Право власти

      — Итачи-сан? — стучусь в закрытые двери на втором этаже дома, не осмелившись войти без разрешения в кабинет.       Я только пришла с больницы, как обычно, но теперь, после тех обидных слов Фугаку-сана, сказанных с явным пренебрежением, больше не позволяю себе задерживаться там дольше двух часов. А сегодня из-за Саске-куна, который по возвращении с миссии сразу из резиденции явился в палату, пришлось ретироваться, не пробыв там и двадцати минут.       Но того времени с лихвой хватило для допроса с пристрастием от жены Четвёртого Хокаге касательно моего брака.       «Как складывается ваша супружеская жизнь?.. Итачи тебя не обижает?.. Вы не слишком поторопились со свадьбой?.. Ты уже подружилась с Микото?» — вопросы простые, но одновременно на них было довольно сложно отвечать, и, кажется, Кушина-сан едва ли мне поверила.       Ставшая невольным свидетелем того, как Фугаку-сан меня отчитывал, женщина засомневалась в счастливой супружеской жизни молодоженов, но каких-то конкретных вопросов она, к моей радости, не задавала, так как быстро переключилась на рассказ о лечении своего сына, за которое сразу после похорон согласилась взяться Цунаде-сама.       — Войди, — услышав приглашение, легонько надавливаю на дверную ручку, медленно проскальзывая внутрь.       Впервые нахожусь в этой комнате. Должна признать, что в целом изысканный и уютный кабинет полностью вписывается в продуманный домашний интерьер.       Классический дизайн, где обои насыщенного изумрудного цвета в чёрную полоску красиво гармонируют с лакированной мебелью из тёмного дуба.       Справа от меня большая картина над комодом, два стеллажа и кожаный диван, на покупку которого мне пришлось бы копить лет десять, наверное. Левая сторона почти полностью состоит из книжной полки. Посередине у неё имеются стеклянные дверки, а возле окна идёт некое углубление для удобного кожаного кресла в тон дивана и письменного стола.       В комнате идеальный порядок, если не брать в расчёт несколько потрёпанных папок на подоконнике, то здесь можно разве только протереть пыль, подмести и вымыть пол, особенно то пятно на ламинате.       — Ты что-то хотела? — все ещё чужой моему восприятию голос отрывает от рассматривания красиво обставленного помещения.       В тех самых свободных штанах и синей футболке, что были на нем во время завтрака, темноволосый парень, не отрываясь от документа, сидит за столом, активно вчитываясь в строчки какой-то бумаги, вытянутой, вероятно, из той кипы, покоящейся на краю стола.       Закусываю губу, не зная как правильно подступить и какие подобрать слова. Вся моя уверенность, накопившаяся за утро, в миг испаряется, отдав меня на растерзание нахлынувшей панике.       Руками сильно сжимаю, порядком измяв, последнее из четырёх писем от Хинаты-чан за прошедшие полгода, где подруга сообщает о скором, но недолгом возвращении домой.       Я так хочу увидеть ее снова, обнять, прижаться к ней и разговаривать обо всем на свете до самого утра. Мне так много нужно ей рассказать и так много от нее услышать!       «Как он отреагирует на ночёвку в доме Хизаши Хьюга? Разрешит ли?» — с самого утра прокручиваю на повторе те два надоедливых вопроса.       Понимаю, что молчаливо топчусь на месте, но слова будто застряли в горле. Итачи-сан отрывается от дел, поднимает голову и выжидательно смотрит, терпеливо разрешая мне потянуть немного времени, чтобы сформулировать мысль.       Нужно было как следует в комнате перед зеркалом отрепетировать нормальную речь, но эмоциональный порыв, охвативший меня, напрочь перекрыл доступ к холодной голове.       — Я… Я хотела спросить…эм… — зубами закусываю нижнюю губу, начиная пожёвывать от волнения. — Послезавтра приезжает Хината-чан… Она пригласила меня… И можно…погостить у нее пару дней? — наконец-то удалось хоть что-то промямлить.       «А ещё год назад мне не приходилось держать отчёт о своих передвижениях и млеть от нетерпения в ожидании ответа», — проскальзывает дельная мысль.       