Пошлая Молли - Все хотят меня поцеловать (Ver. 2)
В машине было до покалывания в замерзших бедрах тепло, приятно пахло сосновым освежителем воздуха и стояла такая гнетущая тишина, что Коннор боялся поднять взгляд и увидеть в зеркале заднего вида разъяренного Хэнка. От его разлившего по салону автомобиля раздражения закладывало уши и становилось трудно дышать. Щека горела от ссадины, а из разбитой губы все еще сочилась кровь, которую парень слизывал каждый раз, когда капля стекала на подбородок. Рядом сидел, уткнувшись лбом в спинку пассажирского сиденья, Гэвин - Коннор попросил телохранителя довезти его до дома, и Хэнк не смог отказать, испуганно прикладывая мгновенно заледеневшие на морозе ладони к покрасневшей от случайного поцелуя с кирпичной кладкой скуле. Младший Камски оглядел темно-коричневую куртку одноклассника, его короткие каштановые волосы, отметил легкую дрожь в коленях, как будто Рид пытался справиться с волнением, и отвернулся, крепко сжав запястье руки, которая уже потянулась к парню, чтобы легким прикосновением успокоить его. Он все равно на утро ничего не вспомнит. - Когда мы подъедем, оставайся в машине, - раздался глубокий голос Хэнка, обратившегося к гостю. Рид поднял голову и, скользнув взглядом по сжавшемуся в противоположном углу сиденья однокласснику, кивнул. Бентли свернула с шоссе на дорогу к особняку. - Я провожу мистера Камски к отцу и вернусь к тебе. Это не должно занять дольше десяти минут. Коннора замутило. Зная своего отца, он прекрасно представлял, как закончится вечер и чего стоит ожидать дальше. Действительно, самым лучшим вариантом было вообще не показывать Гэвина Элайдже, потому что если тот узнает, кто позволил прикурить его сыну - карьера будущего детектива Рида может заглохнуть еще в школе. Но, учитывая состояние левой стороны лица самого Коннора, Хэнку тоже придется несладко. От этой мысли парень сложился пополам, спрятав лицо между коленями. Он не хотел, чтобы все вышло так. Он просто хотел побыть один. Поэтому выбрал самый захудалый бар в городе, сбежал из особняка, пока Хэнк сдавал ежедневный отчет отцу, а сам он якобы спал, и планировал вернуться через пару часов, пока его не хватятся. Но, впервые в одиночку оказавшись в окружении простых людей, он был поражен их дружелюбием и открытостью - они с удовольствием угощали новое лицо, рассказывали совершенно обычные, но невероятно искренние истории из жизни, и их было приятно слушать, а водка глушила лишние переживания, позволяя наслаждаться моментом. А потом Коннор, уже изрядно выпивший, заметил Гэвина, проталкивающегося к выходу. И пошел за ним. Гэвин Рид, несмотря на все классические школьные издевательства, которые вообще никак не задевали Коннора, и, он был уверен, совершались только ради поддержания имиджа "грозы района", нравился Камски-младшему тем, что никогда не пытался лицемерить - он на все сто процентов отдавался противоречивым чувствам, то открыто вступая в конфронтацию, то украдкой бросая взгляды, полные обожания, сам того не замечая. Словно агрессивная манера поведения и пренебрежительное отношение к окружающим специально заставляли держаться подальше каждого нового знакомого, чтобы случайно не показать всем подряд настоящего себя. Того самого, которого Коннор застал врасплох внезапным поцелуем. Гэвин сначала ожидаемо опешил, но потом, придя в себя, притянул за шею, прижимая к себе, скользнул языком по губам, раскрывая их, и сорвал восхищенный вздох, когда выбил сигарету из пальцев и, с трудом оторвавшись от Коннора, дрожащим от возбуждения шепотом произнес едва слышно: - Тебе ж курить нельзя, тупица. И вновь утянул в глубокий поцелуй, который с каждой секундой набирал обороты - Коннор запустил холодные ладони под футболку Рида, с тягучим удовольствием отмечая спортивное телосложение одноклассника, с нажимом прошелся по кубикам пресса, прижимая Гэвина к стене и нависая сверху, обсыпая все еще покрытую летним загаром шею почти укусами, от которых парень выгибался в пояснице и прижимался к бедру Камски ощутимым стояком. И неизвестно, чем все закончилось, если бы подоспевший Хэнк, неимоверно злой на сбежавшего подростка, не оторвал одним рывком от Гэвина своего подопечного и не влепил тому сочную пощечину, от которой пьяный Коннор потерял равновесие и со всей силы, с которой зарядил ему телохранитель, проехался лицом по стене. Зато теперь исход был вполне очевиден.***
