— Хён, папа опять проиграл мне!
Бэкхён рассмеялся, услышав победный восклик Хёну, и покачал головой, когда Пак начал оправдываться. У Малышки Хани тоже было хорошее настроение, потому что за весь вечер она еще ни разу не закатила истерику, пребывая где-то в собственном мире. И Бэкхён мог с уверенностью сказать, что последние месяцы проходили как в сказке — Чанёль не убегал от него, но и более не открывался, и наконец-то смог принять мысль, что ему неравнодушен интерн. Бывали такие циклы, когда у главврача переклинивало и он снова начинал сомневаться в верности своих действий, неумело скрывая это от интерна, который в свою очередь все прекрасно видел. Он чувствовал в такие моменты холод от мужчины и замечал отстраненный взгляд, из-за чего становилось страшно до коликов в животе. Но Пак быстро отходил, что не могло не успокаивать Бэкхёна. Обычно он старался не подходить в такой ситуации к мужчине, но порой считал жизненно необходимым обнять его, словно только он мог вытащить Чанёля из этой внутренней борьбы.
Несмотря на бессонные ночи, когда Бён писал свою дипломную, выжимающую из него все соки, днем он чувствовал себя не таким убитым благодаря доктору. Мужчина всегда подбадривал его и поддерживал, всячески помогал с работой, чтобы студент смог на отлично закончить университет. В больнице они редко позволяли друг другу то, что могло произойти еще до того, как они сошлись, довольствуясь взглядами друг друга. Бён расплылся в застенчивой улыбке, когда вспомнил, как Чанёль незаметно сжал его руку во время собрания. Это был, вроде бы, простой жест, но для интерна он значил слишком много, ведь это можно было принять как внутренний порыв врача. Внезапный. Неожиданный. Настоящий. И Бэкхёну так хотелось спросить, о чем же он подумал в ту минуту, что даже не сдержался и нежно накрыл его руку своей, не глядя на коллег, которые могли заметить это? И, возможно, он-таки решится задать этот вопрос, хотя, скорее всего, Пак уже и забыл об этом. Бэкхён порой придавал значение тому, чему не стоило бы. Но с Чанёлем невозможно по-другому. С Чанёлем Бэкхён утопал в своих же чувствах к нему, водоворот эмоций закрутил его, заставив позабыть обо всем плохом, позабыть об одиночестве. Его разрывало изнутри, и он с трудом сдерживался, чтобы не сказать: «Я так люблю тебя». Он был уверен в своих чувствах к мужчине, но что-то сдерживало изнутри, не давая возможность выпустить мучившую его любовь.
Первый снег выпал прямо в первый день зимы, на первое декабря, когда и у Чанёля, и у интерна выдался один долгожданный выходной, который они провели вместе. Бэкхён каждый день вспоминал его, потому что тот день был полон счастливых воспоминаний. В нем царила такая обстановка, о которой Бэкхён уже и не мечтал. Первое декабря был наполнен семейной идиллией, атмосферой уюта и тепла, несмотря на снег и наступившую прохладу. Они ходили в торговый центр, где Хёну катался на машинках, а Бэкхён снимал на видео, пока Чанёль держал Хани, наблюдавшую за происходящим. Когда мимо проезжал довольный Хёну, малышка узнавала его и начинала счастливо визжать, и Бёну удавалось запечатлеть это на камеру. Потом они покупали одежду для Хани, потому что девочка с каждым днем росла, а вещички становились маловаты, они дурачились, корчили рожицы перед Хани, лишь бы она улыбалась. Как-то они наткнулись на бутик, где продавали различные головные уборы: шляпы, шапки, ушки, — все, что душе угодно. Хёну приглянулись шапки-зайчики, которые, как оказалось, вошли в моду совсем недавно. Парнишка заставил надеть и отца, и Бэка, натянув третью на себя. От нелепости своего отца в этой шапке он звонко смеялся, прикрыв рот ладошкой, и попросил интерна сделать фотографии на память. После чего они все дружно вчетвером сделали селку и, по настоянию Хёну, проявили это фото, которое вечером мальчишка поставил в рамку у себя в комнате.
