало неприятную миссию еще хуже. — Эй, малая, тебе лет-то… ик… сколько? — ко мне подсел толстый мужчина в помятой, мокрой от пота рубашке с протертыми джинсами и лысиной вместо волос. Решив, что игнор будет лучшим способом избавления от неприятного собеседника, я осознанно копирую манеру поведения Саске-куна в отношении ко мне. — Двенадцать небось, а? Красивая такая. Когда вырастешь, ты точно мужским вниманием не будешь обделена. Не хочешь со мной разговаривать, девка, да? Гордая, значит? — каждое сказанное слово сопровождает запах изо рта, а его лицо покрывается багровыми пятнами от злости вперемешку с недавно выпитым алкоголем. Послушав тишину с моей стороны еще несколько секунд, он неожиданно потными пальцами хватает меня за подбородок. Уже намереваюсь сделать совсем нехарактерную моему поведению вещь и плюнуть ему в лицо, распалив драку, как слышу хруст костей, и ладонь пропадает с моего лица под крики пьяницы. — У тебя пять минут, чтобы исчезнуть отсюда прежде, чем я вырву твою руку. Эта девушка — мой напарник, и впредь, если еще раз подойдешь к ней, то лишишься всех четырех конечностей. Понял? — взяв за голову и придавив ее к столу, Саске-кун с невозмутимым видом говорит весьма устрашающие для нахала угрозы. — Понял! Понял! Избавившись от тисков, мужчина с переломанной рукой пьяной походкой старается максимально быстро выйти из заведения, осыпая «двоих мелких засранцев» разными проклятиями. А я сижу в неверии, окаменев. Помог, заступился, а сейчас снова надменно смотрит как на пустое место, последнюю слабачку в мире. — На миссии шиноби не должен привлекать к себе внимания. У тебя это не получилось. Осознание приходит как ясный гром с неба. Не доверил, просто обманул. Проделал трюк, как с младенцем, которому разрешили поиграть в игру под неусыпным и незаметным взором родителей. Он снова разделил со мной обязанности, следя за торговцем из более укромного места. За столько времени в смраде я не нашла места получше, а он… И защитил только потому, что был уверен, что слабой девчонке и постоять за себя не по силам. Хм, наивная, думала, что хуже, чем раньше, поступить ему не удастся. Глупая девчонка, вернее раздражающе-глупая девчонка. Верно, Саске-кун? — А Наруто-кун? — пусть он не знал, пожалуйста, пусть он этого не знал! — Как всегда, хотел угодить бедной приютской девочке, желающей поиграть в ниндзя, — наверное, это должно называться переломным моментом, когда понимаешь, что никто не идеален, даже мальчик с солнечной улыбкой. — Хм, займись этой бумажкой, и поскорее, а то скоро эти проститутки в тебе дыру прожгут, — действительно, на нас не смотрит только ленивый. — Хорошо. На той бумажке было написано название старого артефакта, нужного торговцу. Оббегав всю местность и не найдя необходимого, мне пришлось идти в поселение неподалеку. В час пик. В несметную летнюю жару.***
В вечернее время, сидя в просторной столовой по левую сторону от мужа и по правую от Кушины-сан, вспоминая прошлое, тот солнечный удар не кажется таким страшным явлением. Напротив нас сидят Наруто-кун с Микото-сан. А с обеих сторон по центру расположились Четвертый Хокаге и Фугаку-сан. Если к чете Намикадзе я привыкла, то новообретенная семья заставляет мои внутренности сжиматься от страха. Оно и неудивительно, это наше первое застолье после свадьбы. Итачи-сан говорил, что его отец решил дать молодоженам некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу. Вполне правдоподобная, но ложь. На самом деле имелось ввиду, что глава семейства решил дать освоиться приютской девчонке, умудрившейся чудом привлечь внимание старшего сына. Или мой муж мог его об этом попросить. Как бы то ни было, а Фугаку-сан, несмотря на всю строгость и безоговорочное подчинение клану, действительно сильно любит своих сыновей. Достаточно, чтобы смириться с отсутствием любого признака моей клановой принадлежности и еще непонятным образом уговорить старейшин на подобный брак! Такие поступки делаются только для важных сердцу людей. Микото-сан, завидев нас еще из далека, вышла на порог дома, так нежно и мягко улыбаясь, наверное, сильно соскучившись по своему первенцу. А ее муж, приняв наши поздравления, обнял, похлопав сына по спине. Хорошо, когда кто-то по тебе так скучает и ненавязчиво, но заботится. Несмотря на большинство обстоятельств, для всех присутствующих семейные узы будут выше многих других. За ужинами в семье Наруто-куна я видела то, что вижу сейчас в родителях своего мужа, — те невидимые искры чего-то глубокого, непонятного, чего так не хватает одинокому младенцу. «Сильнейшая любовь», — так сравнила жена Четвертого семейные узы. Именно поэтому я, находясь с этими людьми, ощущаю себя придворным котенком, которого приютили. Теплая ладонь, сжимающая мою; тисканье соскучившейся по мне Кушины-сан; мягкие, добрые голубые глаза и яркая улыбка бывшего напарника царапали душу из-за одной парящей в голове мысли о том, как могло бы быть, если бы жизнь сложилась по-другому. Если бы Хинате-чан никогда не нравился светловолосый парнишка, а мой взор не нашёл бы тогда обжигающе холодного в своем равнодушии мальчика в Академии и прикипел бы к другому... Если бы. Злосчастные мысли подкидывали мне картинки совсем другого будущего. Того, где, не поддаваясь ни одним меркам Вселенной, я могла бы сидеть здесь как часть четы Намикадзе, возле другого молодого человека. Вот так я коротала вечер в иллюзиях, сгорая под наблюдением совести от чувства вины и стыда к незаслуженно доброму ко мне мужу, довольствуясь званием самой худшей подруги, а также ненависти и отвращения к самой себе, отвечая улыбкой солнечному мальчику. Хорошо, хоть Саске-кун, пропадающий в последнее время на миссиях вместе с Какаши-сенсеем, отсутствовал на празднике в честь дня рождения своего отца.***
Все еще не сообразив спрятать противозачаточные, я смотрю, как грязный, запекшийся в крови, с несколькими царапинами на щеках, Саске-кун вносит на руках истощенного израненного человека, которого я узнаю из десятки тысяч других. За ним спешит не менее потрепанный Какаши-сенсей, придерживая другого. Ино-чан реагирует быстро и кричит медсестрам в коридоре: — Готовьте реанимацию! Скорее! Счет идет на минуты!