С детства никто никогда не интересовался жизнью сирот, что давало большое пространство для самостоятельных решений, ответственность за которые наверняка получше любых родительских наставлений научила хорошенько думать о последствиях.       «Пожалуйста, Ками. Пожалуйста, пусть разрешит!» — молюсь про себя, когда мужчина взглядом сканирует меня с головы до ног, фокусируя своё внимание на руке с зажатым письмом.       — Я могу взглянуть? — конечно это был не вопрос, так как протянутая мужская рука упрямо ждёт, когда ей отдадут измятый клаптик бумаги — то единственное личное, что осталось у меня в стенах этого дома.       Неприятное чувство обиды от неприкрытой демонстрации полностью незаслуженного мною недоверия резко ужалило сознание, изрядно подпитавшись накопившимся за предыдущие месяцы негативом.       Знаю, мужчина замечает, с каким нежеланием я подхожу к нему, протягивая личное письмо, и с обидой наблюдаю, как он по-быстрому пробегает взглядом по строчкам.       На миг мне показалось, что Итачи-сану самому немного неловко от своей просьбы. Но это, наверное, лишь моя разбушевавшаяся фантазия, так как будущий глава клана снова отстранённо невозмутим к внешним обстоятельствам.       — Послезавтра? — отдаёт сообщение Хинаты-чан обратно.       — Да, — возможно, именно так себя чувствуют маленькие дети, которые отпрашиваются у родителей погулять.       Некоторое время брюнет внимательно смотрит на меня, затем встаёт, обходит рабочее место, подходит близко, даже слишком близко.       Расстояние между нами где-то с сантиметр, или того меньше, когда тёплые ладони ложатся на мои плечи, а нос зарывается в ещё мокрые от мытья волосы.       Мужчина вдыхает аромат травяного шампуня и, кажется, даже немного расслабляется. Странно, но со своими внутренними диалогами я совсем не заметила, в каком паршивом состоянии пребывает мой законный супруг.       — Думаю, ты можешь погостить у своей подруги, — слишком радостная благодаря его словам совсем выкидываю из головы произошедший минутами ранее неприятный инцидент.       — Правда? — не могу поверить. Так не бывает. Слишком просто и очень хорошо, чтобы быть правдой.       — Да, но с условием, что пробудешь там не больше двух дней, — конечно, как же без условий.       «Ну, два дня всяко лучше, чем ничего, правда, Сакура?» — видимо, дефицит общения уже начал сказываться на психике, так как раньше у меня не было таких задушевных бесед с самой собой.       — Спасибо, — на языке вертится еще много разной ерунды, но вместо пустых бесед встаю на носочки, нежно прикасаясь к чужим губам.       Итачи-сан охотно отвечает на мою выходку, сам перенимает инициативу, углубляя невинный поцелуй, кладет руки на талию.       Оторвавшись от меня, брюнет быстро перекладывает на подоконник все лежащие на столе вещи. Совершенно сбитая с толку, я, конечно, понимаю, что именно он планирует делать дальше, но совершенно этого не хочу.       «Почему каждая наша беседа должна заканчиваться по одинаковому сценарию?» — такое чувство, что кроме близости моему мужу ничего больше не интересно, именно поэтому последний обращает на меня внимание непосредственно перед тем, как использовать.       Он хотя бы видит во мне человека? Или лишь средство, используемое в собственных целях? Не удивлюсь, если окажется, что первенец Фунаку-сана женился только из-за понравившегося цвета волос и милого личика.       — Почему бы тебе не пригласить ее к нам? — вопрос обдаёт горячим дыханием в районе ключницы, после чего мужские губы проходятся неровной дорожкой от подбородка к ложбинке груди, а жилистые руки сзади активно расстёгивают домашнее платье.       — А как же Ваш клан? — руками стараюсь придержать его на расстоянии.       «Пожалуйста, только не сейчас! Я не хочу. Не надо!»       Мой неуверенный протест, кажется, все-таки заметили, потому что Итачи-сан немного отодвигается и быстро приводит себя в сознание. Я же, прикрывая грудь, надеваю платье обратно, акцентируя внимание на мужчине.       