— Спасибо…
Голос старшего в тот вечер был мягким и спокойным, когда они остались наедине глубокой ночью. Бэкхён собирался уходить домой, но теплая рука, коснувшаяся его плеча, дала понять, что его никуда не отпустят. Чанёль провел рукой вниз и переплел их пальцы, уводя за собой в спальню. Пак вел себя странно тогда, тихо любуясь студентом посреди комнаты, обхватив его лицо ладонями. Бэкхён точно замурлыкал бы, будь он котенком, от проявления нежности от вечно строгого, немного холодного и грубого мужчины. В глазах плескался такой спектр эмоций, что Бэкхён не успевал их угадывать, но знал точно, что его взгляд говорил о многом. Намного большем, чем он мог сказать.
— Ты принес столько радости в этот дом, — после долгого разглядывания, заключил Пак. — Хёну тебя обожает. И Хани…
— Чанёль…
— Тише, — покачал Пак головой и чувственно поцеловал парня. Тогда не нужно было слов. Все, чего хотели оба — это стоять в объятиях друг друга, получая то тепло, которого не хватало.
Проверив смесь на температуру, интерн обернулся к малышке, которая что-то с любопытством разглядывала, устремив глазки в окно, и потряс бутылочкой, чтобы привлечь ее внимание. Хани тут же радостно взвизгнула и потянулась ручками к мужчине. Бэкхён рассмеялся и взял ее на руки, чтобы покормить в гостиной, где играли старший и младший Пак.
— Хён, поиграй со мной ты, с папой уже не интересно, — жаловался мальчишка, стоило увидеть интерна с сестренкой на руках.
— Больше не проси тогда, — буркнул доктор и поднялся с пола, с улыбкой принимая дочку. — Хани, пора ням-ням.
— Что там у тебя, — Бэкхён полностью погрузился в игру, не давая больше фору Хёну, которому как раз этого не хватало. Чувство поражения разбудило в нем жажду выигрывать, поэтому, когда он продул интерну, тут же вернулся на этот уровень и обещал обязательно победить. Хани, опустошив бутылочку, погрузилась в сон Морфея, устроив голову на груди отца. Пак же решил уложить ее в кроватку. Краем глаза Бён взглянул на настенные часы и округлил глаза. Его ждал Сехун в квартире Лухана и дипломная работа! Как он мог забыть об этом? Хотя, когда он находился рядом с этой семьей, то терялся во времени и забывал обо всех своих делах. Существовали лишь доктор Пак и его дети. Извинившись перед Хёну, Бэкхён подорвался с места и начал быстро собираться, попутно пытаясь найти телефон и наушники.
— Уже уходишь?
Бэкхён уловил в голосе старшего нотки разочарования, но остаться он, правда, не мог. Сехун много помогал ему с его работой, и было бы просто по-свински оставлять друга одного разбираться с тяжелой темой, которая ему досталась. Доктор Лу не помогал, лишь советовал, потому что считал, что студенты сами должны во всем разбираться. Главная задача состояла в том, чтобы собрать самую достоверную информацию и пути решения проблемы, чтобы в итоге грамотно все расписать.
— Я провожу, — улыбнулся Пак, когда Бэк, готовый уходить, чмокнул парнишку и потрепал его волосы, обещая вернуться и сыграть с ним еще. Уже у порога Чан обернулся назад, чтобы убедиться, что Хёну не пошел за ними и продолжил рубиться в приставку, и оставил короткий поцелуй на губах младшего. — До завтра.
— Пока, — не удержавшись, Бэкхён быстренько чмокнул мужчину в губы и убежал, закрыв за собой дверь. Они старались минимально контактировать друг с другом в физическом плане, потому что боялись быть застуканными любопытным Хёну. Мужчины были уверены в том, что они должны молчать и скрывать все, что между ними происходит. Иначе могли разрушить психику ребенка. Да и сами они еще толком не понимали, к чему все идет, поэтому осторожничали. И доктор сильно возмущался, когда Бэкхён проболтался о том, что Сехун и Лу Хань в курсе их тайной связи, потому что ни капли не доверял ни первому, ни второму. И если Бэку удалось хоть как-то убедить Пака, что Сехуну можно доверять, то с доктором Лу ничего не вышло. Чанёль вообще никому не доверял в больнице.
«Извини, дружище, уже лечу».