Элайджа был в ярости. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но Коннор видел бушующий, как метель за огромным панорамным окном, в глазах огонь и пониже опустил рукава безнадежно испорченной рубашки, чтобы лишний раз не провоцировать отца видом шрамов. Камски-старший, заметив движение, с силой сжал ладонь правой руки и поднес ее к лицу, носом втягивая воздух. Пахло морозом, спиртом и никотином. И это злило мужчину сильнее всего. Он позволял своему названному сыну все, чего потребует его подростковая душа, кроме курения - недостаточный объем легких делал эту привычку в прямом смысле пагубной. - Что это? - севшим голосом спросил Элайджа, подходя ближе. Парню хотелось одернуть руку и спрятаться за Хэнка, стоявшего позади, но это бы разозлило отца еще больше, да и сам Андерсон был все еще на взводе, поэтому Коннор, сглотнув, опустил голову и прошептал: - Моя рука, отец. Тут же подбородок обхватили жесткие пальцы, и парень теперь смотрел своему создателю прямо в светлые, водянистые глаза, которые не выражали ничего, кроме ядовитого неверия и затаившейся в уголках ревности. Большой палец мягко прошелся по губам Коннора, оттянув нижнюю, открывая только затянувшуюя ранку, из которой вновь посочилась кровь. - А это что? Твоя губа? Я никогда не поверю, что ты сам ее прокусил, драгоценный мой. Так скажи мне, кто. Это. Сделал? - Элайджа приближался с каждым словом, отлетавшим от зубов, как отчеканенное, и языком слизал выступившую влагу. Камски-младший зажмурился, но от этого простого детского действия невидимым он, к сожалению, не стал. - Смотри на меня, - парень испуганно распахнул глаза, но Камски смотрел сквозь него, буравя взглядом отвернувшегося было Хэнка. - Я знаю, что это ты. Камски развернул Коннора за руку спиной к себе и, положив руки на плечи, заставил опуститься на колени, а потом, одной ладонью надавив на затылок, поставил на четвереньки, одновременно развязывая пояс халата. Он не был достаточно возбужден, но вид покорного, не сопротивляющегося сына вместе с присутствием в комнате молчаливого наблюдателя вызывали прилив крови к нужным местам, и член мужчины креп с каждой секундой. Не спуская глаз с Хэнка, Элайджа расстегнул ремень на брюках парня и стянул их с бельем, обнажив идеальные полукружия ягодиц с россыпью аккуратных темно-коричневых родинок. Телохранитель стоял, судорожно сжимая и разжимая кулаки, скрипя зубами, но не двигаясь с места. Камски протолкнул сразу два пальца в Коннора - он был все еще растянут с утра, и парень тихо всхлипнул, падая на локти, зарываясь в ворс ковра здоровой щекой, чтобы не видеть взгляда Хэнка, полного боли. - Тише, мой мальчик, я не сделаю тебе больно, - жарко шептал Элайджа, входя в податливое тело. Он знал, что Коннор все понимает и не станет делать глупости, которые очевидно негативно повлияют на телохранителя, к которому в последнее время начал испытывать какие-то, мужчина не хотел это признавать, но чувства. Это ощутимо злило Камски, выбивало из колеи, и он всерьез намеревался показать Хэнку, кто на самом деле хозяин ситуации, не оглядываясь на сына - ему всего восемнацать, он еще слишком молод, чтобы понять, что единственный, кто его на самом деле любит - это его создатель. - Смотри, Хэнк Андерсон, смотри, - мужчина подхватил Коннора под грудь и приподнял парня, усаживаясь на пятки. Камски-младший тут же отвернулся, до крови кусая и так истерзаные губы, но не издавая ни звука, кроме судорожных выдохов, когда отец входил слишком глубоко. Хэнк был отстраненно холоден, но крупно вздрогнул, когда Элайджа поймал Коннора за подбородок и развернул его побелевшим лицом с лихорадочным румянцем в сторону телохранителя, а после того, как убедился, что они столкнулись взглядами, повернул левой щекой, акцентируя внимание на разбитых скуле и губе. - С этого момента тебе запрещено касаться любой части тела Коннора Камски, кроме случаев, непосредственно связанных с его безопасностью. - Он задохнется, если вы не отпустите его, - прохрипел Хэнк, не в силах пошевелиться, но понимая, что такая одышка для Коннора абсолютно ненормальна. Но Элайджа лишь криво улыбнулся и, наклонившись, провел языком влажную дорожку от ключицы до уха парня. - Мои руки создали это совершенство, и я никогда не посмею причинить ему вред, - Коннор коротко вскрикнул, когда член отца попал по простате, и Камски коротко поцеловал его в щеку, мягко опуская обратно на пол. - Ступай, Хэнк, я надеюсь, ты все понял. И уведи мальчишку, что вы привезли с собой, в гостевую спальню, не уверен, что позволить тебе сесть за руль в таком состоянии - взвешенное и безопасное для окружающих решение. Мужчина кивнул и, в последний раз посмотрев на Коннора, который вывернул голову так, чтобы видеть уходящего телохранителя, прикрыл глаза в полном бессилии что-либо сделать, а когда открыл их, мальчишка уже отвернулся, подмахивая бедрами в такт движений отца, чтобы закончить все поскорее. Хлопнула входная дверь, впустив в дом холодный воздух с улицы, простелившийся по полу. Коннор сгреб в кулаки мягкий ворс ковра. - НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ЗДЕСЬ!