Бледнее обычного, невозмутимое лицо с красными от недосыпа глазами явственно выдаёт ночи, которые он неоднократно проводил в кабинете, закрывшись от всего и от всех, лишь иногда приходя на кухню для трапезы.       Напряжение, сквозившее в нем, чувствовалось буквально во всем: в ходьбе, слишком натянутом общении, слишком длительной задумчивости.       Для чужого человека эти симптомы совсем не заметны, но после стольких месяцев под одной крышей вольно или невольно начинаешь видеть то, что другие не могут.       — Это не то, что должно тебя беспокоить. Здесь и твой дом тоже, Сакура. Ты имеешь право приводить сюда своих гостей, в разумных мерах, конечно, — цепко ухватив мой подбородок пальцами, заставляет встретится с ним взглядом. — Она также может заночевать у нас, если ее отец разрешит, безусловно.       — Правда? — это даже больше чем я рассчитывала, когда шла сюда.        — Учитывая, что с Шисуи ты знакома, думаю, будет честно, если и я поужинаю с твоими гостями, — даже не могу подобрать слов, с помощью которых смогла бы выразить ту грань между безмерной благодарностью и наивной детской радостью, что как бурное море плещет изнутри.       Осталось только уговорить лучшую подругу, при этом прекрасно понимая всю степень неловкости из-за клановых разборок Учих и Хьюг. Именно они стали причиной отсутствия девушки в день моей свадьбы, где из знакомых мне лиц были только чета Намикадзе и несколько влиятельных персон из Резиденции, что мельком встречались иногда в больнице.       Перед отъездом Хината-чан рассказывала, как отец строго-настрого запретил подходить к кварталу Учих ближе километра, разъярившись на дикую выходку своей дочери, когда та пришла просить моего будущего супруга расторгнуть помолвку.        Пускай ее поступок ничего не изменил, но он затронул мою душу, потому что показал значение истинной дружбы. Я знаю, она сделала все возможное, пересилив саму себя, свою робость, стыд в попытке мне помочь.        — Сегодня к нам придут Саске с Шисуи на ужин. Отото только вернулся с длительной миссии и решил пожить с нами две недели. Приготовишь ему гостевую комнату? — как обухом по голове.       — Хорошо, — не замечаю, как нервно дрожит мой голос, глазами буравя будущего главу клана.       Мужчина уже сидит в удобном кресле, перелистывая одну из черных папок, взятую с подоконника, когда я разворачиваюсь, чтобы быстро скрыться за дверью, где можно будет перевести дух, переварить в голове данную новость.

***

      — Он так кусался и грыз буквально все, что под руку попадалось. Нам с Итачи приходилось носить перчатки круглосуточно, чтобы этот маленький грызун снова не накинулся на наши руки, — молодой человек изо всех сил давится смехом в слабой попытке принять серьезный вид.       — Ты еще тогда ему зачерствелые сухари носил, — тонко подмечает Итачи-сан.       — Надолго их не хватало. А помнишь, я тогда предлагал тебе на один вечер выпустить малого на ринг боев без правил? — разговорчивый юноша снова поворачивает голову в сторону Саске-куна. — Клянусь, мы могли на нем состояние заработать. Этот хомяк загрыз бы любого! — посмотрев на мимику парня с веселой речью, уже невозможно сдержать рвущийся наружу хохот.       Нет, правда, пообщавшись с Шисуи-саном всего лишь один вечер, начинаешь понимать, как некоторые умудряются за полчаса завести друзей, не прилагая особых усилий. Я бы причислила такой талант к врожденной харизме.       Даже у Итачи-сана нет-нет, да прорисовывается улыбка на губах.       Только сам объект обсуждений сидит с самым невозмутимым видом, не придавая значение происходящему. И как у него получается все время быть настолько хмурым?       Интересно, а парень понимает, насколько аналогичен своему авторитетному отцу? Это гены, или он нарочно копирует манеру поведения того, на кого подсознательно хочет быть похож?       В последний раз я видела Саске-куна на свадьбе. Дальше, по словам моей свекрови, его отправили на долгосрочную миссию, из которой тот вернулся немногим ранее, чтобы снова куда-то уйти.       