Бэкхён отправил сообщение Сехуну и по пути домой заехал в супермаркет, чтобы взять им перекусить. Он редко баловал себя всякой дрянью вроде чипсов и газировки, но сегодня их ждала долгая ночь кропотливой работы. У подъезда, пытаясь найти ключи и в то же время удержать пакеты, Бэкхён недовольно застонал, стоило его телефону завибрировать в кармане брюк. Оставив попытки найти злосчастный ключ, Бэк достал телефон, и пакеты выпали из его руки. Ком подступил к горлу, но он не позволил страху взять вверх над собой.
Тебе помочь, Бэкки?
Хичоль. Стоял в нескольких метрах от него, спрятав руки в карманах пальто, и улыбался. Спокойно. Даже искренне, как раньше, в первые дни общения, когда все только начиналось. От того проклятого, едкого взгляда не осталось и следа, словно это не он его избил месяцами ранее.
— Привет, — его улыбка стала шире, а ком в горле Бэкхёна больше. И сглотнуть не получалось, слишком тяжело.
— Что ты здесь делаешь?
— Пришел поговорить, — пожал он плечами и сделал пару шагов к интерну. — Я хочу извиниться…
— Я давно тебя простил, а теперь уходи.
— Тогда почему ты не отвечаешь мне?
— Потому что нам не о чем разговаривать, Хичоль, — устало вздохнул Бэк и ком стал сам отступать. Хичоль, вроде как, не собирался психовать и выходить за рамки дозволенного, следовательно, и переживать было незачем. — Все кончено. И уже давно. Смирись.
— Но почему? Я ведь действительно влюбился в тебя! — с укором произнес старший. — Вспомни, как нам было хорошо.
— Хорошо было только тебе, — с сожалением ответил Бэк и поднял с холодной земли пакеты. — Мне же было нормально.
— И что это значит? — нахмурился Хи.
— Что я ничего к тебе не чувствовал, — грустно улыбнулся Бэк и нашарил рукой тот самый ключ, на который потратил несколько минут и теперь столкнулся с этим мужчиной.
— Значит так?!
Бэкхён ничего не ответил, но спасибо Хичолю за испорченное настроение и угрызение совести на оставшийся вечер. Что бы там ни произошло, с ним нужно было быть откровенным с самого начала. По глазам Чоля было видно, что он не врет и на самом деле что-то чувствует к студенту, но что мог сделать Бэк? Эта мысль заставляла сожалеть парня еще больше, потому что он на собственном опыте знает, какого это, когда ты кого-то любишь, но безответно. И даже если сейчас все потихоньку менялось, Бэкхён прекрасно помнил те ужасные дни, когда одиночество пожирало его слой за слоем, каждый день. И несмотря на то, что доктор принял его чувства и признал свои, Бэкхёну все равно было страшно снова остаться одному. Ему было до ужаса страшно, что однажды доктора переклинит и он решит, что все это ошибка, что так нельзя. Или влюбится в женщину… Он ведь не чистый гей, и что с ними будет, если в нем снова проснется интерес к противоположному полу? Что, если он начнет скучать по женскому теплу? Нет, эти мысли не могли поглотить Бэкхёна, как бы сильно ни боялся, он должен доверять доктору, ведь сейчас они вместе. И сейчас только это имело смысл.
С дипломной работой Сехуна они провозились до двух ночи, как раз к приходу доктора Лу, который нисколько не удивился студентам в гостиной, которые пыхтели над бумагами. Сехуна тут же заставили идти спать, ведь завтра тяжелый рабочий день и на завтра намечалась сложная операция, а Бэкхён остался, чтобы дописать наконец первую главу. Но стрелки часов близились к отметке три, а Бэкхён даже до девяносто процентов не дошел, анализируя один вопрос слишком тщательно. Решив, что завтра на свежую голову будет легче, Бэк отправился спать. Сехуну он про Хичоля не стал говорить, как и про все сообщения, которые он слал почти каждый день. Бэкхён был уверен, что после сегодняшнего он остынет и прекратит свои действия. Как бы сложно и неприятно это ни было, но Хичоль ведь не глупый, и он прекрасно понимал, что Бэкхён говорил правду. Он никогда не испытывал к мужчине тех же чувств, что и к Паку. Даже физическая близость была совершенно на ином уровне. Одно дело, когда тебя целует просто мужчина, который тебе симпатичен, и ты знаешь, что ничего не получится, другое дело, когда просто взгляд и горячее дыхание обжигали не только губы, но и душу, заставляли забыть все вокруг, даже собственное имя. Бэкхён скучал по Чанёлю — их последняя ночь, когда они упивались друг другом, была пару недель назад, в одной из гостиниц недалеко от дома доктора. Бэкхён чуть ли не каждый день наведывался к ним в гости, но дома в присутствии детей они могли позволить себе лишь легкие поцелуи и не больше. Как бы сильно ни хотелось, но было стыдно перед Хёну, который как бы находился в соседней комнате. Но когда они оставались вдвоем, Бэкхён до последней минуты наслаждался уединением. И с предвкушением ждал выходные, когда мать Чанёля собиралась забрать внуков к себе на пару дней. Кстати, в тот день, когда доктор сообщил ему эту новость, Бэкхёна вдруг осенило, что ведь он совершенно не знал ничего ни о его родителях, ни о прошлом, только некоторые периоды его жизни, и все. Даже о первой жене Чанёль не любил говорить с интерном, считая это лишним. Несомненно, это задевало Бэка, но быть назойливым он не хотел — решил довериться времени.