Сильно слукавлю, если скажу, что меня не устраивал такой расклад. Все еще обвиняя парня в нежеланном замужестве, припоминая все угрозы с его стороны, после утреннего разговора я не находила себе места, представляя исключительно худшие варианты нашей встречи.       Он здорово изменился. Отросшие волосы спадали челкой, закрывая левый глаз, скулы вытянулись, подчеркивая красивый овал лица. Юноша заметно исхудал, вытянулся ростом, и если я когда-то была с ним на одном уровне, то теперь едва достаю до подбородка.       «Сейчас он еще более красив, чем прежде», — проскальзывает невольное заключение.       «И манера поведения поменялась».       Если раньше Саске-кун нарочно старательно игнорировал и избегал любого контакта с бесполезной девчонкой, упрекая ту в своей бесполезности, то сегодня после приветствия с братом вежливо поздоровался, даже сделал комплимент моему внешнему виду.       — М-м-м-м, Сакура, ты просто прелесть! — чувствую, как приливает к щекам кровь. — Да только за этот прелестный рамен я бы мог променять свой завидный статус холостяка, — мы только начали ужинать, а этот шиноби уже осыпает меня любезностями.       Именно благодаря этому яркому человеку наш ужин с наличием Саске-куна проходит в непринужденной атмосфере. Само присутствие лучшего друга моего мужа не разрешает ни минуты посидеть за столом без пусть и маленькой, но улыбки. Шисуи-сан то подмигнет мне, то за что-то похвалит или как сейчас поделится историей из детства, смущая до невозможного недовольного Саске-куна своим рассказом.              «Он так напоминает Наруто-куна», — вспыхивает в сознании родной образ светловолосого парня.       Если провести параллель между двумя задорными юношами, то может даже казаться, что есть между ними родственная связь — слишком уж похожи.       У обоих короткие волосы, веселый нрав, широкая улыбка, оба любят много поговорить да плотно покушать. Иногда мне удается уловить те самые речевые обороты при разговоре с темноволосым шиноби, что были у Наруто-куна.       Закрой я глаза, спокойно могла бы представить, что это он, с ним все хорошо, он жив и полностью здоров, сидит здесь рядом, предаваясь пламенным рассказам о мгновениях из прошлого.       Подобного рода сравнение остро царапнуло длинными когтями по сердцу. Моего друга здесь нет, и не факт, что мне снова предстоит услышать родной голос, увидеть любимую улыбку, почувствовать теплые объятия.       «Он ведь на самом деле может остаться жить только в моих воспоминаниях», — сама мысль режет без ножа, разрывая душу на части.       — Теперь я понимаю причину, по которой ты скоропостижно женился, и завидую тебе чёрной завистью, брат! Ну скажи же, вкусно, — мельком кидаю взгляд в сторону мужа.       — Очень, — хрипло отвечает немногословный супруг.       — Кстати, чуть не забыл! Сакура, лично для тебя я привез бутылку хорошего сливового вина с путешествия. Саске, будь другом, принеси, — на удивление тот подчинился, без всяких протестов встал и пошел в направлении прихожей. — Оно в синем рюкзаке, в дополнительном кармане слева.        — А вот эти гёдза, они с чем? — мы с Итачи-саном встретившись глазами, улыбнулись друг другу.        — С уткой.       — Где ты утку умудрилась раздобыть?       — Как и все остальное, на рынке, — весело произнесла я.       — Это такое место, куда ты не ходишь, — подает голос вернувшийся Саске-кун, настроенный отомстить за опозоренную репутацию.       — А ты бываешь там регулярно? — легко парирует в ответ собеседник.       — Я по крайней мере знаю, как он выглядит, — младший сын действующего главы клана подходит ко мне, вручая стеклянную бутылку, после чего возвращается за свое место.       Было весело наблюдать, как еще некоторое время парни практиковались в остроумии. Шисуи-сан рассказал еще два случая, приключившиеся с младшим братом своего друга, умудрившись дважды подколоть Итачи-сана.       Потом, пока я мыслями отправилась куда-то туда, в лесные дебри, которыми возвращается домой лучшая подруга, мужчины принялись обсуждать политику разных стран, нововведения, законопроекты и выгоду от ближайшего брачного альянса между Конохагакурэ но Сато и Сунагакурэ.