Только когда макушка студента коснулась подушки, Бэкхён понял, как сильно устал. Но ему не помешало это взять телефон и пролистать галерею, чтобы снова взглянуть на фотографии, что вызывали в нем трепетную улыбку и ностальгию. Благодаря Хёну общих фотографий накопилась целая куча, были и те, что повторялись, но Бэкхён не хотел ничего удалять. И только когда пальцы резко затормозили на одной старой фотографии, которой в этой папке быть не должно, улыбка погасла, а глаза наполнились грустью. Фотография с матерью и отцом на Новый год. Общая селка, которую Бэкхён сделал в 00:02 минуты, напомнила ему о том счастье, что царило тогда в доме. Несмотря на то, что Бэкхён тогда испытывал ужасную муку, терзая себя мыслями о своем «Я» и о невозможности поделиться об этом с мамой. Он сильно скучал и порой уже не мог контролировать эту тоску, плевал на свою гордость и обиду и сам звонил, чтобы просто услышать родные голоса. Но с отцом поговорить так и не удавалось — его злость к сыну была выше отцовской любви.
***
Дело с суррогатным материнством продвигалось довольно неплохо и быстро, врачи же до этого прогнозировали более долгий срок проведения процедуры. Бэкхён наблюдал за семейной парой и получал странный позитивный заряд энергии от их слегка возбужденного состояния из-за происходящего. Ни будущая мать, ни будущий отец не могли поверить, что все получилось и женщина вот уже месяц вынашивает их чадо. Бёну стало известно, что живут они вместе под одной крышей, и Ким Сохи объяснила это тем, что так им будет спокойнее.
— Вот он, — указал Бэкхён на крошечный плод, который высвечивался на мониторе их аппарата. Сохи прослезилась и крепко вцепилась рукой в плечо мужа, пытаясь держать себя в руках.
— Такой маленький, — восхищенно выдохнула Юра. — А когда можно узнать пол ребенка?
— О, нет-нет, — покачала Сохи головой. — Мы хотим оставить это загадкой.
Бэкхён понимающе кивнул, а вот Юра явно была разочарована. Бэкхён бы тоже не выдержал девяти месяцев и повел бы свою жену на УЗИ сразу же, как это было бы возможным.
— Вы закончили? — в кабинет вошел доктор Пак и подошел к пациентке, разглядывая снимок. — Все нормально? — уточнил он у Бэкхёна.
Бён кратко проинформировал врача и вручил женщине сухие салфетки, чтобы она могла убрать гель с живота. Довольные и счастливые, Юра, Сохи и ее муж покинули кабинет, по несколько раз повторяя слова благодарности. Бэкхён, как только закрылась дверь, развернулся к главврачу, упавшему на свое кресло. Чанёль смотрел прямо на него и спокойно улыбался. Бён ответил тем же и подошел ближе к столу.
— Сегодня? — без лишних слов, уточнил Бэк, уверенный, что его поймут.
Чанёль кивнул и рукой подозвал к себе младшего, разворачиваясь вместе с креслом в сторону. Бэкхён для уверенности, обернулся к двери, но страх быть застигнутым не помешал ему подойти и вложить свою ладошку в руку мужчины. Чанёль поднялся и возвысился над интерном, прижимая его пальчики к губам.
— После работы поедем ко мне, — шепот врача вызвал приятное волнение и предвкушение. — Не терпится?
— Чанёль! — возмутился Бён и ударил несильно мужчину в грудь, но тут же был прижат к сильному телу. Бэкхён пораженно выдохнул и позволил старшему поцеловать себя в кончик носа.
— Доктор Пак, — поправил его Чан и тихонько рассмеялся, когда Бэк закатил глаза и послушно повторил за ним. — Так-то лучше, — томно прошептал старший и наклонился, чтобы наконец-то поцеловать его мягкие губы, по которым сходил с ума, но три стука в дверь и голос Чунмена заставили мужчин отпрянуть друг от друга. Сердце у старшего готово было вырваться из груди от страха, что их поймали, и Бэкхён это заметил. Заметил этот страх, что плескался в его красивых глазах, как его руки мелко потряхивали и он не знал, куда их деть. Чунмен лишь на несколько секунд застыл в дверях, позабыв причину своего прихода, а потом отошел, прикрывая за собой дверь. — Все нормально с глазом, интерн.
— С-спасибо, — растерялся Бён и вернулся за свой рабочий стол.
Чунмен, впрочем, кажется, не заморачивался по этому поводу, сразу же атакуя главврача тонной информации. Бэкхён лишь надеялся, что однажды это закончится, что однажды им не нужно будет скрывать свои чувства, бояться каждого взгляда в сторону друг друга, каждого прикосновения. Надеялся, что люди снизойдут с небес и поймут наконец, что все они равны и быть геем — не значит быть странным, больным, не таким, как все.
За полдником в столовой Бэкхён высказывался Сехуну на тему неравенства и на тему дискриминации и сожалел, что не пошел учиться в юридический. Сехун тихонько слушал, проглатывая одна за другой булочки, которых накупил целую тарелку. О было плевать на мнения окружающих, но ему было легче, ведь доктор Лу был таким же — безразличным ко всему, кроме самого себя и близких ему людей. Но Бэкхёну было сложно мириться с таким отношением, потому что это, в первую очередь, сказывалось в его жизни худшим образом. Каждые подозрительные взгляды в их сторону — значит Чанёль будет пребывать в сомнениях и страхах, снова начнет все переосмысливать, станет холодным и отдаленным. После вторжения Чунмена в кабинет, Чанёль почти не говорил с ним и даже не смотрел в его сторону, а во время очередных родов настоял на том, чтобы интерн занялся другой пациенткой, которую ужасно мучил токсикоз. Но хуже стало под конец рабочего дня, часам к десяти вечера, когда Пак без слов уехал, пока Бэкхён разбирался с недовольной мамашей, которой не нравилась больничная еда. Разобравшись с ней, Бэк не обнаружил любовника в кабинете и хотел было уже звонить, как от него пришло сообщение.
Жду тебя дома.
С беспокойным сердцем он ехал к дому Пака, то и дело представляя неприятный разговор, ссору, споры, но когда Чанёль буквально затащил его за руку и прижал к стене, затыкая возмущения губами, Бэкхён расслабился и со стоном прижался к мужчине, обвив его шею. Он с не меньшим рвением отвечал на поцелуй, чувствуя, как в легких постепенно становилось все меньше и меньше воздуха. Но Чанёль не отпускал, продолжал исследовать его рот языком, игнорируя давящую боль в груди. Когда губы начали оставлять поцелуи-укусы на шее, Бэкхён смог вдохнуть полной грудью, пролезая под кофту врача руками. Чанёль был горячий, и его сводили с ума холодные пальчики младшего, которые чуть ли не сдирали с него кожу в попытках прочувствовать его всего целиком. Бэкхён извивался под ласками и не заметил, как старший успел протолкнуть его в спальню, где лишь на мгновение оторвался от интерна, чтобы снять с себя кофту. Бэк впился в мужчину жадным взглядом и последовал его примеру, снимая с себя свитер. Чанёль толкнул младшего, нависая сверху, но Бэкхёну так сильно не хватало старшего, что сейчас хотел воплотить все свои грязные желания. Он подмял его под себя и быстрыми, мокрыми поцелуями опустился в его паху, утыкаясь в него носом.
— Ах! — застонал Пак, когда младший запустил в штаны руку и сжал пальцами набухший член. — Бэ… ах!
— Сними их, — скорее, Бэкхён сказал это себе, тут же спуская с него домашние штаны вместе с боксерами. Чанёль помог ему ногами, и вот он уже голый лежал под влюбленным взглядом Бэкхёна, который с наслаждением вобрал в себя головку мужчины, из уретры которой уже сочилась смазка. Чанёль обожал минет от Бэкхёна, и младший пользовался этим, всякий раз пытаясь довести доктора до трясучки по всему телу. Бэкхён умело отсасывал, пока Чанёль сжимал в кулак руки и чуть ли не до крови прокусывал, готовый вот-вот кончить. Но Бён отстранился в момент пика и сжал пальцами его головку, не позволяя кончать.
— Еще рано, — ухмыльнулся Бэк и коротко поцеловал мужчину в приоткрытые губы. — Возьмите меня, доктор Пак.
Рыкнув, врач повалил интерна и как-то злостно стал целовать, видимо, недовольный что его так мучили. Бэк остро чувствовал, что его губы опухли, может, даже посинели от таких поцелуев, они слегка пульсировали и горели, но ему все равно было мало. Пусть Чанёль его всегда целует вот так страстно, с желанием, с упоением, с вожделением, тогда Бэкхёну будет не так страшно. Так он чувствовал себя еще больше нужным мужчине. Ему нравилось, что Чанёль хотел его так, как никогда раньше не желал других мужчин, нравилось, что только ему он разрешил делать минет, а потом целоваться, нравилось, что подпустил ближе, чем сам того хотел, к семье, к детям.
Чанёль брал его жестко, вдалбливая в кровать его белоснежное тело, покрытое синяками после укусов. Бэкхён без стыда и совести стонал под ним и просил больше, быстрее и сильнее, а когда Пак стал попутно надрачивать ему, почти сразу же излился себе на живот и почувствовал, как что-то теплое излилось внутри. Бэк блаженно и удовлетворенно улыбнулся, с раскрытыми руками принимая тяжелое тело на себя. Чанёль без сил упал на интерна и стал посмеиваться от пережитого оргазма. Тело наконец-то расслабилось, и тот факт, что это далеко не конец, наполнял обоих энергией и приятным ожиданием.
Они не могли остановиться на одном, на двух или трех, продолжая разврат до трех ночи. Уставшие, вялые и еще влажные после душа, они лежали в постели абсолютно голые. Бэкхён по-собственнически закинул на мужчину ногу и устроил голову на его груди, вычерчивая непонятные для Пака узоры на его груди, изредка задевая соски. А Чанёль крепко прижимал его к себе и второй свободной рукой нежно водил по спине, улыбаясь, когда тело интерна реагировало вздрагиванием.
— Тебе нравится секс со мной? — Бэкхён почти задремал, когда до него дошел вопрос. Удивленно посмотрев на врача, Бэк прыснул и снова вернулся к увлекательному занятию — вырисовывая что-то на груди. — Что? Просто… Я ведь не разрешаю тебе…
— Чанёль, я тащусь от твоего члена в моей заднице, — уверил его интерн, и его тут же шлепнули по попе, вызвав шумный вдох. Чанёль рассмеялся, что стало сигналом для младшего — Пак удовлетворен полученным ответом. — Скажи… Твоя мама часто забирает детей к себе?
— А что? Так понравилось? — ухмыльнулся врач и его ущипнули за сосок. — Ай!
— Я серьезно спрашиваю.
— Нет, не часто, — ответил Пак. — Маме и так приходится ухаживать за племянником, поэтому я редко ей позволяю забирать их.
— За племянником? — зацепился Бэк.
— Да, — по тому, как тело врача напряглось, можно было понять, что это тяжелая для него тема, но Бэкхён молча ждал продолжения. — Это сын моей сестры, Пак Юра ее зовут. Она… Она скончалась четыре года назад. При родах. Просто ее сердце остановилось, и все. Ничего нельзя было сделать…
— Что? — не веря выдохнул Бэк и повернулся к старшему, чуть ли не впритык придвигаясь к лицу. — Прости…
— Все нормально, — выдавил он улыбку и коротко поцеловал интерна. — Мы смогли смириться с этим и жить дальше, ради ее сына должны были.
— А кто принимал роды? В какой больнице? — кажется, эти вопросы оказались действительно лишними, потому что Чанёль потянулся к ночнику и выключил его, ответив таким образом интерну. — Прости…
— Давай спать, нам скоро на работу, — несмотря на спокойный голос Пака, Бэкхён чувствовал, как аура мужчины сменилась на темную, негативную, и пожалел, что затронул эту тему. Но ведь он не знал. Чувствуя вину перед ним, Бэкхён прижался к его боку и тихонько засопел в его шею, чтобы не дать Чанёлю погрузиться в себя, в прошлое. Они еще вернутся к этому разговору — и Бэк, и Чанёль знали это, но сейчас было не то время. Не тот час. Не та минута или секунда.
***
Утром, когда они плотно позавтракали, ни капельки не чувствовавшие усталость после бурной и долгой ночи, Бэкхён чертовски облажался. Черт возьми, он даже не предполагал, что может так сильно накосячить. Он оставил мобильный на кухне и ушел за рюкзаком, а пока искал этот чертов мешок с вещами, ему пришло сообщение от Хичоля.
«Был рад увидеться, Бэкки. Спасибо, что смог простить меня», — гласила смска от Хи. Очень странная, и непонятно зачем ее вообще мужчина отправил. Бэк сжался под грозным взглядом старшего, что с силой сжимал его мобильник. Еще чуть-чуть и на экране точно трещина пойдет, но ведь он ничего плохого не сделал. Лишь утаил попытки Хичоля снова сойтись — все эти сообщения, звонки, он считал это ненужным мусором для Чанёля.
— Чанёль…
— В больницу езжай сам, — бросив телефон на стол, который с грохотом после упал на пол, Чанёль скрылся в своей комнате. Бэкхён поднял устройство и с иронией покачал головой. Все же трещина. Но ничего, подумал Бэк, это всего лишь гаджет, который можно починить, а как теперь заделать трещину между ними? Как он мог так ошибиться? Он ведь мог с самого начала сказать правду, но нет же — все как всегда коту под хвост. Хотел как лучше — получай как обычно.
В больницу он приехал в отвратном настроении и даже забыл поздороваться с Сольхен, которая потом что-то кричала ему вслед, но Бэкхён даже это проигнорировал. Сехун, став свидетелем, нагнал парня в лифте и пытался вытрясти из него всю правду, и когда Бэк рассказал, вместо поддержки влепил ему подзатыльник, пробурчав, что так ему и надо. О тоже был не согласен с интерном, что тот все скрыл от мужчины.
— Какого сближения ты хотел, если ты врал ему? — негодовал студент. — Поговори и реши это, Бэк, — попросил Сехун прежде, чем вышел из лифта. Бён насупился еще больше и уже набирал номер Хичоля, чтобы высказать ему пару ласковых, но телефон был вне зоны доступа. Ладно, черт с ним. Если этот ублюдок снова посмеет влезть в его жизнь, то нянчиться Бэк больше не был намерен. Как же он злился или на него, или на себя, или на всех сразу! Как он и думал, Чанёль не говорил с ним и снова впал в то состояние, когда они просто главный врач и интерн, ничего больше. Не было часами ранее бурного, нескончаемого траха, от которого у обоих полетела крыша.
На этот раз Чанёлю не удалось отправить Бэкхёна по другим делам — интерн принял участие в родах у молодой матери, которой исполнилось только девятнадцать лет. Бэкхён помнил ее. Она пришла слегка напуганная и даже отчаявшаяся, потому что сменила трех врачей перед тем, как прийти к ним в клинику. Чанёль ей сразу понравился и она доверила ему свое чадо, и сейчас чуть ли не умоляла мужчину, чтобы все прошло нормально, чтобы малышка родилась здоровой. Доктор Пак хладнокровно уверял, что ничего с ними не случится и что женщина может довериться его рукам. Бэкхён даже в родовой ощущал, какая между ними возникла стена недопонимания, от которой сдавливало внутренности и становилось трудно дышать. Чанёль же простит ему это? Он ведь сейчас просто зол и не может контролировать свои эмоции, поэтому ведет себя так, словно они чужие друг другу?
— Интерн, соберись, — этих слов хватило, чтобы в голове испарились все мысли и осталась лишь одна. Минхи рожает девочку, и это все, что было важно сейчас. А Чанёль перебесится и забудет это. Так ведь?
